***
— Ты поговорил с ней? Русе Болтон замолчал, дожидаясь ответа от своего сына. Единственным звуком, который он сейчас слышал, было лёгкое потрескивание снега за пределами кожаной палатки, в которой они сейчас находились. К концу дня ветер не на шутку разбушевался, и они вынуждены были начать строительство лагеря. Всё это время он кидал внимательные взгляды на Рамси, он заметил, что сын как-то неуклюже поддерживает плече и не даёт особой нагрузки на руку. Рана, предположил Русе. Откуда? Обычно Рамси был замечен только в хулиганских драках. У него был сломан нос, и множество других травм и ран на теле. Иногда это интриговало его, но чаще всего ему было всё равно. Он смотрел на каплун в соусе в нетронутой тарелке Рамси. Это было похоже на затемнённую плоть человека, и единственным светом, который мог уничтожить эту иллюзию, была небольшая лампа. Единственной вещью интересующей Рамси сейчас был кубок в его руках. Он выглядел забавным, так как прикасался губами к пустому кубку вот уже несколько часов. — Я полагаю, что нет, и если бы ты всё-таки это сделал, то это не прошло бы так гладко. — Русе вздохнул и прополоскал рот глинтвейном, его и без того небольшие глаза стали ещё меньше. Вино было холодным, поскольку воздух вокруг них был ледяным. В темноте его морщины на висках стали ещё заметнее. — Ты вцепился в этот кубок, как в желанную женщину. Русе никогда не отказывали. Только одна женщина отказала ему, и если бы он не овладел ею силой, то сейчас перед ним не сидел бы этот мальчишка. Он вспомнил свою беременную жену и на мгновение почувствовал беспокойство за неё. Рамси поджал губы и отодвинул бокал от лица, его глаза светились равнодушием, но когда он пару раз моргнул, то отец заметил в его глазах огонёк грусти. Он хотел поговорить с мальчишкой, да он этого хотел. Он хотел узнать, что же так печалит его сына. Но он не хотел чувствовать привычную неловкость, которая наступает во время приватных бесед. — Я полагаю, ты всё ещё помнишь своё предназначение? — сказал Русе, — Сделай ей наследника кр-… — Кристально чистого. Плечи Русе упали, как и его пристальный взгляд, который раньше созерцал лицо сына, он был таким бледным как будто уже целую вечность, сражается на войне. Русе почувствовал ледяной ветер, который подул ему в лицо, когда Рамси приоткрыл палатку, чтобы выйти. Помочиться? Трахнуться? Ничего из этого не имело значения. Русе был готов ко всему. Он понял, что сейчас погибли последние остатки теплоты Рамси. Она перебирала меха на постели, когда дверь скрипнула, и холодный ветер ворвался в помещение. Она даже не удосужилась повернуться, чтобы рассмотреть фигуру незваного гостя, будто ей было всё равно, кто пришёл, она продолжала отрешенно разглядывать замысловатые тени танцующего в лампе огонька. В нос ей ударил едкий запах эля. Когда завывания ветра утихли, и незваный гость опустился рядом с ней, она захотела сию же минуту испариться отсюда. Он прочистил горло, и затих. А она молилась, чтобы он не смотрел на неё, закутанную в тёплые меха, ведь сейчас она, почему-то чувствовала себя особенно уязвимой. Ведь он так любил видеть её напуганной. — Ты не… — голос Рамси был глубоким и печальным. Какое совпадение, она чувствует себя точно также. — Разве ты не собираешься спрашивать, где мы? Она тихонько сглотнула, так и не взглянув на него. — Я знаю, где мы, Темнолесье. Прекрати смотреть. Прекрати это. Она тяжело вздохнула, её тело сотрясала мелкая дрожь. Она чувствовала, как воздух медленно покидает эту комнату, и ей так хотелось вырваться отсюда, зарыться в снегу, только чтобы не чувствовать это убийственное напряжение между ними. Краем глаза она заметила, как он провёл по лицу рукой и резко вдохнул. Оставь немного воздуха для меня, эгоистичное чудовище. — Нужно было сразу сделать это. Отвезти тебя домой. Ох, Рамси… Санса прикрыла глаза. Ей нравилась искренность, с которой он сейчас говорил. Нежность к дому переполняла её. Винтерфелл. Она не могла справиться с внезапным потоком ностальгии, который накрыл ее, как только она вспомнила дом, в котором встретилась с ним, и в котором впервые у них произошла близость. Близость… как лимонный торт, или дом. Она снова почувствовала себя ребенком… а почему бы и нет, последний раз она была такой миллион лет назад. Это опасное чувство. Он играет с тобой, Санса. Он воспользуется твоим доверием, и запрёт в подземелье до конца твоих дней. Она вздрогнула: — Что, серьёзно? Санса нехотя взглянула на него, его влажные губы послали волны жара её телу, и она стыдливо опустила глаза. Он быстро выдохнул, и она услышала, как он взмахнул рукой. — Этот лорд Гловер, он… Она вспомнила их символ. Рука, облачённая в серебряную перчатку на фоне алого цвета. Дом присягнувший Винтерфеллу. Лорд Роббет и Сибель Гловер. Что не так? Ах, да, она вспомнила, как на одном из ужинов эти лорды с недоверием и скептицизмом отзывались о Болтонах, силой захвативших Винтерфелл. Она нервно сглотнула. — Мой отец, — продолжил Рамси, перебив поток её мыслей, — Он хочет, чтобы этот самый кулак сомкнулся на их глотках. Приговор. Санса застыла, и кожа её стала одной температуры со льдом. Зима завладела её сердцем, она мысленно вернулась в септу Бейлора, липкие красные пятна на мече Иллина Пейна, крики толпы, и садистскую улыбку Джоффри. Когда первые слёзы стали наворачиваться ей на глаза, она сжала зубы и резко выдохнула. — Почему? Она схватила Рамси за руку, и он отметил про себя, что сейчас она больше походила на рыцаря, чем на благовоспитанную леди. — Они единственный дом, который не признал нашу силу. Чего ты ожидала? — Они поклялись Винтерфеллу. — Они поклялись Стар… Она одарила его взглядом сердитого одобрения. — Да, Рамси, так и есть. Вы продолжаете убивать людей верных своей клятве, и просите о лояльности. Вы должны доказать, что Болтоны заслуживают уважения. Повисло неловкое молчание. Сейчас Санса каждым дюймом чувствовала себя королевой, и это не могло не напугать её. Она смотрела на Рамси Болтона, человека, который крал последние кусочки её здравого смысла через невесомые прикосновения к телу. Он грубый человек, и он насильник, но это не делает его глупцом. В Дредфорте ей частенько доводилось наблюдать за тем, как он продумывает тактику атак. Он бастард, но он может быть королём с правильными манипуляциями… и привязанностью. — И, что ты предлагаешь сделать? — наконец спросил он. Она смотрела в даль сквозь заснеженное окно, и лишь на секунду ей показалось, что она видела там кровь отца. Лучше быть любимым. Она вспомнила слова отца. Лучше быть любимым, нежели трусом. -Простить. Даже ветер нашёптывал ей нечто злобное, она отчётливо слышала это. Болтоны не привыкли к этому слову. Это слово никак не сочеталась с их фамильным символом ободранного человека. В течение многих лет дом Болтонов был обителью нетерпимости. Рамси был бы первым, кто нарушит традицию. Санса прикрыла глаза, она хотела, чтобы это был именно он. Её муж. Её способный на прощение муж. Болтон умеющий прощать. И всё же её надежды растаяли, как снег по весне, когда она услышала его саркастический смешок. Тот же звук, который она слышала по ночам, когда просила его остановиться. — И, что я с этого получу? Они подумают, что я дурак, ослабивший петлю на шее предателя. Щёки Сансы загорелись. — Предателя? Ты называешь дом, преданный Винтерфеллу, предателями? — Она смотрела в его бледные голубые глаза. — Остерегайся людей, которых ты так легко заполучил… эти дома не слишком преданны, так что можешь не рассчитывать на их лояльность. Ты будешь удивлён, но это вряд ли обернётся для тебя пользой. — Как только она закончила говорить, её лицо приняло прежнее выражение уныния и апатии. Мягкая грустная королева, которая переживала за его доверие… и армию. Санса закрыла глаза и почувствовала, шорохи с той стороны, где он сидел, видимо он уходит. Она услышала, как дверь скрипнула и закрылась, оставляя в её душе холодную пустоту. Ублюдок.Глава 18. Русе-Санса.
13 сентября 2017 г. в 15:38
В моей голове крутятся слова,
Которые я должна была сказать.
И, утопая в сожалениях,
Я не могу взять обратно те слова,
Что никогда не были произнесены.