Rescuers

      Тэ так и ушел, не обернувшись. Он не посмотрел назад на то место, где стоял Чонгук, не посмотрел туда, куда его утащил Чимин. Тэхён только поднялся на ноги, которые так и подкашивались, убеждая хирурга в том, что стоило бы остаться на месте, пригвоздить свою пятую точку к полу и не рваться вперед, ища на голову приключения. Он ушел, безмолвно забирая свое пальто, навстречу холодному ночному воздуху.       Перебирая ногами под аккомпанемент слишком медленно бьющегося сердца, Ким плелся, не смотря на дорогу. На улице было слишком тихо, безлюдно, только пара одиноких огней от проезжающей мимо машины и ничего более, чтобы могло отвлечь его внимание от собственных мыслей. Внутри уже ничего не содрогалось от испуга. Все застыло, превращая его в медленно разлагающийся изнутри студень. Ворох мыслей, начиная с «Какого черта произошло?» и заканчивая «Почему он не вернулся?», сбивал Тэхёна с толку, не давал ему думать о чем-либо другом, фокусируя его внимание только на одном — на нем. На Чонгуке.       Чонгук.       С какого момента все пошло в направлении беспросветной задницы? Снова?! Почему нужно было появиться именно ему и именно теперь, когда я пытаюсь наладить свою жизнь, пытаюсь выкарабкаться из того дерьма, что окружало меня! Почему именно этот спасатель? Почему именно Чон Чонгук?! Весь такой непонятный, уверенный в себе, но в то же время столь же хрупкий душой, как и сам Тэхён. Это выводило его из себя. Настолько, что у хирурга трещали внутри соединения. Настолько, что щеки нещадно пылали при любом упоминании младшего, а сердце почему-то начинало так сильно громыхать в ушах, что казалось кровь сейчас хлынет наружу. Одна мысль про непутевого спасателя, и все тело покрывается мерзкими мурашками. Они пробираются в его мозг, заполняя полностью каждую свободную клеточку одним единственным именем и единственным последнем касанием обжигающих пальцев. Блядские пальцы!       Тэхён доходит до дома спустя час, хотя идти ему от силы минут тридцать. Его уносит настолько глубоко в себя, что он не понимает, как долго был на улице, но домашний воздух обжигает холодные щеки. Единственное, что сейчас необходимо — горячий душ. Единственное, чего хочется на деле — увидеть шоколадные глаза с черной поволокой.       Воскресенье прошло совершенно незамеченным. Оба порознь, оба погрязшие в себе, оба между воспоминаниями и стыдливыми эмоциями. И оба с нежеланием выходить за пределы родных четырех стен.       Глупо думать о том, какого было Тэхёну смотреть за таким собой, ровно так же глупо думать, как начать с ним разговор, сидя у себя на кухне. Чонгук не просто запутался, он погряз в бешеном водовороте непонятных обстоятельств, заложником которых успел стать. Стоило в тот момент не идти на поводу у Чимина, стоило вырвать руку из крепкого захвата и подбежать обратно к Тэ. Нужно было спросить как он, нужно было извиниться, просто Чону нужно было сделать хоть что-то, а не пустить все на самотек. Дурак! Конченый придурок!       Мысль за мыслью, но результата нет и не было. Он не мог решить ситуацию просто думая, ему необходимо действовать.

. . .

      — Тэхён, что не так? — спрашивает Нэйтан, останавливаясь в коридоре перед осмотром очередной пациентки.       — О чем ты?       — Ты как зомби ходишь с самого начала дня. У тебя что-то случилось?       «Чон Чонгук случился», — на автомате думает Хён, но вовремя прикусывает язык, дабы не высказаться. — Спал плохо. Бессонница.       — Если дело и правда только в этом, то сходи к Мэри в пункт выдачи лекарств, она даст тебе хорошее успокоительное и снотворное, — Нэйтан обходит Тэ и хлопает того по плечу в надежде приободрить. — Расслабься. Сегодня только обходы.       — Спасибо, — еле выдавливает Ким.       Такое одолжение его совершенно не интересует. Он нуждался в сложном пациенте, в операции, в куче бумаг, но никак не в отдыхе. Волна однотипных мыслей скоро повалится осязаемыми комками прямо из ушей, и дополнительное свободное время уж точно никак не в ходило в репертуар тэхёновского рабочего дня.       Звонок из скорой пришелся как раз кстати, последний больной был осмотрен, и, если бы не вызов, пришлось бы идти в ординаторскую и вновь погружаться в себя.       Тэхён вылетает в приемный коридор, едва не сшибая с ног двух медсестер, больничные туфли скользят по блестящему полу, и хирургу приходится удерживать равновесие и балансировать, чтобы не упасть. Но преодолевая еще один поворот змеевидного коридора, Тэ понимает — лучше бы он просто свалился и разбил себе голову, чем ухнувшееся к ногам сердце.       Нового пациента на каталке скорой помощи вез тот, кого Ким хотел видеть в последнюю очередь. Особенно он не хотел видеть всю полноту картины: женщина вся в ожогах и кое-где с рваными ранами, еле дышала с помощью кислородной маски; медсестры проверяли реакцию, светя на зрачки; осматривали тело пострадавшей; у самого изголовья каталки отчаянно что-то сообщал Чонгук, весь в гари, вспотевший, с разбитым виском, из которого струилась несколькими кривыми ниточками кровь к самому подбородку от того, что тот постоянно склонялся над жертвой. Вдох-Выдох. Тэхён перехватывает каталку, помогая передвигать ее в сторону хирургического отделения. Внутри все еще кувырком, но старший, быстро совладав с собой, мобилизует всех на спасение жизни молодой девушки. Пожар, возможно предварительно надышалась гарью, рваные раны от разлетевшегося в доме окна, рядом с которым та стояла.       Тэхёна тут же назначают на операцию первым хирургом. Ожидаемо. Нэйтан страхует его, но на деле не вмешивается, смотря за отточенными движениями и невольно замирая перед уверенностью и сосредоточенностью Кима. В операционной полная тишина, перебиваемая звуками отслеживающих мониторов и короткими командами.       За дверью с табличкой «идет операция» продолжает сидеть только один человек.       Три часа. Тэ выходит, устало прикрыв глаза, снимает с лица маску и хирургическую шапочку.       — Тэхён, — Нэйтан выходит следом. — Это было потрясающе.       — Спасибо. — Слегка удивленно отвечает Ким.       — Я думаю, нам повезло, что ты приехал именно к нам.       Тэ тут же вспоминает запыхавшегося младшего, который едва на ногах стоял, пока вез каталку, и тут же быстро смаргивает не вовремя нахлынувшие воспоминания. Двусмысленно.       — Да, я тоже…       Ординаторская пустует, пока Ким переодевается в повседневный халат. Отгонять непонятное наваждение оказалось бессмысленным. Только сильнее хочется, но Тэ продолжает упираться. Горячий американо немного обжигает кончик языка, отвлекая, и Хён наконец находит силы, чтобы проанализировать свои действия во время операции. Стежок вверх, промочить кровь тампоном, убрать остаточные осколки, промыть и снова тампон, давление 123 на 70, приготовить еще один пакет с первой отрицательной…       — Доктор Ким, — голос нового интерна — Кейт — выводит хирурга из мыслей, — простите, но вас просили позвать осмотреть пациента.       — Да? — Тэ тут же оставляет остывающий кофе и выходит за интерном, прихватив папку с картами пациентов.       — Кабинет 3Б, он там, — сообщает она и быстро уходит.       — А! Карта… — только бубнит Ким, а потом плюет на это и заходит. — Простите, мне не дали вашу карту пациента, я доктор Ким.       — Тэхён, — отзывается голос позади, и Тэ поднимает взгляд на своего пациента.       Чонгук сидит на больничной кушетке вместо стула и смотрит прямо на Тэ. Его взгляд какой-то нерешительный, с тонкой пленочкой извинения, но чуть глубже в нем спрятана непреодоленная надежда и упорство. Приглушенное освещение небольшого кабинета только от прикрытого жалюзи окна, предрасполагает к разговору по душам, но Тэхён своего мнения на этот счет. В груди что-то быстро ускоренно колотится, нарушая такт висящих в паре метрах часов, не позволяя хирургу собраться воедино. Чонгук разбил его на неровные кусочки своим неожиданным появлением, разбил своим потрепанным видом: с запекшейся кровью, спускающейся от виска вниз, исчезая под воротом черной футболки, спутанными волосами, спущенными лямками защитных штанов, устало опущенными плечами… И теперь эти кусочки никак не подходили друг к другу.       — Мне нужна твоя помощь, — как бы невзначай напоминая хирургу о ране, Гук поворачивает голову в бок, заставляя Тэхёна напрячься.       Он ждал именно его. Тэхёна. Ни кого-то еще, а именно Тэ! Зачем? Почему ты хочешь довести меня, Чонгук? Неожиданное появление спасателя, его вид, усталый и слегка надломленный голос — каждая деталь поднимала внутри Кима огромную волну непонятных пока чувств. Хотелось тут же подбежать к нему, коснуться кожи младшего, осмотреть кровоточащий висок, обнять за напряженные плечи и быстро, на самое ухо, прошептать, что все хорошо, что Чон может выдохнуть, потому что он молодец и пациентка будет жить! Только… Разум по-прежнему не отступает.       — Почему ты ждал больше трех часов? — проходя к стеклянному шкафу с дезинфицирующими средствами, спрашивает Ким. — В госпитале полно других врачей, медсестер, травматологов, в конце концов…       — Я доверяю только тебе.       Полу-шепот разносится по кабинету будоражащей все клеточки тела волной. Она проникала в тэхёновский мозг тонкими иглами, с ювелирной точностью попадая по самым уязвимым местам. Голос Чонгука почти что обнажил истинного Тэхёна, спрятанного глубоко под одеревеневшей коркой, представил его полностью беззащитного для следующего шага.       — Прости, что так повел себя с тобой, — точный удар в солнечное сплетение — Тэ едва сдерживает нормальный ритм своего дыхания. — Я не подумал, что тебе будет больно, прости меня, хён.       Ким не готов. Не готов повернуться, не готов к разговору, не готов сейчас увидеть эти неподкупные глаза и прожигающий взгляд. Ему дурно, потому что он не может совладать даже с собственными руками, которые теперь неуверенно дрожат, держа пинцет с ватой и небольшой пузырек с антисептическим средством.       Он подходит к Гуку, пересилив свое желание вылететь из кабинета, подходит быстро, ощущая на себе пристальный неприкрытый взгляд и пряча свой в растрепанных волосах младшего, не уходя от раны и на миллиметр, иначе Тэхён свалится в пропасть.       — Будет щипать, — предупреждает Ким, морщась от того, как неуверенно прозвучали эти крошечные два слова, и прикладывает мокрый кусочек ваты к ране.       — Тц… —  шипит Чон и тут же застывает, останавливая взгляд.       Губы Тэхёна в паре сантиметрах от его виска, аккуратно сложенные в пухлую трубочку, дули на чонгуковскую рану. Короткое действие, настолько рефлекторное и по сути невинное, заставляет спасателя напрячь все свои ощущения. Чон отмечает каждое легкое движение розоватых губ, желанных и столь же недосягаемых, прикрытые веки и дрожащие длинные ресницы, маленькие родинки, коварно выглянувший язык… Гук заставляет сидеть себя на месте, продолжая в открытую пялится на это чудо, громко сглатывая.       — Прости, — тут же отпрянув, восклицает Ким. Его глаза бегают, отдаленно цепляясь за мелкие детали помещения, в попытке отогнать подступающее смущение.       Гук в ступоре продолжает хищно наблюдать за неловкими стараниями старшего показать свою непринужденность. Он сидит, запросто позволяя Тэхёну играть свою глупую игру.       Достав стерильную салфетку, Ким начинает потихоньку вытирать засохшую кровь. Миллиметр за миллиметром спускаясь все ниже. Преодолевая подбородок. Отмывая нежную кожу около уха. Спускаясь к шее.       — Тэхён, — Чон хватает старшего за руку, не выдерживая всего напряжения данной ситуации. Ким испуганно поднимает свои глаза и тут же натыкается на уверенный и нетерпеливый взгляд Чонгука. Сердце пропускает удар. — Прекрати избегать меня. Мне надоело видеть твой испуганный взгляд.       — Я не…       — Не ври! — Гук притягивает руку еще ближе, заставляя старшего в страхе окинуть их руки, а потом и самого спасателя непонимающим взглядом. У Тэ поджилки начинают трястись с удвоенной силой от напора. — Я был зол на Хосока в тот вечер, я не сдержался, поэтому навредил!       — Чонгук…       — Прости. Я так зол теперь на себя! Ты был скорее всего очень напуган, а я повел себя как последний козел!       — Чон…       — Пожалуйста, Тэ. Не злись на меня. Я могу даже на колени перед тобой встать, только не гневайся и не бойся меня!       — Чон, мне больно! — наконец выкрикнул Тэхён и выдернул руку из в секунду ослабевшего захвата.       Младший даже не заметил, как сдавливал хрупкое запястье хирурга все больше с каждым следующим словом. Теперь же Чон непонимающе смотрел то на сжавшегося в комок Тэхёна, держащегося за свое запястье, прижатое к груди, то на собственную ладонь.       — Тэхён, прости… Я, я не…       — Остальную кровь отмоешь сам. Рана не глубокая, заживет. Пластырь на столе, — быстро отчеканил Ким, пятясь к двери.       — Тэхён, постой…       — Пока, Гук.       Хлопок дверью вышел громким, но Чон услышал его как сквозь толщу воды. Словно в вакуум засунули с единственными словами «Пока, Гук». Правая рука до сих пор ощущала тепло и приятную нежность тэхеновской кожи, под которой точно улавливался бешеный пульс.       «Я опять вернулся в начало… Надеюсь, что хотя бы не еще дальше».