По буквам

Юру пьянит высота.       Юра таскает Отабека по питерским крышам, где ветер свободно шевелит его волосы, пока сам Отабек изо всех сил старается не смотреть вниз, ведет его на колоннаду Исаакиевского собора, смотрит на низкие свинцово-лавандовые облака, пока Алтын держится за бортик до побелевших костяшек, готов рассказывать по роумп-джампинг до хрипоты.       Отабек высоты не то, что боится, — не переносит ее. Перед каждым перелетом он глотает успокоительные.       Но если Юра хочет — а Юра хочет — лезть на самые высокие места, смотреть на мир с высоты птичьего полета — Отабек согласен быть рядом с ним. Даже через свой страх.       И, может быть, однажды, он тоже сможет наслаждаться порывистым высотным ветром и близостью неба, ведь, как известно, клин клином. А пока он пишет «высота» в свой словарь. *** Юра — самый противоречивый человек из всех, кого Отабек только знает. И эта противоречивость выражается, как правило, в его везении.       Он может вытянуть на жеребьевке самый удачный номер, может купить лотерейный билет и сходу выиграть, может найти пятисотку на тротуаре, может прийти в рандомно выбранное кафе и попасть на выгодную акцию, но обязательно наступит в самую глубокую часть лужи, хотя до него по ней пойдет человек пять и почти не намочит подошву, точно упустит автобус, попадет на тот сеанс в кино, где рядом с ним сидит или потный огромный мужик, или истерично смеющийся от любого действия на экране ребенок.       «Везение» — мысленно пишет Отабек, и думает, что ему самому безумно повезло — Юра согласился стать его другом. А остальные мелкие неурядицы они уж как-нибудь да одолеют. Вместе. *** Юра любит ветровки.       Легкие, потеплее, у него даже с опушкой одна есть — на осень, с принтами и без. Они почетно висят на вешалках рядом с одним-единственным строгим костюмом. Перед каждой прогулкой Юра тщательно смотрит на несколько из них, вынимает из шкафа, бубнит под нос: «в этой позавчера был».       Отабек запоминает: «ветровки», и приглядывается в каждом магазине, какую бы купить Юре в подарок. *** «Вишня» — пишет Отабек, а потом подчеркивает это двумя жирными полосами, которые непременно были бы красные, если бы этот словарь он вел на самом деле.       Ее Юра обожает. Покупает, пока сезон, почти по килограмму за день, и съедает тут же, вишневый сок пьет литрами, а творожки берет с полок почти исключительно те, на этикетках которых нарисованы красные ягоды.       В комнате кисловато-сладко пахнет ягодами, в оставленных пустых кружках валяются обглоданные косточки. «Смотри, как могу!» — говорит Юра и завязывает узелок языком из вишнёвой палочки.       Отабек краснеет до самых ушей, благо на смуглой коже почти не видно, думает: «чертова вишня», а на следующий день помогает Юре выбирать самые спелые, самые красивые ягоды. *** Юра метеозависим. Если у Юры начинает болеть голова — быть дождю через полчаса.       Наверное, это не очень удобно, когда живешь в Петербурге, поэтому помимо зонтика в Юрином рюкзаке всегда лежит пачка обезболивающего.       Когда голова у Юры болит сильно, и они находятся в квартире, Отабек применяет один способ, который, на его взгляд, гораздо действенней таблеток: массаж висков.       Юра, к концу первой недели уже сам садится по-турецки на пол возле дивана и смотрит на Алтына выжидающе. А потом млеет, почти урчит, как кот, пока Отабек делает нехитрый массаж.       «Почеши за ушком» — со смешком говорит Юра, когда за окном громоздятся лиловые тучи. «Виски» — записывает Отабек.       Если Юре приятно и хорошо, он готов круглосуточно делать ему массаж — пока только головы, но в перспективе и не только его — недавно Плисецкий попросил немного помять ему плечи, и кажется, остался очень доволен. А если Юре хорошо, то и Отабеку хорошо тоже.