Лекарство

Усталость стала почти материальной, как вещь, которую приходится всюду таскать с собой. Выйдя из продуктового магазина, с покупкой в пакете, парень громко чертыхнулся, прикрывая на миг глаза. Открыв их секундами погодя, Артем невесомо спускаясь по ступенькам, к своему неудовлетворению, вновь и вновь вспоминал сияющие, наполненные контрастом из казалось бы всеми оттенками голубого глаза, длинные чуть кучерявые волосы, в которых застряли неоновые лучи от вывески названия магазина; ехидная улыбка и подрагивающие от холода алые, вишневые губы, что сжимали коричневый фильтр. Все эти детали так и мелькали перед травянистыми глазами, не оставляя шанса юноше хоть на миг забыть о ее словах и до жути дурацкой просьбе. Он и учитель? Да, господи, увольте.

***

Наверное, такое окончание дня напрочь засядет в памяти у Артема еще очень надолго, даже не пытаясь выпутаться из памяти и словно бы неприятных воспоминаний. Не сказать, что парень был крайне удивлен, не, то, чтобы от увиденного сломалась напрочь его совсем уж детская почти хрупкая психика, но, когда ничего не подозревающий паренек заходит в кабинет математики, придерживая поношенный портфель в одной руке и учебные пособия в другой, поднимая глаза и видя, как его «ученицу» почти гнут раком, и она заходится пошлыми и такими громки стонами с именем о возможном «любимом», едва ли не крича во весь кабинет, на всю школу-не только его рот открывался и закрывался как по наитию не в силах, что-либо произнести. Было немного, так скажем, неожиданно. И все это как ни странно происходит на столе его дико любимой учительницы- Августы Андреевны. Грязные до тошноты, застрявшие комом в горле слова и пошлые, мокрые шлепки соединяющихся в адовом пламени тел. Картина было не то, чтобы жаркой, она была до безумия притягательной и будоражущей кровью налитый член Артема в школьных брюках. Слишком горяча и прекрасна мужскому взору, особенно те участки тела, что обычно в фильмах для подрастающего поколения были мутными, размытыми или вовсе закрывались чертовой черной полосочкой. Но сейчас прекрасная, вздымающаяся грудь, которая покачивалась почти очаровательно при попытке вздохнуть порывы холодного воздуха была полностью открыта его взору, в отличии от той ночи, где он толком и ничего успел разглядеть и запомнить. Все, что он помнил мягкое кружево ее трусиков в своих больших ладонях, жесткие, длинные волосы, что всегда лезли при каждом жарком поцелуе и светящиеся голубым лазурным светом. Тогда он делал это со всей мягкостью и нежностью, несмотря на количество выпитого спиртного, Артем хотел сделать в первую очередь приятно ей, хоть и не понимал откуда в нем появилось это терпкое желание, и не осознавал его он в полной степени, до этого момента. Он все списывал на алкоголь, ведь так легче, да? Но сейчас, когда темноволосую девушку так со всей жесткостью имеют на столе учителя, он понял, кто же она в действительности. Кто она. И от того, как спали от эти розовые очки в душе появилось нечто гадкое и зловонное, а еще нечто колючее и болезненное. Она та, что может ложиться с тобой в койку, не запоминая или даже не спрашивая твоего имени, не зная самого тебя и все потаенные стороны твоего прошлого и настоящего, возможно в какой-то мере и будущего. Та, которая обнимает тебя со всей нежностью, гладит со всей страстью, на которую только способна ее душа, а целует со всей противной холодностью и ураганом на сердце. Она та, которая подожжет тебя и будет любоваться пламенем и тем, как плавится твоя кожа, превращаясь в черную копоть. Та, от которой лекарство еще не достали, не нашли, не изобрели. Та, от которой нужно бежать не оглядываясь. Парень так и стоял, глупо, понуро, не в силах, что-либо сделать и сказать, смотря словно на какое-то жестокое и грубое порно с участием его «ученицы». Когда его заметили, точнее почти едва слышимый шелест, исходящих от книг, он чуть ли не грохнулся в пьянящем обмороке. И от того, как ослабели ноги в один момент, а руки и крепкая шея покрылись легкой испариной пота легче безусловно не становилось. Наверное, ему стоило покинуть кабинет десятью минутами ранее и порадоваться на тот счет, что сегодня он может уйти со школы пораньше, не мучаясь в обществе темноволосой, выслушивая ее язвительные комментарии на тот или иной счет. Он мог бы встретиться с Аней в кафе, просидев так до того момента, как на улице не зажгутся первые фонари, а возможно и первые сияющие звезды на темном покрывале неба. Наверное, стоило вообще сегодня не приходить в этот кабинет, отбросив просьбы Риты о помощи. Парень был уверен, что девушка как-то смогла бы вывертеться из этой ситуации, ведь все же как-то на свою пустую голову сдала же экзамены при этом, сдавая как дополнительные обществознание и историю. Нет, он далеко не влюбился в эту страстную и как бы странно не звучало порочную девушку.Ведь все просто: она та, которую гнут раком на столе учительницы. Так есть. И так будет.