***
Я рассматриваю своего друга (бывшего) в этом костюме. В таком виде я видела его всего лишь пару раз, и этого мне не хватило. Да, я видела явный почерк своего отца. Он будто на Питере был сшит, настолько шёл ему костюм. На миг мне показалось, что я будто надеялась, что это он придёт ко мне. Будто мне настолько сильно хотелось этого. Знаете, когда вам нравится мальчик из вашей школы, вы постоянно ищите с ним встреч, пытаясь получше его разглядеть. И каждый раз, желание растёт и растёт, пытаясь постоянно дотянуться до намеченной цели. И что-то внутри меня расцветает при виде этого парня, который грустными глазами смотрит на меня и вздыхает, потому что не может обнять меня, взять за руку, поцеловать. Что-то очень нежное, мягкое и настолько мизерное, что иногда казалось, что оно не существует, так как я всеми силами пытаюсь это подавить. Но нужно признаться самой себе, что что-то такое я чувствую. Даже сейчас, я очень рада, что Паркер здесь. Я рада видеть его кудрявые волосы, которые торчат прямо сейчас в разные стороны. Мои пальцы тянутся к его волосам, поправляя их, но всё тщетно. Глаза Питера засветились радостным огоньком, уголки его губ поднялась вверх и он, господи, он улыбнулся! А затем его ладонь перехватила мою, Питер стал гладить мои пальцы, неотрывно смотря в глаза. Если быть честной, я любила мальчиков со светлыми глазами. Голубые, зелёные, серые — мои любимые цвета радужек. Я любила высоких парней со светлыми волосами и глазами, цвета лесной травы, цвета морской волны и тумана. Я любила парней, у которых не было огромных секретов, о которых знало пару человек. Я любила простых парней, у которых не было врагов в виде взрослых людей. Однако Питер являлся полной противоположностью. Невысокий рост, карие глаза, тёмные, кудрявые волосы, которые хотелось лучше уложить. Он не был никогда в центре внимания, он не был (или был) настолько решительным, а ещё имел огромный секрет. Но, наверное, в этом и заключается любовь? Ты любишь человека, который не подходит под твои стандарты красоты, и тем самым, получается, ты любишь его самой чистой и настоящей любовью. Питер продолжал держать мою ладонь, а я не спешила её убирать. Наши взгляды полыхали огнём, нам не нужны были слова: почему-то, я поняла всё буквально без слов. И тут же мне захотелось обнять Питера крепко-крепко, успокоить, сказать, что всё хорошо. Откуда такое чувство? — Питер... — выдыхаю я, а он молча отпускает мою руку. Мне тяжело дышать. Кажется, будто я чувствую что-то, от чего мне хочется закусить губу до крови, отодрать кожу с тела, от накатывавшегося... воспоминания. Которое не успело прийти, а уже ушло. Я чувствовала, будто что-то внутри рвётся яростно наружу, но всё за одну секунду прекратилось. Я не вспомнила ничего. — Джесс... — говорит Питер, теребя меня за плечо. Мои глаза касаются его лица, а он обеспокоено смотрит. — Кажется, я почти вспомнила что-то, но не получилось ничего, — я сжимаю ладонь в кулак, кусая себя за внутреннюю сторону щеки. — О, Джесс... — начинает разговор Питер, а я резко перебиваю его. — Прямо сейчас, мы прекратим этот разговор и проведём эту ночь так, как раньше.***
Всю ночь мы играли в карты, болтая и постоянно пытаясь подколоть друг друга. Я пыталась создать атмосферу того времени, когда такие ночные посиделки для нас были нормальными. Мы болтали, и, чёрт возьми, в этот момент мы были самыми настоящими друзьями. Есть ли что-то лучше, чем смеющийся до боли в животе Питер Паркер, во время победы в "дурака". Я должна ему желание. И этот ужасный человек так и не сказал мне его, а завалился спать в кресло. Собственно, я сделала то же самое, только на кровати. А утром, глядя на улицу, и ощущая жаркие лучи солнца на своём лице, Питер произнёс: — Моё желание — это свидание с тобой, Джессика. Удели мне целый день и забудь, что мы друзья. Питер был (на удивление) наполнен уверенностью в своих словах. Я никогда не видела его таким (или видела), но сердце у меня замерло. Я испугалась. Чёрт. Свидание? С Питером? Я не думала, что до такого дойдёт. Ох, боже, я наверняка ходила с ним на свидания, но представить себе этого не могу. Вот идём мы с ним по набережной, держась за руки и глядя друг другу глубоко в глаза, чувствуя невероятную любовь. Питер, при каждом удобном случае пытается флиртовать, сверкая глазами. А я ругаю его за излишнюю неуклюжесть, от которой он может пострадать. Паркер поворачивается ко мне лицом, таким серьёзным, что мне стало страшно. Он смотрит прямо на меня, разглядывая что-то внутри, ожидания ответа. Ощущение, будто он касается глазами всего, что находится внутри меня. А я всё ещё не могу отойти от шока. Хотя чего я удивляюсь, я знала, чёрт возьми, прекрасно про его чувства, про наше прошлое, и ещё смею удивляться. Не думаю, что он отступит. Теперь нет. Его уверенные карие глаза блестят на солнечном свете, а я сглатываю слюну. — Ладно, — легко соглашаюсь я, не видя смысла упираться или защищаться. Что может измениться от одного свидания? Питер поднимает удивлённо брови вверх, а потом резко улыбается. — Чёрт, Джесс... ты серьёзно?! — он смотрит на меня, прямо в глаза, как мой верный щеночек, вставая и подойдя слишком близко, хватая меня за предплечья. Я одобрительно киваю, а он резко обнимает меня. Вот теперь я в ещё большем шоке. Его руки обхватили моё тело и сжали, прижав к себе. Он уткнулся лицом в мои волосы, дыша очень громко. Я пробежалась глазами по потолку, а потом коснулась ладонями его спины, обнимая в ответ. Я почувствовала, как он дрогнул, а потом отстранился. — Спасибо, — Питер отошёл на пару шагов, почесав свой затылок. — Питер, ты невозможен, — выдохнула я, а затем встала с постели.***
Меня разразил звонкий смех, я улыбалась и глядела на снявшего с себя куртку для меня Питера, который после того, как утеплил меня, споткнулся и чертыхнулся. Я попыталась его схватить за руку, но он совершил кувырок и зацепился ногами за крышу, свисая вниз головой, смотря на меня улыбающимися глазами. Я продолжала смеяться, наблюдая за этим неуклюжим парнем. Раньше бы он завалился прямо на асфальт, а на мой смех ответил бы: "Посмотрел бы я на тебя в такой ситуации" и повалил бы тоже меня на землю. Но сейчас он висит вверх ногами, смотрит на меня и широко улыбается. Его карие глаза, в которых загорался огонёк при виде чего-то, что он безумно любил или то, что его безумно интересовало. Карие радужки глаз проходились по моему лицу, иногда останавливаясь взглядом моих губ, обжигая каждый раз. Было ощущение, что его глаза это маленькое пламя, которое может согреть, но в то же время и обжечь. Питер всё продолжал свисать вверх ногами, и смотреть, смотреть, смотреть. На одну секунду, всего лишь на одну, мне захотелось подойти ближе, коснуться пальцами его горячего лица, дотронуться до милых кудряшек, заплетая их на палец. Хотелось почувствовать его крепкие объятия, его тепло, его неповторимый запах, который я чувствую каждый раз. Эти мысли посещают меня иногда, и от этого становится не по себе. Иногда приходится напоминать себе о том, что мы друзья, и я должна помнить. Да, точно. Помнить. Всегда помнить и никогда не забывать. Никогда. — Видишь, как мои способности хорошо влияют на меня. Я мог упасть и сломать нос, или ещё что похуже, но я сделал кувырок и коснулся ногами края крыши. Если бы ты тоже чуть не упала, я бы подхватил и тебя. Укус паука повлиял и на мои физические способности, — его глаза были глазами ребёнка, которому интересно всё на свете, и тут ему купили костюм супергероя и он хочет похвастаться всем, с гордостью рассказать о своей обновке. — Например, я стал сильнее без всяких тренировок. И у меня появилось паучье чутьё. В случае опасности оно просыпается, и я могу предотвратить угрозу. Правда, круто? — он улыбнулся ещё шире, спрыгнув на землю. — Конечно, это круто, — я улыбнулась, а потом сильнее укуталась в его куртку, потому что уже стало прохладно. Конечно, летние вечера не всегда тёплые. Ноги слегка ныли от того, что мы целый день обследовали Нью-Йорк. Теперь я знаю, что соседка Питера имеет зависимость к сладостям, а ещё она потрясающий медик. И когда у Питера болела тётя, дабы сэкономить, он покупал различные сладости и приходил к этой женщине, прося о консультации и какой-либо помощи. Потому что тётя Мэй ненавидела бесплатные больницы и поликлиники, от одного их вида её тошнило. Но на дорогую клинику у них не всегда были лишние средства, поэтому, спасались таким образом. Ещё, я узнала, что однажды Питер спас её от насильника, когда она брела после ночной смены домой. — Укус паука повлиял на твой мозг, и благодаря этому, в твоём теле начались процессы, из-за которых выросли мышцы, и появилось паучье чутьё. И, почему-то, мне кажется, что это не все изменения, — меня вдруг заинтересовала эта тема, внутри разгорелся буйный интерес. — Ты проходил обследование? Кажется, Питер слегка удивлён переходом разговора в такое русло, а затем завертел отрицательно головой. — Ты обязан это сделать! Возможно, у тебя есть ещё какие-то способности без костюма, а ты о них даже не знаешь! Это будет ужасно обидно, поэтому, ты должен, Питер, — во мне бушевала какая-то невероятная энергия, и я не могла остановиться. — Возможно, ты станешь немного сильнее, если мы сможем найти что-то ещё! — Хорошо-хорошо, — Паркер усмехнулся, а потом приподнял ладони и поднял их чуть вверх. — Спокойнее, я обязательно это сделаю. Питер, вдруг, потускнел, улыбка пропала с его лица. Глаза он опустил и побрёл дальше по улице, молча засунув ладони в карманы джинс. Он заметно напрягся, будто почувствовал что-то. Я шла вместе с ним и не поняла такой резкой смены настроения. Питер будто погрузился в себя, а потом выдохнул шумно и волнительно посмотрел на меня. — Пит? В чем дело? — моя правая бровь поднялась вверх, а на улице подуло ещё сильнее холодным ветром. Я сильнее запахнулась в куртку, продолжая смотреть на Паркера. В голову невольно пришли картинки дня, проведённого с ним: сегодня я уж точно поправилась на килограмм, так как столько сладкого я давно не ела. Наверное, не ела. Питер был счастлив, показывая мне Нью-Йорк с другой стороны: глазами обычного жителя этого города, который каждый день идёт на работу к девяти часам, освобождается в шесть и бежит, скорее, домой. Приходит, заваливаясь на диван, доедая остатки вчерашней курицы. Затем идёт и ложится спать, и так по кругу. Прямо день сурка, честное слово. Но не в этом суть, весь день мне в голову напрашивалось что-то, будто моя голова, это огромный дом, в дверь которого стучится что-то, пытаясь до меня дойти. И я не могу понять, что это. (Воспоминания?) Голова начала жутко болеть, было ощущение, будто что-то разъедает внутри мой мозг. Я пискнула от боли, сжимая пальцы в кулак. Мои ногти врезались в кожу, оставляя кровавые следы, было ощущение, будто моя голова сейчас взорвётся. А потом перед глазами показалась темнота.***
В голове не укладывалось буквально ничего. Нет, я не мог поверить в это. Нет, нет, нет. Невольно вспоминая весь наш совместный день, который прошёл безумно круто. Мы гуляли по городу, и я рассказывал все самое интересное про здешних людей. Ещё, нас чуть не стошнило от сладостей. А вечером, я показал ей то самое место. Наше место. Крыша, наполненная общими воспоминаниями. Всем тем, без чего не обходится ни одна наша встреча. Обходилась. Ох, чёрт, как она смеялась, когда мы возвращались домой, и я чуть не упал. Джессика была так близко к моему лицу, а я заметил, что Старк посмотрела на мои губы, когда я висел вверх ногами (я клянусь!). Это было так... замечательно? Прекрасно, изумительно. Но теперь, по телу проходят мурашки, и совсем не от приятностей. Совсем не от её улыбок, от её смеха, голоса, вовлечённых глаз, потрясающихся волос... нет. Я помню, как она снова упала, как у неё вновь начала раскалываться голова от грядущих воспоминаний, что я еле успел подхватить её на руки и отвезти туда, где ей окажут помощь. И чёрт меня дёрнул приглашать её на свидание! Возможно, из-за того, что она общается со мной, она воспоминает слишком много и ей больно. Больно, чёрт возьми, из-за меня! Это я виноват. Это всё моя вина. Джессика не терпела бы боли и обмороки, если бы я не общался с ней. Если бы я не пытался вернуть её дорогие сердцу воспоминания... Если бы я не пытался вернуть ту Джессику, мою Джессику, то она не чувствовала бы боль. Просто жила бы обычной жизнью, без меня. Нашла бы себе другого парня, новых друзей, поступила бы через пару лет в лучшее высшее учебное заведение (без помощи отца). Ведь это из-за меня она лишилась подруги, из-за меня она испытывает боль, и я частично виноват в том, что сотворил с ней Стервятник. Это. Всё. Моя. Вина. Я слышу скрип двери и, обернувшись, вижу лицо человека, который сделал для меня слишком много. А я каждый раз подставляю его. Каждый, чёртов, раз. — Питер, — я слышу растерянный голос Тони Старка. Он испуган. Он в немой ярости, что всё это происходит именно с его дочерью. — Я должен тебе кое-что показать, — он спокоен, но я знаю, что внутри у него всё разрывается. — Идём со мной. Джессика лежит за дверью в тёплой кровати, а я не хочу уходить. Но я должен. Двигаясь ближе к Тони, я замечаю, как он встревожен. Будто кто-то напугал его. Но что или кто может напугать его? Мы выходим и идём к нему в лабораторию, а внутри у меня всё сжимается. Моё Паучье чутьё предчувствует что-то очень плохое, что-то, что перевернёт буквально всё. Он встаёт и говорит: — Пятница, включи это. Вдруг, открывается огромная панель, а затем погружается буквально за секунду видео. И, о, господи, что я вижу. Я вижу человека, который должен сидеть в тюрьме. Это Эдриан Тумс на видео. Он сидит за стулом, поправляет воротник своей рубашки, снимает очки и кладёт их аккуратно рядом. И тут, он начинается говорить. Внутри проскальзывает страх, хотя я точно знаю, что этот человек в тюрьме. Этот страшный человек в тюрьме, но я, чёрт возьми, боюсь. — Спешу поприветствовать вас, мои дорогие друзья, — он прокашливается и улыбается. — Мистер Старк, я надеюсь, вы притащили мальчишку, и он видит всё это. Что ж, я хочу кое-что прояснить. Это видео я записываю ровно за день до самой операции, по нападению на вашу дочь. И девушку, разумеется, — он ухмыляется, а мне хочется врезать ему. — Или уже не девушку? Думаю, я угадал. Я собираюсь забрать у неё память. Да, да, вы меня правильно услышали. Именно это я и собираюсь сделать. Всё будет подстроено так, будто это произошло из-за травмы головы, Джессика потеряет память. Некоторое время вы будете так думать, но, на самом деле, всё было совершенно не так. Я действительно ударил её по голове, но таким образом, что она просто упала в обморок. Никто ведь не знает, что с ней происходило за то время, пока вы двое, обследовали город? Сейчас я вам расскажу. Тони, можешь налить себе тот самый коньяк, который ты недавно привёз из своего последнего путешествия. А ты, малыш Питер, кстати! Да, я знаю, кто ты. И завтра же расскажу тебе о том, каким это образом произошло! Так вот, Питер, ты можешь попить содовую. Или чай, если ты замёрз. Кто знает, откуда ты пришёл, когда тебя позвал сам отец твоей девушки. Ладно, слишком много воды, — его глаза сияют злым огоньком, ухмылка, не уходящая с лица, заставляет вздрогнуть. — Когда она очнулась, а очнулась она быстро, благодаря некоторым вмешательствам, я ввёл её в гипноз и заставил забыть все события, связанные с вами двумя. Точнее, всю её память. Надеюсь, у меня получится сделать так, что она забудет очень много лет! Будет обидно, если я не успею, но всё же, пару лет я, всё-таки, отберу. Ах да, ещё, я сделал так, благодаря своим давним друзьям учёным, что при каждом воспоминании она будет чувствовать что-то жутко неприятное, как минимум, а как максимум, нестерпимую боль. Травма головы будет присутствовать, так что медики запутаются и предположат, что это произошло именно из-за этого. Будут "лечить" её от несуществующей болезни. Кто знает, может, можно всё вернуть, но это уже ваша забота. Я наверняка завтра буду где-то далеко, со всем оружием и оборудованием, украденным у вас же. Моя месть совершена, мальчики. Рад был сотрудничать. У вас остались вопросы? Мои друзья отправят вам это видео спустя пару недель. И уже завтра, всё решится. Привет из прошлого, — он криво улыбается, тело бросает в дрожь. А потом он называет дату, от которой становится ещё страшнее. Он называет дату, когда записывает видео. И это ровно за день до того, как всё это случилось с Джессикой. Я чувствую, как пульсирует всё моё тело, я чувствую приближающуюся злость. Чувствую, как она поглощает меня с ног до головы. Я хочу убить его. Всё внутри бушует огнём, взрывается, кричит о помощи. Видео уже минуту, как закончилось, а я хожу из стороны в сторону, а потом резко бью стену кулаком, разливая костяшки. Я хочу убить его. Хочу вытащить его из этой решётки и сделать так, чтобы страдал он долго. Хочу, чтобы он почувствовал, насколько мне больно. Закрываю глаза, кусаю себя за внутреннюю сторону щеки, стараюсь успокоиться. В голове появляется она, обнимающая меня и целующая в лоб, которая успокаивающе гладит меня по волосам, а потом говорит "Не надо, Питер, ты не убийца". Не надо, Питер. Н е н а д о. Ты не убийца. По щекам уже давно катятся слезы, оставляя мокрые следы. Боль, сжирающая меня изнутри, становится всё больше и больше. Тут я слышу звук. Шаги. Открываю глаза и вижу, как мистер Старк подходит ко мне. На его лице огромная куча эмоций: злость, обида, боль, раздражённость. Буквально всё. Но он спокоен. Он не бьёт стены, не разносит комнату и все её предметы, он не хочет разгромить всё. Или хочет, но сдерживает себя, как может. — Питер, ты обещал помочь. Помни об этом. Обстоятельства поменялись, и нам нужно придумать новое решение проблемы. Я надеюсь, что могу рассчитывать на твоё спокойствие, — Тони невольно касается моего кулака, по которому течёт кровь. — И на твою помощь. Ты всё ещё в состоянии помочь? Я смотрю этому человеку в глаза и понимаю, что он безумно сильный. Прямо сейчас, он не психует, как я, а пытается мыслить спокойно, оставаясь адекватным. Я бесконечно восхищаюсь им. Он — человек, который навсегда останется для меня самым ярким примером того, что сильные люди существуют. Существуют люди, которые даже в такой ситуации могут мыслить спокойно. Но я уверен, что внутри у него всё бушует и он чувствует то же, что и я. Просто он старательно держит всё в себе, не выпуская наружу. Закрываясь, он пытается привести в норму меня. Ни секунды не колеблясь, я киваю, всё ещё сжимая пальцы в кулак.***
Видеть её в сознании и понимать, что долгое время я её не вижу (возможно, навсегда), не поговорю с ней, не коснусь её больше. Не смогу помочь ей своим присутствием. Не смогу. Уже пять минут я не решаюсь зайти внутрь. Я просто не могу подойти ближе, дотронуться до ручки двери и войти в её комнату, в которой, ох, как много всего произошло. Дрожь проходит по телу, когда я вспоминаю, как впервые спал с ней на одной кровати. Как нас увидел вместе её отец и отчитал меня. Как мы сидели и делали вместе уроки, а потом, после потери её памяти, я нагонял её на школьный материал, который она забыла за эти два года. Я помню момент, когда залез к ней в окно с различными ранениями, истекающий кровью, а она помогла мне. Вылечила меня. Как мы впервые сблизились на физическом уровне, когда она доверила мне своё тело, а я ей своё. Когда мы поняли, что созданы друг для друга. Я никогда не думал, что в столь раннем возрасте буду испытывать такие чувства к своей лучшей подруге. С которой сначала оборвал общение, а потом понял, что теряю, и взглянул на неё совсем по-другому. Я помню, как сказал ей слова "я тебя люблю", и как был счастлив, когда она ответила взаимностью. Как не спал много ночей, детально вспоминая всё это и понимая, насколько мне повезло. Слишком много думаю о ней. Слишком. Я должен привыкнуть к тому, что мысли о ней будут редкостью. Роскошью. Всем, чем угодно, но не ежедневным занятием. Иначе я, просто сделаю так, что испорчу всё. Сорвусь и прибегу к ней, чтобы снова вдохнуть её запах, коснуться её волос, тела и обнять так сильно, чтобы она запищала в моих руках. Я должен. Я войду. Открываю дверь и чувствую, как она врезается мне в грудь. Вскрикивает, чуть ли не падает, и я ловлю её. Карие глаза Джессики проникают внутрь меня, взрывая всё, что там когда-либо было, разрывая меня на куски. — Ох, Боже, — выдыхает она, придерживаясь. Её лицо в паре сантиметрах от моего. Я не выдержу, нет. Нет. Нет, нет, нет. Я не должен. И я отхожу сам. Джесс смотрит на меня, пытаясь угадать, чего я хочу. — Питер, я мысли не читаю. Что ты хотел? — говорит она, а потом отходит от входа в комнату, приглашая меня. Я вхожу, пытаясь держать себя в руках. Давай, Питер, скажи это. Ты должен. Ради неё. Ради Джессики. Переминаюсь с одной ноги на другую и пытаюсь привести мысли в порядок, а потом молча обнимаю её, так крепко, как никогда раньше. Осознание того, что я, возможно, больше её не увижу, приносило такую боль, что хотелось быстрее уже уйти и прекратить эту пытку. Внутри всё содрогается, когда её ладони касаются моей спины. И я чувствую, будто что-то с треском разбивается внутри. Да, она не идеальна. Она вспыльчива, эксцентрична, может устроить истерику. У неё не самая красивая внешность, у неё не самые длинные ноги, не самая идеальная фигура, не самые красивые глаза в мире, не самая безупречная улыбка или манера речи. Но она идеальна для меня. Как и я был для неё. Был. В последнее время было безумно тяжело осознавать невзаимный чувства, но сейчас, когда я понимаю, что шансов на то, что я увижу вновь её — ноль, становится жутко больно. Прости меня, Джессика. Пока мы с Тони будем искать способ вернуть безболезненно её память, я уйду. Скажу, что уезжаю и не знаю, когда вернусь. Ведь находясь рядом со мной, она вспоминает что-то и чувствует боль. Я не хочу ей больше вредить, пока мы не найдём способ. Если найдём. Я зажмуриваю глаза, из которых льются непрошеные слёзы, а потом кусаю свою губу, пытаясь прекратить это. — Пит?.. — Джесс подаёт голос, и у меня всё внутри сжимается. Её тонкий голос заставляет меня стереть слёзы с лица, вдохнуть внутрь больше воздуха и отстраниться. — У... у мамы тёти Мэй беда. Она в больнице, и мы должны поехать к ней. Живёт она в соседнем штате, и я не знаю, когда вернусь... надеюсь, что скоро. Просто хотел попрощаться. Джессика томно вздохнула, её брови были напряжены. Глаза тут же стали показывать всю толику сожаления, что чувствует она. — Мне жаль, Питер. Передай тёте Мэй, пускай держится. И её мама поправится, я уверена, не переживай. Я смотрел на её лицо, на которое падали солнечные лучи и не мог оторваться. Нет, это невозможно. — Ты что, плакал? — она коснулась пальцами моей мокрой щеки, а я опустил глаза. — Питер, не волнуйся. Я обещаю, всё будет хорошо. И тут, я грустно улыбнулся. Просто выдавил из себя улыбку. — Ты права, — эта улыбка не сходила с моего лица, но я готов был упасть прямо сейчас сквозь землю, чтобы больше никогда такого не чувствовать. Эта ложь давалась нелегко. Ох, господи, прости меня за это, но тебе так будет легче. Лучше так, чем я скажу тебе честно, почему мы не сможем видеться. Ведь ты будешь против, и снова начнётся всё по кругу. Прости меня. — Мне пора, до встречи, Джесс, — я коснулся губами её лба, а затем, немедленно вышел из её комнаты, спускаясь вниз быстрым шагом. Её глаза я запомню надолго. Никогда я ещё не был в такой ситуации. И это и есть взросление? Ложь во благо? Прощание во благо? И если это так, то я не хочу взрослеть. Хотя, о чём я говорю, я и раньше лгал. Скрывался. Но никогда не прощался. Не прощался с живым человеком, которого люблю всем сердцем и от которого не хочу уходить. Но я должен. Выйдя на улицу и вдохнув тёплый, летний воздух, я огляделся: людей было мало, но меня это не особо волновало. Солнце светило так ярко, на небе не было ни единой тучи. Но день этот был мрачен для меня. Достав мобильный телефон из кармана, я набрал Неда и прижал телефон к уху. Послышались гудки, а потом его весёлый голос. — Хей, бро! — Нед, — серьёзно произнёс я, а затем, повернув в какой-то двор, прыгнув на крышу, встречал лучи солнца. — Ты должен, во что бы то ни стало говорить Джессике, что я уехал с тётей к её матери, которая сейчас в больнице. Ладно? Тони Старк купил ей билеты в Майами на некоторое время, так что Мэй не будет в городе. Зато я буду. Поддерживай легенду, хорошо? Сейчас приду и всё расскажу. Не смей ничего говорить Джессике.