Rescuers

      — Открытая рана прямо под ребрами, — сказал Тэхён, рассматривая брюшную полость вместе с раной, предварительно разорвав футболку надвое. — Возможно повреждение ребер и легкого.       — Везем его в отдельную палату неотложки. Медсестра! Принесите вату и быстро подготовьте операционную, — командовал старший хирург.       — Начнём с интубации, — Ким кивнул в сторону медсестры, и та тут же убежала за прибором. — Что произошло с пациентом?       — Он работал на стройке и, падая, наткнулся на арматуру, — быстро ответил молодой спасатель.       — Принесите четвертую группу крови и дополнительно повысьте долю эритроцитов, — не отрываясь от обследования пациента, продолжал Тэхён.       — Интубационную трубку! Быстрее! — крикнул Нэйтан.       Вокруг творилась полная суматоха. Медсестры бегали по поручениям хирургов, и их взгляды были наполнены страхом. Шум распространялся за пределы отделения, а душащая атмосфера, окружающая двух хирургов, становилась похожа на хаос.       Чонгук стоял за стеклянным ограждением одной из палат экстренной помощи и наблюдал за происходящим. Его лицо было напряжено ровно как и все остальное тело. Непонятные мысли и недоверие переполняли его разум.       Молодой парень двадцати семи лет всегда был крайне строг к себе. Любил свою работу, хоть в душе крайне ненавидел ее за то, что он был не в силах помочь всем. Человеческая жизнь, нет, жизнь любого существа — самое ценное, что может существовать в этом мире. Чон знал, как дорого обходятся самые мелкие человеческие ошибки, поэтому всегда ждал от людей продуманных решений и понимания.       «Черт возьми! Почему меня трясет от каждого его действия с пациентом?! — бушевал внутри себя Гук. — Что здесь не так? Что?»       Напряжение растет, и внутри молодого спасателя так и кипит непонятное чувство тревоги. Чонгук отслеживает каждое движение, происходящие за стеклянной стеной: то, как хирург вставляет трубку через глотку, чтобы позволить пациенту дышать, как все вокруг начинают ещё больше торопиться, дабы перенаправить пострадавшего в операционную. В который раз Чон видит то, как увозят каталку по отдельному коридору под холодным освещением многих электрических ламп, словно в замедленной съемке. Это его неосознанный ритуал. Потому что Чонгук не знает, вернется ли пациент живым.       — Гук, пошли, — Чимин выдергивает напарника из состояния полного оцепенения.       Он уводит брюнета в сторону сидений в зале ожидания и оставляет одного. В это время Чон прокручивает в своей голове все события, что произошли за этот случай, и его друг знает, что сейчас парня лучше не трогать, поэтому дает это необходимое время.       В голове неосознанно всплывают отголоски фраз, крики других рабочих и нелепые оправдания, кинутые как обыкновенная защитная реакция. Солнце пекло, и в форменной куртке парням было жарко, но никто из них даже не придал этому значения. Арматура в брюшине. Кровь. Капли, падающие вниз от раны, которую открыли, пытаясь спасти мужчину, обыватели. Арматуры больше нет, а по земле тянется тоненькая красная ниточка, сложенная из многочисленных капель похожих на бусины.       Чонгук прокручивает и прокручивает детали не для того, чтобы найти утерянные факты или что-то пропущенное, нет, тут уже поздно. Он крутит воспоминания как пластинку, чтобы забыть. Стереть часть уже никому не нужных фактов и остудить свою голову.       Он приходит в сознание, когда Чимин уже сидит рядом и пьет какой-то сок, держа в другой руке небольшой стаканчик с кофе для Гука.       — Спасибо.       — Да не за что, — отвечает Пак, передавая напиток. — Он уже остыть успел.       — Сколько я…       — Ровно двадцать минут, как я тебя тут оставил.       — О!..       Пенка на капучино уже стала совсем тоненькой, и Чон всматривается в оставшиеся переливы словно пытаясь понять, почему все так происходит. Он опять погружается в себя, на автомате отпивая небольшой глоток и растягивая его дольше всех последующих, пробуя.       — Почему ты опять так смотрел на того нового хирурга? — неожиданно спрашивает Пак.       — Было так очевидно?       — Да ты просто десять минут стоял напротив и смотрел, как он пациента спасает! Конечно это было очевидно! — недовольно взрывается друг, потому что ему надоела эта чушь, которую брюнет ему объяснить не может.       — Он не нравится мне…       — Почему это?       — Сам хочу понять, просто ощущение такое странное… покоя что-то не дает. — Чон даже не смотрит на Чимина, продолжая говорить, смотря на белый ободочек уже полупустого стакана.       — Может у тебя паранойя? Ты слишком близко и серьезно воспринимаешь все, что связанно с жизнью человека.       — Но ведь…       — Этот хирург — тоже человек. — Перебивает блондин. — Попробуй взглянуть на него не обращая внимание на то, кем он работает. Посмотри на него просто как на человека. Как и на тех, кого ты спасаешь каждый день.       «Смогу ли я?» — крутится в голове Чона, пока Пак переводит тему на вчерашний матч по бейсболу. Игра мало чем его волнует, потому что он впервые попытается взглянуть на другого человека — Тэхёна — под другим углом.

. . .

      На город опускается золотисто-рыжее марево. Высокие макушки сосен, деревьев светятся в лучах заходящего солнца, не желающего уступать время ночи. Улицы постепенно редеют. Люди возвращаются с работы домой, к своим семьям, и с каждой минутой небольших прямоугольных огоньков становится больше.       Чонгук идет по улице после своей смены то появляясь на свету, то исчезая в серо-фиолетовой тени от деревьев и домов. Ему в лицо дует приятный ветерок, за который Гук и любит вечерние прогулки. Он старается не думать о всем, что его беспокоило последние шесть часов, и просто вдыхает полные легкие воздуха. Прохожие вокруг него спешат, оббегают парня, чтоб быстрее попасть к себе домой, а брюнет не хочет туда. Он как можно дольше не хочет возвращаться в бездушную картонную коробку, потому что там как и всегда никого нет. У него нет семьи, он с раннего детства сирота и может назвать своей семьей только лучшего друга — Чимина, который уже два года живет со своей девушкой. Именно поэтому эти два года он больше никогда не торопится вернуться домой. Чон только знает, что не хочет видеть сейчас однотонные стены, не хочет чувствовать неприятный холод, словно исходящий от этих самых стен его дома. Он не хочет сейчас быть один, потому что, кажется, окончательно погряз в паутине, что сплел сам, ведь так он сойдет с ума.       Шаг. Еще один. Асфальт под ногами меняется только узором мелких трещинок и наличием пары камушек, которые Гук пнул вперед просто от абсолютной тоски и печали, которую парень не мог обосновать.       — Прошу прощения, но это тротуар, будьте аккуратнее, пиная что-либо, — раздается голос где-то перед Чоном, и, поднимая голову вверх, он понял что ему не послышалось.       Он попал камушком в того, кого невзлюбил с первых секунд. Но даже учитывая это, будь у спасателя сейчас машина времени, он бы не стал пробовать отмотать назад, чтоб предотвратить их встречу. Мой шанс. Ким стоял напротив Гука точно так же с небольшим белым пакетом в руках, но разница в обоих была существенной. Тэхён утопал, как и многие верхушки деревьев, в теплом свете солнца, а Чонгук погряз в тени.       Сейчас младший не думал о том, что напротив него врач — хирург, спасающий жизни. Перед ним был человек. Похожий на других таких же людей, что и сам Гук, но в это же время резко отличающийся, потому что сейчас для спасателя Тэхён был невероятно теплым. Это читалось даже в его взгляде.       — О! — неожиданно даже для спасателя сорвалось с его губ. — Прости, я тебя не увидел.