Наземные мины

Ю Н Г И «Если верить психологам, бывают моменты, когда жажда греха (или того, что люди называют грехом) так овладевает человеком, что каждым фибром его тела, каждой клеточкой его мозга движут опасные инстинкты. В такие моменты люди теряют свободу воли. Как автоматы, идут они навстречу своей гибели. У них уже нет иного выхода, сознание их — либо молчит, — либо своим вмешательством только делает бунт заманчивее» — так когда-то сказал Оскар Уайльд, и только сейчас Мин Юнги на собственной шкуре осознал, как прав был великий писатель. Блуд — вот чем занимался Шуга всю неделю после той роковой ночи. Или раковой. Потому что дрочить дрожащими руками на образ почти неизвестного тебе человека — это уже стадия. И надо лечиться. Юнги начал свои оздоровительные процедуры с отчаяньем смертельно больного человека, хватающегося за последнюю соломинку. Шуга решил воспользоваться методом клин клином вышибают, который он еще в детстве грамотно освоил, с саднящим горлом пожирая пачки мороженого. Занимался непотребствами в общественном туалете? Займись этим в специально предназначенных для этого местах. Благо по всему Сеулу их пруд пруди. Днями Юнги сидел в кожаном кресле и разглядывал через стакан виски своего помощника, пока тот отчитывался о финансах и прочей херне, а ночами тратил бензин, катаясь из одного конца города в другой в поисках спасательной пилюли под названием удовлетворение. Кроме бензина Шуга тратил еще деньги и своё здоровье. Где-то далеко-далеко в подсознании сидела мыслишка, что все это хуйня и нет тебе спасения, но Юнги мастерски запивал все тревоги. И не только запивал. Обеспокоенные взгляды Сэма к концу недели начали выводить Мина из себя, и всю эту накапливающуюся нервозность Юнги щедро выплескивал на своих недоврагов в темных переулках Сеула. А потом сидел в слабо освещенных комнатах, курил что-то тяжелое и прищурившись наблюдал, как ему делает минет какая-нибудь потаскуха. Эта пятница ничем не отличалась от всех предыдущих дней недели, за исключением того, что в этот вечер Юнги решил наведаться в Падение. Музыка грохотала где-то далеко, а вот оргазм был очень близко. — Да…глубже еще… Ебучий стук в ебучую дверь. Это мог быть только… — Юнги, это я, Ю Сок! Нам надо наконец-то уже поговорить. Стиснув зубы, Юнги грубо отпихнул от себя худосочную девушку и спрятал мигом опавший член (блядь, ну за что) в штаны. Раз-два-три — щелчок, распахнутая дверь и стоящий в проходе качок Ю Сок: — Извини, что отвлекаю, но мне срочно надо знать, что там со студией. Ты говорил с Пак Чимином? Слабо стоящий на ногах Юнги искажает рот в легендарной ухмылке: — Идите вы оба нахуй. Ты и Пак Чимин. Ч И М И Н Чимин пахал как лошадь. По-другому это не назовешь. Пак вставал с рассветом, съедал пару ложек безвкусных хлопьев с молоком и ехал в студию. Он набрал себе еще несколько групп. Совсем маленькие дети, слушающие указания тренера с открытым ртом и через минуту забывающие, о чем была речь; молодые парни и девушки, выплескивающие столько энергии и тестостерона, что к концу занятия в зале нечем было дышать; пожилые пары со счастливыми улыбками и шаркающими по паркету ногами — за эти дни Чимин уделил внимание стольким людям, что к концу недели уже не мог вспомнить не то что имена, а просто лица. Бесконечное оттачивание движений перед зеркалом давало о себе знать поздно ночью, когда Чимин вытягивался на кровати и чувствовал, как судороги проходят по всему телу, а ноги деревенеют и отказывают слушаться. Умеренное дыхание спящей Джи Хё и близкая теплота её тела не успокаивали Чимина. Он отворачивался к окну, подставляя еще влажное после душа тело под легкий ветерок, просачивающийся через тюль. Так каждый день, и пятница не стала исключением. Чимин еле плелся по дороге, про себя проклиная загруженность Сеула, ведь машину пришлось ставить чуть ли не за километр от студии. На пути не было ни души, только где-то за углом приглушенно играла музыка, и можно было услышать женский смех. Пак уже подходил к машине, как заметил недалеко о себя колышущуюся в разные стороны человеческую тень. Повернувшись, Чимин увидел невысокого мужчину в черной куртке, висящей на его узких плечах. Тот одной рукой держался за фонарный столб, а другую прижимал к лицу, от чего его было сложно разглядеть. Обеспокоенный Чимин, забыв про жуткую боль в мышцах, направился к одинокой фигуре у обочины дороги. — У вас все в порядке? — Паку пришлось наклониться к скрючившемуся человеку. — Вам помочь? — Нет. — Темная голова резко взметнулась вверх. Доля секунды — и Чимина слабо отпихивает худыми руками Мин Юнги. У него на лице кровь от разбитой губы, а в глазах ярость. Пак хватает нервного парня за рукава куртки и, вглядываясь ему в лицо, тихо спрашивает: — Что случилось, Юнги? — Ты случился. Чимина колотит не меньше Шуги, он еще крепче хватает его за руку и ведет в сторону машины, тот совсем не сопротивляется. Он под наркотиками? Он узнал меня? — эти вопросы роем носятся у Пака в голове, отгоняя далеко мысли о ноющей боли во всем теле. Сейчас главное — привести Мин Юнги в чувство, а там во всем разберемся.