Возрождение из пепла

      Спустя два дня Клайд уезжал из Ликурга, где всё вдруг стало казаться ему невыносимым. Похолодало, и, укладывая в дорогу тёплые вещи, Клайд невольно вспомнил чистое и почти ласковое «Береги себя» Роберты. Как странно, что исчезнув из его жизни навсегда, она то и дело напоминала о себе. Чушь! Он никогда не любил её, не любил ни минуты! Нет, невозможно больше задыхаться в Ликурге. Скорее на каникулы, в нежные объятия Сондры, в прохладу озера, где забываешь обо всем!       Но столь желанная встреча не принесла удовольствия ни ей, ни ему. К своему преогромному удивлению, Клайд обнаружил, что всё разом померкло для него: их пылкая любовь, их безоблачное счастье. Нет, он по-прежнему с наслаждением скакал на Джерри, катался на новой моторной лодке Стюарта, аппетитно завтракал в «Казино». Но всё это было уже не то, что во времена, когда мельчайший знак внимания Сондры давался ему с таким с трудом. Мысли его бродили где-то далеко от возлюбленной. — Что ты сделала с моим кузеном? Он сам не свой, — шепнула как-то Бэлла своей подруге, когда в гостиной загородного дома Финчли устраивали танцы. — Ах, я — ничего, — с чарующе скромной улыбкой ответила Сондра, взяв с подноса бокал шампанского. Огорчение скользнуло тенью по хорошенькому личику, и она заговорщическим шёпотом призналась подруге: — Я и сама замечаю, что с ним нынче творится что-то неладное, но что я поделаю с этими дурацкими воротничками, которые бедняжка штампует всё лето, и которые отнимают его у меня? — Говоришь, он так устаёт на фабрике? — Бэлла сделала глоток освежающего напитка, поверх стеклянного ободка бокала взглянув на подругу. Чёрные глаза её блеснули жадным любопытством. — Да. Вообрази себе, дорогая: недели две назад он позвонил мне и сказал, что не приедет на выходные. И знаешь, какова причина? Он взял себе дополнительные часы для работы и занимается теперь какими-то подсчётами выработки штамповщиц.       Бэлла покраснела так, что густой румянец проступил сквозь естественную смуглость её кожи. Она опустила голову, но от глаз Сондры ничто из этого не укрылось. — Ты что-то знаешь? — она потянула Бэллу за рукав. — Конечно, ведь твой родной брат — его непосредственное начальство! Бэлла, будь душкой, скажи мне! — Дело в том, понимаешь… — робко заговорила её подруга. — Я не слыхала от Гилберта что-то про сверхурочные твоего Клайда. Нет, отец только на днях спрашивал об успехах Клайда, но Гил и словом не обмолвился про сверхурочные. Да ты подумай сама, Сонни: что ж он, остаётся один и подсчитывает что-то, когда все девушки уже заканчивают работу и расходятся по домам?       По мере того, как Бэлла с нарастающим увлечением приводила всё новые и новые доказательства лжи Клайда, Сондра мрачнела. — Я просто глупа, Бэлл, — наконец приняв подобающий вид, сказала она. — Всё — ерунда. — Послушай, да ведь я могу всего лишь не знать каких-то тонкостей, я могу переспросить у Гилберта… — быстро заговорила Бэлла, досадуя, что так огорчила подругу.       Сондра не хотела показывать своей обиды. Нет, это было ниже её достоинства: она, краса и гордость этого дома, душа этой компании, — и подумать! — грустит из-за Клайда! Да никто в этой гостиной, кроме неё, даже не воспринимает его всерьёз! — Давай танцевать, Бэлла, давай забудем всё, — она махнула рукой и заговорила нарочито весело: — Ведь я обещала гостям прелестный вечер, так давай устроим это!       К счастью для Сондры, к девушкам как раз подошёл Бэрчард Тэйлор, собиравшийся позвать Сондру на танец. — А ведь и правда, я всё обещаю вам, с прошлой пятницы изматываю вас, Бэрч!       Она смело закинула руку на шею Тэйлора и поплыла с ним в танце по гостиной. Клайд, прижатый к стенке в компании отодвинутого дивана и назойливой Надин, видел всё, и им овладевало беспокойство. Почему Сондра не понимает, как ему нужно сейчас её тепло и понимание? Обведя взглядом эту большую комнату, заполненную музыкой и шорохом платьев, Клайд почувствовал себя бесконечно одиноким. Во всех этих светских играх он был, в сущности, всё такой же лишний, как и зимой. Единственным связующим звеном между ним и этими весёлыми молодыми богачами служила Сондра. А теперь?..       Невпопад отвечая на вопросы Надин о каких-то клюшках для гольфа, Клайд порывался сбежать от всех этих сладостей, от Трамбалов, Фэнтов, Крэнстонов. Но Сондра; он по-прежнему любил её! По-прежнему? Да нет, ещё сильнее, когда щёчки её раскраснелись от шампанского и танцев, когда она так многозначительно улыбалась, упиваясь тем, что все здесь смотрят только на неё, когда её прекрасные руки открылись до плеча. Ревность вспыхнула в нём, и он решился завтра же поговорить с Сондрой.       Утро следующего дня выдалось чудесное. Пёстрая компания, разделившись, собиралась на большой пикник с ночлегом. Одна группа готовилась скакать верхом, другие погружали вещи в автомобиль. Идея устроить соревнование между выносливыми животными и всемогущей техникой принадлежала Сондре. Все только и болтали, что о предстоящей поездке: кто выберет более трудный маршрут? а кто с кем поедет? — Беспроигрышный вариант, Гриффитс, говорю вам, — лениво щурясь на солнце, разглагольствовал Стюарт Финчли. Его тягучий, ирландский какой-то говор нисколько не занимал Клайда: он искал взглядом Сондру. — Если хотите выйти победителем в этой бессмысленной схватке, не вздумайте слушать мою прелестную сестрицу. — Разумеется, поедемте с нами в машине, — с гордым видом обывателя присоединился Бэрчард. Он курил и улыбался, и это рассердило Клайда ещё сильнее.       «Ах, конечно! — мгновенно вспыхнув, подумал покинутый возлюбленный. — Он радуется, что Сондра предпочла его вчера, он уже торжествует, без всяких пикников и автомобилей.»       Но вдруг тёмно-каштановые локоны Сондры мелькнули в группке любительниц конного спорта. Никогда она не казалась Клайду красивее, чем сегодня; он решил, что безумно соскучился по ней, хотя они виделись вчера. Сколько жизни, гармонии, соблазна было в этой фигурке в ладно скроённой тёмно-синей амазонке, в пышных локонах, украшенных красным цветком, в стройных ногах в лакированных сапожках. И он посмел думать, что чувство его изменилось? — Сондра, обождите! — Клайд опрометью сбежал с мраморных ступеней дома и бросился к её холёной ручке, как к трофею.       Сондра встретила Клайда так, как он представлял себе, только ещё хуже. — Ах, отстаньте от меня! — запротестовала она, вырываясь. — Давайте объяснимся, прошу вас! — исступлённо взмолился Клайд. — Здесь? — иронично усмехнулась Сондра. Всё в ней говорило о том, как ей неприятен разговор и как она жаждет скорее покончить с ним — и всё же Клайд считал добрым знаком уже то хотя бы, что она не уходила. — Идёмте в дом, — решился предложить он. — Я не могу подвести Бертину, Бэллу и других ради вас. Я обещала ехать с ними, они ждут. У вас было множество возможностей остаться со мной наедине и обо всем поговорить. Но кажется, я стала безразлична вам. Оставьте, моим друзьям я нужнее, чем вам! — Объясните, чем я так обидел вас! — воскликнул Клайд. — Я не могу так более; я люблю вас!       Он действительно был потрясён их первой ссорой и казался раздосадованным. Сондра взглянула в его большие виноватые глаза, и ей сразу расхотелось прогонять его. Она уже и не сердилась так, как прежде. Он был такой нежный и говорил такие приятные вещи! Будь Клайд менее чувствителен к её словам, он бы почувствовал большую долю притворства в этом возмущении. Ах эта его невнимательность, которая могла быть так ей полезна!  — Вы лгали про дела на фабрике — Бэлла всё мне сказала. Вы больше не любите свою Сондру, если обманываете её; да вы нарочно не приезжали.       Клайд сжал её руку в своей и, поднеся к губам, принялся целовать, попутно горячо оправдываясь. — Вы же знаете, что это не так! Но, Сондра, любимая, я не могу сказать вам всё. Не от того, что вы недостаточно дороги мне! Но вам не нужно знать этого, вы просто не сможете больше любить меня, если узнаете, что за проблемы меня задерживали и отвлекали от вас!       На душе у Сондры значительно отлегло. Она больше не сомневалась в том, что он всё еще влюблён. Если он и скрывает что-то, то лишь для того, чтобы не тревожить её. Что ж, именно в этом и жаждала убедиться. Потерять Клайда ей сейчас хотелось меньше всего. И всё же, слишком быстрое прощение расслабит незадачливого влюблённого: он, чего доброго, будет и впредь позволять себе ставить какие-то глупые дела выше их любви. — Ну, конечно, — сказала она и обиженным, и одновременно поддразнивающим тоном. — Теперь ваши дела не занимают вас, и вы соизволили освободить место для меня?       Клайд едва нашелся что ответить на это слабое наступление. — Да нет же, это… это вы вытеснили все. О Сондра, будьте добры ко мне! — Ладно, буду, — томно вздохнула она. — Но только если всё, что вы сейчас сказали мне, — чистая правда. — Разумеется! — заверил Клайд, весь дрожа от подступающего чувства торжества. Самый главный знак победы покоился прямо сейчас в его ладони: Сондра не отняла своей прелестной ручки. — Но ведь я ещё не простила вас за то, что вы были так гадки и и мучали меня догадками всё это время, — напомнила она с напускной строгостью и состроила презабавную гримаску.       Клайд ликовал. — Я знаю, всё знаю, и я безумно хочу искупить свою вину. — Так уж и безумно хотите? — Сондра чуть склонила голову, и тень от её длинных ресниц упала на её зардевшиеся от удовольствия щёки. В уголках её губ затаилась таинственная улыбка, которая так волновала Клайда. — Ну, тогда… Откажите мальчикам и поедемте с нами на лошадях. По пути спрячемся от остальных, и вы наконец меня поцелуете по-настоящему. Выдержите женскую компанию ради меня, а? — тёмная головка кокетливо склонилась набок. — Я выдержу всё, что вы велите, — в ту же секунду воспылав к ней самыми отчаянными чувствами, прошептал Клайд. Примирение было почти полное.       Ему стало наплевать на всё: на товарищей, смеющихся над его преданностью женской компании; на глупое хихиканье девушек; на то, что оживившийся Джерри чуть не сбросил его. Клайд видел только вихри Сондры и чёрный манжет на её амазонке, и в нём теплилась надежда подъехать ближе и коснуться её.       Под надежным прикрытием Бертины они отбились от гурта. В каких-нибудь сотне шагов от влюблённых уже разбивали лагерь. Слышалось фырканье лошадей, которые мягкими влажными губами брали свежую траву, заливисто журчал ручей, слабо доносилась весёлая перекличка друзей. В сердце Клайда пробудилась неиссякаемая нежность, и он чувствовал, что если это чувство не найдёт выхода теперь же, он попросту погибнет. — Мы всегда будем вместе, правда, Сондра? — спросил он, целуя её.       Сондра легонько мотнула головой, как будто приняв его поцелуй за прикосновение крыльев мотылька. — Только если Клайд никогда больше не будет врушкой и гадким мальчиком.       Может, Клайд и хотел в эту минуту услышать что-то совсем другое, но он был так весел и счастлив, и ему совсем не хотелось думать о чём-то серьёзном. Нет, не сейчас. Жажда ярких необдуманных действий охватила его, и он обнял Сондру. Это вышло так, что ноги ёе оторвались от земли, и Клайд закружил её. Воздух полнился чистым заливистым смехом и визгами: — Ах, Клайд, отпустите меня!       Он снова и снова поцеловал её и, взяв за руку, увлёк в сторону лагеря. Даже там, в присутствии других, он не выпустил руки Сондры и украдкой шептал ей на ушко какие-то глупости, пока она сама не отстранила его. Остальные только смотрели на них, заражаясь головокружительной радостью.       Вскоре Клайда вызвали в Ликург по делам на фабрике, но уже через неделю он возвратился. Сондра провожала его со Стюартом и Бертиной, но перед этим напутствовала поцелуями наедине. Прощание оказалось куда теплее приветствия, и Клайд был совершенно доволен. Во время их недолгой разлуки Сондра засыпала его письмами, уверяя, что больше не простит ему опоздания ни на денёчек. И никаких отговорок!       Но Клайда больше ничто не могло задержать. Он готовился прибыть на Двенадцатое озеро без опозданий.