***
Леви был снаружи своей палатки — в последние дни почти постоянно шёл дождь, и он воспользовался коротким периодом сухой погоды, чтобы начистить сапоги. Делал он это не в рамках подготовки к приезду короля, а скорее по привычке, как делал каждый вечер, несмотря ни на что. И так увлёкся своим занятием, что не заметил посетителя, пока не услышал покашливание позади себя. Тогда он перестал натирать сапог и сел на пятки. — Эрвин, — поздоровался он, не оборачиваясь. — Добрый вечер, Леви. Я просто… просто обхожу лагерь. Проверяю, всё ли готово к завтрашнему дню. Леви поднялся на ноги и повернулся. — Мои задачи минимальны. Мои солдаты знают, что делать. Моя форма готова, и я буду внимателен на встрече — я знаю, что стоит, а чего не стоит говорить репортёрам, — заметив влажные волосы Эрвина и тёмные пятна от капель на его пальто, Леви покачал головой. — Только вот с погодой, боюсь, я ничем помочь не смогу. — Ха. Нет. Они стояли, глядя друг на друга. — Ну, — сказал Леви после слишком затянувшейся паузы, — думаю, у тебя ещё много… — Нет. Это была моя последняя остановка. — А. Не хочешь?.. — Я принёс немного чая, — перебил его Эрвин, доставая из кармана маленький бумажный пакет. — Подумал, что… если у тебя будет время… Леви оглянулся через плечо и осмотрел сквозь откинутый полог свою идеально прибранную палатку с опрятно застеленной походной кроватью, маленьким складным столом с масляной лампой, двумя стульями и сумкой с одеждой, столовыми принадлежностями и простынями, лежащей в углу. — Даже не знаю, — невыразительно сказал он. — Я тут немного занят. — О. Да, конечно. Я… Леви закатил глаза. Слова Эрвина одновременно рассердили и насмешили его. По крайней мере, в чём-то тот остался прежним. — Это была шутка, — объяснил Леви. — Проблема в том, что у меня нет ни котелка, ни чайника с чашками. Я схожу принесу из кухонной палатки. У них наверняка есть кипяток — повара собираются всю ночь готовить разное деликатесное дерьмо для короля и остального столичного сброда. Жди здесь, я быстро. Эрвин вошёл в палатку и сел на один из двух стульев, разглядывая скудную обстановку. Леви никогда не демонстрировал особой любви к вещам, хотя Эрвин подозревал, что втайне тот питает страсть к простым предметам роскоши вроде чёрного чая, который Эрвин привёз из королевского дворца. Он частично знал, что было с Леви до вступления в Разведкорпус, но многих вещей о себе Леви никогда не рассказывал, и Эрвин подозревал, что большая часть его детства прошла в отчаянной бедности. Было столько причин, по которым Леви заслуживал большего… — Кипяток, чайник, чашки и ложки, — сказал Леви, возвратившись в палатку. Чайник висел на его указательном пальце, в одной руке он держал две чашки, а в другой — котелок с горячей водой. Осторожно поставив всё на стол, Леви достал крышку чайника и три ложки из переднего кармана куртки. Затем сел на свободный стул и протянул Эрвину небольшой свёрток коричневой бумаги. — Они даже разрешили мне взять немного сахара. Пекут какой-то здоровенный торт для короля. И похоже, что он будет в форме Хохвальда. — Надеюсь, король оценит их усилия, — Эрвин улыбнулся. — Ага, — согласился Леви, взял у Эрвина чай и положил чайную ложку чёрных листьев в чайник, залив в него затем воду из котелка. — Того количества сахара, которое они используют для глазури, во время войны Разведкорпусу хватило бы на месяц. Если мы устанем от исследований, то можем стать стоматологами. — Точно! Нил сказал, фермеры наперегонки пытаются занять прибыльные рынки — производство говядины, сахарной свеклы, вина… А фабрики начинают выпускать новые товары, потому что больше нет нужды в таком количестве военного снаряжения. Я слышал, что уже изобрели новый вид стального плуга, который произведёт революцию в сельском хозяйстве. — Стальной плуг? А для лезвий стали нет? Тц. Надеюсь, Нил сдержит слово, и Военная Полиция пожертвует нам немного лезвий, — сказал Леви, нахмурившись. — Когда мы отправимся дальше… Мы же отправимся, да? Когда король вернётся в Сину? — Да. Мы продолжим двигаться на восток, пока не доедем до гор. Затем я думал свернуть на север. Судя по новым картам этой местности, так мы доберёмся до моря. Я бы хотел… Леви разлил настоявшийся чай по чашкам, ожидая, пока Эрвин продолжит. Когда тот промолчал, Леви посмотрел на него. — Ты бы хотел увидеть море? — Я… — Эрвин выглядел растерянным. — Что не так? — спросил Леви, опуская свою чашку обратно на стол. — Ты не хочешь увидеть море? — Хочу. Конечно хочу. Знаешь, Нил рассказал мне, что получил письмо из одной газеты, которую издают в Сине. Его спрашивали насчёт имён для близняшек и предлагали назвать их Надежда и Свобода. Леви вспомнил слова Ханджи о чувстве вины Эрвина и решил не спрашивать, почему тот так резко сменил тему. — Надеюсь, он сказал, куда им стоит засунуть свои предложения. — Я думаю, он даже не ответил. Они решили назвать их Зоэ, в честь Ханджи, и Елена, как сестру Мари. Доктор сказал, что не смог бы спасти их… Я не говорил тебе? — Леви покачал головой. — Да. Первый ребёнок лежал неправильно. Зоэ удалось повернуть его. Доктор сказал, она будто видела, что происходит внутри. — Как я и говорил — она понимает, как всё работает. И неплохо разбирается в таких вещах. — Очень даже неплохо, — согласился Эрвин. Они одновременно подняли свои чашки и сделали по глотку. — Я думал, если родится мальчик, они могли бы назвать его Эрвин, — сказал Леви после короткой паузы. — Тогда хорошо, что это девочки, — улыбнулся Эрвин. — Я рад, что они назвали Мику в честь Майка. Он заслуживает памяти. Леви коротко посмотрел на Эрвина, пытаясь понять, чувствует ли он что-нибудь в данный момент. — Да уж. Точно. Он не любил суматоху, но я думаю, ему бы понравилось, что Нил назвал сына в его честь. Эрвин кивнул, и между ними снова воцарилось молчание. Когда чашка Эрвина опустела, Леви заново наполнил её и долил кипятка в свою, хотя выпил только половину. — Завтра будет дохрена всяких торжественных глупостей, — наконец сказал он, — но ведь это действительно важно — то, что Хохвальд снова стал городом. Что люди снова живут вне стен. Ты… — Леви замолчал. Эрвин посмотрел на него, и Леви опустил взгляд, рассматривая свою чашку. — Я просто хотел бы, чтобы ты гордился этим. — Я горжусь! — уверенно сказал Эрвин. — Я горжусь всем Разведкорпусом. И Гарнизоном. И Военной Полицией — всеми, кто последовал за Нилом до самого конца. Так много людей причастны к этой победе! И больше всего я горжусь тобой, Леви. Ты сомневаешься в этом? — Я хотел бы, чтобы ты гордился собой, — сказал Леви, и на этот раз отвернулся уже Эрвин. Они допили чай в тишине, и Эрвин встал из-за стола. — Я лучше пойду. Как ты и сказал, завтра нам предстоит дохрена всяких торжественных глупостей. — Да. Я помню, как король любит поговорить. На банкете в честь победы… Эрвин посмотрел на него с таким болезненным выражением лица, что у Леви внезапно перехватило дыхание. Ханджи, как всегда, оказалась права — единственной эмоцией, которую Эрвин до сих пор испытывал, была вина. — Я не имел в виду… — начал он. — Прости меня, — сказал Эрвин. — Я правда думал, что поступаю правильно. — Я говорил не об этом. Блядь, я идиот! Но… на какую-то секунду я забыл, что… — Если бы я мог дать тебе то, чего ты хочешь, я бы сделал это. — Я знаю. Всё в порядке. — Нет, не в порядке. Ты заслуживаешь… Леви вскочил на ноги, схватил Эрвина за отвороты куртки и втянул в жёсткий, стремительный поцелуй, прежде чем тот успел закончить предложение. Затем отпустил его и лёгким кивком указал на выход из палатки: — Вперёд. Тебе завтра предстоит вылизать не один королевский зад. А я буду держаться от всего этого мероприятия настолько далеко, насколько смогу, и наблюдать за твоими страданиями, наслаждаясь каждой секундой этого зрелища. — Спасибо, Леви, — сказал Эрвин более благодарно, чем можно было бы подумать по его сухому тону. Леви проследил за тем, как он ушёл, и принялся убирать чайные принадлежности, думая о Ханджи. Казалось, она всегда знает, что делать. И она сказала, что единственный вариант — ждать.***
Земля не успела просохнуть после ночного ливня, но это не помешало встретить короля с размахом: фанфарами и всеобщими аплодисментами. А внезапный просвет в облаках, сквозь который пробились солнечные лучи, каждый журналист и каждая знаменитость в последствии окрестили «символом нового начала для всего человечества». Со своей выгодной позиции на склоне холма, где расположилась охрана, Леви прекрасно видел всю церемонию. Король восседал на помосте, который соорудили напротив барбакана, переселенцы толкали торжественные речи, Нил и Мари показали публике своих близняшек, отчего толпа пришла в неописуемый восторг — первые люди за сто лет, родившиеся вне стен! Король перерезал ленту и произнёс милосердно короткую и хорошо подготовленную речь, которую заранее разослали журналистам, чтобы ускорить публикацию. А затем ворота, которые Леви починил, впервые официально подняли. Когда солнце село и целый день пиршеств, танцев и выпивки подошёл к концу, новые жители Хохвальда, король и члены его свиты разошлись по домам внутри городских стен, а слуги, журналисты, полицейские, не приставленные к королю, и разведчики вернулись в лагерь, где празднование продолжилось в менее возвышенной манере, но с не меньшим энтузиазмом. Леви в последний раз обошёл охрану, выставленную по всему периметру, и направился к конюшням, сделав по пути остановку, чтобы пожелать спокойной ночи подвыпившей Ханджи и относительно трезвому Моблиту. — Как там Эрвин? — спросила Ханджи, ухмыляясь. — Думаю, всё ещё развлекает короля, — ответил Леви. — Его пригласили в королевские апартаменты. Наверное, на ещё один кусок торта. — Такими темпами он превратится в шар, — Ханджи ухватилась за плечо Леви и сжала его так сильно, что явно оставила синяки. — Зуб даю! — Не надирайся, — Леви отцепил от себя её пальцы и через силу улыбнулся. — Мы выдвигаемся послезавтра, как только король отбудет обратно к стенам. — Не могу дождаться! — воскликнула Ханджи, переключая свои смертельные объятия на Моблита. Тот слегка скривился, но тем не менее охотно поцеловал её. — Спокойной ночи, — сказал Леви, продолжая свой путь к конюшням, но Ханджи уже была слишком занята, чтобы ответить. Возле костра Армин воодушевлённо рассказывал что-то группе новобранцев, явно испытывая облегчение, что сегодня всё прошло без заминок. Леви криво усмехнулся, заметив среди них Хейке Меркель. Он хотел было присоединиться к ним, но передумал — следующий день будет занят подготовкой к путешествию на восток, и он собирался перед сном проведать Пеппер, которую по его просьбе привезли из штаба Разведкорпуса. Заметив его приближение, кобыла фыркнула. Леви достал из кармана яблоко, которое специально припас для неё во время пира, и протянул его на раскрытой ладони. Пеппер дёрнула ушами и взяла яблоко — настолько осторожно, насколько лошадь вообще могла это сделать. — Хорошая девочка, — пробормотал Леви, гладя её по морде. Пеппер прижала голову к его руке, и Леви решил считать это демонстрацией симпатии. — Я тоже по тебе скучал, — сказал он. — Или ты просто ищешь ещё одно яблоко? Взгляд, которым Пеппер одарила его в ответ, был настолько по-человечески оскорблённым, что Леви не сдержал улыбки.***
Пять дней пути от Хохвальда в почти постоянной мороси ни капли не подпортили настрой Ханджи. Леви думал об этом, наблюдая за ней и Моблитом, скачущими впереди. Ханджи держала в руке сосновую шишку. По мнению Леви, это была совершенно обыкновенная шишка, но, судя по долетавшим до него обрывкам взволнованной беседы, она была свидетельством того, как деревья приспосабливаются к высоте местности. Остальная часть отряда ехала в относительной тишине, и это было облегчением после хлопот и суеты королевского визита. — Эта последняя деревня в будущем может стать основой для поселения, — сказал Эрвин, ехавший по правую руку от Леви. — Она удачно расположена. Странно, что такая маленькая. — У Армина наверняка уже есть теория на этот счёт, — ответил Леви, слегка повернувшись в седле, чтобы посмотреть на него. — Недостаточно пастбищ, не тот сорт камней… что-нибудь такое. Он как Ханджи. И как ты. Смотрит на вещи и видит… не знаю… связи между ними или что-то такое. Я никогда так не умел. Я… Эрвин! Эрвин едва успел обернуться, прежде чем огромная рука сомкнулась вокруг его тела и сорвала с лошади. Титан, прятавшийся среди густых деревьев у дороги, поднялся на ноги и потянул его к своему разинутому рту. Рука Эрвина была прижата к телу, и он чувствовал, что УПМ окончательно раздавлено. Он посмотрел вверх, в бесстрастное лицо титана, чем-то напоминающее лицо его отца. Или это только так казалось? Титан заревел от боли, когда два лезвия с безошибочной точностью вонзились ему в глаза. А затем между Эрвином и головой титана оказался Леви, безуспешно пытающийся разрезать мышцы руки тупыми лезвиями. Ханджи, как всегда, оказалась права — этот титан был аномальным, частично разумным. Когда он заметил атаку Леви, то мгновенно перебросил Эрвина в другую руку, снова поднимая его ко рту. Эрвин оглянулся на дорогу: Ханджи неслась в их сторону и что-то кричала, Моблит скакал рядом с ней с лезвиями наголо, позади догоняли Армин и несколько новобранцев. Лица их были объяты ужасом, но всё же прекрасны в своей храбрости и решимости. Вот только все они опоздают. Леви выругался, когда лезвие в его левой руке переломилось пополам. Он рубил предплечье титана, стоя достаточно близко к Эрвину, чтобы быть уверенным, что тот всё ещё жив. Что-то было не так. На мгновение Леви подумал, что этот титан умеет уплотнять кожу, но нет, дело было в лезвиях — новых лезвиях, которые Нил выторговал у Военной Полиции, сопровождающей короля. Леви отбросил сломавшееся, вставил другое, продолжая рубить руку титана, но и второе тоже сломалось. — Блядь! — он отстегнул бесполезные лезвия и вставил железные, которые использовал для тренировок. — Я не верю! Эрвин, держись… — Отпусти меня, Леви, — выдохнул Эрвин. — Освободись. — Нет! — закричал Леви, когда титан поднёс руку к голове — его глаза уже регенерировали. Леви выстрелил тросом в левый глаз, взмыл в воздух и крутящимся вихрем обрушился на запястье. Несмотря на тупость тренировочных лезвий, силы этой атаки хватило, чтобы отрубить его. Гигантская рука, по-прежнему сжимающая Эрвина, упала на землю. Леви приземлился на остатки предплечья, глядя Эрвину в глаза и проверяя его дыхание, затем обернулся, чтобы выстрелить тросом в плечо титана и атаковать его шею… Сквозь пар от исчезающей плоти Эрвин увидел, как голова титана приближается к… — Леви! — попытался закричать он, но хватка гигантских пальцев так сдавила его рёбра, что изо рта вырвался только слабый, задушенный всхлип. Титан невозможно широко разинул рот, и конец его собственной руки вместе с Леви исчез внутри. Челюсти его сомкнулись, а губы растянулись в отвратительной усмешке.