Синергия и сингулярность

— Хочешь сказать, что собираешься уехать прямо сейчас, вот так? — недоумевающе спросил Изуку, глядя на покачивающегося из стороны в сторону Катсуки, который пытался уверенно стоять перед Мидорией, но не внушая своим внешним видом ничего, кроме растерянности и жалости. — Там дом, мой или твой, — пытаясь сообразить, еще не отойдя от недавних галлюцинаций, старается рассуждать Катсуки, — не знаю, что с твоим домом, но мой должен быть на месте. Там есть фотографии, может, даже видеозаписи какие из средней школы остались. Это поможет тебе все вспомнить, я уверен.       Катсуки нервно облизывает губы, тяжело дыша, смотря на Изуку сверху вниз, теребя слипшиеся на лбу пряди волос. Хмурясь, Мидория подмечает крайне бледное и нездоровое лицо Катсуки. Отведя взгляд в сторону, убирая руки за спину, Изуку робко поджимает губу, раздумывая. — Такой побег может быть проблемой, — нарочито растянув слово «побег», будто желая обратить на это внимание Катсуки, произносит Изуку, не поднимая взгляда.       Стоило догадаться, что Мидория просто так на подобное не согласится. Судорожно пытаясь сообразить, под каким предлогом Изуку можно вытащить из этой дыры, Катсуки подходит ближе к Мидории, дрожащими руками потянув Деку за руку где-то в области чуть выше локтя. Сконфуженно убрав руки из-за спины, Изуку переводит неловкий взгляд на Катсуки, слегка поднимая подбородок вверх, дабы установить зрительный контакт. — Ты ведь хочешь все вспомнить, так? — задает вопрос Катсуки, беря ладони Изуку в свои.       Неуверенно кивнув, Изуку молча отвечает на поставленный ему вопрос, неосознанно слегка отстраняясь от Катсуки назад. На душе Мидории сипела непонятная тревога, создавая противный ком в горле. — Я попытаюсь найти что-нибудь вещественное, что могло бы помочь тебе вспомнить, — с некой решимостью в голосе заявил Катсуки, сильнее сжимая ладони Изуку.       Ладони у Катсуки холодные и грубые, неприятно вспотевшие и липкие. Но Мидорию это не смущало. Переплетаясь пальцами с пальцами Катсуки, Изуку неуверенно улыбается, смотря в глаза Бакуго с невероятной искренностью и нервозностью. — Если захочешь — вернешься сюда, — с горестью произносит Катсуки, отворачивая голову в сторону, не в силах терпеть настолько прожигающего наивного взгляда в свою сторону. — А ты? — опасливо спрашивает Изуку, прикусывая нижнюю губу, приподнимая брови. — Ничего не могу обещать, — увиливая от ответа, который явно разочарует Изуку, отвечает Катсуки, не желая мусолить эту тему.       Изуку не дурак, а если это действительно так, то Деку должен сразу понять, что Катсуки лучше помрет на месте, чем вернется в это непонятное место. И у Мидории было два варианта: оставить все на своих местах или же рискнуть, поставив на кон практически все. Замявшись, некоторое время молча, Изуку то сжимает, то разжимает ладони Катсуки, будто подобное движение придавало уверенности или же позволяло сосредоточиться. Все время, пока Изуку размышлял, Катсуки не смел прерывать Деку, боясь даже смотреть в его сторону. — А Каминари и Мэй? — наконец, нарушает тишину Изуку, обеспокоенно смотря в пол, чувствуя на душе тяжелую ношу ответственности и привязанности. — Пойми, что у тебя существуют две разные жизни. До этой чернухи и после, — замечая, как Изуку шмыгает носом, явно пытаясь скрыть накатившиеся слезы, Катсуки раздраженно вздыхает, — мы вернемся за ними, идет?       Понимая, что подобного может и вовсе не произойти, Катсуки желает всеми силами убедить Деку бежать, дабы, наконец, покинуть эти давящие белые подвальные стены. Такой шанс нельзя терять, тем более, пока Деку в состоянии некого аффекта. Катсуки действительно желает помочь Деку, но себе во вред действовать Бакуго явно не собирался. Если уж в этой ситуации и должны выиграть, так обе стороны.       Наконец, Деку поднимает голову, сквозь упавшую на глаза челку смотря на Катсуки едва заплаканным взглядом. Кисло и неискренне улыбнувшись, Изуку отвечает: — Идет.       План был прост на словах, но более сложен в реализации. Целый вечер Изуку просидел с Катсуки в комнате, обсуждая детали побега. Просчитав время, в которое в здании царит относительное спокойствие, и минимум людей высовываются за пределы своих комнат и рабочих кабинетов, Изуку посчитал, что лучше всего бежать в час дня. Так как режим у большинства рабочих сбит из-за отсутствия естественного света и замкнутого в четырех стенах образа жизни, Мидория знал, что Шигараки обычно спит до трех часов, работая преимущественно ночью. Все За Одного и вовсе носа не показывает, уже долгое время восседая у себя в кабинете, не показываясь никому, кроме Томуры, и то об этом Изуку узнал случайно со слов Шигараки. Изуку хотел было предупредить Мэй и Каминари о своем уходе, но Катсуки на корню отсек эту идею, сказав, что те начнут его уговаривать остаться или же увяжутся хвостом. И то, и другое явно бы усложнило процедуру побега. — Но им могут причинить вред, подумав, что они являются сообщниками в моем побеге, — задумчиво и обеспокоенно произнес Изуку, глядя на явно нервного и раздраженного Катсуки. — Оставь им записку или что-то типа того, сообщи им, чтоб не болтали лишнего, — сложив руки в молитвенном жесте, кончиками указательных пальцев касаясь губ, задумчиво, Катсуки добавил, — скажи, что если все пойдет по плану, ты вернешься за ними и заберешь их из этого гадюшника.       Пожав плечами, Изуку все же согласился, понимая, что никакой альтернативы не имеется. Побег может не только помочь Мидории и Катсуки, но и спасти оставшихся. Конечно, Бакуго в первую очередь волновала своя судьба и уже во вторую очередь судьба Деку. О Каминари и Мэй Катсуки вспоминал мельком и то только после упоминаний Мидории. Это было низко и эгоистично, но Катсуки уже слишком давно свыкся с мыслью, что если хочешь выжить, то думай в первую очередь о себе, а уж потом беспокойся о других. Не привыкший никому доверять, Катсуки все еще с опаской относился к тому, что тянет за собой Деку, но, все же, глупо было отрицать, что Мидория совершенно не волновал его. Слишком много дерьма повидал этот парень, и Катсуки только из-за оставшихся благородных чувств и чего-то теплого на душе не мог оставить Изуку гнить здесь наедине с неведением и давящим окружением. — В час дня ты забираешь все необходимое тебе дерьмо, поднимаешься со мной в ангар, там мы берем машину и сваливаем по-тихому, — поясняет Катсуки.       Нависнув над сидящим за рабочим столом Изуку, Катсуки, перекинув руку через плечо Мидории, рисует на листе бумаги карандашом какие-то незамысловатые круги и линии, иллюстрируя свои слова. — Вряд ли получится тихо, — неуверенно замечает Изуку, — у меня ведь нет разрешения покидать лабораторию. — Главное ни на кого не наткнуться и открыть чертовы ворота, а там уедем как-нибудь, — хмыкнув, произносит Катсуки прямо над ухом Мидории, от чего у Деку по спине колко пробегают нервные мурашки.       Карандаш, мелко рассыпаясь грифелем на белой бумаге, чертит прямую линию, соединяя круг и квадрат, которые в свою очередь символизировали лифт и ангар. — Если мы выедем в час дня, то до железной дороги доберемся примерно за пятьдесят минут, если я правильно прикидываю местоположение, — Катсуки прикладывает карандаш к нижней губе, хмыкая. — Ты о той дороге с грузовыми поездами? — заинтересованно спрашивает Изуку, закидывая голову назад, дабы видеть лицо задумчивого Катсуки, опирающегося одной рукой на стул. — Да. Ты знаешь, где она? — получив в ответ утвердительный кивок, Катсуки удовлетворенно закрывает глаза, — значит, я правильно предполагаю время? — вновь утвердительный молчаливый кивок.       Обойдя сидящего на стуле Изуку, Катсуки опирается бедрами на стол, вставая к Мидории лицом, нервно грызя карандаш, пытаясь сосредоточиться. В комнате Изуку тускло горел свет из-за ранее выбитых дракой лампочек. Помещение все еще было пропитано слабым запахом гари. — Около двух часов проходит один грузовой поезд, перевозящий всякую бурду на склад в Мусутафу (1). У поезда никакой охраны, так что у нас есть шанс проехать безбилетниками до города прямиком из Токио, — хитро улыбнувшись, подмечает Катсуки. — Как-то рискованно, — изобразив максимальное недоверие, разводит руками Изуку. — Мы летом часто так ездили, только из Мусутафы в Токио, все рассчитано, — довольно поджав губу, поясняет Катсуки, — главное, вовремя подловить поезд. — А машину куда? — задает логический вопрос Изуку, неотрывно глядя на размышляющего Катсуки. — Бросим, — равнодушно ответил Катсуки, убирая карандаш ото рта. — Как бросим? — недоумевающе переспросил Изуку, удивленно глядя на Катсуки. — А ты хочешь ее с собой в поезд затащить или что? — Бакуго язвительно усмехается, бросая в сторону Деку пренебрежительный взгляд.       Скорчив не очень довольную гримасу, Изуку все же соглашается бросить транспорт, хоть это и кажется ему не очень правильным ходом, ибо по оставленной машине можно было догадаться, куда парни сбежали. Но другие варианты развития событий в голову не шли.       На часах было глубоко за полночь, так что Катсуки решил все же провести оставшееся время в полудреме, дабы хоть как-то отделаться от тошнотворных мыслей после воспоминаний-галлюцинаций. Мидория же ото сна отказался, сославшись на то, что ему необходимо собрать некоторые вещи и оставить записку. Лишь пожав плечами, Катсуки свалился на мятую кровать Изуку, укладываясь лицом к стене, рукой подпирая подушку, невнятно бурча себе под нос: «спокойных снов». Изуку тепло улыбнулся, зная, что Катсуки все равно не видит его выражения лица.       Сидя за столом под светом тусклой настольной лампы, Изуку старательно выводил на небольшом листке в клетку слова, обдумывая каждое с особой нежностью. Когда до ушей донеслось тихое сопение, Изуку тихо выходит из-за стола, беря сложенные записки с собой, пряча те в задний карман штанов. Неслышно закрыв за собой дверь, провернув на всякий случай ключ в замке, Изуку уверенно направляется в сторону комнаты Мэй. Дойдя до нужной двери, Изуку робко достает одну из записок, нагибается, дабы просунуть бумажку под дверь. Зная, что Мэй вернется в комнату ближе к вечеру следующего дня, ибо сейчас занята на верхних этажах, Изуку надеется, что Хатсумэ не прочитает послание раньше того, как он уедет. Грустно улыбнувшись, Мидория поворачивается к двери спиной, аккуратно, стараясь не издавать лишних звуков, направляется к лестнице, дабы подняться на несколько этажей выше.       «Дорогие Мэй и Каминари. У меня и Катсуки созрел некий план, который поможет как мне, так и вам. Не беспокойтесь за меня, Катсуки позаботится обо мне, он обещал, и я ему доверяю. Нас связывает что-то большее, я в этом уверен. Как только прочтешь это, избавьтесь от записки, чтобы не было лишних вопросов. Пожалуйста, постарайтесь ради меня и нас всех. Удачи, я скоро вернусь и вытащу вас, обещаю».       Бездумно глядя на закрытую дверь в комнату Шигараки, Изуку нервозно мнет в руках сложенную записку, размышляя. Стоит ли? Слишком опасно оставлять такого рода следы, но сердце Мидории ныло от чувства неправильности и томной привязанности. Наконец, уверенно вскинув голову, Изуку разворачивается, быстрым бесшумным шагом спускаясь по лестнице к себе на этаж, пряча записку обратно в карман штанов, не решаясь оставить ту адресату.       «Шигараки-сан, простите, что я так поступаю. Остальные здесь не виноваты, это сугубо мое решение. Я вернусь, обещаю, не пытайтесь меня искать. Люблю вас».       Последние два слова были написаны смазано, будто рука Изуку во время написания дрожала. Буквы были выведены неровно, а ручка как назло оставила в конце предложения мелкое едкое пятно чернил. *** — Тихо, — шепотом произносит Изуку, оглядывая бело-металлические стены лифта.       Мидория сильнее прижал к груди небольшой мешок, в который были убраны несколько необходимых Изуку склянок, бумаг, помятая пачка сигарет и еще какая-то мелочевка. Катсуки, спрятав руки в карманы штанов, слегка прогнувшись в спине назад, настороженно слушал равномерное постукивание корпуса двигающегося вверх лифта. По дороге до ангара они никого не встретили. Была ли эта банальная удача или точные подсчеты Изуку? Катсуки не шибко волновал этот вопрос.       Добравшись до ангара, услышав за спиной звук захлопывающейся двери, Катсуки и Изуку уверенным шагом направляются в сторону уже ранее объезженного фургона. Нажав на кнопку, встроенную в стену рядом с выходом, открывающую ворота в ангар, Изуку робко оглядывается назад, наблюдая за закрывшейся дверью и мигающими лампочками панели управления. Порывшись в карманах растянутой, черной, спортивной куртки, явно не принадлежавшей Изуку изначально, Мидория находит ключи от машины. Запрыгнув на переднее сидение, бросив мешок с вещами под пассажирское кресло, Изуку тянется за ремнем безопасности, перетягивая тот на себя. — Слишком просто, — раздраженно говорит Катсуки, постукивая пальцами одной руки по рулю, другой же с силой закрывая дверцу. — Было бы больше персонала, нас бы точно поймали, — отвечает Изуку, вставляя и проворачивая ключ, — всегда было интересно, почему здесь крайне мало работников. — Вся эта контора больше похожа на кружок по интересам, чем на нечто серьезное, — рыкнув, предполагает Катсуки, раздражаясь от того, что машина не желает заводиться с первого раза.       Двигатель противно и неуверенно тарахтел, Бакуго нервно скрипел зубами. — Как насчет видеонаблюдения? — вдруг встрепенулся Катсуки, переводя взгляд на Изуку. — Мэй глушит камеры нашего этажа, и если на это все еще никто не отреагировал, значит, следят за безопасностью не шибко тщательно, — усмехнувшись, отвечает Изуку, — а переход с лифта в ангар — слепая зона.       Недоверчиво хмыкнув, Катсуки, наконец, жмет на газ, слыша, как двигатель уверенно и ритмично начинает сипеть. Ранее нажатая внутри ангара кнопка неспешно открывает высокие ворота ангара, пуская внутрь полутемного помещения яркий солнечный свет. Не дожидаясь полного открытия ворот, Катсуки выкручивает руль практически в полный оборот, давя педаль газа в пол, выезжая из ангара. Изуку слышит, как крышка кузова сипло трется об еще не полностью открытые ворота. Машина, кряхтя, выезжает в поле, давя под собой засохшую растительность, оставляя явно видный след колес. — Не может быть все так просто, — спустя десять минут езды, произносит Изуку.       Высунув лицо в открытое окно сбоку от себя, Мидория довольно жмурится, нюхая непривычный и уже забытый запах летнего свежего воздуха. Солнце приятно грело лоб, от чего Изуку невольно улыбнулся, хоть на душе и царила едкая тревога. — Согласен, — буркнул Катсуки, резко поворачивая на дорогу, выезжая. — Я должен вернуться раньше, чем они найдут меня, — Мидория вздыхает, хмуро глядя на ясное летнее небо. — А если не получится? — вдруг задает вопрос Катсуки, откашлявшись от вставшего поперек горла кома. — Я не буду сопротивляться, — спокойно отвечает Изуку.       Голос Мидории смешивается с внешним шумом, из-за чего Катсуки едва слышит Изуку. Ветер шумно бьет в открытое окно, сам же фургон гремит, как набитая гвоздями консервная банка. — Я не вернусь туда с тобой, — угрюмо сипит Бакуго, смотря вперед на дорогу, примерно в голове прикидывая дальнейший путь. — Я тебя об этом не прошу, — грустно улыбнувшись летнему теплому ветру, отвечает Мидория.       Повернувшись в сторону Катсуки, удобнее усаживаясь на кресле, отвлекаясь от пряного солнечного пейзажа, Изуку скрещивает руки на груди, неуверенно смотря на Бакуго. — Никто в здравом уме не захочет вернуться туда, — усмехается Изуку, понимая, что этими словами сам непроизвольно ставит себе диагноз, — из-за этого я хочу все сделать быстро, не тратя время впустую.       Кивнув головой в знак согласия, задумчиво поджав нижнюю губу, Катсуки напряженно цепляется пальцами за черную поверхность руля, бросая в сторону Изуку короткий вопросительный взгляд. — Я знаю, что для тебя все это шанс сбежать, — уверенно заявляет Изуку, разводя руками, — я понимаю твое стремление. И…       Изуку на секунду замолкает, заинтересованно разглядывая окружающую живую природу, будто желая насладиться секундами свободы раз и навсегда. — И будь ты не Катсуки Бакуго, от которого у меня в душе все сводит, я бы точно не позволил такого своеволия со стороны заключенного, — грустно усмехнувшись, заканчивает Изуку, прикладывая руку к сердцу, сминая в этой области черную ткань куртки.       Кисло улыбнувшись в ответ, Катсуки слегка наклоняет голову вниз, будто пытаясь скрыться от глаз Изуку, после чего, расстроенно ухмыльнувшись, отвечает: — Я просто в очередной раз ставлю свои интересы выше других, — тяжело вздохнув, сознается Катсуки, проводя рукой по упавшей на глаза челке. — Ничего страшного, все люди так делают, — пожав плечами, спокойно отвечает Изуку, откидываясь на спинку сидения, — все хорошо, ты ведь меня не бросил.       Резко остановившись на расстоянии двухсот метров от железной дороги, Катсуки буквально выпрыгивает из машины. Следом за ним вылезает и Изуку. Вдали слышится равномерное постукивание колес о железные балки рельс. Шумными шагами, подминая под собой полусухую траву и пожелтевшие полевые цветы, Катсуки бежит вперед, не желая упустить поезд, следующий от станции "заключение" к станции "какая-никакая свобода". Видя позади себя запыхавшегося Изуку, Бакуго хватает того за запястье, уверенно тянет за собой, насильно заставляя Мидорию ускориться. Локомотив уже проходит мимо, пусть и на небольшой скорости, но постепенно скрываясь из виду. Изуку топчет под собой жухлые цветы, щурится от яркого солнечного света и душного ветра, тянется за ведущей его вперед рукой Катсуки, не желая отставать. Солнце слепит глаза, обтекая лучами фигуру бегущего впереди Катсуки, от чего Мидории кажется, будто он бежит не за человеком, а к источнику белого света. Увидев открытый грузовой вагон, Катсуки уверенно запрыгивает в него, тяня за собой Изуку, помогая тому забраться. Как только ноги Мидории коснулись деревянного пола, Изуку почувствовал странное ощущение, которое напоминало собой смесь тревоги и нескончаемого счастья. Не зная, как назвать это чувство, Мидория сказал сам себе, что испытывает банальный прилив адреналина. Наклонившись вперед, в попытках отдышаться, Изуку упирается руками в слегка согнутые колени, исподлобья наблюдая за уныло смотрящим вслед брошенным фургоном. — Вылезем, когда поезд будет проезжать мимо городской свалки, — произносит Катсуки.       Подойдя к краю вагона, Катсуки садится на пол, уверенно свешивая ноги вниз, слегка болтая теми в воздухе. Вагон, перевозящий какие-то явно полупустые коробки, представлял собой будто комнату с отсутствующей четвертой стеной. Благодаря огромной незакрытой двери в вагон можно было легко запрыгнуть. Грабить тут было нечего, да и торговые грузовые поезда никогда к себе особого внимания не привлекали, так что на безопасность перевозки очередных картонных коробок все благополучно махали рукой. Повторив действия Катсуки, Изуку садится рядом, но не осмеливается спустить ноги, а поджимает колени к груди. (2) — Никогда не ездил на поезде так, — по-детски улыбаясь, произносит Мидория, наблюдая за удаляющимися деревьями и цветами.       Равномерно стуча колесами, поезд практически еле плелся, лениво лязгая металлом. — В безбилетных путешествиях есть свой азарт, — равнодушно бросает Катсуки.       Слегка повернувшись в корпусе, руками дотягиваясь до мешка с вещами, принадлежащего Изуку, Катсуки достает оттуда мятую пачку сигарет. Взяв сигарету в зубы, он протягивает пачку Мидории. — Не думал, что наверху бывает так красиво, — не переставая улыбаться, восторгается Изуку, кладя сигарету фильтром на язык.       Запустив руки в карманы куртки, Мидория осознает, что у него нет с собой ни зажигалки, ни спичек. Заметив это, Катсуки недовольно закатывает глаза. Бакуго вынимает незажженную сигарету изо рта, кладя ту за ухо, поворачиваясь к Изуку. — Смотри, сейчас научу, — хмыкнув, произносит Катсуки, глядя на озадаченного Мидорию.       Вытянув руку вперед, Катсуки требует взглядом того же действия и от Изуку. — Почувствуй, как руки теплеют, а в пальцах слегка покалывает, будто от онемения, — поучающим тоном произносит Катсуки, одну ногу сгибая в колене, подтягивая к груди, а другой все еще болтая в воздухе, — чувствуешь?       Изуку неуверенно кивает, пытаясь сосредоточиться. — Теперь делаешь так.       Катсуки прямо перед носом Изуку щелкает большим и средним пальцем. Повторив все то же самое, Мидория неловко отдергивает руку, чувствуя некомфортное жжение. — Ну, а что ты хотел? Ты же не привыкший, — Катсуки ухмыляется, вновь кладя сигарету в рот, ближе пододвигаясь к Изуку.       Мидория наклонил голову в сторону Катсуки. Конец сигареты Бакуго, которую тот жадно держал зубами, коснулся незажженной сигареты Изуку. Посмотрев на Катсуки исподлобья, Изуку сосредоточенно щелкает пальцами над двумя соприкасающимися сигаретами, создавая небольшие искры, от чего табак начинает пряно тлеть. Втянув в легкие табачный дым, Катсуки довольно кивает, вновь разворачиваясь лицом к мелькающим деревьям. Изуку трет обожженные с непривычки пальцы, выдыхая табачный дым через нос. — Знаешь, в мире красиво, пока на горизонте не появляются люди, — сипло произносит Катсуки, делая глубокую затяжку. — Когда я сидел там, — Изуку взглядом показывает куда-то вниз, — я лелеял мечту о том, что смогу в непринужденной ситуации встретить кого-либо. Мне крайне не хватало людей, а ты так ими пренебрегаешь, — цокнув языком, Мидория все же свешивает ноги вниз. — Наелся я ими уже, — раздраженно отвечает Катсуки, — люди хороши, когда в меру.       Оставшееся время они ехали молча. Изуку, словно ребенок, оглядывался вокруг, с неприкрытым любопытством наблюдал за летающими в небе птицами, за колыхающейся травой. Катсуки же смотрел на все это окружение с презрением и какой-то досадой, не в состоянии отделаться от того, что для него возвращение в родной город не сулит ничего хорошего. Может, стоило все же сгнить к чертям в подземке, чем тащить свое никому не нужное тело обратно в город? — Прыгай, — заметив на горизонте знакомый вид, произносит Катсуки, беря Изуку за руку.       Практически одновременно спрыгнув с поезда, Мидория приземляется на землю, слегка пошатываясь, жадно прижимая к груди свернутые в мешке вещи, провожая взглядом уходящий поезд. Катсуки уверенно шел вперед, пиная смятыми кроссовками мелкие камни, попадающиеся под ноги. Едва поспевая за ним, Мидория ускоряет шаг, оглядываясь вокруг. Спрыгнув с поезда рядом с какой-то заброшенной свалкой, Изуку видит неимоверное количество разбросанных вокруг досок с торчащими гвоздями, видит пару разбитых телевизоров, находит взглядом смятую спереди машину.       Позже они выходят, насколько Изуку понял, в город. Перебираясь какими-то закоулками и узкими улочками, Катсуки боязливо оглядывается вокруг, панически избегая людей. Мидория стягивает с себя куртку, протягивая ту Катсуки. — У нее есть капюшон, — произносит Мидория, глядя на раздраженного Бакуго.       Пробурчав что-то наподобие благодарности, Катсуки кутается в куртку, игнорируя теплое солнце и летнюю духоту. Проведя рукой по лбу, убирая волосы с челки назад, дабы белые непричесанные пряди не торчали, привлекая внимания, Катсуки протягивает Мидории руку, ведя того за собой. Более уверенно, не вздрагивая от каждого шага, Катсуки ведет Изуку вперед, точно зная путь. Панически боясь, что кто-то может узнать его в лицо, Катсуки понуро опускает взгляд при виде идущих навстречу прохожих. Изуку же наоборот, вертит головой во все стороны, любопытно разглядывает всех и вся. — Долго же нам пешком надо будет идти, — ворчит Катсуки себе под нос, потянув Деку за руку. — Я не против прогуляться, — тихо, едва сдерживая восторг, отвечает Изуку.       Они выходят на более-менее людную улицу. У Изуку разбегаются глаза от ярких вывесок магазинов, от разнообразия проходящих мимо людей. Звуки проезжающих машин переплетаются с музыкой, доносящейся из небольшого открытого цветочного магазина.

«There’s a summer place Where it may rain or storm Yet I’m safe and warm For within that summer place Your arms reach out to me And my heart is free from all care For it knows» (3)

       Все происходящее кажется Изуку протяжным сладким сном. Вдали блестит море, через которое был перекинут тонкий мост. Над головой щебетали птицы, и Изуку, закинув голову наверх, щурясь от лучей солнца, с довольной улыбкой наблюдал за танцующими в воздухе пташками и солнечными бликами. Из стоящих вдоль мостовой палаток с едой тянулся соблазнительный аромат выпечки, от чего Мидория невольно облизнулся. Вдали слышатся гудки автомобилей нервных водителей, явно куда-то торопящихся. Глубоко вздохнув, Изуку утопает в запахе жизни. Запахе, который представлял собой смесь выхлопных газов, пряной выпечки, пышных цветов, холода близ лежавшего моря, летней жажды и парфюма проходящих мимо людей. — Иногда мне снились города, но вживую они выглядят совершенно по-другому, — вертя головой из стороны в сторону, Изуку улыбается мимо проходящему ребенку, от чего тот хмурится, прячась за рядом идущую мать. — Тише ты, не привлекай внимания, — шипит Катсуки, ускоряя шаг, желая быстрее покинуть улицу, спрятавшись в очередном переулке.       Наконец, пройдя еще пару кварталов, Катсуки останавливается, переводя дух. Оглядывая знакомую улицу, Бакуго чувствует, как на душе образуется тянущий противный узел. «В любом случае, податься больше некуда», — утешает себя Катсуки, кисло улыбаясь. Зачарованно Изуку смотрит в сторону дома, вместо забора у которого красовалась яркая желтая лента-ограда. Сам же дом явно пережил пожар, ибо стены его били в глаза черными яркими пятнами. Заметив заинтересованность Изуку, Катсуки, стиснув зубы, хмурится. «Так и знал», — думает Бакуго, не подавая виду. Мидория, прикладывая указательный палец к губе, отводит взгляд от погоревшего дома, переводя глаза на Катсуки. — Что ж, сейчас я делаю то, чего мне делать явно не стоило, — тихо бурчит Катсуки, тяжело вздохнув, набрав в легкие побольше воздуха, Катсуки смотрит в сторону дома, стоявшего напротив сгоревшей развалины.       Шаркая ногами по нагретому солнцем асфальту, Катсуки щурится от ярких палящих лучей, бьющих в глаза. Бакуго страшно? Да. Пожалуй, сейчас он совершит вполне себе банальное действие, но на душе противно и нервно. Его не пугали убийства, кровь, насилие, но пугает гипотетическая возможность быть отвергнутым окончательно и бесповоротно.       Неуверенно, ощущая дрожь в коленях, Катсуки поднимается по ступеням крыльца, поднимая руку к дверному звонку, не решаясь нажать. Изуку стоит за спиной Бакуго, смотрит через плечо, не понимая, почему Катсуки медлит. Прикусив нижнюю губу, Катсуки, сжимая руки в кулак, сдерживая нервную тряску, разжимает пальцы, мысленно себя успокаивая. Наклонив голову вниз, ощущая холодный, выступивший на лбу пот, Катсуки, наконец, с силой давит пальцем на звонок, после чего отдергивает руку, вновь сжимая ту в кулак. По ту сторону двери раздается громкий протяжный звук дверного звонка, слышится неторопливое копошение. Скрип пола. Катсуки ощущает, как его мутит, а колени дрожат, как у девчонки на первом свидании. Сглатывая, Катсуки уверенно вскидывает голову вверх, выпрямляясь. До ушей доносится уставшее: «иду-иду». Катсуки кажется, что еще пара секунд такого мучения, и он потеряет самообладание раз и навсегда.       Дверь с тихим скрежетом открывается. Мидория, ничего не видящий из-за стоящего перед ним Катсуки, сгорает от любопытства, не в состоянии уже стоять на месте. Заметив, что Бакуго мелко дрожит, Изуку удивленно поднимает брови, приподнимаясь на носках, желая увидеть происходящее. — Дорогая, Катсуки вернулся, — слышит Изуку неуверенный, слегка испуганный и ошарашенный хрипловатый мужской голос.