Rescuers

      По телу разливается настоящая лава, сердце выстукивает бешеный ритм, словно сто километров пробежал. Кровь бурлит, и кажется, что мозг вот-вот сварится в собственном котле из черепной коробки. Ту-дум ту-дум, ту-дум ту-дум — и так по кругу на двоих, без остановки. Жарко, душно, закроешь глаза, и ощущения обостряются стократно. Любое движение, касание — мука, от незнания, страха все испортить, крупно налажать. Такое с Чонгуком впервые, и он совершенно не может понять, куда себя деть и как успокоить рвущееся из груди сердце.       Тэхён лежит рядом, и этого абсолютно точно достаточно, чтобы в эту ночь Чонгук не сомкнул глаз.       Эта ночь самая долгая на здравой памяти Гука. Так мучительно медленно не длилась еще ни одна темная пора суток, а теперь обратная сторона дня, похоже, буквально измывалась над ним, не переставая мучать парня, двигаясь все медленнее с каждой последующей секундой.       Они легли спать сразу после того, как Тэхён закончил ужинать. Диван действительно был огромным, парни легли и даже не касались друг друга. Оба чувствовали себя свободно, могли разложиться, едва ли не руки раскидывая, да только раскованная поза не могла разрешить Чонгуку дышать. Тэ провалился в сон, только дотронувшись подушки, веки сомкнулись под тяжестью событий всего дня, так что парень даже не успел подумать, что рядом лежит причина многих изменений в его жизни. А вот про бедного спасателя такого сказать было нельзя. Любой звук, шорох, движение со стороны Тэхёна вызывали в Чонгуке небывалый всполох волнения. Чон не то, что заснуть не мог, он спокойно дышать не мог, находясь в паре сантиметрах от горячего тела хирурга. Его желание затуманивало разум, он отгонял мысли, отгонял любые поползновения ставших неожиданно загребущими рук. Ситуация сводила его с ума, Чон не мог надышаться, не мог насладиться размеренным дыханием по правую руку, и успокоится за нормализованное состояние старшего тоже не получалось, и даже холодная стена с другой стороны не могла охладить весь пыл молодого спасателя. Он оборачивался к Тэхёну, всматривался в затылок и уходящие под футболку позвонки, мягко очерченные в полутьме, в свете от попадающих лучей уличного фонаря, замирал на каждом вдохе и сам торопливо дышал на тэхёновском выдохе. Мир остановился, замер и крутился точно вокруг солнца, погружая сознание все глубже в этот омут по имени Тэхён.       Неожиданно Ким повернулся на другой бок, а Чон так и не успел отстраниться к спасительной стене, и Тэ замер в нескольких сантиметрах от лица Чонгука. Боже! В этот момент он был готов поклясться, что душу богу выменял, лишь бы не пискнуть от восторга, страха и всех тех эмоций, что едва не прорвали чонгуковскую броню. Парень плотнее сжал в руке край одеяла, слыша, как хрустит ткань под его пальцами, но смотреть не перестал. Это было ошибкой. Огромной, ужасной ошибкой! Лечь в постель с Тэхёном и позволить ему уснуть — именно это стало самой чудовищной ошибкой в жизни Чонгука. «О, прости меня господи, если ты хочешь меня сейчас наказать, но пожалуйста, пусть он не просыпается! Только не теперь!» Гук понимал, что открой Ким сейчас глаза, то он не только бы провалился под землю, ведь Чон дыру уже в старшем протер, но и сам Тэхён грозился оказаться прижатым к собственному дивану одним весьма разгоряченным парнем.       Чонгук проклинал оставшуюся непонятную подростковую возбуждаемость. А странным было еще и то, что происходило это только при хирурге. Чуть что так дрова горят так сильно, что трещат. Чон дрова, когда Тэхён тот самый огонь. «И бензин в придачу!»       Чонгуку жарко до одури.

. . .

      — Как отдохнул? — спрашивает на работе Нэйтан, надевая белый халат.       — Замечательно, — отвечает хирургу Тэ, счастливо улыбаясь, а вспоминая то, как сладко ему спалось, слегка потягивает плечи.       — Отвратительно! — бурчит в раздевалке Чонгук на, как ему сегодня казалось, очевидно глупый вопрос Чимина. У парня круги под глазами, и даже самый прекрасный и замечательный Тэхён, готовивший ему сегодня наивкуснейший в жизни младшего завтрак, не может избавить парня от недосыпа и клокочущего внутри чувства тревоги, которое скребется когтями, лишь бы его заметили.       — Воу, Гук, ты тут по аккуратнее, я старше, как бы… — Пак пытается отшутиться, но младшему не до смеха, он оборачивается на друга с отвратительно разъедающим до костей прищуром, и Чим тут же замолкает.       — Хеном будешь мне на территории Кореи, а тут я могу тебе и поджопник влепить, чтоб на старшего по команде не выеживался, — да, хоть Чон и младше, но на работе обскакал Пака аж на две головы. Что ж взять, если парень был настолько суров и напорист, что даже курсы выживания прошел, да и одиноким, ко всему.       Работа утягивает в свою паутину их обоих: младшего вызывают с бригадой на проведение плановой проверки — парням пришлось демонстрировать экзаменатору все свои умения, профессиональные навыки и знания по оказанию первой помощи, отчитывать некоторые параграфы устно, в целом как в универе: почувствуй, сдай или умри (пересдача была куда ужаснее тех пяти часов, что они провели в трех учебных комнатах). Как потом говорил Мин Юнги - старший второй команды подразделения Чона: - Да на кой хрен вы экзаменуете тех, кто каждый день как на экзамене, а не тех молокососов в подгузниках, что рвутся в ряды "бравых рыцарей" нации?! Гук его слова поддерживал, но вот против страшного дядьки, что принимал у них все зачеты, лезть не стал: Юнги-то все равно, его хочешь не хочешь в страстное пешее не отправят, ибо вся команда станет непригодной, а вот Чонгука и премии за труды и старания могут лишить, им только повод дай. Тэхёну же пришлось хоть и не так нервно провести день, но вот возиться с одним буйным пациентом он взялся. Кто только его за язык тянул сказать, что он знает подход к людям! У крепкого мужчины лет сорока произошел нервный срыв, и пациент около полутора часов буйствовал в палате: повыдёргивал иголки от капельницы, опрокинул стойку с препаратами, едва не сломал кардиомонитор. Тэхён пытался усмирить его в самом начале подручными средствами, но после нечаянного удара в скулу, сразу после перемещения тележки в горизонтальное состояние, Тэ вызвал медбратьев, и те вкололи мужчине успокоительное на пару с транквилизатором для более быстрого действия.       — Вы в порядке? — один из интернов — Роб — подходит к Тэ, протягивая небольшой пакетик со льдом. Парень посчитал себя ненужным среди троицы мужчин посильнее, что укладывали мужчину обратно и наводили там порядок. — Он вас довольно сильно задел.       Ким сидит в коридоре, недалеко от палаты того буйного, запрокинув голову назад и прислонившись затылком к стене, не от того, что кровь шла — о, спасибо! — а просто от того, что ее было тяжело держать. У него в ушах все ещё стоит непонятный шум. Пациент действительно нехило приложил Тэхёна локтем, щека горела, а дотронуться к больному месту было совершенно невозможно, казалось кость под кожей сейчас развалится на кусочки.       — Сойдет, — тихо говорит хирург, принимая пакетик и прикладывая его к своей щеке. Даже собственный голос звучал слегка громче, чем должен был.       — Может вас отправить на МРТ* головного мозга? — рыжий интерн присаживается рядом, готовый в любую секунду помочь хирургу, но тот сидел абсолютно не двигаясь. — Вдруг у вас сотрясение. Снимки не будут лишними.       — Успокойся. Я все же не фарфоровый, просто скула очень болит. Он прямо по кости попал.       — Надеюсь, что и в этот раз вы окажетесь правы, — интерн слегка грустно улыбнулся, его собственные теплые чувства не давали ему не беспокоится за своего коллегу, Роб сам был ранимым в душе, — иначе мы потом пожалеем о том, что не сделали.       — Тэхён?       В коридоре появляется фигура, окликающая Кима. Тэ приходится оторвать голову и убрать от лица лед, в попытке рассмотреть зовущего, правда небольшая пелена из слез на глазах не дает ему этого сделать сразу. Только когда парень подходит ближе, а потом и вовсе встает напротив, Хён понимает, кто именно решил с ним встретиться. Это был Джей-Хоуп. У Хоупа было очень сосредоточенное и немного грустное лицо, его терзали какие-то нерешенные вопросы или же проблемы, и это явно отражалось на нем: волосы оказались перекрашены в иссиня-черный, он немного сутулился, точно на плечах висели огромные тяжелые сумки. Парень выглядел как-то не здорово. Тэхён бы решил, что его первый на новой земле знакомый приболел, но тот выглядел совершенно нормально, не считая всей этой грусти и разрывающей на части горечи.       — Что с тобой? Тебя ударили? — Хоуп наклоняется вперед, протягивая руку к тэхёновой щеке, но замирает в паре сантиметрах, Ким смотрит на него немного испуганно и потеряно, воспоминания еще греются под корочкой мозга и не позволяют проникнуться доверием, это останавливает парня. — Прости. Но что произошло?       — Доктора Кима нечаянно задел один пациент, — отвечает за Тэхёна интерн.       — Но уже все нормально. Просто ушиб, — хирург встает с места и смотрит на Джея. — Пойдем.       — Спасибо, — парень кивает в ответ и проходит за Тэхёном, попрощавшись с интерном.       — Ты пришел, чтобы поговорить? Я прав? — Ким не оборачивается, просто идет дальше, пока Хоуп догоняет его и идет рядом.       — Скорее извиниться.       Джей-Хоуп неловко опускает голову, припоминать Тэхёну этот случай он хотел меньше всего, но мысли, что терзали его все это время, не давали спокойно спать. Хирург ему нравился, нравился и как человек, и как кое-кто больше, да только в тот раз дурацкий азарт завладел им, и Хосок только и хотел, что позлить заносчивого парня, ведь тот явно видит в Тэхёне тоже нечто большее. Было так стыдно, удушающе стыдно. Первые два дня Хоуп даже в зеркало не смотрел, чтоб не видеть синяков, а потом и перекрасился — думал, что это хоть что-то изменит, но нет. Изнутри все выворачивало от мерзости к себе. А теперь он боится. Боится, что Тэ его не простит.       — Прости за то, что я натворил на вечеринке. Она должна была стать местом, где ты смог бы найти себе новых знакомых, но я все испортил. И тебя напугал, ты даже пострадал из-за меня.       — Брось, — останавливает его Тэхён, — брать на себя ответственность за то малое, чего ты тогда не делал — глупо. Да, ты перегнул палку, я уже потом понял, для кого именно все это было, но спина болела у меня вовсе не от тебя. — Киму чертовски хочется добавить, что тогда болела не только несчастная спина, но и сердце, но теперь это все казалось таким мелочным, почти невидимым, поэтому хирург не собирается отягощать ношу раскаивающегося парня.       — И все же я был причиной всей той херни, этого не отнять, так что прости меня. — Хосок останавливает Кима перед дверями лифта и не знает, стоит говорить все остальное или нет, может хоть что-то случится, появится знак — что стоит! — но в коридоре как на зло пусто.       — Ты еще что-то хотел? — спрашивает Тэ, а у старшего нечто надламывается. «Ты все просрал еще в тот момент на вечеринке, приятель. Ты все просрал…»       — Нет. Будь аккуратнее со своими пациентами, — говорит Хоуп, сглатывая неприятный вяжущий ком. — Если нужна будет помощь, то не стесняйся, звони. Я буду рад тебе помочь в любом деле.       — Спасибо, — парни приветливо улыбаются друг другу, но Джей решает первый — обходит хирурга со стороны и дружески хлопает по плечу.       Он улыбается, пока его лицо полностью не скроется от тэхёновых глаз, а потом срывает маску, не желая прятаться от мира. Хосок уходит из госпиталя, говоря себе, что ни за что больше не будет тем, кто потерял доверие Ким Тэхёна.       Вечер наступает неожиданно и слишком быстро. Госпиталь пустеет, оставляя только пару дежурных интернов в каждом из отделений и дежурный медицинский персонал. Заведующий Ким просил завтра зайти к нему Тэхёна. Хоть все произошло сегодня, но начальник так торопился к себе домой, точно там начиналась война или кто-то рожал (хотя, при втором он скорее поднял бы на уши весь госпиталь, уж точно не ограничиваясь одним родильным отделением и своими врачами), поэтому разговор решено было перенести до обеда следующего дня. Нэйтан свалил с работы уже два часа назад, чему Ким был несказанно рад, потому что главный хирург совершенно забыл скинуть на него бумажную работу, которую продолжал люто ненавидеть, предпочитая ей времяпрепровождение в одном из местных клубов. Как любит причитать Фирст: «Ничего лучше и придумать было нельзя, чем жгучая брюнетка под твоим боком, после суток в "холодном замке"!»       Тэхён заканчивает рабочий день тихо и не спеша. Он не торопится вырваться из стен госпиталя, не торопится и идя по улицам уже освещенным фонарями и светом от фар проезжающих мимо машин. Он чувствует себя прекрасно и легко, потому что на него больше ничего не давит. В этом несомненно есть и заслуга Хосока. Он помог Тэхёну окончательно расстаться с прошлыми переживаниями и мыслями. Он откинул все это назад, погрузил в небытие и теперь мог дышать точно полной грудью.       Дома еще царит легкая утренняя атмосфера: это угадывается в том, как сдвинут входной коврик, когда они с Чонгуком опаздывали, и им было точно не до этой мелочи, в том, как в шкафу, рядом с отделом для одежды, аккуратно сложены две подушки, а на одной еще сохранился запах чонгуковых волос. На лице Тэ улыбка расплывается медленно сама по себе, так что хирург и вовсе не замечает, как нежно проводит по хлопковой ткани наволочки. Уже на кухне Ким замечает, что Гук забыл у него свою толстовку, и тут же думает, что знает, чем займет время до обеда, вспоминая - у Чона завтра вообще выходной. Занесу ему ее около семи, может в начале восьмого, он должен будет уже вернуться с пробежки. Парень так и думает об этом и о том, как расспросит спасателя о проверке, про которую тот говорил сегодня утром. Думает и думает только о Гуке, так и засыпая.