Приручение бешеного пса

Будь моим другом, Держи меня, укутай меня, Разверни меня. Я маленькая И нуждаюсь в тебе… Согрей меня и Дыши мной.

***

      Его лицо дёрнулось в сторону и онемело.       Он слышал только свои угрюмые вздохи и слабую пульсацию в груди. Его отец был в бешенстве, его кулак так и застыл в воздухе после решительного удара. Постепенно его взгляд размывался… слёзы? И это было больно. Но болело не лицо. Не глаза, бездумно рассматривающие силуэт отца. Не горло, из которого вырывались судорожные вздохи. Болело, что-то другое, что-то внутри него, в области груди. Боги, как же это больно. Никакой ярости, или каких-то других эмоций у него не возникало. Сейчас его телом правила только боль. Поражение навсегда пропитало каменные стены великого зала Винтерфелла. Обидно было слышать насмешки отца о его низком происхождении. Бастард. А затем он услышал тихие шаги, определённо этот человек направлялся именно к нему, и он поднял свои водянистые глаза на только, что вошедшего человека.       Санса Старк была белой, как снег. В её волосах запутался закат, глаза были замёрзшими озёрами, а губы, словно самый дорогой бархат. Она была похожа на труп, который взирал с недоумением на него. На них. Красивый труп в стеклянной шкатулке.       — Отведите его в нашу комнату…       Его губы задрожали при звуках её голоса, он был таким же пронзительным, как и у его матери, которую он так и не смог удержать подле себя, горничные стали аккуратно поднимать его и подталкивать к двери, и всё, что он сейчас мог сделать, так это безропотно подчиняться. Я хочу Сансу…       Я хочу… Сансу…       Он проснулся, с мечтами о её нежных пальцах на своём лице. Это был слишком хороший сон, и слишком плохая реальность. Они никогда не были такими нежными, не так ли? Её прикосновения были акцией безумия и нездоровых сексуальных побуждений. С тех пор он думал о ней каждую секунду. Он фантазировал, как она извивается под ним, не в силах сдерживать своего желания. Даже такие мелочи, как каждый поворот её шеи и каждая капелька её пота, делали его абсолютно счастливым. И, Боги. Звуки, которые она издает, способны ввести его в ступор. Она была застенчивой… но сексуальной. Он всё ещё вспоминал её манящие губы, блеск пота на её ключицах, длинные изумительные ноги, обвивающие его талию. Исходящий от него запах вина смешался бы с неповторимым ароматом роз. Он кусает губы и пытается сохранить этот сладко-солёный вкус, который она могла бы оставить на его губах. Но, он пообещал ей не трогать её, пока она сама не захочет. И да, он уже не мог дождаться, когда же это случится. Он хотел, чтобы она обняла его и указала верный путь. Он хотел, чтобы она ненавидела его, но и нередко задумывался о том, что было бы, если бы она его любила. Эта мысль заставила его вздохнуть и крепко стиснуть зубы.       Замок был таким же тёмным, как и грязь под копытами его лошади. Он оглядывал людей облачённых в чёрные и серые капюшоны. Его брови нахмурились, а глаза переходили с одного лица на другое. Некоторые смотрели на него, сжимая в руках кинжалы, другие же и вовсе отвернулись. В воздухе витал запах ненависти и… казни. Он был здесь, чтобы изображать своего отца, и это было приятно стоять здесь и быть признанным наследником Винтерфелла, хотя сам он прекрасно знал, кем он был на самом деле, он так и останется навсегда бастардом.       И вот он, стоит посреди двора и впервые рассматривает человека, которому должен вынести приговор. Он был где-то на десять лет старше Рамси, с тонкими седеющими волосами. Робетт Гловер стоял, не поднимая головы, чёрные меха на его плечах были грязными и ободранными. Должно быть, этот человек уже давно не мылся. Человеку, который вот-вот умрёт не обязательно принимать ванну. Если он не согнёт колено, и не предложит служить Болтонам вместо Старков, то вероятно он сможет искупаться уже этим вечером.       Рядом стоял Харальд Карстарк, и по нему было видно, что он не может дождаться, когда всё закончится. Слишком нетерпеливый, Рамси взирал на него с лошади, желает выслужиться перед отцом больше чем я. Он вспомнил гримасу Сансы, когда она впервые взглянула на этого мужчину. Ещё один человек, предавший её дом. Он задавался вопросом, сможет ли он казнить Карстарка вместо Гловера, поскольку каждый приближенный его отца мечтал убрать этого ублюдка.       Карстарк изо всех сил пытался изобразить на лице некое подобие сострадания. Он смотрел на виновного, и Рамси видел, что он готов был убить всех этих людей только бы прекратить мятежи на Севере.       — Властью возложенной на меня, Хранителем Севера я требую вашей преданности. На колени.       Гловер сплюнул. — Скажи своему Хранителю, что я никогда не преклоню колени, Север принадлежит Старкам.       — Молодой Волк умер. Корона Севера принадлежит Русе Болтону.       — Да, Молодой Волк умер: его убил предатель, которого вы называете своим Хранителем.       Рамси дёрнулся. — Молодой Волк умер из-за того, что нарушил свою клятву. Женился на иноземной шлюхе. Человек, не уважающий древние традиции, не заслуживает чести.       — И ни один бастард не взял в жёны дочку Старков. Рамси нахмурился, а после этого безразлично покачал головой: — Моя жена хочет, чтобы я простил тебя.       — Да, она истинная дочь своего отца, такая же милостивая. Если бы я сегодня потерял голову, то это было бы ради моего и её дома.       Эти слова заставили Карстарка разволноваться ещё больше: — Конечно, если ты этого так хочешь. — Позади него появились двое солдат: один нёс большой меч и разгонял в сторону толпу, другой бил по железной бочке своим мечом. Лошадь Рамси дёрнулась в сторону, желая оказаться как можно дальше от этого звука. Карстарк радостно сиял, когда один из солдат заставил лорда Гловера опуститься на колени. Он смотрел в лицо человеку, жизнь которого вот-вот прекратится. На его лице было мужество и глупая гордость, и никакого намёка на страх.       И поэтому он ожидал, что же мужчина озвучит в качестве своих последних слов. Но этого не происходило. Толпа зашевелилась, и среди них Рамси заметил мальчика, который стоял посреди площади, на вид ему было около восьми лет, черноволосый, тощий, казалось, он не мог быть причастен к тому, что сейчас происходило.       — Иди сюда мальчик, — потребовал Карстарк. Солдаты подвели ребёнка к Карстарку и всучили ему в руки меч. Мальчик дёрнулся, как только холодная рукоять меча коснулась его ладоней. Некоторые люди засмеялись, и Рамси тоже бы так поступил, если бы не нахлынувшие на него воспоминания.       Гловер пытался вырваться из крепкой хватки солдат, теперь её глаза были наполнены ярости и слезами. Он так рьяно сопротивлялся, потому что не хотел, чтобы его сын присутствовал на его собственной казни, размышлял Рамси. В следующую секунду его рот удивлённо приоткрылся, когда Карстарк взял мальчишку за руки, желая помочь ему опустить меч на шею собственного отца.       — Твой отец был плохим человеком, Рамси, — прошептал Карстарк на ухо мальчику, однако мурашки поползли по позвоночнику Рамси. Он не может… Теперь Карстарк смотрел на Гловера, распятого на пне: — Будь мужчиной и помоги мне отрубить ему голову. Мальчик заплакал, чем ещё больше разозлил Карстарка, и тогда он ещё крепче схватил его за руки. — Заткнись.       — Гэвен, — прошептал лорд Гловер, его щёки раскраснелись, но он всё ещё был собранным. — Сынок… Сделай это. Будь храбрым… сделай это.       Когда мальчик дико замотал головой, лорд Гловер повысил голос: — Сделай это, или они убьют и тебя тоже, и твою мать, и сестру. — Он холодно выдохнул: — Сделай это, мальчик.       Рамси Болтон сжался. Его обычное высокомерие, словно куда-то испарилось, и он снова стал мальчишкой. Всё, что он мог видеть сейчас, это себя с ножом в дрожащих руках, отца наблюдающего за ним из-за угла, худую женщину перед ним. Никто из этих людей не знал, что же превратило его сердце в пепел. Держать оружие и калечить человека твоей плоти и крови. Вот, что это было. Слышать их крик. Видеть их взгляд, взгляд, который выражает любовь и прощение, несмотря на то, что твой нож застрял в складках их кожи. О, Боги, они никогда этого не узнают… не узнают того, что это может разрушить психику и превратить в монстра, который не знает жалости и сочувствия.       А затем появился звон в ушах, он был похож на трель маленьких колокольчиков, предвещающих смерть. В его глазах теперь был только ужас. Он наблюдал за этой картиной словно в замедленном действии, и приглушённые рыдания мальчика доносились до него словно из-под воды. Взвизгнуло лезвие, мальчик засмеялся, а лорд Гловер завыл с закрытыми глазами. Толпа взревела.       Он помнил её. Он помнил, как убивал её и его сердце разрывалось.       — Остановись!       Великий меч застыл в воздухе.       Толпа замерла. Было слышно только дыхание лошадей, и тихий шелест дождя. Гловер тяжело вздохнул и попытался взглянуть на Рамси Болтона, чтобы убедиться, что голос, который он услышал, принадлежал наследнику Хранителя Севера.       Лицо Карстарка замерло, и Рамси видел, как каждая клеточка его тела протестует его приказу. Он неловко опустил большой меч. — Милорд?       Даже Рамси не мог понять, откуда в нём взялась эта сила противостоять приказу своего отца. Он сам был решительно настроен на казнь. Он хотел видеть, как обезглавят этого человека, и он даже хотел привести приговор в силу собственными руками, если бы не этот прихвостень. Он был создан для этого.       Так, что же, чёрт возьми, произошло?       — Вы совершаете ошибку, мой Господин, этот человек должен быть казнён здесь и сейчас.       — Я знаю, что я сказал. Пусть мальчик уйдёт. — Он повернулся к солдатам. Даже если они и растерялись, то хорошо это скрывали. Болтоны никогда не отказываются от казни. — А теперь приготовьте лошадей. Мы отправляемся в Винтерфелл.       Карстарк дёрнулся и одарил своего лорда ядовитым блеском озлобленных глаз. Рамси чувствовал это, даже, несмотря на то, что его лошадь уже развернулась и направилась к воротам. Уходи. Уходи сейчас же. Эти скользкие говнюки думают, что ты трус.       — Лорд Болтон узнает об этом!       Рамси остановился. Он хотел вырвать глаза этого человека и скормить их воронам. Он повернул голову в бок, чтобы краем глаза видеть, что происходит позади.       — Я лорд Болтон. И теперь мы уходим. И если вы позволите сказать мне ещё что-то такое, то я вырежу ваш язык и прибью его к могиле вашего отца, вы поняли?       У него не было времени рассматривать острое лицо ненавистного человека. Он не хотел больше тратить силы на глупые пререкания, поэтому поклонился и направился вперёд. Но где-то в его душе появилось желание узнать, правильно ли он поступил. Он хотел, чтобы кто-то сказал ему, что это вовсе не было глупым.       Это не было глупым, спасать мальчика от кошмаров, которые преследовали его в будущем, вина за убийство собственного отца медленно убивала бы его. Это было бы ужасно… также ужасно, как и его детские годы.       На его лицо стали капать мелкие капельки дождя и он, наконец, почувствовал себя свободным. Рамси оглянулся назад, сам не понимая, что хотел там увидеть.       И он нашёл это. Он знал, что нашёл это, когда заметил в окне экипажа, размытое, но благородное лицо своей жены. И он успел поймать её взгляд, прежде чем она задёрнула занавеску.       И Рамси мог поклясться, что видел её улыбку.