Невлюблённый неуязвим и недосягаем

Доигралась, пробормотала Тсунаеши, вжавшись лицом в кровать, из-за тебя они снова пострадали. Не уследила, не досмотрела, не предотвратила. Это даже травмами назвать было нельзя: так, пара царапин, вывихи и ушибы, все стандартно по прайс-листу «Еженедельные разборки со всякими придурками», все могло быть гораздо хуже, но… Не уследила. Не досмотрела. Не предотвратила. Хороший из тебя, наверное, выйдет босс, а? Безответственная девчонка.

***

До своих пяти лет Ламбо мало что запомнилось в своей жизни: куча старших братьев, постоянные взрывы в лаборатории родителей, сильный удар током, не причинивший ему никакого вреда, и, пожалуй, встреча с Реборном, о которой последний ничего не помнил. А потом случился полет в Японию. И Тсуна. Тсуна нравилась Ламбо: у нее были мягкие теплые руки, приятный голос, когда она напевала какие-то странные колыбельные, и вкусные завтраки (за воровство которых Бовино часто доставались подзатыльники). Тсуна закатывала глаза, снова и снова говорила, как сильно она не любит детей, особенно таких шумных, ругалась из-за взорванных лимонок, ворчала, когда он начинал ныть по пустякам, а потом все равно шла спасать Ламбо от пинков Реборна, от гнева Бьянки, от соседских мальчишек… От всего мира. Эдакая ворчливая, вечно грустная старшая сестра. Спасала. Оберегала. По возможности не втягивала в разборки, пичкала конфетами, виноградом, обещаниями поиграть завтра, когда немного заживут ссадины. Время шло, шли одно за другим приключения — с каждым разом все более опасные. Пролетали мимо дни, проведенные в больнице, дни, проведенные в будущем, дни, проведенные в страхе за свою жизнь, мелькали, словно молнии. Время шло, дети взрослели, и однажды Тсунаеши не смогла поднять Ламбо: ойкнула, взмахнула руками и приземлилась вместе с ним на пол, недоуменно моргая. И отчего-то расплакалась. Позже, много лет спустя оглядываясь назад, Ламбо мог с уверенностью сказать бы, что его детство было счастливым: наполненным шумом, друзьями и играми — порой чересчур травматичными. Ламбо не помнил, как выглядели его родители. Помнил Нану. Помнил Тсуну. Помнил посылки с оружием — и ничего больше. Ненужные люди стерлись из памяти, растаяли, как виноградные леденцы в кармане пиджака, истерлись, как некачественные, дешевые фантики. Но пока что ему было восемь, и все, о чем Ламбо мог думать, это Тсунаеши, сидевшая на полу у его кровати и явно дремавшая. Бормотавшая недавно тихое «не уследила». Заплаканная и совершенно несчастная. — Эй, сестренка, — Бовино похлопал перебинтованной ладошкой по взъерошенной каштановой макушке. — Ты не виновата. Я люблю тебя. Тсуна вздрогнула, подняла голову, потерла заплаканные глаза и улыбнулась чуть криво. Ламбо шмыгнул носом, смотря непривычно серьезно на — пока еще — названую сестру. Что-то в груди тянуло, жгло не хуже электричества простым и твердым знанием. Когда-нибудь он обязательно вырастет. И настанет его очередь защищать.