***
Она сидела в большом офисе ФБР с множеством работников, не заканчивающих свои дела, несмотря на поздний — или ранний? — час. Они напоминали собой таких же трудолюбивых муравьев, что продолжают работать всю свою жизнь оттого, что работа и есть вся их жизнь. Реджина даже не была уверена в том, видели ли они сегодня улицу, своих родных или соседей. Ее усадили в кресло полчаса назад и до сих пор не возвращались. Пока что она наблюдала за суетой, творящейся в офисе, и старалась успокоиться. Вся эта ситуация пугала. Никто ничего толком не объяснял, и агенты лишь требовали выполнять их команды. Миллс даже сначала подумала, что Робин ее разыграл, однако сейчас она в этом сомневалась. Слишком все походило на правду. Но если так, почему Локсли сотрудничает с федералами? Неужели он их источник? Или даже сотрудник? Голова раскалывалась от вопросов и жуткой усталости. Сейчас хотелось лишь отправиться домой, принять ванну и поспать. Но, видимо, желаниям не суждено было сбыться… — Мисс Миллс, как Вы? — мило улыбнувшись, к ней подошла Оливия Харт. Она присела на стуле рядом, попутно открыв папку и с задумчивым видом что-то выводя ручкой в бумагах. — В смятении, — призналась девушка, тяжело вздохнув. — Что я здесь делаю? Мне может кто-нибудь объяснить, что происходит? — агент молчала, уткнувшись в бумаги. Казалось, будто у нее в ушах были наушники или беруши, так как лицо у нее было крайне задумчивым и отстраненным. — М? — Конечно же, мы объясним Вам суть дела, — был весь ее ответ, а потом девушка снова уткнулась в бумаги. Миллс это вовсе не понравилось, и она стала заметно раздражаться. — И когда же?! — в голосе послышалось нетерпение. Видимо, это же заметила и Оливия, потому как подняла свой взгляд на уставшую, раздраженную брюнетку, гипнотизирующую ее недовольным взглядом. — Сейчас, — она снова улыбнулась. Но от этой улыбки внутри не чувствовалась душевная теплота, не хотелось улыбнуться в ответ, эта улыбка была дежурной, холодной — как у куклы. Женщина встала со своего места и жестом попросила Реджину следовать за ней. Они прошли в стеклянный кабинет неподалеку. В нем за столом уже сидел деловой мужчина с серьезным, однако уставшим взглядом. — Мистер Гринберг, — фамилия звучала как приветствие, на что сам мужчина привычно кивнул. Он встал и предложил присесть Миллс на стуле для посетителей. Когда она присела, он начал говорить. — Мисс Миллс, вы должны понять, насколько важна и тяжела наша работа, — Гринберг внимательно на нее посмотрел, — мои люди работают вторые сутки без продыху, — он начал сдалека. — Мы ловим одного очень опасного хладнокровного убийцу, и Вы попали под его прицел. Он решил убить Вас, потому что Вы представляете для него угрозу, — здесь мужчина с усмешкой взглянул на Миллс, будто бы говоря: «я все знаю, не пытайтесь от меня утаить». — Скажите, что Вы ему сделали? — Я не понимаю, о ком вы говорите! — призналась Реджина, глядя в глаза уставившегося на нее агента ФБР. — Я имел в виду Антонио Крюгера, — эти слова, что так легко сорвались с губ мужчины, эхом повторялись в голове девушки. Растерянный взгляд уступил место серьезному и задумчивому. — Неужели он узнал… — пробормотала она себе под нос. Однако ее слова заинтересовали агента. — Что узнал? О чем вы говорите? Девушка внимательно посмотрела на него, решая, рассказывать ли ему или нет. Собравшись с мыслями и глубоко вздохнув, она, наконец, приняла решение: — После того, как я проиграла дело Крюгера, я и мои влиятельные друзья стали собирать компромат на него: различные несущественные факты, которые впоследствии собрались в мозаику. Но их было недостаточно, чтобы обвинить его, лишь чтобы заподозрить. Когда я приехала в Бостон, я получила доступ к другим людям, а, следовательно, и к системам поиска, — с каждым словом Реджины Гринберг понимал, насколько умна эта женщина. От той же не скрылся его восхищенный взгляд, — к настоящему времени у меня есть довольно много материала, весьма убедительного для того, чтобы навсегда упрятать Крюгера за решетку. Но я не понимаю, как он узнал, что я собираю компромат на него? — Думаю, вы догадываетесь, что у него имеются повсюду свои шпионы, — с лицом знатока ответил он. — Например, мы подозреваем одного из тех, кто с Вами работает, — Роберта Харриса. — Харриса? — казалось, она не могла поверить в услышанное. Как же он мог работать на Крюгера? Да и как, вообще, произошла вся эта ситуация?! Почему именно сейчас? — Да, по нашим сведениям, он поставлял информацию прямо Крюгеру о Вас и Ваших делах. Вспомните, именно он тогда послал Вас в кофейню, где Вы встретили Марио Кастерро, который вечером того же дня был убит, предположительно, Вами. Дело по обвинению Вас на суде строилось на том, что именно в этот вечер Вы вспомнили его и захотели отомстить. Думаете, случайность? Так был не один случай. Мужчина пытался убедить ее в том, как незаметно Крюгер пробрался в ее жизнь. Снова. Мозг отказывался соображать. И результатом всей этой ситуации стало то, что Реджина окончательно взорвалась — эмоционально, конечно же. — Пожалуйста, замолчите! — хватаясь руками за голову, взвыла Миллс. — Просто объясните, что мне делать именно сейчас! — она с просьбой снизу вверх посмотрела в зеленые глаза мужчины. Тот не стал больше мучить девушку, решив обговорить все остальное позже, когда она отдохнет, осмыслит все и поймет. — Мы отправим Вас в специально снятую для Вас квартиру, — быстро, но внятно говорил Гринберг. — Вы будете в полной безопасности, все считают, что Вы мертвы… — Все? Даже мистер Голд? — девушка уже напредставляла себе картины, где родной человек рвет на себе волосы и винит себя в том, что не уберег ее. — Он должен знать! — решающе заявила она, прерывая поток неприятных мыслей и очередную речь агента. — Но мисс! Никто не должен знать о том, что Вы живы. Это может поставить Вас и нашу операцию под угрозу! — теперь эмоции стали проглядывать и в голосе мужчины. — Он никогда не поставит меня под удар, и я даю Вам слово, что операция не сорвется. Гринберг недовольно посмотрел на Реджину. Он не собирался сдаваться. Его назначили руководить этой операцией, и он не мог позволить кому-то ее развалить.***
Несмотря на все протесты, Миллс с помощью оперативной группы других агентов убедила начальство ФБР в том, что ни одна из сторон не пострадает, если о существовании мисс Миллс узнает еще один человек. Так и получилось: Реджину вместе с одним из агентов на служебной машине отправили в снятую для нее квартиру, куда уже ехал мистер Голд. По прибытии она попросила мистера Брайана, приставленного к ней, остаться на улице, пока она поговорит с важным для нее человеком и все ему объяснит. Реджина встретила Голда на лестничной площадке перед дверью квартиры. Мужчина побледнел так, будто увидел призрака, тяжело сглотнул и отшатнулся к стене, когда заметил Миллс. Она же, здоровая и совершенно живая, радостно ему улыбалась. За эту улыбку он бы отдал все. — Реджина? Ты жива? — глаза мужчины наполнились слезами. Он почувствовал облегчение. Страх, что он потерял единственного любимого им человека, улетучился, но коленки до сих пор дрожали от неожиданности встречи. Как же он был ей рад! Не смогши сдержать слезы, он небрежно их смахивал, поглядывая на девушку. Все еще пытаясь убедиться в том, что она цела и невредима, стоит рядом и дышит. — Но как? Мне сказали, что ты погибла! — Тебе сказали это намеренно, — она медленно к нему подходила. — Теперь я под программой защиты свидетелей. — Просто ответила девушка, не зная, как можно было еще преподать эту новость. Глаза мужчины разбегались по ее лицу, словно он проверял, все ли на месте. Сейчас ей не хватало его отеческих объятий, как в юности, после ужасного происшествия, когда ей было страшно засыпать ночью, а он просто подходил к ее постели и крепко обнимал, нашептывая добрые слова, что кошмары пройдут и все наладится. В последнее время в ее жизни творится что-то непонятное, и девушка сама не знала, что могло произойти. Страх не покидал ее. — Я боялся, что ты умерла, — тон его казался каким-то другим. — Я так боялся, так боялся! — повторял он без умолку, медленно подходя. Когда он подошел, стоя на почтительном расстоянии, то скорбно, горько, что слезы наворачивались на глазах, сказал: — Я боялся, что потерял тебя навсегда. Боялся не успеть сказать тебе кое-что очень важное. Эх, Реджина, моя маленькая доченька! — От последних сорвавшихся с его губ слов, мужчина побледнел. — Ты всегда был для меня как отец! — искренне призналась девушка, полагая его бледность следствием смущения. Глаза ее блестели от слез. Она не понимала, почему родной человек стоит так далеко, когда можно было просто подойти и обнять. Ей хотелось убедить его, что с ней все в порядке, но она чувствовала, что мужчина чего-то недоговаривал. Однако Голд не спешил, было видно, что он страшился произносить это. — Ты не понимаешь! — вскрикнул он и отвернулся, как раненный зверь, попавший в ловушку и не знающий, как выбраться на свободу. — Это было так давно. Кора была совсем другой. А я… я поступил как трус: оставил её и тебя, — слезы сквозили в его голосе. Мужчина стоял спиной к Реджине и тихо плакал. Он делал то, что должен. Потому что больше не мог молчать. Сказанные Голдом слова будто раскаленным железом обожгли ее. Она отшатнулась, все стало кружиться перед ее глазами. Было трудно поверить. Нет, это просто невозможно! Так не бывает! Она заплакала… Слезы душили ее, отбирая дыхание, выжимая ее без остатка. Нет, так не должно быть! Никогда!.. Она всхлипнула. Рука моментально зажала рот, не дав вырваться ни единому звуку. Он не должен слышать, никто не должен знать, как ей больно. «Никому нельзя доверять. Все предают. Никто не любит. Голд притворялся, как и все… Столько лет притворства…» Мужчина резко обернулся. Он увидел ее, сломанную и беззащитную, не доверяющую никому на свете. На ее лице блестели слезы, рука была прижата к губам, а глаза закрыты. Как же она сейчас была несчастна. Он предал ее, Голд это знал и лишь надеялся, что когда-нибудь она его простит. Ведь ему самому было противно. Очень сложно противостоять себе. Кто-то всю жизнь потакает своим слабостям, а кто-то с ними борется. Как жаль, что эта борьба всегда сопровождается жертвами и потерями… Первым его порывом было обнять ее покрепче и защитить от всего на свете. Но он не позволил себе сдвинуться с места. Она бы ему не разрешила. И от этого мужчина внутренне страдал. Казалось, будто его разрывают на части изнутри. — Прости меня… — жалостливо произнес он, не зная, как ее утешить. Реджина мгновенно подняла на него свои заплаканные глаза, и в них Голд увидел ту потерянность и боль, что испытала та в юности. Тогда он помог ей справиться со всеми ее страхами, сейчас же он сам стал ими. Реджина смотрела на него с непониманием и горечью. Она будто спрашивала, за что он с ней так поступил. Карие глаза были красными от слез. Она и так много испытала в жизни, познала слишком много плохого, но было видно, что в этот раз ей было больно как никогда ранее. — Я не могу… — будто бы еще не осознав всей трудности ситуации, всхлипывает она и убегает. Сейчас она знала одно: отныне у нее никого нет. Люди слишком эгоистичны, чтобы любить кого-то, кроме себя. Тихо гнев пробирался к ней в душу. «Слишком больно…»***
Бездумно пробегая улицы и кварталы, не глядя на дорогу, Реджина судорожно всхлипывала от града слез и перехватившего дыхания. Она ненавидела сейчас все: себя, родителей, работу, Голда, Локсли, Гринберга, Харриса и в особенности Крюгера и Марио Кастерро. Ей очень хотелось, чтобы все, только что произошедшее, оказалось сном, но реальность неотвратима. Каждый раз судьба разрушала ее надежды и мечты, разлучала с любимыми и родными, заставляла чувствовать себя униженной и никому не нужной. Поэтому сейчас Реджина проклинала все. От самой погоды до последнего человека на Земле. Предательские слезы не прекращались, пустота внутри выросла настолько, что девушка чувствовала себя не человеком, а пустышкой, у которой есть только внешняя оболочка. Проклятый дождь ни на секунду не переставал лить. И ей казалось, что вот она — та стена, ограждающая ее от всего остального мира, делая ее зверем в клетке, не давая спокойно жить. Каждый раз находился какой-нибудь «зритель», услужливо напоминающий ей об ее положении. Дождь открыл эту истину. Наконец, она ее увидела. Эту чертову стену из капель дождя. Внезапно она почувствовала, что врезалась во что-то твердое и высокое. Подняв голову, она встретилась взглядом со знакомыми голубыми глазами мужчины. Робин. Как никогда она была рада его видеть. Видеть его живым. Значит, Крюгер еще ничего не узнал. Мужчина просто стоял под дождем. Прозрачные крупные капли падали с него, текли по лицу, губам… Неожиданно в ее голове родилась сумасбродная мысль. Ей очень хотелось поцеловать Локсли. Его губы так и манили к себе. Растерянный мужчина стоял напротив полностью промокшей девушки. Он не понимал, как они встретились и что здесь делает Реджина, когда это так небезопасно. Ее одежда полностью промокла, позволяя увидеть слишком много, очерчивая в подробностях ее божественную фигуру… Поблизости сверкнула молния, осветив этих двоих, отчаянно желавших друг друга и до нитки промокших под дождем. — Реджина? — томно спрашивает он, глядя на ее губы. Даже сейчас она была прекрасна. Ее карие глаза в просьбе смотрели на него. Он и сам не понимал, что его удерживает. Она стоит рядом, нужно лишь протянуть руку — и коснешься ее приятной, бархатной кожи. Алые губы судорожно раскрылись. Не удержавшись, он прильнул к ней в поцелуе. Она же ответила, нежно обнимая его за шею. Где-то вдалеке раздался гром.