Цезарь не спал подряд уже которую ночь. Кровь, взятая у его новой подопытной, постоянно сворачивалась, что делало невозможным изучение её точного состава. Повышенное количество белков свёртывания сводило на нет все старания. И без того слишком густая, как для (на вид) здорового человека, жидкость тут же темнела и превращалась в бурые комки, едва ли коснувшись стенок пробирки.
С другой стороны, это разжигало в учёном интерес.
Клаун обладал поистине завидной усидчивостью, которая позволяла мужчине добиться качественного завершения работы в кратчайшие сроки.
И, спустя двое суток, в течение которых ему не довелось сомкнуть глаз, кое-какой результат он получил.
К его удивлению, ни частиц SAD, ни следов радиоактивности он не обнаружил, хотя вещество впиталось в тело в первые же минуты. Мужчина терялся в догадках: будучи без пяти секунд трупом, Мирослава вынуждена находиться в палате, что изолирована от всего корпуса во избежание заражения радиацией всех, кто находился поблизости. И как объяснить исчезновение какого-либо признака оной, учёный не знал.
Девчонка должна была захлебнуться в чане, ведь в лёгкие почти наверняка попало большое количество реактива. Но она продолжала дышать. Практически выжженными лёгкими. Подобное Клаун за весь свой опыт работы наблюдал впервые. Всё это выглядело слишком неестественно, неправдоподобно. Даже для Нового Мира. Цезарь готов был рвать и метать, ведь он
не мог этого объяснить. А может, это все кровь фейри? Но за всё время опытов Клаун не обнаружил в ней никаких целительных свойств. Но, возможно, всё дело в том, что испытания проводились на животных, а не на людях?
И это меньшее, что не давало ученому покоя.
Почти месяц девчонка провалялась, будучи обожжённой грудой мяса: без кожного покрова, в некоторых участках даже без мышечной ткани; лёгкие, которые чудом еще остались отдалённо похожими на изначальный свой вид, едва ли функционировали с помощью чертовой кучи специальной аппаратуры; добрая часть практически уничтоженных кислотой органов..
И в один прекрасный момент всё это постепенно начало регенерироваться. Словно некромант щелкнул пальцами, затевая свою игру.
Но никакой магии не существует.
Есть только наука.
И Цезарь в этом был уверен на всю тысячу процентов, пока не встретился с Барассой. Новый помощник был принят на работу к Вегапанку через несколько месяцев после того, как в лаборатории появился сам Клаун. С тех пор происходили необъяснимые вещи: то новая аппаратура выйдет из-под контроля, то все пробирки с реагентом рассыплются прямо в руках, то газовые или водопроводные трубы прорвёт, затопив при этом добрую часть лаборатории с закупленными химикатами. Апогеем стало сумасшествие некогда абсолютно адекватного персонала. Многие утверждали, что на Панк Хазард завелась нечисть: одним мерещились призраки, другим вампиры, третьим оборотни и прочая несусветная чушь.
Цезарь только смеялся над суеверием и самонакручиванием несчастных, хотя и сам невольно стал несколько насторожено провожать взглядом Барассу. С ним было что-то определённо не так.
Еще были мёртвые птицы.
Много мёртвых птиц.
Началось все через недели три: дымоход пришлось прочищать из-за непроходимости дыма. Причиной неполадок стала крупная птица, невесть каким образом попавшая в этот самый дымоход. Её обугленное тело застряло не самым удачным образом, поэтому техперсонал провозился едва ли не весь день. После этого жители Панк Хазард начали находить птичьи трупы повсюду: под окнами, дверьми, посреди коридоров.
Вход в главный так же был усеян ними. Персонал это порядком пугало. Поговаривали даже, что кто-то из новобранцев владеет магией вуду. Эту теорию развил один из особо впечатлительных солдат, который, как оказалось, слишком уж увлекался всякой мистикой-дуристикой.
Все это очень мешало работе и замедляло процесс создания SAD, а впоследствии и SMILE.
И в один прекрасный момент Барасса исчез. Растворился в зеленовато-серой дымке с запахом табака из самокруток. Вместе с одним из образцов искусственно созданного Дьявольского плода.
***
Прежде чем я успела хоть что-то сообразить и понять, меня снова притащили к Цезарю, который уже в который раз брал мою кровь из вены с таким восторженным трепетом, что даже стало страшно за его психическое здоровье. Но в то же время во мрачно-сосредоточенном взгляде Мастера читалась то ли тревога, то ли смятение, то ли недовольство. Что-то гораздо глубже немого восхищения, граничащего с непониманием и даже, возможно, страхом. Что-то, чего я не могла понять. Ко мне лишний раз не прикасались и готовы были сдувать пылинки, что, по крайней мере, на первое время озадачило, затем стало раздражать. Не сахарная, не растаю.
Но мнение Мастера на этот счёт было другим.
Он вынудил раздеться меня едва ли не догола, измеряя рост, вес, остальные параметры тела. Из монотонного бурчания под нос удалось разобрать не так уж и много: мой рост вернулся к метру семидесяти шести, а вес к пятидесяти двум килограммам. К слову, я специально прислушивалась, чтобы узнать о последнем. И результат меня утешил - чувствовала я себя теперь намного лучше. В моральном плане. Помешанность на весе? Именно.
Клаун стал измерять частоту пульса. Вот только от чего-то он всё сильнее хмурился, раз за разом, словно сбиваясь в подсчёте ударов сердца. Мужчина попросил протянуть ему другую руку, но повторилось все то же. Учёный вытянул из-под завалов бумажни стетоскоп, умудрившись при этом не уронить ни единого листика. Чем дольше он слушал моё сердце, тем больше разыгрывалась моя фантазия, развитая благодаря фильмам и книгам с элементами мистики и ужасов. Поверить в реальность их сюжета не составило бы труда, учитывая моё нынешнее положение. Плюс ко всему добавились воспоминания о видяшках с операциями на сердце и не только.
Клаун даже попробовал найти сердце справа, видимо, ссылаясь на возможность зеркального расположения моих органов. Он откинулся на спинку офисного кресла. Отложил стетоскоп и скрестил пальцы в замок, невидящим взором желтых глаз уставился на меня.
— Мирослава.
— Я помню, — мужчина скривился, точно съев щавель.
Спустя больше чем неделю он не научился выговаривать моё имя. Чего уж там, даже не запомнил. Мне не было обидно, так как среди окружающих не нашлось ни одного человека, кто мог бы выговорить его, при этом не прикусив себе язык. Забавно.
— Твоё сердце не бьётся.
— То есть? — я натягивала всё тот же застиранный комбинезон, в котором едва ли не утопала.
— Ты мертва.
***
Нала ещё после первого визита к Цезарю вручила мне карту, подробно объяснив, как устроена лаборатория. Вся эта лабуда состояла из трёх уровней, каждый из которых делился на сектора: А, В, С, D и R. Первый уровень мне был уже заочно знаком: им являлось подземелье, исполняющее роль некоторых секретных отсеков лаборатории, а так же тюрьмы. Второй уровень вмещал в себе кухню, столовую и склад с одной стороны. С другой располагались лаборатории, личные кабинеты и сектор R. На третьем уровне — жилые комнаты, санузлы и медицинский блок.
Сначала я решила сходить в душ и привести себя в порядок, затем вернуться к работе на кухне. Мне всё же удалось выпросить у Цезаря
спустя несколько грёбаных дней небольшую работёнку, так как сидя в шести квадратных метрах кукуха начинала съезжать. Свободного времени у меня ещё было целых сорок минут. Обед здесь подавали в час дня.
Нала пообещала встретиться уже в столовой, но перед этим мне удалось отжать у нее резинку и пару заколок для волос, объяснив это нежеланием трусить ними по кастрюлям.
В столовой было довольно светло и людно. Главный повар, кем являлся высокий мужчина с полным брюзглым телом и извечно недовольным выражением лица, вручил мне в руки половник и дал ответственное задание разливать супы по мискам стоящих в очереди лаборантов. Работа была столь монотонной, что я не сразу заметила в очереди Налу, ожидающую свою порцию. Женщина едва заметным кивком головы осведомила меня о том, что была бы не прочь поговорить.
Когда нескончаемый поток голодных ртов свёлся к нулю, я оставила на ящике с картошкой передник и, прошмыгнув мимо моего кухонного начальства, направилась к Нале, что сидела в дальнем углу столовой в компании какого-то мужчины.
— А ты чего без обеда? Желудок испортишь, — укоризненно проворчала медсестра.
Я только пожала печами. Как ей тут скажешь, что гробить мне откровенно нечего, так как в пище больше организм не нуждается. Всё постепенно становилось на свои места: теперь я понимала почему не чувствую ни голода, ни жажды, ни боли. Я вообще нихрена не чувствую.
— Ян, это... — Нала внезапно запнулась, покраснев.
— Мирослава, — мне до сих пор не было понятно, от чего всем так трудно произнести моё имя полностью. — Можно Мира. Можно Слава. Как угодно.
— Дамаянти*, — Мужчина поднял на меня слегка меланхоличный взгляд карих глаз и протянул руку. — Можно Ян.
— Очень приятно, — к новым знакомствам я была совсем не готова, поэтому на приветствие ответила не сразу. Ян не сильно сжал руку и продолжил трапезу.
— Взаимно. Так это ты местная разрушительница лабораторий? — его голос был приятным и спокойным, без намека на сарказм или подколки. Но создавалось впечатление, что ему не особо то и хотелось с кем-либо общаться в данный момент.
— Именно я, — я немного смутилась, так как не привыкла, чтобы меня столь внимательно разглядывали.
Ян словно смотрел не только на внешнюю оболочку. Он глядел так, будто мог видеть всех насквозь, их душу. Вот только увидеть сейчас он мог только живой труп.
Этот человек мне понравился сразу: от него веяло спокойствием и надёжностью. Яну, скорее всего, было лет тридцать — тридцать пять. Длинные и очень густые каштановые волосы, связанные в забавный пучок; высокий лоб, который пересекали несколько шрамов и задевали густые неширокие брови; прямой нос, обветренные губы и аккуратная бородка. Он был из тех мужчин, которому к лицу лёгкая небритость — его бы она не превратила в бомжа, живущего под ближайшим пивным ларьком. Хоть и имел худощавое телосложение, Дамаянти был крепок и уж точно далеко не слаб. Странная, но, без сомненья, нужная обострившаяся интуиция как-то странно реагировала на него: присутствие Яна ощущалось только тогда, когда я сосредотачивалась на его персоне. Если же мне приходилось переключать внимание на кого-то иного, "голос" мужчины терялся на фоне остальных обитателей Панк Хазард.
— Он у нас не очень общителен, так что не обращай внимания, — протараторила Нала и скрыла смешок, отправив в рот небольшую часть порции обеда.
Ян повернул голову в сторону женщины и послал весьма красноречивый взгляд в её сторону, но от этого не теряя своей флегматичности и некой ленивости. Три серьги сверкнули на середине завитка левого уха. В правом красовался тоннель и две тонких серьги кольца — такие же, как и в левом. Нала старательно пыталась сосредоточить всё своё внимание на еде, игнорируя друга.
— И откуда же ты такая взялась? — Дамаянти вперил в меня внимательный лукавый взгляд, от которого захотелось спрятаться… вот, даже под те же макароны, что были на второе. Он пронизывал до костей и, словно рентген, видел насквозь.
Я неопределённо пожала плечами. Со стороны это смотрелось скорее, словно я вздрогнула.
— Не помню. Я вроде как головой хорошенько стукнулась, — врать этому человеку было почему-то слишком совестно.
Да он и не поверил.
