***
Цие день ото дня лучше. Перестает хрипеть, не чувствует себя слабее котенка, читает подолгу, не отвлекаясь на отдых. Говорят, что Дан тоже идет на поправку. К нему все охотнее пускают родных. Только спит Даниэль чаще, чем обычно. И Ция думает, что это от скуки. Когда ее пускают к брату, она, стоит выйти за порог миловидной медсестре, с ногами забирается на кровать. Юбочкой прикрывает черные сапожки, расправляя складочки, и достает из рюкзака книгу. Теперь ее очередь читать Даниэлю. Голосом Смерти повествует о главных иллюзиях в человеческой жизни. О несуществующих, как таковых, но очень важных. Даниэль — благодарный слушатель. Он молчит и не перебивает, не исправляет ее, когда она по два раза читает один и тот же абзац. Даниэль спит. И ему хорошо. О нем на время забыли. Забыли и о Цие, которая сама уже трет глаза из-за сгущающихся сумерек. Книга подходит к концу. И Летти кусает ногти, дочитывая самые волнующие ее строки. Закрывает книгу и смотрит долго на брата. — Ты обещал, что придешь, а вместо этого валяешься тут и даже меня не слышишь. Ция снова выглядит обиженной и сердитой. — Это не справедливо. Дан открывает глаза и, на удивление спокойно отвечает: — Задержался в пути. А справедливости нет, ты же сама читала только что. Они молчат долго, каждый о чем-то своем. Летти думает о справедливости, милосердии и порядке. И что обижаться ей, в общем-то, не на что. А о чем думает Дан ей не ведомо. — Мне нравилась Анаис. Она могла многое рассказать и никогда не разговаривала со мной, словно я ничего не понимаю. Это она мне рассказала, как правильно делать вольты. И что с ними потом можно делать, тоже. Снова воцаряется тишина, позволяя подумать. — Дедушка очень сердился. Сказал, что ты олух царя небесного. Так что, я бы на твоем месте поскорее бы поправилась, чтобы он меньше бухтел. Дан молчит, оставляя ее без ответа. Ция глаза поднимает на Даниэля. Тот снова спит. Летти достает из рюкзака новую книжку. Зажигает свет, что бы лучше видеть. И мир снова делится на палату и равнодушные коридоры больницы.Flashback (IV)
4 декабря 2017 г. в 08:51
Вещие сестрички собираются у котла каждую неделю ровно в полночь.
Ция проглатывает страницу за страницей, погружаясь в чужой мир. Старается не думать, почему в доме тихо, почему не пришел Даниэль, хоть и обещал, почему даже Мэри, докучливая тетка Мэри с ее тягой подсунуть молитвенник и залить в Летицию лекарства, забыла зайти.
Вещие сестрички идут спасать заблудшую подругу в чужую темницу. Пальцеплюшки им не страшны. Они полны решимости. А Ция готова уже сама протопать в кухню за порцией медикаментов. К тому же, пора полоскать горло.
Тетя Кларисса появляется в дверях неожиданно. Она не обременяет себя стуком или покашливанием, не спрашивает, хочет ли Ция ее видеть.
Может быть потому, что знает, что Летиция будет ей рада. А может потому, что Клариссе сейчас не до этого. Глаза у тетки припухшие, хоть она и пытается выглядеть веселой.
Ция в веселость эту не верит.
— Что?
Летти идет в атаку сразу. Недовольная и обиженная. А тетя с напускным спокойствием листает отложенную в сторону циину книжку.
С настоящим — спрашивает племянницу о самочувствии. И с места в карьер вдруг произносит:
— Сегодня Даниэль не почитает тебе перед сном. Хочешь, я почитаю?
Время к вечеру, Летти и так поняла, что брату не до нее. Она качает головой.
— Не надо. У него возникли проблемы?
И проблемы оказываются большими, чем Ция могла представить. Кларисса говорит с ней, как со взрослой, объясняет, что произошло. И Ция кутается еще сильнее в одеяло.
— А можно мне чая?
За чаем думается легче.
Кларисса не читает Цие книжек, зато они вдоволь говорят по душам о смерти. И о Смерти Плоского Мира в том числе. Спорят. Ция — хрипло и полушепотом, Кларисса — громко и до хрипоты. Как дискутируют взрослые.
Время близится к часу ночи. Глаза Летиции слипаются. Тетя все не уходит, дожидаясь, пока Ция просто выключится, словно кто-то большой щелкнул тумблером. И Летти сдается, желает добрых снов, но едва Кларисса поднимается с ее кровати, спрашивает:
— А когда меня пустят к Даниэлю?