escape

Крис выплыл из глубокого сна, когда правая рука стала неметь. Он хрипло застонал от боли, но потянувшись к нужному месту второй рукой, закашлялся из-за туго завязанных бинтов на теле. Открыл глаза с неохотой. По правую сторону пищали его данными больничные аппараты, слева стояла прикроватная тумба с уродливым ночником и глубокое продавленное замасленное кресло для посетителя. Окна оказались зашторены на ночь, а часы на противоположной стене застыли из-за сломанной секундной стрелки. Никаких отличительных черт в помещении не было. Крис сделал очень глубокий вдох, чтобы успокоить враз накатившие страхи. Он успокоился только на шестидесятом счете, когда сквозь пелену паники в глазах заметил эмблему клиники города Бойсе. Совсем неприметную, маленькую, скрывшуюся под остановившимися стрелками часов. К счастью, он знал эту больницу. Он пристыдил себя за подростковую панику, сглотнул эмоции и выровнял дыхание с новым счетом. Он был в безопасности. В известном месте под наблюдением врачей среди обычных граждан. Не в ангаре у черта на рогах с приставленным к горлу ножом. — Успокойся, — попросил он себя. Сквозь барьер всё равно затекали картинки металлических колонн, малинового истертого пола, красивого холодного балисонга… — Нельзя, нельзя, не думай. Крис зажмурился, чтобы смять и затолкнуть поглубже образы. Он был не готов вновь это проходить. Да и стыдно, если честно, здоровому альфе с карьерой охотника трястись всем телом от страха до такой степени, что аж дышать больно. Недолго думая, он потянулся к кнопке вызова, и среагировавшая медсестра сочла своим долгом перво-наперво включить жестоко холодное освещение. Она аккуратно прикрыла за собой дверь, добродушно похлопала по плечу лёгкой тонкой ладошкой и уверила, что бояться нечего. — Я не вправе назначить вам такие лекарства, — виновато понурив голову, она попросила прощения. — Раз уж вы пришли в себя, проведем базовый опрос и осмотр? После стандартных вопросов она скромно улыбнулась, едва Крис признался, что с трудом терпит боль в теле. Если уж ему не могли дать что-то, что подавило бы истеричную панику, то пусть помогут с физической ломотой в теле. Крис пересилил себя и пересохшим языком вновь попросил об услуге. — Ваш лечащий врач предписал вам определенный объем обезболивающего, и я не вправе отступать от инструкции, — сообщила медсестра мягко и отчасти заученно, — позволите, я осмотрю напоследок бинты? Она отложила на место заполненную карточку Криса и расстегнула пуговицы на его больничной рубашке. Нежность ее рук, скользящих от одного края бинтов к другому, и беспощадность слов делали Крису лишь хуже — она очень напоминала кое-кого. Даже привставала девушка на носочки как Исин. Разве что не ради поцелуя, а чтобы осмотреть бинты на другом боку. Поняв, что роста ей мало, медсестра быстренько перешла на противоположную сторону. — Ну-с, вы отлично справляетесь. Если бы, молча ответил на ложь Крис. Он как мог старался не дать слабину. Впервые в жизни его так сильно рвало на части изнутри. — Я уведомлю полицию, что вы пришли в себя. С утра доктор проинструктирует, как беседовать с офицерами. В последнее время они особо не церемонятся с пострадавшими и препятствуют выздоровлению. Крис кивнул, и по его сжатым губам девушка заметила, что дозы обезболивающего и правда недостаточно. Она искренне желала помочь и переживала, что не в силах этого сделать. Лишь поэтому Крис не стал выплескивать на нее обиду, которая скопилась еще с тех самых пор, как американец пристегнул альфу к колонне ангара. — Скажите, в каком отделении лежит парень, которого привезли со мной? Омега. Тоже с побоями. Крис больно прикусил губу. Он не хотел спрашивать, вот правда. Слова слетели с языка прежде, чем он осознал их смысл. Впрочем, сказанного не воротишь. На мгновение медсестра задумалась, рассеянно заправив за ухо светлую прядку. Уже до того, как она ответила, Крис осознал, что Исина в этой больнице не было. — Он жив? — еще более испуганно уточнил Крис, привстав сквозь боль. Пожалуй, в таком ключе всё виделось Крису уже не с фокусом на себя любимого и всеми обиженного, но более обширно. И личные трагедии на фоне этого терялись. Нет, быть того не могло, чтобы Исин… Нет, нет. — Тише, тише, вам нельзя двигаться, — она в два быстрых шага вернулась к кровати, но уложить Криса на место сумела только после слов: — С ним все хорошо, его увезли в больницу при университете. Она находится чуть дальше, поэтому из вас двоих туда отправили человека с менее серьезными травмами. Крис чувствовал плечами холод на кончиках ее пальцев и гаснувшую силу, с которой она возвращала его к подушке. Как и Исин, она сначала вложила максимум, но чем ближе была к цели, тем слабее давила на Криса. Даже в таких мелочах он видел Исина, и это было препаршиво. С другой стороны, Крис бы не справился с новостью, что его не стало или он в критическом состоянии. Двоякость чувств (или их полярная противоположность?) изнашивали молниеносно. Крис рухнул на подушку и прикрыл глаза. — Любимый ваш? — с пониманием уточнила медсестра, нежно глядя на Криса. Она мало чего знала о мире альфы и омег и совсем ему не принадлежала, однако чувства одинаковы для всех. Она видела, что Крис влюблен и привязан к тому, о ком спросил. Предпочла не бередить ответными расспросами, ведь очевидно, что Крис страдал. Она не выключила свет в палате, поэтому с ее уходом Крис остался в четырех стенах один. Он со школьной скамьи ненавидел больничные покои, потому что тут сильнее всего обнажалось его одиночество. За руку его, всего такого больного и слабого, не держала волновавшаяся мама. В кресле не сидел отец, который маскировал бы беспокойство за газетой, взятой у вендинговой машины около регистратуры. Крис прожил половину жизни без них. Его не первый год терзали мысли, что чем старше он станет, тем дальше он будет от воспоминаний о счастливой семье. В глубине души Крис надеялся, что, быть может, Исин - надежда на счастливое и полное будущее, однако… Крис прикрыл раскрасневшиеся глаза и сглотнул горький ком в горле. После пережитого ему предстояло заново чинить сердце, выстраивать стены потолще тех, что преодолел Исин, и вообще всё начинать заново… После того, как поймет, как поступить с тем, что сломалось в ту ночь в ангаре. Он так и заснул с мокрыми ресницами и мыслями о будущем, а с утра долго тер глаза, избавляясь от сухарей. В рамках утреннего осмотра доктор не заострил на этом внимания, хотя с подачи сопровождавшей его медсестры увеличил дозу обезболивающего и с нежеланием вписал в список лекарств слабое седативное. В тот же день, уже после обеда, к Крису пришел следователь в сопровождении напарника. Крис без удовольствия оглядел до боли знакомую синюю униформу, прочитал погоны, только потом посмотрел полицейским в глаза. — На той стадии, где расследование находится сейчас, мы, как правило, не заостряем внимания на важных аспектах, а лишь подтверждаем категорию преступления, мотивы и далее по списку. Поэтому давайте все вместе постараемся не усложнять сегодняшний допрос? Крис незаинтересованно кивнул с большим промедлением. Под одеялом он собрал пальцы в замок и мял костяшки до глухого хруста. — Мистер У нервно истощен и психически заторможен, господа, — недобро предупредил врач перед уходом. Раз и он вступился, то, выходит, медсестра не лгала, обвинив стражей порядка в грубом отношении к пострадавшим. — Буду признателен, если вы примите во внимание состояние парня и не станете усугублять ситуацию. У него и без того подозрение на тревожное расстройство или, упаси боже, депрессию. — Да понял я вас, — буркнул следователь, отмахнувшись от советов. — Идите уже. Его молодой напарник закрыл за доктором дверь и присел на заранее принесенный из регистратуры пластиковый стульчик. Это был совсем новичок, который и года не отслужил в полиции. Мальчик «принеси-подай», таскавшийся за более профессиональным и уставшим от работы напарником, чтобы якобы набраться опыта. Их не воспринимали всерьез, но они всегда были честнее остальных. — Вокруг да около ходить не стану, — мужчина наклонился вперед и понизил голос. — Кроме разбоя вменить Фену нечего, нам нужны зацепки посерьезнее, чтобы раскрутить дело. Крис неприятно поморщился, услышав мерзкий гнилостный запах изо рта офицера. Ему и человек в общем-то не нравился. В таком почтенном возрасте он был всего лишь капитаном, суховатым дряблым мужчиной, который давным-давно упустил шанс получить повышение. Крис ненавидел таких полицейских больше всего на свете. Они уже не были в состоянии проводить блестящие задержания, не были заинтересованы в служении гражданам. Они эгоистично охотились на легкую и крупную рыбешку сродни Лонгвею. Крис знал наверняка, что если следователю не удастся поймать богатого азиата за плавник, то он банально возьмет взятку и спустит дело с рельс. Потому что мелкий навар лучше, чем никакого. Подобному взяточнику альфа не пойдет навстречу. — В чем ваш вопрос? — Крис перевел внимание на молодого офицера. Тот аж подпрыгнул на месте, а его наставнику зубы свело от вопиюще дерзкого и наглого поведения Криса. — Мы бы хотели знать, проскальзывало ли в беседе между Чжан Исином, Питером Адамсом и Фен Лонгвеем что-то о черных бумагах «Фенсайн Компани»? — Нет. Старший офицер гневно сматерился и не внес ответ в протокол. — Вы копаете под что-то конкретное, чего я не знаю, — едва проговорив каждое слово, Крис прервался, чтобы обида перестала терзать горло ножами. Опять его доставали тем, что от него утаили. — Я знаю место и время похищения, могу подтвердить факт насилия и что у того говнюка был мотив. Могу подтвердить роль каждого из похитителей. Но я, черт вас дери, нихрена не знаю ни о компании, ни о том, за чем эта мразь охотится. Ясно вам? У Криса неприятно горели огнём щеки и стучало в висках. Он не мог выносить вопросов, которые казались ему большей пыткой, чем часы, проведенные в заточении. Сколько еще раз его ткнут носом в то, что Исин не был честен с ним? — Если вы не причастны к бумагам, то почему вы оказались в том ангаре? — с искренней растерянностью уточнил молодой офицер. — Да трахал омежку, — пренебрежительно бросил офицер и, наконец, поставил в протоколе дату. Для него стали очевидными все обстоятельства, и в Крисе офицер уже не был заинтересован. — Пошли вон, — не вытерпел Крис и изменился в лице. Апатия сменилась открытой враждебностью и зачастившим писком больничных аппаратов. — Прошу, господин У, не усугубляйте ситуацию… Молодой офицер привстал со стульчика, замахал ладонями и немного испуганно покосился на зачастившие показатели на экранах. Он ничего не понимал в них и чисто интуитивно догадывался, что возросшие цифры не сулили ничего хорошего. — Я не усугубляю, — низким строгим голосом огрызнулся Крис, сводя в гневе брови к переносице. — Я отказываюсь давать показания, поскольку вы не следуете процедуре расследования. Либо вносите это в протокол, либо я не подписываю вашу бумажку. Старший полицейский не вытерпел и гневно захлопнул папку с вложенными в нее пустыми бланками. Горделиво поднялся на ноги, поправил под пузом и вымелся из палаты, пригрозив последствиями. Мальчишка растерялся из-за резко накалившейся атмосферы, но засеменил следом. Он лишь спустя сутки выяснил, откуда Крис мог знать о методике расследования так подробно — держал его личное дело и никак не мог поверить, что Криса уже таскали по допросным из-за дела отца. В последующие пару месяцев Крис дал все возможные показания, не позволив следователям заступить чуточку дальше, чем разрешал закон; хотя при других обстоятельствах пошел бы навстречу. Он оказался злопамятным и крайне осторожным человеком. Затем он выписался из больницы и неохотно вернулся к себе, никому не сообщив. В доме слишком затхло скопился запах старой древесины и пыли, опустилась вуалью пустота. Крис равнодушно оставил парадную дверь открытой, чтобы часть вони ушла на февральскую улицу, и прихватил с крыльца оставленную кем-то картонную коробку. Не сняв обуви, он наследил снегом до самой кухни, где бросил посылку и ключи на столешницу. По звуку стало ясно, что внутри оказались овощи, поэтому Крис не удосужился вскрыть ее. Она так и простояла в холодной кухне весь следующий месяц, прежде чем замершие овощи превратились в склизкую вонючую массу. Много времени ушло у Криса на то, чтобы привыкнуть к необходимости обслуживать себя: он пристрастился к больничной еде, суетливым медсестрам и ничегонеделанию. Поэтому времени на приведение дома в порядок ушло немерено. Он не знал, что потерялся для всех. И для себя в том числе. В какой-то из дней его безумно ошарашило, когда он обнаружил себя с горстью лекарств перед последней опустевшей бутылкой воды. Кухня уже успела прогреться за утро от солнечных лучей, а нетронутая порция ужина, оставленная с вечера на подоконнике, постепенно привлекала пчелок и прочую мошкару. — Точно, — промямлил альфа, — я же поставил сковородку остывать, но так и не поужинал. Разумеется, он съездил в магазин за водой и позавтракал ужином. Но через неделю всё повторилось — Крис опять отправился на внедорожнике до магазина, чтобы запить эти долбанные таблетки. В третий раз он плюнул на всё, разгрыз зубами лекарства и проглотил мелкую крошку с водой из-под крана. На четвертый раз его поймали под локоть у самой кассы. До Кёнсу. У него изменилась прическа (или он стал по-другому укладывать волосы? Крис мало в этом разбирался), пропала зимняя синева под глазами, связанная с недосыпом из-за учебы. Еще ему очень подходил этот темно-синий свитер с тонкой золотой цепочкой наружу и классные брендовые кроссовки. — О, смешной пингвинчик, — невпопад ляпнул Крис вместо приветствия. — Давно не виделись. — Как ты? Кёнсу взволнованно поймал Криса за рукав. — Ты это… эм… можешь отпустить мою руку? Мне надо воду взять. Кёнсу уступил ему и позволил отойти от прилавка, но Крис, пытаясь обойти Кёнсу и сделав всего пару шагов, уперся в нахмуренного Чонина. Эти двое держали полупустые кофейные стаканчики с логотипом кофейни, которая через дорогу. Судя по всему, соскочили с мест, едва заприметили в огромном окне знакомого им Криса. Как альфа, Чонин лучше Кёнсу чувствовал, что происходило с Крисом, поэтому уступать ему дорогу с той же легкостью не намеревался. Удивительно, но быть участливым ему шло. Как в тот рождественский вечер, он источал заботливое беспокойство и был готов вступиться. Чонин был из тех редких альф, которые оказывали огромную поддержку. Здорово, наверное, иметь такого человека в друзьях. — Ребят, я не успел вас отблагодарить тогда. Спасибо, что вызвали патрульных. В участке мне сказали, что лишь благодаря вашему звонку им удалось пройти по «горячим следам». — За такое не благодарят, — нахмурившись, заголосил Кёнсу. — Плохо выглядишь, — перебив бету, констатировал Чонин. Он собирался что-то спросить, однако Крис предупредительно мотнул головой. — Ладно, не станем задерживать. Крис ушмыгнул прежде, чем Кёнсу удалось справиться с внезапными изменениями плана. Он пару раз моргнул, как тупая аквариумная рыбка, и сильно шарахнул альфу в бок. — Какого лешего, Ким Чонин? Мы же договаривались, что… — Он не готов, — глухо промычал Чонин. — Ты видел, что у него с глазами? — А что с ними? — Ничего. В них ничего нет. Мне говорили, что у меня был такой же взгляд после похорон Питера. Кёнсу ничего на это не мог ответить. Он никогда не мог достойно перенести упоминание о погибшем Кизе и сейчас тоже первым вышел на улицу. Там разносило теплым ветром ароматы цветущих растений и намеки на скорое лето. Кёнсу глубоко вдохнул нежный, почти прозрачный аромат цветов с клумбы, пока внедорожник Криса выруливал с парковки. Мягкий весенний аромат помог Кёнсу потушить внутреннюю неуверенность и обиду за вечное второе место. — Раз уж тебе знакомо его состояние… — начал Кёнсу, едва почувствовал за спиной присутствие Чонина, — как думаешь, он замечает, как движется время? Знает, что весна почти закончилась? — Нет. — А ты… ты долго таким был? Кёнсу неуверенно сцепил перед собой руки в замок. Было по меньшей мере странно обсуждать подобные вещи под дверьми первого попавшегося магазина, если всего десять минут назад у них было незатейливое романтическое свидание с планами на попкорн и ужин в итальянском ресторанчике. А теперь Кёнсу лез в ту темную часть души Чонина, о которой совершенно ничего не слышал. — Достаточно долго, Кёнсу. В конце концов, я похоронил любимого. Это обстоятельство нельзя было изменить. Но с Крисом будет по-другому. Или я так говорю, потому что надеюсь на такой расклад? Все-таки подобное пережить я никому не пожелаю. Чонин закинул свободную от бумажного стаканчика руку на плечи Кёнсу и подтолкнул его к себе поближе. Они отошли к краю лестницы, чтобы не стоять на пути у остальных покупателей, и делили молчание на двоих. — Они были прекрасной парой… Давали мне надежду, что я тебя достоин… — выдохнул Кёнсу немного погодя почти шепотом. — Так жаль.