Пять стадий

      Я не хотела этого всего! Я больше вообще ничего не хотела. Зачем было отправлять меня в этот мир? Для чего? Чтобы показать, как я бесполезна? Все... почти все, кого я любила, умерли сегодня. Разве можно представить что-то хуже? Глаза застилали слезы, я не видела, куда иду. Ноги с каждым шагом было все сложнее переставлять, а потом я просто споткнулась и упала, где-то между всем этим, вне координат. Как далеко от меня Эребор? Как близко Дейл? Кажется, уже стемнело, кажется, был вечер все того же дня. А может я и ошибалась. Я сидела на коленях на холодной земле и твердо намеревалась так и оставаться в этом положении. Больше не было смысла куда-либо идти, потому что не осталось никого. Еще несколько часов назад я сетовала на Тауриэль за ее такое несвоевременное появление. Еще несколько часов назад Кили заматывал мне рану на плече, которая все еще болела и, наверняка, немного кровоточила, но это было так незначимо теперь. Несколько дней назад Фили возле той лодки сказал: «Береги себя». Еще, еще, еще... Торин. Я помню, как рассмешила его тогда в темницах лихолеского Владыки, какой на самом деле настоящий и мальчишеский у него был смех. Теперь наш лев нашел свою храбрость и смог стать истинным королем своего народа, жаль только, что посмертно. Я бы могла окликнуть его, когда он со своим отрядом направился к Вороньей Высоте. Но не сделала этого. Какая же чушь, что мы якобы можем почувствовать приближение своей или чьей-то смерти! Все это «я тогда понял, что увидел его в последний раз» или «у нее на лице читался отпечаток смерти» - такой вздор! Я! Я планировала встретить всех их по окончании битвы! Я еще столько всего хотела обсудить с Тауриэль и поделиться своими мыслями, и расспросить ее о Кили, посплетничать, как нормальные подруги! Ну и где это все?! Она была, черт возьми, жива, и если бы гребаный Трандуил пришел раньше со своим мечом! Если бы тот орк не был таким огромным, моя сила подействовала бы быстрее, и Кили тоже был бы жив! Как я могу поверить словам Гэндальфа, что не виновата, если действительно... если Трандуил был прав. К чему было это нежелание брать оружие? Глупая бравада, самонадеянность и идиотские принципы.       Сидя с закрытыми глазами, я сжимала в кулаках комья земли и чувствовала, как она забивается под ногти, иногда сухие травинки кололи пальцы, иногда мокрый снег таял на недостаточно холодных руках. Но все эти ощущения были слабо похожи на реальность. Я отчаянно пыталась постичь смысл произошедшего. Ведь должна же быть причина у всех этих смертей? Но правда ускользала от меня. Одно знала точно: я пришла в этот мир с мешком собственных проблем, воспринимала происходящее со скептицизмом и не желала подпускать к себе близко кого бы то ни было. Когда произошел тот переломный момент? Когда я приняла это все и допустила в свое сердце? С каких это пор у меня снова пожар в груди? Если это все и было мне уроком, то каким-то слишком жестоким.       - Эли, - нерешительный голос позади меня определенно принадлежал Радагасту. Если и был кто-то здесь, понимающий меня — это он. Я все еще не открывала глаза.       - Послушай, - шорох его бесконечно многослойных одежд чуть сбоку, - ты должна открыть глаза. Я отрицательно помотала головой.       - Ты сотворила такое чудо, и не хочешь на него смотреть?       - О чем ты? Что чудесного в кучке пепла? - мысленно воспроизвела картинку того, как должно было выглядеть место, где я сидела уже... сколько прошло времени?       - Ты ошибаешься. Если здесь когда-то и был пепел, то из него родилось что-то поистине прекрасное. Глаза все еще не хотелось открывать. Я думала, что майа просто пытается ввести меня в заблуждение. Все исчезло и ничего нет, я это точно знала.       - В чем смысл их смерти? - вопрос прозвучал неожиданно для меня очень тихо и каким-то чужим голосом.       - Почему в ней должен быть смысл? - Радагаст переместился еще чуть ближе.       - Потому что во всем есть смысл. Раздался тяжелый вздох, а потом старец присел рядом.       - В этом и была твоя главная ошибка, Эли. С чего ты решила, что мир изначально верен и что во всем происходящем есть смысл? Определенно есть смысл в некоторых вещах: в твоем попадании сюда, в тех, кто встречался тебе, в том, что ты осознала здесь. Но искать смысл в смерти попросту глупо. Они умерли, потому что их убили. Вот и все. Ни твоей вины, ни великой правоты в этом нет, - я все еще молчала и рассматривала мерцающие точки в темноте. - А теперь, давай-ка, открой глаза и поднимайся.       - А что если я не стану?       - Не станешь? Останешься навсегда сидеть с закрытыми глазами и утонешь в воспоминаниях? Или все же откроешь глаза и увидишь, что мир живет дальше. Я слышала тихое чириканье, это, наверное, те самые пернатые, что жили под шапкой у Радагаста.       - Это и есть самое мерзкое, - хотелось говорить гневно, но выходило слабо, тихо и безразлично. Наверное, есть какой-то лимит эмоций. Я свой на сегодня исчерпала. - Произошло столько ужасных вещей, но при этом мир не рухнул. Те, кто выжил, хоронят своих мертвецов и живут дальше.       - Так может это самое прекрасное? Все возрождается из пепла, огонь продолжает гореть, и вслед за самой мрачной ночью приходит рассвет.       - Природа безучастна к нашим страданиям.       - Природа скорбит, как и ты: в тишине и с закрытыми глазами. Но завтра она снова явит себя миру. И птицы будут петь, и звери будут сновать по тропинкам Лихолесья. Я провела рукой по земле, и моих пальцев коснулось что-то. Я зажала стебель между указательным и средним и повела руку выше, пока не наткнулась на маленькие цветы. Точно помнила, что вокруг не было никаких растений. Да и откуда им взяться на поле боя в начале зимы? Но сейчас здесь определенно что-то было. Слева и справа от меня росла трава, по ощущениям вовсе не желтая и сухая, как раньше на равнине, а совсем весенняя. Любопытство взяло верх и я открыла глаза и... застыла. Только человек, прозревший после многолетней слепоты мог понять меня в этот момент. Все выглядело совершенно не таким, каким я это запомнила. Несмотря на зиму, здесь, на этом самом участке, от Одинокой горы до Дейла раскинулся зеленый... нет, это был не лес, это не было полем, степью, пустошью. Здесь было всего понемногу. Там, в сторону Эсгарота, простирался густой лес со всем, что положено: и краснолиственный клен и величественный бук, ближе к горам появлялись лиственницы, а дальше сосны. К северу, то есть в том направлении, где были мы с Радагастом, гуще становился подлесок, а лес наоборот редел, и к месту, где сидела я, деревья и кустарники уступали главенство полевым, а далее степным цветам. Например, вокруг меня было вересковое поле, а вдали, восточнее, я скорее чувствовала, чем видела, лаванду.       - Я не могу поверить в это. Радагаст помог мне подняться с земли, а потом аккуратно за локоть повел через поле к группе узловатых и причудливо изогнутых деревьев.       - Когда ты пришла сюда, то сказала, что в тебе ничего нет. Ты не знала, кто ты. Но теперь посмотри, - он встал передо мной и раскинул руки по сторонам. - Это все и есть ты. Каждое дерево и каждый цветок здесь — это часть тебя. Я понимала, о чем говорит истари, но не хотела перебивать, а он в свою очередь хотел все мне рассказать.       - Величественная воинственность дуба, стремление ввысь сосны, мягкость и чистота лаванды, диковинный творец клен и главное, то, что является стержнем, то, что занимает большую часть этой равнины сейчас — вереск. Он неприхотлив и вынослив и способен расти там, где ничто другое не растет. Единственный способ уничтожить его — сжечь. Я стояла под зимним вечерним небом и пыталась совладать с мыслями. Все разложилось по своим местам, и теперь вся эта история казалась мне чистой и понятной. Я знала, зачем мне встретились все, начиная от Радагаста и заканчивая Анной. Этот мир не казался сказочным, как Страна Чудес или Оз, он был до боли правдоподобным и гораздо более жестоким. Но, наверное, именно такую сказку я и заслужила. Никак по-другому нельзя было объяснить двадцатипятилетней отчаявшейся девушке, что она не права. Теперь я четко осознаю, что не видела ничего дальше себя. Кончик носа, как тип мировоззрения. Я упивалась своей обидой на мир, совершенно забыв про окружающих меня людей. Я была несчастна, но мне нравилось быть такой. Меня предавали, и я будто гордилась этими историями. Как Торин я готова была вечно винить в своих промахах обидчиков, но он нашел в себе смелость изменить это, а значит и я смогу. Не то чтобы вдруг я прозрела и вот теперь история, имея логическое завершение, ложится к вашим ногам доброй истиной. Нет. Пока что я просто нащупала выключатель в темноте.       - Спасибо тебе, Радагаст. Старец посмотрел на меня, смешно вздергивая густые седые брови.       - Тебе спасибо, Эли. Уверен это чудесное место назовут в твою честь, а многие встреченные тобой откроют, а может уже открыли, что-то важное и в себе самих. Знания не приходят односторонне, дорогая Эли, - он снял шапку-ушанку, маленькие птички выпорхнули из гнезда его волос и расселись на ветках. - Что-то хотел еще тебе важное сказать... Да ладно, потом вспомню, - он как-то странно посмотрел за мою спину. - С тобой тут хотят поговорить. Слишком резко развернулась, почему-то очень надеясь на то, что позади стоит Трандуил. Я была близка, но все же не угадала.       - Ты ведь Элисса? - спросил Леголас. Я только кивнула, потому что чувство вины все еще съедало изнутри.       - Ранним утром от Восточного берега, - донесся голос Радагаста. А меж тем Леголас продолжал стоять передо мной. Очень юный, светлый, но грустный. Это резко подчеркивало его родство с Владыкой Лихолесья. Эдакая семейная грусть в глазах. Но если у Трандуила она имела опасный отблеск, то в его сыне читалась скорее мечтательная печаль.       - Почему ты здесь? - мне было неловко говорить с принцем, которого я и до этого-то видела всего пару раз и то секундно.       - Я иду на Север, - он подошел к одному дереву и погладил кору. - Откуда это все? Помнится несколькими часами ранее здесь была разве что не выжженная земля.       - Я решила оставить что-то взамен..., - взамен чего выговорить не было сил. Юный эльф догадался и кивнул, задумчиво разглядывая угловатые ветви.       - Ты не виновата. Я не виню тебя. И отец тоже.       - Он ненавидит меня, Леголас. Он хотел перерезать мне горло. Принц перестал так усердно вглядываться куда угодно, только не на меня, и наконец сфокусировал свой взгляд хотя бы на моей забинтованной шее.       - Я не оправдываю его, просто... «Просто я такую речь ему толкнула вчера ночью, а потом забрала у него то, что он, видимо, любил», - пронеслось у меня в голове, пока эльф пытался сформулировать в своей мысль.       - Мы вместе с Тауриэль росли, и она была для него как дочь. Не знаю, может быть он испугался, что на ее месте мог оказаться я. Ты знаешь... - ему очень трудно давался этот разговор, а я в свою очередь не совсем понимала, зачем ему вообще стараться обелить образ Трандуила в моих глазах, - мой отец уже очень многих потерял.       - А теперь он теряет и тебя, - вдруг сказала я, сама лишь с опозданием понимая, к чему клоню, и что конкретно напоминает мне эта ситуация. Леголас резко вздернул голову, и мы встретились взглядом. Понимающим взглядом двух детей, оставивших своих родителей. Я вдруг четко осознала, что, несмотря на наше шапочное знакомство, мы знаем друг о друге если не все, то почти. Леголас был в какой-то степени моим зеркалом в этой истории. Он не помнил свою мать, отношения с отцом натянуты, а теперь он вовсе собирается оставить его. Передо мной стояла я сама семь лет назад. Не имея права на любого рода осуждения, я могла лишь попросить:       - Пообещай, что вернешься к нему, что не оставишь. Теперь я абсолютно точно знала, что сделаю первым делом, когда вернусь в свой мир.       - Пообещай, что не уйдешь не поговорив, - в свою очередь выдвинул условия Леголас. И мы оба одновременно согласно кивнули. Постояв несколько минут друг напротив друга, мы молча переглянулись и разошлись в разные стороны. В самый последний момент я окликнула его, когда он был уже в метрах двадцати.       - А что ты? Кем она была для тебя? - мой голос разнесся по долине.       - Всем. Он уходил, а снег продолжал падать крупными хлопьями. И вся эта картина выглядела нелепо и странно: снег и зеленые листья, мой покоцанный вид и удаляющаяся фигура принца. ***

"If I promise not to fight At least not tonight Would you stay the night?" Michelle Featherstone – Stay

      У меня оставалась последняя ночь, и я намеревалась использовать это время правильно. Я шла мимо людей спящих и бодрствующих, мимо эльфов, некоторые из которых с интересом разглядывали меня, некоторые потягивали вино за разговорами, некоторые спали. Ноги несли меня к главному шатру, но в последний момент я свернула.  На той поляне с несколькими голыми деревьями, где я спала первую ночь, никого не было. Слишком яркими были воспоминания о Гладтирисе, который пришел ко мне в то утро. И разговор... ведь это все было по-настоящему? Буквально вчера ночью я была другим человеком. Стоя здесь, напротив деревьев, и переворачивая в голове эти неподъемные мысли, я отчего-то вдруг запела песню, которую не слушала уже очень давно, но слова ее были навсегда высечены на внутренней стороне века, на сердце и подкорке.       - I've heard there was a secret chord  That David played, and it pleased the Lord  But you don't really care for music, do you?  It goes like this  The fourth, the fifth  The minor fall, the major lift  The baffled king composing Hallelujah. Hallelujah... Я прочистила горло, так как было непривычно брать такие высокие, но тихие ноты.       - Your faith was strong but you needed proof,  You saw her bathing on the roof  Her beauty and the moonlight overthrew you.  She tied you  To a kitchen chair,  She broke your throne, and she cut your hair  And from your lips she drew the Hallelujah.   На секунду замерла и вздрогнула, потому что эти строки показались мне слишком уж подходящими, но тишина требовала продолжения. Отчего-то не хотелось следовать оригинальному тексту, потому я просто затаила дыхание и прислушалась к своему сердцу. А оно напевало все тот же мотив, но с иными словами:       - Baby, I've been here before I've seen this room And I've walked this floor I used to live alone before I knew you. I've seen your flag on the marble arch But love is not a victory march It's a cold and it's a broken hallelujah. Hallelujah... Well, maybe there's a God above But all I've ever learned from love Was how to shoot somebody Who outdrew you. Последние строки дались тяжело и надрывно, я почти выкрикнула их:       - It's not a cry that you hear at night It's not somebody who's seen the light It's a cold and it's a broken hallelujah. Hallelujah... * Руки вспотели, а сердце билось как заведенное, дыхание перехватывало. Такое случается, когда вдруг говоришь все, что на сердце. Я обхватила себя руками за талию, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слезы. Боже мой, слезы? Второй раз в Средиземье. Почти никогда в другом мире.       - О чем эта песня? Я слишком нервозно вздрогнула и резко обернулась. Странно, думала буду бояться его при встрече, но чего-чего, а страха я не испытываю.       - О многом... наверное. Тишина встала во весь рост. Если он был здесь с самого начала, то должен был понять о чем это. О нем, о любви, об одиночестве, обо мне. Нет, не так. Не о нем и обо мне. А отдельно. О нем. Обо мне. Ведь эта история вовсе не о любви.       - Я..., - мы одновременно начали говорить и от этого удивленно замерли, забыв дальнейшие реплики. Наверняка заготовленные. Спустя долгие секунды лицо моего собеседника снова окаменело, и он продолжил:       - Я должен попросить прощения за то, что сделал. Я не хотел этого.       - Нет, - я помотала головой, - хотел. Трандуил нахмурился.       - Да, хотел. Но не должен был. Я кивнула. Что тут еще скажешь? На небе мигала одна звезда, и я не могла оторвать от нее взгляд.       - Я завтра утром уйду. Не знаю, зачем говорила ему это, но почему-то хотелось.       - Откуда ты знаешь, что сможешь это сделать? Перевела взгляд на него и только теперь заметила, что он все еще в доспехах.       - Думаю, я сделала все, что могла и научилась всему, чему меня учило Средиземье. Вашим Валар больше не за чем держать меня здесь. Вы когда-нибудь бывали в ситуации, когда надо расстаться с близким другом, родственником или еще кем-то, но вы мучительно не можете подобрать нужных слов? Вы осознаете, что это последние слова, что вот, здесь и сейчас, все заканчивается и нужно как-то остановить время, сделать что-то грандиозное, но в голове пустота и ничего, ничегошеньки не приходит на ум. А еще когда-то я слышала про самое чудесное слово на свете - Mamihlapinatapai. Оно обозначает взгляд, хотя для меня скорее момент, когда оба хотят одного и того же, но никто не может решиться сделать это первым.       - Значит хождение по подводным камням законченно? - сказал Трандуил и выглядел в этот момент как никогда живым и настоящим. У меня была секунда, чтобы поймать его в этом состоянии, пока он не съязвил, не закрылся или вообще не ушел. Наверное, именно поэтому я выпалила следующее:       - Мы бы были ужасной парой, - и улыбнулась. Эльф скупо растянул губы в улыбке, но достаточно свободно произнес:       - О, да.       - Да, - повторила я, все еще сохраняя последние остатки улыбки. - Я бы еще и померла лет через пятьдесят или шестьдесят, - более бодрым голосом добавила, дабы разрядить неловкость.       - Если бы я не убил тебя раньше. Он вроде бы пошутил, но мы синхронно замерли, а его взгляд скользнул по моей перевязанной шее. Хотелось обнять, похлопать по спине, но куда уж там, с таким Владыкой. Не будь он эльфом, королем и жителем параллельного мира, я бы может и решилась.       - Спасибо, что говорила со мной так: на "ты" и без раскланиваний. Это отрезвляет.       - Пожалуйста, железный дровосек. Он удивлено вздернул подбородок. А звезда, которая мигала над его головой вдруг принялась медленно падать.       - Это из одной сказки из моего мира. Железный дровосек остался без сердца и больше не мог любить. Но Великий Волшебник дал ему то, чего он так желал. Звезда продолжала свое путешествие через небосвод, и мне подумалось: почему бы не загадать желание не для себя, а для него?       - Я надеюсь, и ты найдешь свое сердце. Стоять дальше было не за чем, потому я обошла короля эльфов и направилась в сторону лагеря через поляну, но Трандуил, видимо, не желал заканчивать разговор на этом.       - А что нашла здесь ты? Я знала, что он шаг в шаг идет позади, потому не оборачиваясь, лишь вдохнув чистый воздух и улыбнувшись сама себе, сказала:       - Я поняла, что не обязательно влюбляться в каждого, кто позаботился обо мне. Ведь раньше, я бы уже нарисовала себе твой чистый образ идеального спасителя, - сзади "кто-то" хмыкнул, - а теперь, как видишь, могу рассуждать абсолютно здраво. Мы молча дошли до его шатра, где также беззвучно простились. Никаких вам слезной мольбы остаться или долгих разговоров под луной. Мы уложились в минут сорок, наверное, и этого более чем достаточно. В конце концов, завтра я исчезну из этого мира, все равно что умру, а несколькими месяцами ранее меня здесь и не существовало, так что... Но кое-что все же едва заметно изменилось.