ita in domum suam

      Яркий слепящий свет заполняет помещение на секунду.       — Уриил… — произносит имя брата ангел, ник к кому конкретно не обращаясь.       — Здравствуй, Люцифер.       — Признаюсь, не ожидал, что вы найдёте меня так быстро, — говорит ангел совершенно честно. — Я думал, у меня в запасе есть дня два, три, не меньше.       — Внештатная ситуация.       — Погодите… Уриил, Люцифер… Кто вы такие? — Вимарда испуганно прижимает к себе дочь.       Архангел только теперь обращает внимание на двух людей, глядящих на него с напряжением и страхом. Через секунду те безвольными куклами падают на деревянный пол. В тот же момент уютная обстановка деревенского домика сменяется унылым пейзажем ромашкового поля. Когда-то чистые, белоснежные цветки, теперь поеденные мелкими мошками, с бледно-жёлтой, будто выцветшей сердцевиной, вызывают инстинктивное чувство отвращения.       Цветы должны быть прекрасны, как человеческие души. И идеален тот цветок, лепестки которого нежнее самого дорогого шёлка, чей сладкий аромат, словно дурман, кружит голову, а вид вызывает ничем не скрываемое искреннее восхищение.       Эти же блёклые ромашки скорее напоминают запачканные и мутные души грешников, что вечному счастью в райском саду предпочли одинокие скитания по серым пустыням ада.       Поза у Уриила совершенно расслабленная в противовес уверенному, даже жёсткому голосу.       — Пойдём со мной, иначе я буду вынужден вернуть тебя против воли.       — Действительно ли ты думаешь, что я соглашусь? — Люцифер едва улыбается, со странным раздражение обращаясь к брату.       — Я не хотел этого, но ты не оставил мне выбора. Прости.       Резким движением руки Уриил создаёт защитный купол вокруг ангела, фиолетовыми искрами рассыпавшийся по щелчку пальцев спустя мгновение.       Люцифер без особого труда разрушает следующий, следующий и следующий до тех пор, пока ядовито-оранжевая вспышка не отскакивает, с силой ударяя в плечо.       От неожиданности он замирает, что даёт архангелу возможность запустить оглушающим, от которого, впрочем, уворачиваются.       Никто не замечает, как постепенно в воздухе начинают летать более сложные и опасные заклинания.       Поле буквально тонет в разноцветных всполохах огня. Правая рука Люцифера свободно болтается, совершенно не слушаясь хозяина. Регенерация не справляется с повреждениями, нанесёнными в бою. И ангел, чувствуя это, с неведомой доселе злостью одним метким ударом сбивает обессилевшего брата с ног.       И когда Уриил, предпринимающий очередную попытку подняться с земли, падает окончательно, приходит осознание, что они переступили черту.       — Я ошибся, решив, будто смогу справиться в одиночку, — отстранёно говорит архангел. И его тихий удивлённый голос звучит как-то подавляюще грустно. — Меня ты победил, но тебе не одолеть всех нас вместе. Уверен, скоро сюда прибудет много наших братьев.       — Да, ты прав, — ровно произносит Люцифер и падает на колени перед Уриилом, словно подкошенный, сверля его загипнотизированным взглядом. — Но я могу сделать так, чтобы они не узнали, где я…       Так просто выходит зажмуриться и не видеть, как расширяются зрачки напротив, плавным движением кисти сотворить из воздуха острый клинок и резко вонзить его в часто вздымающуюся грудь, несмотря на горькое жжение в глазах.

***

      Люцифер трясёт головой, стараясь прогнать из головы этот образ, и переводит взгляд на небольшую книжонку в мягкой обложке, на которой красивый юноша одевает девушке на голову венок из проклятущих ромашек.       На том поле тоже были ромашки, грязные и блёклые, совершенно отвратительные цветы, навеки упокоившие в себе его родного брата. Как сейчас вспоминаются разметавшиеся каштановые пряди, медленно стекленеющие бледно-голубые глаза, совершенно отчаянная поза и огромные белоснежные ангельские крылья… Воспоминание упорно не хочет исчезать, и Хандзо ничего не остаётся, кроме как открыть этот жалкий любовный романчик, в попытке отвлечься.       — Как смеешь ты после всего явиться на порог? Предатель! — взревел тучный мужчина, с грохотом опуская кулак на стол.       — Отец, постой! — взлохмаченная черноволосая девчушка вбегает в столовую, резко останавливаясь у колонны.       — Молчи, девчонка! Не из-за него ль погиб Георг, твой брат? Мать в трауре уж две недели.       — Но…       — Не перечь. Руки Летисии ты не достоин. И не видать тебе её, как чести собственной, подлец!       Люцифер со злостью отбрасывает книгу в сторону. Судьба будто потешается над ним в последнее время, всё чаще и чаще напоминая обо всех ошибках прошлого.       Ашия, наблюдающий полёт несчастного романа, удивлённо хмурит светлые брови.       — Повелителю это не понравиться.       — Повелитель, — ангел щурится, — перебьётся. Если ты не заметил, последний год он работает в МакРональде.       — Не забывайся!       — А что он мне сделает? Хочешь скажу? Ни-че-го. Потому что я ангел! — глаза вспыхивают фиолетовым, зрение проясняется на пару мгновений, но затем вновь притупляется. Урушихара отступает назад, пошатнувшись, и шокировано оглядывается вокруг.       Широ смотрит на него ошарашено.       — У тебя осталась магия?!       — Откуда? В последний раз я свалился от истощения, когда Сариэль попал в меня чем-то… чёрт! — Люцифер разом притихает, начиная что-то напряжённо обдумывать.

***

      Сатана обалдело смотрит на валяющегося в глубоком нокауте Сариэля, но всё-таки подавляет порыв схватить швабру и принять оборонительную стойку.       Сейчас архангел выглядит совсем как человек, не считая этой его идиотской робы, и даже не раздражает, как это было раньше. Но обратно в чулан Мао его всё равно тащит, связывает руки и ноги половыми тряпками, для надёжности, и накрывает сверху чем-то отдалённо похожим на клеёнку.       — Ты чего так долго? — тихо спрашивает Чихо, когда спустя полчаса Садао таки появляется с многострадальной шваброй в руках и подозрительной дежурной улыбочкой на лице.       — Не беспокойся, ничего особенного.       Девчонка только недоверчиво щурит глаза, но ничего больше не говорит.       В остальном, рабочий день самого Владыки Ада проходит размеренно и спокойно. В обед Мао удаётся позвонить Ашии, чтобы тот помог ему притащить Сариэля к ним домой. После десятиминутных воплей в трубку ему удаётся уговорить на это своего самого преданного генерала.

***

      Голова гудит, словно по ней пару раз долбанули чем-то тяжёлым. Первый раз разлепить веки получается далеко не сразу, они, будто налитые свинцом, упорно не желают подниматься.       Кажется, его волокут по лестнице; следующее, что он видит, это равнодушные глаза Люцифера, издали наблюдающего, как Сариэля затаскивают в какое-то маленькое помещение; а затем всё проваливается в темноту.       Приходит в себя он уже крепко привязанным к стулу. Жёсткие верёвки грубо впиваются в кожу, не давая никакой возможности самостоятельно шевельнуться.       Из-за голода его сильно мутит, противная желчь подступает к горлу.       — Что ангелам нужно от нас? — холодно спрашивает Сатана, будто бы небрежно облокачиваясь на стену. Он больше не выглядит тем простым жизнерадостным парнем, защищающем своих «друзей». Сейчас он именно Дьявол, сам Король Ада, управляющий всеми тёмными и гнусными созданиями этого мира. И лучшим тому подтверждением служит отражение адского пламени, пылающего в алых радужках.       Сариэль хочет рассмеяться в голос, но в итоге лишь заходится хриплым кашлем.       — Отвечай!       — Вы действительно думаете, что я расскажу вам хоть что-то, — несмотря на своё положение архангел ухмыляется, но улыбка гаснет, когда Владыка Тьмы отрывается от стены и приближается, упираясь руками в спинку стула.       — Расскажешь. Расскажешь, как миленький.       — Господин? — архангел только сейчас замечает стоявшего в углу Альсиэля.       — Давай. Не будем церемониться.       Руку ослабленного Сариэля фиксируют на подлокотнике ладонью вниз. И тогда Широ подаёт своему повелителю тонкие железные плоскогубцы, от вида которых хочется сжать руку в кулак, но ему не дают этого сделать, аккуратно, но плотно цепляя инструментом кончик ногтя.       — Ну так что? — задаёт вопрос Сатана. — Не передумал ещё?       — Да простит вас Отец наш.       Резкий рывок заставляет до крови прикусить губу, чтобы не вскрикнуть. Дыхание сбивается. Указательный палец на правой руке будто горит огнём; на том месте, где раньше находился ноготь, повреждённая кожа собирается в противные складки, слипаясь из-за вытекающей из раны крови, смешанной с лимфой.       — Не поленюсь, и повторю. Что на самом деле нужно ангелам?       — Не добьёшься, — выдавливает из себя Сариэль сквозь частое дыхание.       Одно только лёгкое касание к ране заставляет шипеть сквозь плотно сжатые зубы, поэтому, когда на неё изо всех сил надавливают марлей, пропитанной этиловым спиртом, крик всё же вырывается из горла.       Альсиэль грубо хватает архангела за волосы, оттягивая их назад, из-за чего тот вынужденно запрокидывает голову.       — Всё ещё не хочешь говорить?       Сариэль молчит, пытаясь отдышаться. Из-за неудобного положения шеи начинает давить в висках. Со вторым вырванным ногтем в глазах начинает рябить. В ушах стоит непонятный шум.       Когда тонкая игла протыкает воспалённую кожу, рвёт эпителий, достигая кровеносных сосудов, боль становится практически невыносимой. Человеческое тело не выдерживает, и перед тем как потерять сознание, архангел хрипит едва различимо:       — Брат. Нам ну… жен брат.