***
Вынырнув из сна в реальность, Марко не спешил открывать глаза. И вообще готов был отдать все, чтобы не просыпаться вообще — слишком отчетливо ощущалась пустота постели рядом. Марко уткнулся лицом в подушку и отчаянно пожелал, чтобы Роберт вот прямо сейчас вышел из ванной. Или зашел в номер и сказал, что ходил за чем-то, даже неважно, чем. Или… Или чтобы оказалось, что Марко все еще в Гамбурге, в том самом номере, где у него появилась первая татуировка. Марко чуть слышно поскулил в подушку, помял ее кулаками и только потом поднялся. Роберт так и не появился. И даже не глядя по сторонам, Марко знал, что в номере, который ночью даже не стал разглядывать, он найдет только свою одежду. Неторопливо — куда ему было спешить теперь — он принял душ, в ребяческом порыве выдавив на себя оба пакетика шампуня, хотя ему с головой хватило бы и одного. Глядя в зеркало, Марко задумчиво почесал щетинистый подбородок и подумал, что надо бы купить бритву. И тут же застрял на этой мысли — зачем ему новая бритва? От Вюрцбурга до Дортмунда ехать примерно столько же, сколько от Гамбурга. Уже вечером он снова будет дома. Если постараться, можно успеть сменить одежду и побриться — Скарлетт и не заметит, что Марко выглядит немного не так, как должен был бы выглядеть после суточной командировки. Останется только одна проблема, но довольно большая — как объяснить татуировки. Марко задумчиво принялся разглядывать правую руку, водя пальцами по клеверу, волнам, языкам пламени, циферблату, детской руке, воздушным струям. И старательно не прикасаясь к собственному имени. Чего-то не хватало. Что-то тревожило Марко, как будто он собирал паззл из тысячи кусочков и в самом конце обнаружил, что часть куда-то делась, так что в центре картинки зияет дыра с неровными краями. Он еще раз внимательно оглядел татуировки, потом рассмотрел свое отражение в зеркале, поморщился при виде укуса на плече — еще одно объяснение, которое нужно будет придумать. Врать Марко не любил. И не хотел. Но за все надо расплачиваться — и, похоже, за эти несколько дней откровенного счастья ему придется заплатить достойную цену, состоящую из разборок со Скарлетт, его неумелых оправданий, может быть, скандала, может быть, ночевки в одиночестве. Обычные проблемы обычного человека. Марко потер лоб, зачем-то включил и выключил воду и вышел из ванной. Телефон так и застыл на том самом времени, которое показывал с самого начала этой безумной поездки: начало десятого утра, то же число, те же новости в соцсетях, то же количество входящих сообщений. Марко постучал им об ладонь, выключил и снова включил, но ничего не изменилось. Внезапно разозлившись, Марко сунул его поглубже в карман и вышел из номера. Что делать дальше, Марко представлял очень смутно. По идее, нужно было сдать ключи портье — или нет? Эти несколько — всего несколько! — дней такими вопросами занимался Роберт, а Марко совершенно не задумывался о том, как взаимодействовать с социумом. И, кажется, разучился это делать. Дойти до стойки портье ему не дали. Откуда-то то ли из кресел, то ли из-за здоровенного фикуса, растущего из кадки в углу, появились двое — совершенно одинаковые на лицо, да и одетые тоже почти одинаково, разве что у одного под пиджаком была рубашка с галстуком, а у второго — черная майка. — Нам пора, — сказал тот, что в рубашке. У Марко свело скулы. Незнакомец говорил точно так же, как Роберт, и точно так же, похоже, не собирался ничего объяснять или даже представляться. Как будто не сомневался, что Марко послушно поплетется за ними следом, ничего не спрашивая. — Да хер там, — задушевно сообщил он сразу обоим. — Обойдетесь. Марко просунул между ними голову, помахал рукой портье — девушка вежливо заулыбалась в ответ — и шагнул назад, независимо засовывая руки в карманы куртки. — Сейчас я намерен выпить кофе, — заявил он. — И вы расскажете мне, кто вы, на хрен, такие, чего вам от меня надо и куда делся Роберт. «Сука», — прибавил Марко про себя. — Да, — разворачиваясь на пятках, сообщил он через плечо. — Платите вы. Отельный ресторан неожиданно оказался довольно уютно и просто обставленным. Марко машинально пробежался кончиками пальцев по краю столешницы — металлической со стеклянными вставками, выглядящей практически невесомо — и сел на стул, который на первый взгляд казался совершенно не предназначенным для того, чтобы на нем сидели. И все же оказался довольно удобным. Близнецы шумно устраивались напротив, негромко и — это сразу было заметно — привычно переругиваясь. Хотя руганью это нельзя было назвать, скорее, привычной манерой общаться друг с другом. Так, как общаются только очень близкие люди, четко очерчивая круг, в который не впустят никого постороннего. — Ну, — сказал Марко, переводя взгляд с одного на другого. Тот, на ком была черная майка, шумно вздохнул. — Ларс, — сказал он. Потом кивнул на другого близнеца и так же лаконично добавил: — Свен. — Ага, — многозначительно ответил Марко, тут же забыв, кто из них кто. Свет в ресторане, и без того приглушенный, моргнул на миг, а через секунду перед ними уже стояли кофейные чашки, блюдце с печеньями и сыром. Марко высыпал в свою чашку сахар, потянулся через стол, сграбастал пакетики, которые лежали перед чашками Свена и Ларса, и их тоже высыпал себе. — Очень интересно, — сказал он, яростно размешивая получившуюся черную и сладкую бурду. — Мы проводники, — сказал Свен. Или Ларс. Марко посмотрел на него пристально и решил, что он будет именно Свеном. — Если бы тебя отправили в командировку сюда, — продолжал назначенный Свеном Свен, — именно мы тебя встретили бы здесь, а не Роберт. Он отвечает за тот участок Дороги, который вы с ним уже проехали. Он именно так и сказал: «Дороги». Отчетливо с большой буквы. Марко хмыкнул и отхлебнул из своей чашки. Кофе горчил хуже хинина, которым мать его пичкала в детстве. — Ты знаешь, как ходят поезда? — неожиданно спросил Ларс. — Локомотивы не проезжают весь длинный маршрут, а курсируют туда-сюда между двумя пунктами по краям определенного участка, передавая друг другу прицепленные вагоны. Проводники — это то же самое. Роберт довел тебя сюда. Дальше ты уже стал нашей заботой. — А с чего вы взяли, — вежливо спросил Марко, — что я поеду дальше? Свен и Ларс переглянулись. Когда они поворачивали головы обратно к Марко, их глаза отчетливо блеснули ярко-красным огнем. Так похожим на знакомый оранжевый, что Марко мгновенно вспотел, хотя в ресторане было довольно прохладно. — Ты уже встал на Дорогу, — спокойно сказал Ларс. — Сейчас ты можешь поехать в Дортмунд, но рано или поздно ты вернешься. И продолжишь путь именно отсюда. А мы тебя подождем. «Я потерян в мечте. Потерян с тобой», — жаловался голос в динамиках. Марко уперся подошвами кроссовок в пол, внезапно чувствуя себя так, словно наконец нашел опору под ногами, твердую землю. «Потерян без тебя», — динамики отчетливо скрипнули. — А вот хер вам, — вежливо сказал Марко. Он встал и вышел из ресторана, не оглядываясь, не думая, куда идет, на ходу яростно потирая руку, на которой расцветала новая татуировка, прожигая рукав куртки. Все четыре элемента теперь были на своих местах. Кроме них, свои места заняли время и сострадание. Свое место заняло осознание самого себя. Только вот Марко на это было глубоко наплевать. Машина оказалась припаркованной прямо перед входом в отель, чему Марко ни капли не удивился. Как и тому, что магнитола заиграла сама собой, стоило ему сесть, даже до того, как он сунул ключ в замок зажигания. Как и тому, что песня, игравшая в ресторане, продолжилась с того же самого момента, на котором Марко вышел оттуда. «Это все, что я могу сделать». Он не имел ни малейшего понятия, куда ехать, но все еще не думал ни о чем. Ни когда выворачивал на разъезде в сторону, противоположную Дортмунду. Ни когда машину накрыла двойная тень, тут же ушедшая вперед, и Марко увидел над дорогой двух драконов, летящих параллельно. Ни когда драконы, синхронно завалившись набок, свернули и потерялись где-то позади. Ни когда мимо промелькнул указатель с надписью «Мюнхен», а правое предплечье взорвалось болью, так что пришлось свернуть на обочину и остановиться. Вполголоса ругаясь сквозь зубы, Марко содрал с себя куртку. Татуировка наконец была закончена и стала ключом к Дороге. Он не знал, откуда в его голове возникло это знание, и ему было точно так же наплевать на это, как было наплевать в Вюрцбурге, во время разговора с драконами в человеческом обличье. Главным было то, что сверху всего этого по предплечью вилась надпись. Лучшее приключение, которое может с тобой случиться, — это жить своей мечтой. Марко выдохнул и, обхватив бицепс пальцами левой руки, поднял глаза. Прямо перед машиной стоял Роберт. Просто стоял и смотрел на него. Вокруг него, везде, докуда хватало взгляда, летали, ходили, беспокойно поводили головами черные птицы. Марко мотнул головой, прогоняя из нее черное мельтешение, и решительно толкнул дверцу. Тут же его решимость и закончилась, не успел он сделать и нескольких шагов. Оставалось только опереться на еще ощутимо горячий капот и исподлобья посмотреть на Роберта. — Почему ты не сказал? — негромко и почти спокойно спросил Марко. — О чем именно? — так же спокойно ответил Робертом вопросом на вопрос. И точно так же под этим внешним спокойствием чувствовалось напряжение, словно натянутая струна, грозящая вот-вот лопнуть, если еще хотя бы на половину оборота подкрутить колки. — О том, что ты не навсегда, — одновременно просто и непонятно сказал Марко. Роберт наклонил голову. — Я ведь думал, что ты и дальше будешь, ну… — Марко потерял мысль и помахал рукой в воздухе. Вспугнутые его движением птицы взметнулись в воздух, шумно захлопав крыльями. — Дорога тебя не отпустит, — Роберт отвел взгляд на долю секунды, но тут же снова посмотрел Марко прямо в глаза. — Бендеры должны были все объяснить. Это обязанность второго проводника. — Бендеры — это те дракоши? — спросил Марко. Роберт вздрогнул и взглянул на него как-то странно. Марко продолжал: — Да, они говорили про эту вашу Дорогу, про то, что вы типа как привязаны к одному участку, как путевые обходчики. Или поезда, я не запомнил толком. Я не об этом спрашивал, вообще-то. Я спрашивал, почему этого не сказал мне ты. — Потому что… — Роберт сбился и замолчал. Он мог бы повторить то, что уже говорил про обязанности проводников, но Марко действительно спрашивал совсем не об этом. Набычившись, глядя на Роберта исподлобья, зябко цепляясь пальцами за локти, Марко ждал ответа не на этот вопрос. На другой. — Я не могу, — немного беспомощно сказал Роберт. Марко мотнул головой. Птицы вокруг них забеспокоились. — Ты скоро забудешь меня, — сказал Роберт и качнулся назад, словно хотел шагнуть, но вдруг передумал. — Дорога поведет тебя дальше, туда, где ты даже не мечтал побывать. — А ты останешься здесь, — не спрашивая, утверждая, сказал Марко. На капот рядом с ним тяжело приземлилась птица. Когти звучно царапнули по металлу, птица захлопала крыльями, удерживаясь, чтобы не соскользнуть, и Марко невольно отвел взгляд от Роберта, посмотрел на нее. Потоптавшись, птица внимательно посмотрела на него ярким оранжево-красным взглядом и беззвучно раскрыла клюв. Словно отвечала на его вопрос, который и вопросом-то не был. — А вот хер тебе, — сказал Марко птице. Птица хлопнула крыльями, но Марко на нее уже не смотрел. Он шагнул вперед, раскидывая руки в стороны и наклоняя голову, как будто собирался с разбегу врезаться во что-то большое, но вроде бы хрупкое. Птицы разом снялись с дороги и обочины, закружились вокруг, беспокойно галдя. Марко шагнул вперед. Шаг дался тяжело — ветер, поднятый тысячами крыльев, вился вокруг, забивал нос и горло, мешая вдохнуть, хватал за ноги и давил на грудь, принуждая отступить. Марко шагнул еще раз. Поднял голову, набирая в грудь воздух, и закричал. Солнечный свет, и без того неяркий, совсем померк, загороженный птичьей стаей, которая, как бешеная, металась вокруг и над Марко. Марко шагнул в третий раз. И тогда птицы одновременно развернулись и ринулись на него — такого маленького, беззащитного человека, осмелившегося кинуть вызов чему-то гораздо более сильному и древнему, чем то, что он вообще мог бы вообразить.***
Марко вскидывает голову и закрывает глаза, ожидая удара — одного, другого, множества ударов от острых клювов и мощных крыльев. Ударов, способных убить не только человека. Воздух вокруг него наполняется шелестом и шуршанием, по лицу проходит сильная теплая волна воздуха, и все стихает. Он открывает глаза. Не осторожно, как во сне. Марко чувствует, что имеет полное право смотреть в глаза тому, чье могущество только что оспорил. И над кем одержал победу. Он встречается взглядом с Робертом — неверящим, недоверчивым, ничего не понимающим Робертом. И тогда Марко смеется и разбегается. Он бежит неожиданно долго — мимо обочин со следами от птичьих лап, мимо скал и пропастей, мимо полей и лесов, мимо городских площадей и фонтанов, мимо всего — и в конце концов ударяется грудью обо что-то слишком большое, чтобы быть Робертом, но слишком знакомое, чтобы им не быть. Марко закрывает глаза и на ощупь вцепляется в то, что может быть чешуйками или перьями — пальцам приятно, как в первый раз, когда он прикоснулся к пальто Роберта. Он слышит шум распахнувшихся крыльев — которые гораздо больше, чем любые из сгинувшей стаи — и чувствует, как земля уходит у него из-под ног. Марко прижимается подбородком, грудью, всем телом к тому, что под ним, обхватывает это ногами, неожиданно находя удобное положение, и только тогда открывает глаза. Земля уже где-то далеко внизу, поделенная на ровные квадратики полей и лохматые пятна лесов и городов, расчерченная извилистыми реками и более ровными дорогами. Марко похлопывает по спине с чешуйками, отсвечивающими металлом и мягкими как пух на ощупь. Дракон поворачивает к нему голову и косит оранжево-красным глазом, в котором Марко чудится уже знакомая слегка насмешливая улыбка. Дорога ждет их. Их обоих.