Coup de Grace

Примечания автора: В главе присутствуют спойлеры к «Выбору без сожалений», хотя некоторые диалоги — моя собственная задумка. Я прочитала очень полезную рецензию на визуальную новеллу, написанную commander-of-blood на Tumblr, и некоторые из воспоминаний Леви здесь взяты из событий, описанных в ней. Это займёт куда больше времени, чем я предполагала. Леви и Эрвин встретятся снова однажды… Леви путешествовал уже двадцать один день, не переставая вести дотошные карандашные заметки в своём маленьком стандартном ежедневнике. У него был небольшой навык в рисовании, но он постарался зарисовать особенности ландшафта, которые, по его мнению, могли бы быть полезны любому желающему изучить территории в этом направлении в будущем, и рассчитал своё примерное местоположение по солнцу и по приблизительному количеству миль, которые он проехал. Это всё были догадки, конечно. У Эрвина и его нового Корпуса Разведки будет надлежащее оборудование: телескопы, алидады, астролябии и, безусловно, новая группа новобранцев, обученная их использованию. Армин Арлерт, а Леви был уверен в этом, будет полезен в этих изменившихся обстоятельствах. Эрвин, вероятно, сделает его капитаном. Леви посмотрел на горизонт и прикусил губу. Выросший в подземном городе Леви никогда не преуспевал в образовании; математика была тайной для него. Последние несколько дней Леви ехал через плоскую травянистую равнину, пересечённую вдоль и поперёк небольшими ручейкам, но в остальном ничем не примечательную. Некоторые из ручьёв, казалось, текли в подозрительно прямых направлениях, и Леви задался вопросом, могли ли они быть созданы рукой человека — возможно, это была некая разновидность дренажных канав. Встречающиеся время от времени болотистые местности затруднили движение, и Леви посчитал, что нужно повернуть на запад, поскольку южное и восточное направления привели бы его обратно к стенам. Но что-то удерживало его от поездки на север — чувство, которое он не мог определить, что-то в воздухе. Майк бы знал, что это, подумал Леви со всей тяжестью скорби, которая всё ещё заставала его врасплох время от времени, даже сейчас. Но красоту можно было отыскать и в этих, на первый взгляд, однообразных землях. Леви провёл много времени, глядя в открытое небо, иногда испытывая непривычное чувство головокружения, когда оно, не ограниченное стенами или холмами, или даже рядами деревьев, было всем, что он мог видеть. Во время путешествия у него часто возникала тяга к полётам, и он смог побаловать себя этим один или два раза в густом сосновом лесу, который он обогнул за два дня в первую неделю своего путешествия, но с тех пор ему было негде воспользоваться приводом. В здешних местах было очень тихо — потоки воды, слишком маленькие и медлительные, чтобы разлетаться брызгами или грохотать как водопад, который он увидел на седьмой день, — ни малейшего звука, кроме разве что шелеста травы на ветру или случайного одинокого птичьего крика. «В таких местах можно было отыскать умиротворение», — подумал Леви, если бы только он смог выбросить Эрвина Смита из головы. Проблема путешествий в одиночку состояла в том, что было слишком много времени для размышлений. Леви пытался сконцентрироваться на своих впечатлениях, но всё, что он видел, напоминало ему об Эрвине тем или иным образом. Когда-то тысячи людей жили в этих землях. На четвертый день Леви наткнулся на деревню, которая казалась нетронутой титанами, хотя, конечно, там не было людей. Жилища выглядели похожими на те, что были в беднейших районах стены Мария или в сельской местности стены Роза — простенькие деревянные домишки, конюшни, ветряная мельница и одно немного более солидное каменное здание, которое, как Леви подумал, было культовым сооружением, хотя на выцветших фресках не была изображена ни одна из Трёх Богинь. Взамен оно, казалось, рассказывало историю, которую Леви не знал. Он надолго задержался перед относительно уцелевшим панно, изображающим лодку, мало чем отличающуюся от тех, что бывают на водных каналах внутри стен, плывущую по огромному озеру или, возможно, даже морю. Лодка, казалось, была полна животных или чудовищ. Леви попытался зарисовать картину и сделал несколько заметок об этом здании, гадая, какой бы вывод сделал проницательный ум Эрвина на основании всего этого. Леви знал, что там когда-то было много различных верований, но первый король внутри стен, Казимир, запретил все публичные религиозные обряды во имя мира. Религиозные книги и артефакты были изъяты и предположительно уничтожены. Хотя из того, что Леви видел на различных воровских экскурсиях внутри Шины во время его провального руководства одной из самых знаменитых банд подземного города, многие из богатейших домовладельцев обладали сокровищами, которые могли однажды относиться к какому-то виду религии. Леви поймал себя на попытке вообразить, что бы Эрвин сказал об этой тихой деревушке и её маленьком каменном храме или церкви. Эрвин знал, как объединять вещи в понятия — видеть связи между мелочами, которые другие люди не замечали. Леви ненавидел то, как он жаждал присутствия этого ублюдка. Леви скучал по компании Эрвина даже больше, чем по его физическим прикосновениям. Он пытался не зацикливать внимания на словах Эрвина в ночь Парада Победы, но ум продолжал бросаться в него фразами. «Ты был моей марионеткой», — сказал Эрвин. Было ли это правдой? Эти слова так сильно беспокоили его, потому что за ними скрывалась правда? Когда он присоединился к Корпусу Разведки, его мотивы были достаточно просты — осуществить план по убийству Эрвина Смита, забрать документы, которые гарантировали бы финансовую независимость для него, Фарлана и Изабель, и отомстить за вред, причинённый его репутации поимкой их с друзьями отрядом Эрвина. Вопреки ожиданиям Леви, Эрвин не оказался похожим на какого-нибудь самовлюблённого, высокомерного хуесоса из Шины. Вера Эрвина в своё дело казалась абсолютной. Он ни в чём не ставил себя первым, жил так же скромно, как и солдаты в его подчинении, и рисковал в борьбе с титанами своей жизнью с такой же готовностью, если даже не больше, как и их жизнями. После того, как Изабель и Фарлан были убиты по его вине, потому что он оставил их одних в решимости взять реванш над Эрвином, Леви не видел иного выхода, кроме смерти, когда его роковая гордость должна была остаться не задетой. Тогда он думал, что его гордость — это всё, что у него есть. В подземном городе правда жизни была проста: если ты восстал против кого-то и потерпел поражение, твоя жизнь принадлежала им. Они убивали тебя, или ты становился их сторонником, подчиняющимся вожаку стаи как пёс, каким ты тогда считался, — и Леви никогда не был чьим-то псом. Поэтому он сказал Эрвину, чтобы тот убил его там, на поле боя, возле искалеченных останков единственных друзей, которых он когда-то знал. Это казалось достаточно жалким концом жалкой жизни — стоять на коленях в крови и грязи под проливным дождём. Но Эрвин отказался убивать его; Леви не мог вспомнить точные слова, которые Эрвин использовал, он слишком обезумел от горя и ошеломляющего чувства пустоты, чтобы принять всё это. Но суть была в том, что ещё одна смерть не принесёт ничего, кроме бессмысленных потерь, что человечеству нужны способности Леви, что он предоставил Эрвину лучший шанс сделать достаточно для успеха миссии, чтобы обеспечить выживание Корпуса Разведки и, следовательно, продолжения войны с титанами. Сделать смерть своих друзей стоящей чего-то — это было послание, хотя Эрвин и не говорил об этом прямо. То, что Леви наконец-то достиг, — постепенное понимание того, во что Эрвин верил, — что он действительно мог видеть будущее, где человечество сможет вырваться за пределы стен, и имел представление о том, как воплотить это в жизнь. Леви никогда не чувствовал такой веры, но он цеплялся за амбиции — помочь себе и друзьям выбраться из подземного города. Убеждение Эрвина, что человечество могло пойти дальше, что реальная свобода возможна, нашло отклик в сердце Леви, даже сквозь горе и шок. — Ты веришь, что живой я более полезен, чем мёртвый? — спросил Леви. — Мёртвые бесполезны. Потенциально более полезен, чем кто-либо живой, — ответил Эрвин. — Ты можешь видеть будущее, которое чего-то бы стоило? Глаза и голос Эрвина были полны абсолютной уверенности, так что он ответил просто: — Да. — Тогда… У тебя есть что-то, чего нет у меня. — Я не удерживаю тебя сейчас, Леви. И я бы не воспользовался этим, если бы оно у меня было. Это твой выбор: ты можешь вернуться в подземный город, или ты можешь работать со мной. — Я пойду с тобой, — ответил Леви. — Возможно, у тебя есть то, чего мне не хватает. Он так слепо следовал за Эрвином? Решения Эрвина привели к победе, но огромной ценой человеческих жизней. Леви просто был его марионеткой всё это время? И если бы он попытался следовать своим решениям в определённых ситуациях, возможно, некоторые события могли сложиться иначе? Потерянный в воспоминаниях и неприятных гипотезах, Леви не обращал много внимания на то, что его окружает, пока странный, разрывающий тишину крик не прозвучал в воздухе где-то над ним, и большая серо-белая птица с чёрной головой и широкими сильными крыльями не пролетела у него над головой. Леви следил за траекторией полёта птицы. Она летела на северо-запад, к горизонту, и, поскольку его взгляд следовал за ней, Леви вдруг понял, что там, где заканчивалась зелёная гладь болот, горизонт превращался в идеально ровную серо-голубую линию. — Море? — вслух удивился Леви. Ушки Пеппер дрогнули, и она тряхнула гривой, но замедлила шаг и остановилась, покорная направляющим рукам Леви на вожжах. Леви был побеждён почти жестоким чувством полного отвращения при мысли о том, чтобы продолжить путь в сторону такого долгожданного горизонта. Эрвин должен был быть с ним в этот момент. Без него встреча с морем не будет иметь никакого существенного значения. Эрвин дал ему на выбор два варианта: вернуться обратно в Шину или отважиться уехать за стены в одиночку. Но что, если были другие варианты, в конце-то концов? Разумеется, даже Эрвин никогда не был непогрешимым человеком, но Леви позволял ему нести ответственность за притворство таковым. Неудивительно, что Эрвин нуждался в свободе от этого бремени. «Эрвин, ты ушёл и выплеснул чёртового младенца вместе с водой из ванны*, — подумал Леви, чуть улыбнувшись впервые после того, как покинул стены. — И я просто позволю тебе это сделать. Ты тупой, упрямый ублюдок, но каково мне играть тебе на руку*?» Леви развернул Пеппер и направился обратно на восток, выбрав самый прямой путь обратно в направлении стен, оставляя за собой море, так ни разу и не оглянувшись на него.

X

У Эрвина ушёл почти месяц на все приготовления для первой официальной мирной экспедиции за стену. Он не мог сдержать немного циничную улыбку, рассматривая впечатляющие ряды солдат, учёных, лошадей и повозок, застывших в ожидании перед северными воротами стены Мария. Это оказалось на удивление просто — собрать денежные средства для этой экспедиции. Купцы и дворяне, которые старательно игнорировали его прошения о финансировании в качестве командира Разведывательного Корпуса, вдруг выстраиваются в очередь, чтобы забросать его золотом в ожидании информации о плодородных землях, освобождённых городах и вероятном расположении прибыльных месторождений полезных ископаемых. Хотя он постоянно повторял, что вся собранная информация будет собственностью короны, многие из его жадных спонсоров только кивали и подмигивали, передавая мешочки с монетами, заверяя его, что они всё поняли, конечно, никаких особых одолжений. Но если бы ему довелось услышать о золотоносной реке или скорее о вероятных залежах железной руды… Эрвин не давал никаких обещаний, однако, деньги продолжали поступать. Казалось, что жадность была куда лучшим мотиватором, чем страх. Леви бы поглумился. Эрвин подумал, и природа его улыбки изменилась. — Эрвин, ты в порядке? — спросила со своей лошади Зоэ Ханджи. Эрвин кивнул, возвратив своё внимание обратно к воротам.  — Да, спасибо. Это знаменательное событие. Зоэ ухмыльнулась ему, её энтузиазм непоколебим, несмотря на повязку, которую она носила сейчас на правом глазу, и неестественный наклон её повреждённого плеча.  — Не могу дождаться! — воскликнула она. — Это будет как в старые добрые времена! Позади неё вздохнул Моблит.  — Не совсем как в старые добрые времена, надеюсь. Я был бы признателен, если бы ты избегала езды сломя голову через пропасти или скачек галопом в тумане, когда не имеешь представления о местности. — И не подумаю, — сказала Зоэ, всё ещё улыбаясь, но её выражение лица стало ласковей, когда она обернулась к нему. — Тебе не придётся снова спасать меня. Она взглянула на капитана Арлерта, который ехал по правую сторону от Эрвина. — Армин, когда ты успел стать таким высоким? — позвала она его. Армин улыбнулся ей. — Я сильно вырос за прошедшее лето. — Кто бы мог подумать? — вслух удивилась Зоэ. — Маленький Армин, один из немногих, кто остался в армии, вырос таким высоким. Будь Майк с нами, он бы точно проиграл все свои деньги. Армин покачал головой. — Я только шесть футов ростом. Командир отряда Захариус был гораздо выше, не так ли? — Он был, — Зоэ кивнула. — Шесть с половиной футов или больше. Ему бы понравилась такая работа. Так много новых вещей для его острого нюха! Слишком много людей не здесь… Она бросила испытующий взгляд на Эрвина, который проигнорировал большинство её вопросов о Леви, сказав только, что капитан решил отправиться в путешествие, и что он слышал, будто Леви покинул стену Мария через западные ворота несколько недель назад. Зое знала, что это не вся история, — непреклонность Эрвина и фальшиво пренебрежительное отношение в ответах на её вопросы подсказали ей, что есть нечто большее, но она решила подождать, пока пройдут исследовательские работы, прежде чем выпытать у него всю правду. Разговор прервался на знакомом низком гуле открывающихся ворот. Хотя титанов больше не было, король и парламент были твёрдо убеждены, что все ворота должны оставаться закрытыми, пока не пройдёт надлежащее изучение территорий за стенами. Людям разрешалось отправляться в путешествие за стены, если они того желали, но эмиграция была запрещена, а также не разрешалось покидать стены с повозками. На удивление, протестов было не так уж и много. Ходили слухи, что титаны могли по-прежнему существовать в отдалённых районах, и даже если они все действительно исчезли с лица земли, там могли быть неизвестные хищные животные или даже другие выжившие люди, которые могли оказаться враждебными. Большинство людей, казалось, чувствовали, что было лучше подождать организованную эмиграцию, обещанную королём. За стенами уже начало зарождаться сельское хозяйство, и плодородные земли внутри стены Мария начали давать урожай. Когда не было необходимости беспокоиться о дефиците продовольствия, стремление покинуть укрытие стен значительно уменьшалось. Эрвин занял свое старое, привычное место во главе экспедиционных войск Корпуса Разведки. Он выбрал маршрут на восток, к землям, которые когда-то были густо заселены, и где горные цепи предполагали возможность залежей полезных ископаемых. Конечно, он был несколько искушён тонкой линией синего цвета в верхнем левом углу старинной карты, но местность в этом направлении казалась, в основном, равнинной и заболоченной; хороший потенциал сельскохозяйственных земель, но было кое-что ещё. Мысль о том, что Леви, возможно, уже добрался до моря, как-то тревожила его, и он не хотел зацикливаться на причинах этого чувства. Леви был свободен, а Эрвин занят работой. Когда ворота полностью открылись, Эрвин поднял руку как сигнал к остальной части корпуса. — Первая мирная экспедиция за стены! — закричал он, и его войска взорвались спонтанными одобрительными возгласами.  — Вперёд!