***
Очнулась она в больничной палате. Искусственный свет больно резал глаза, заставляя щуриться. Девушка повернула голову набок, заметив в дверном проеме врача и своих родителей. Сердце забилось чаще, когда она увидела отца и мать. Что они теперь скажут, ведь она убегала от них? А если быть точнее — от Коры. Комок подкатил к горлу, а слезы наполнили глаза. Дэниел. Она чувствовала внутри такую пустоту, сердце болезненно сжималось. Реджина знала, что его теперь нет. Он мертв. Она не чувствовала его внутри себя, будто его место в её сердце опустело. Горькая слеза скатилась по щеке, а вслед за ней — целый град таких же. Наконец ураган в её душе вырвался наружу. Она задумалась, взглянув на мать, будет ли та злорадствовать, ведь Дэниела больше нет, и дочь не сможет ей перечить? Теперь Реджине было все равно. Вопрос был задан в пустоту. Из чувств ей осталась лишь скорбь, которая напоминала о себе пустотой внутри. Так больно… Слезы больше не лились из её глаз — они высохли. Сейчас она лежала на больничной койке, устремив пустой, стеклянный взгляд в потолок. Реджина услышала шуршание халата и бахил, но не собиралась опускать глаза. Ей хотелось побыть одной, лучше сразу дать это понять. Однако человек молча прошествовал к её кровати, остановившись у ног. — Здравствуйте, мисс Миллс, — произнес мужчина, глядя на нее. — Я доктор Вэйл — Ваш лечащий врач. Должен сообщить Вам, что особо опасных повреждений у Вас не обнаружено, — она пристально взглянула на него, отчего мужчина тут же запнулся, но позднее смог вернуть самообладание, — кроме нескольких ушибов и легких переломов, поэтому уже через месяц-два Вас выпишут из больницы, — уверенно закончил доктор, дежурно улыбнувшись ей, поглядывая в свои бумаги. — Дэниел Колтер был за рулем пикапа, — каждое слово давалось ей с трудом. Но она должна знать наверняка. — Он… он погиб? Доктор ничуть не изменился в лице, пожалуй, только поднял брови вверх, будто искренне удивился. — Я не могу пока Вам этого сообщить, — спокойно ответил он. — Для начала мы должны убедиться, что с Вами все в порядке. — Со мной все замечательно, разве не видно?! — в её голосе за грубым тоном слышалась горечь. — Скажите мне, — она просила его, — он мертв? Мужчина недовольно вздохнул. Он не должен ей отвечать. — Да, — ответ, что эхом повторялся в её голове. — Я знала, — её голос казался отрешенным, будто она потеряла связь с реальностью. Однако уже через минуту спокойно промолвила: — Пожалуйста, оставьте меня, — и доктор повиновался. Слезы душили её. Да, она чувствовала, что он умер, но до последнего надеялась на обратное. Сердце в очередной раз кольнуло, и от этой боли и безысходности она взвыла. Вся палата услышала протяжный вой раненного зверя.***
В этот раз после пробуждения она увидела перед собой Кору. Женщина обеспокоенно смотрела ей в глаза, словно не веря. Это было так не похоже на нее: волноваться не за то, что её дочь что-то испортила, а именно за нее саму. Словно она была ей дорога. Реджина внимательно присмотрелась. Может, показалось? Вроде ничего не изменилось, вот только её взгляд… Он выдавал её истинные чувства. Она боялась. За нее. — Мам? — Все хорошо, детка, — голос Коры звучал не так… он был… нежным? — Теперь все будет хорошо, — её губы тронула теплая улыбка. — Дорогая, — сбоку показался Генри. Он также нежно улыбался ей. Она думала, что вернулась в детство, ведь когда-то в далеком детстве мама с папой, словно добрые король и королева, нежно, с теплотой улыбались ей. После того, как девушка подросла, ей стало казаться, что это был лишь приятный сон, который вновь предстал наяву сегодня. Родители разговаривали с ней, тактично не переходя на больную тему об аварии и поспешном отъезде. Они утешали её, вспоминали смешные моменты из детства, им было так хорошо. Именно сейчас Реджина почувствовала, что они — семья. Неужели все наладилось? И для этого ей было необходимо попасть в аварию и потерять любимого? Воспоминания о Дэниеле вновь причинили ей боль. Но она старалась улыбаться любимым родителям, что так весело рассказывали какую-то забавную историю про маленькую Реджину. После их ухода девушка поняла, что все наладится, но ей было так трудно в это поверить. Надежда — вот, что у нее осталось. А это не так уж и мало. На следующий день прямо с утра своим визитом её обрадовал доктор Вэйл. Мужчина надоедал Реджине тем, что каждый день интересовался её самочувствием. И пусть так было положено, она от этого жутко раздражалась. Хотя это позволяло ей отвлечься от болезненных мыслей о Дэниеле. Завтра состоятся его похороны, а она не сможет прийти. Реджина хотела в последний раз попрощаться с любимым, даже понимая, какую боль принесет ей эта церемония. Однако сейчас молодой доктор был в веселом расположении духа, отчего Реджина, откровенно говоря, была удивлена. — У меня для вас замечательная новость, — практически пропел он. — Думаю, она обрадует Вас. Мужчина замолк с улыбкой на лице, а Реджина так и ждала, когда он уже скажет хоть что-нибудь. — И? — не вытерпела она. — Ах, да, — кажется, доктор забыл о том, что не сообщил счастливую весть, и все еще ожидал реакции. — По вашим анализам я могу совершенно точно сказать, что Вы беременны! Он еще говорил что-то со счастливым лицом, но больше она не слушала. Ей и этого было достаточно: она носит внутри себя ребенка Дэниела! Что может быть прекрасней? Высшие силы смиловались над ней, оставив частичку её возлюбленного. Реджина представила, как будет любить малыша и заботиться о нем. Она пыталась вообразить, будет ли он похож на нее или на Дэниела, а может, и на нее, и на него вместе? Глаза её радостно засияли, вернув им прежний огонек. Врач уже, извинившись, покинул палату, направляясь к следующему пациенту. В размышлениях о внешности малыша родилась печальная мысль, что Дэниел никогда не увидит своего ребенка. Он никогда не возьмет его на руки, не услышит его первого смеха и не увидит первой улыбки, не услышит первого слова и не станет свидетелем того, как их малыш научится ходить, неуверенно переставляя ножки. Неужели так должно быть? Неужели её ребенок не должен знать отца? Нет! Она будет рассказывать ему или ей о Дэниеле, будет бережно хранить каждую его фотографию, чтобы после показывать своему малышу. Он узнает своего отца, пусть даже никогда не встретится с ним лично. В её сердце он будет жить всегда, так же, как и в сердце их ребенка. Через два месяца Реджину выписали из больницы. Все это время она обдумывала, что сказать родителям. Девушка понимала, что им уже сообщили радостную новость, и надеялась, что они поддержат её в воспитании ребенка, ведь их дочь еще не была совершеннолетней. Она собиралась сама вырастить своего малыша, чего бы ей это ни стоило. — Ма-а-м, мы дома, — положив ключи от дома на тумбочку, прокричала брюнетка. Генри в это время парковал машину, на которой они приехали с больницы. Девушка прошествовала в столовую, в которой Кора уже сервировала стол. — Проходи, дорогая, — улыбнулась она ей, мимолетно взглянув на нее и тотчас же вернувшись к своему делу. — Переоденься, скоро ужин.***
Вечером они втроем собрались за столом. Когда они кушали, весело беседуя, Реджина не могла не отметить напряжение Коры. Отец, напротив, светился, словно свечка в кромешной тьме. Такие разительные состояния родителей заставляли девушку нервничать. Ей сложно было принимать мать такой, какой она стала месяц назад. Раньше та не была настолько тепла к ней, не узнавала, как прошел день у дочери, что она любит; она просто носила маску холодности и равнодушия, причиняя этим боль своим родным. Реджине было трудно поверить матери. Прежняя Кора, узнав новость о беременности своей несовершеннолетней дочери, заставила бы ту избавиться от ребенка, заперла бы в своей комнате, ограничив общение со всеми её друзьями, добилась бы обучения на дому, а потом бы жаловалась самой себе в присутствии Реджины на опозоренную честь семьи. Ведь если, не дай Бог, об этом узнают Голды, все старания Коры о выгодной выдаче замуж дочери пойдут прахом. Но эта Кора вежливо улыбалась за столом, когда кто-то рассказывал забавный момент, над которым нужно смеяться, сдерживая собственный властный нрав. Может, она таки изменилась? Возможно, она достойна веры в нее? — Мама, папа, — начала Реджина самый сложный разговор в своей жизни, — я должна вам все рассказать, — Кора и Генри лишь положили столовые приборы и внимательно посмотрели на дочь, показывая свою готовность слушать дальше. — Доктор Вэйл сказал мне, что уже сообщил вам новость о моей… беременности, — было сложно, но после признания она обрела невероятную решимость продолжать свою речь. Реджина заметила, что отец нежно ей улыбнулся, будто говорил, что готов помочь своей любимой единственной дочери, что примет любое её решение. Кора же побледнела. Её губы были сжаты в узкую полоску. Кажется, Реджина затронула ту тему, что мучала её весь вечер, а быть может, и целых два месяца. — Я хочу родить и воспитать этого ребенка, — решительно заявила она. — Это единственная память о Дэниеле. — Ты совершаешь ошибку, — гордо держа спину, спокойно произнесла Кора. — Ты и представить себе не можешь, каково это, воспитывать ребенка без отца, — голос ее выражал сожаление, но тем не менее нес и твердую уверенность в своей правоте. — Ты ещё так молода! Лучше избавься от этого бремени. — Кора, что ты говоришь? — искренне удивился Генри. — Это же твой родной внук! — Помолчи, Генри, — недовольно бросила она. — Я за тебя же волнуюсь — Кора обратилась дочери. — Ты должна избавиться от ребенка, если не хочешь страдать всю оставшуюся жизнь. — Господи, да ты же ни капли не изменилась! — тяжело дыша, выпалила Реджина. Ей было сложно принять все то, что она сейчас услышала. Как же она могла снова с ней так поступить? Пелена слез застилала ей глаза. Горькая слеза чуть было не скатилась по нежной щеке, но девушка молниеносно встала из-за стола, будто обоженная, и с ненавистью произнесла: — Я тебя ненавижу! Она выбежала из комнаты, и несколько дверей с шумом захлопнулись за ней, в том числе и главная, хлопок которой сообщил родителям, что их дочь ушла из дома. От отчаяния и негодования Кора рухнула на согнутые в локте руки, обхватывая собственную голову, будто в порыве унять боль.***
Одинокая девушка брела по ночной улице куда глаза глядят. Пустым взглядом она смотрела перед собой, но её мысли явно были заняты чем-то другим. От неожиданно холодного порыва ветра Реджина поежилась и застегнула свою черную кожаную куртку. Слезы, которые до этого она еще могла сдерживать, вырвались наружу, оставляя черные разводы под глазами. Она не могла понять, как Кора могла её так провести? И как она могла думать об искренности этой женщины? Теперь стало очевидно, что она лишь притворялась. Ведь она не способна любить. Но в голове тут же родилась другая мысль в контраргумент к первой: а что, если Кора пыталась стать лучше? Эту теорию подтверждали многочисленные уступки матери, вызвавшие удивление у Реджины. Возможно, новость о беременности была слишком тяжела для её восприятия? Ей требовалась поддержка. Её властный характер не давал ей упускать выгоду, требовать большего, быть мягче, потому что, по её словам, любовь — это слабость. И она избавилась от этой слабости, отказавшись от материнских чувств. Однако на недолгое время она смогла побороть свои закаленные временем принципы и стать настоящей матерью, которая заботится о своем ребенке. Только последняя новость до конца натянула тетиву сдержанности, тем самым порвав её. Кора больше не могла терпеть непонятные ей собственные же действия, лелея надежду, что рано или поздно поймет свою дочь, которой требовалась материнская нежность и любовь. — Что за красавица гуляет так поздно ночью? — вывел Реджину из размышлений пьяный мужской голос. Она оглянулась и вдруг поняла, что стоит в темном незнакомом переулке вместе с явно нетрезвым мужчиной, а рядом нет никого, чтобы позвать на помощь. Сердце стало выбивать бешеную дробь. Её накрыл страх. Пытаясь ничем не выдать своего испуга, Реджина гордо выпрямила спину и бросила равнодушный взгляд на незнакомого человека. — Идите туда, куда шли, — высокомерно отозвалась девушка. — О-о! Какая дикая тигрица попалась! — мужчина разразился мерзким хохотом, от которого Реджина вся покрылась мурашками. Ничего не говоря, она молча ускорила шаг в надежде скрыться за ближайшим поворотом, уже жалея, что так поздно покинула свой дом. Однако смех затих, а вдогонку ей послышался недовольный тон: — Эй! Куда это ты собралась? Я еще с тобой не закончил! — мужчина тронулся с места, догоняя свою добычу спешными шагами. Испугавшись еще больше, Реджина побежала. Ей так хотелось, чтобы это был лишь страшный сон, но реальность была неотвратима. Она бежала со всех ног, стараясь скрыться где-нибудь в темноте, но как только достигла поворота, почувствовала, что кто-то схватил её за запястье, а потом отшвырнул к кирпичной стене. Больно ударившись головой, девушка чуть было не рухнула вниз, но вовремя оперлась о стену позади себя. — Больно? — притворно заботливым тоном произнес он. — Не надо было убегать, — мужчина медленными шагами приближался к ней. Когда она попыталась увернуться, он раскинул руки, впечатывая её в стену. В нос ударил резкий запах алкоголя, когда он приблизился к ней. Между их лицами оставалось несколько ничтожных сантиметров, которые все сокращались. — Отойди от меня, ублюдок! — энергично отталкивая его руками, выплюнула Реджина. Но мужчина был сильнее нее. Она извивалась как змея, стараясь выбраться из его мерзких объятий. А он все приближался, когда, казалось, и приближаться некуда. Она дралась, вырывалась, царапалась, била его, но он, всего лишь одним движением сковав ей руки своими, развернул её лицом к стене и навалился сверху, пресекая попытки самообороны. Щека саднила, а во рту чувствовался металлический привкус крови от неожиданного столкновения со стеной. Голова кружилась, девушку начинало тошнить. Грубые руки прошлись от колена по бедру, медленно пробираясь под черную юбку. Эти мерзкие прикосновения отрезвили Реджину. Он действительно хочет это сделать. Прямо сейчас. Прямо здесь. Это не сон. — Не трогай меня, скотина! — в конце голос её сорвался, и слезы вновь катились по щекам. Было холодно, мерзко, страшно, противно… Брыкаясь всем телом, девушка пыталась оттолкнуть от себя насильника, что уже залез под ткань юбки, обхватывая грубыми пальцами женские ягодицы. Она услышала судорожное дыхание, которое вмиг обожгло ей ухо. Он возбудился. И это было понятно не только по его рваному дыханию, но и по тому, что ощущала девушка своим бедром. Использовав его заминку, Реджина со всех оставшихся сил рванула от стены, отталкивая телом мужчину. Он отошел всего на несколько шагов, но и этого ей хватило, чтобы развернуться и ударить его локтем куда-то в живот. В темноте послышался жалобный стон, говорящий девушке, что попала она в больную точку. Не теряя ни минуты, Реджина сорвалась с места в попытке сбежать. Она уже представляла себе, как вернется домой и обнимет родителей, как она сможет уговорить Кору оставить малыша. Мать сможет её понять, по крайней мере, Реджина очень этого хотела. Неожиданно для девушки она споткнулась обо что-то на земле, ничего не видя из-за густой тьмы. Секунда, и она упала вниз, не сдержав болезненного стона. Кожа покрылась мурашками, когда чужие руки коснулись её бедра. Девушка стала отчаянно сопротивляться, впоследствии чего была перевернута лицом к тому самому мужчине, от которого пыталась убежать. Странная, безумная улыбка отразилась на его лице. И Реджина уже не могла скрывать своего ужаса и отвращения. Она закричала, звала на помощь, чувствовала, что произойдет нечто мерзкое, страшное и противное — то, чего она боится. Он, совершенно не колеблясь, замахнулся рукой и ударил её по щеке. Но она замолкла лишь на мгновение, а после снова стала сопротивляться и призывать на помощь. Тогда посыпались удары. Мужчина, не рассчитывая силы, бил лежащую девушку ногой. Удары приходились по всему телу: по голове, груди, животу, спине. Он будто наказывал её за непослушание своей жестокостью. Реджина обхватила руками голову, притянула ноги к животу, защищаясь от побоев и мысленно молясь, чтобы её ребенок остался жив. Когда она притихла, мужчина грубым движением развернул девушку снова на спину и оказался между её ног, несмотря на её слабые сопротивления, словно она не видела его и лишь по инерции продолжала размахивать руками, в попытках его оттолкнуть. Он на секунду взглянул в её измученное, измазанное кровью лицо, избегая её взгляда. Реджина тяжело дышала и со слезами на глазах смотрела в его лицо, будто бы умоляя. Треск ткани разрезал тишину. И тупая боль раздалась где-то внизу живота. Реджина зажмурила глаза, ей казалось, что её разрывают изнутри. Она задыхалась. Мужчина продолжал двигаться внутри нее, рвано дыша. Все расплывалось перед глазами, силы покинули её. И теперь она безвольно взирала на расплывчатые звезды ночного неба, пока очередная вспышка боли не погрузила её в беспамятство.