***
Сегодня, собираясь на обыск, следователь Бертран был в штатском, а ордер припрятал в переднем кармане кожаной куртки, намереваясь воспользоваться им только в случае необходимости. Он собирался посетить жилище весьма и весьма медийной личности, ни к чему шумиха. Дом Агрестов расположился в богатом квартале Маре. Скромно одетый следователь чувствовал себя неловко среди особняков в стиле ренессанс и барокко, а также припаркованных около них автомобилей люкс-класса. Если бы не работа, едва ли он сегодня когда-либо сунулся, особенно учитывая, какой удар это место накосило по чувству собственного достоинства. Предварительно прокашлявшись, чтобы говорить четко и уверенно, он нажал кнопку вызова на навороченном домофоне. Раздался звонок, затем зажегся маленький экранчик, с которого на Бертрана подозрительно уставился какой-то громила в костюме. Несмотря на пугающий внешний вид, голос охранника звучал учтиво и вежливо: — Доброго дня. Чем я могу вам помочь? — Меня зовут Арман Бертран. Я вам звонил с утра и договаривался о встрече с месье Агрестом. — Минуту, — громила скрылся из виду. Из динамика послышались жужжащие помехи, из которых можно было разобрать лишь тихий женский голос, который возражал против визита следователя. Спор длился ещё около тридцати секунд, пока на экране домофона не появилось знакомое лицо модельера в очках. Габриэль собственной персоной посмотрел на посетителя, затем кивнул, дал отмашку находящемуся за кадром охраннику, и идеально смазанные ворота медленно и бесшумно отворились, пропуская Бертрана в просторный сад. Габриэль размашистым шагом вышел ему навстречу, протягивая руку для приветствия. Следователь с готовностью пожал её, улыбнувшись Агресту, словно старому знакомому. — Чем обязан, месье Бертран? Ваш утренний звонок очень удивил меня. Что-то произошло? Внешне Габриэль Агрест был само спокойствие. Не будь Бертран опытном психологом, он бы не заподозрил ничего неладного. Но взгляд хозяина особняка был направлен будто бы мимо Армана, из чего он сделал вывод, что месье Агрест явно желает отвлечь свое внимание от навязчивого гостя. — Как я вам уже сообщал ранее, я веду расследование по делу Маринетт Дюпэн-Чен. Инцидент с ней произошёл как раз во время её посещения вашего мероприятия… — На которое она, попрошу заметить, попала тайно и под чужим именем. — Её туда заманили. Она была сильно избита. — Но её спас мой сын. У Бертрана возникло ощущение, что ещё немного, и его выставят за дверь. Он уже было потянулся в передний карман за ордером, как Габриэль отступил в сторону, приглашая его зайти в дом. — Хорошо, идите сами посмотрите и убедитесь, что там ничего нет. Вы же за этим пришли, я так понимаю? — Есть там что-то или нет ещё предстоит узнать, — заметил Бертран, не потрудившись ответить на вопрос. Ему стоило определенных усилий выглядеть уверенно и спокойно, учитывая то, как месье Агрест прожигал своим взглядом его спину. К Арману присоединилась женщина, которой Габриэль поручил сопровождать следователя при обыске. Её звали Натали, и она работала у Агреста уже порядка десяти лет, по её собственным словам. Это, пожалуй, и удивило Армана: Натали на вид было не больше 30-ти. Это в каком же возрасте она вышла на работу к этой заносчивому модельеру? — У вас тут удивительно чисто, — заметил Арман, подразумевая больничную чистоту, которая не свойственна жилым домам. Тут не чувствовалось уюта. — Уборщица приходит утром и вечером, — сухо пояснила Натали, проигнорировав скрытый смысл фразы. Глотком свежего воздуха в этих выбеленных палатах была разве что комната сына Агреста, Адриана. Следователь даже не стал её осматривать. Ему было понятно, что что бы ни скрывал Габриэль, он бы не стал делать это в комнате своего ребёнка. — Я бы осмотрел кабинет месье Агреста, если можно, — обратился он к секретарю, уставший от созерцания стерильных комнат. Пора было, разумеется, заканчивать этот цирк. Не то, чтобы Бертран надеялся что-то найти, совсем, нет. Скорее, лишь хотел подтвердить свои опасения. Кабинет был, разумеется, не менее стерильным, чем остальные комнаты. В ряд на книжной полке были расставлены чистенькие томики одинакового цвета так, что было видно, что их ни разу не открывали. На убранном рабочем столе фотографии сына, пропавшей жены и даже какого-то лабрадора, который издох уже десять лет назад так точно. — Натали, у вас практически прямо напротив дома открыли замечательную кофейню, — как бы между делом заметил он, следя за реакцией женщины. — Удивительно. Довольно демократичные цены для такого богатого района. Натали несколько стушевалась. — А? Да, — ответила она, учтиво кивнув. — Вы не помогаете Адриану во время его учебы? Есть ли у вас свободное время? — Месье Агрест может вызвать меня в любую секунду, — отчеканила Натали, восстанавливая самообладание. «Вот оно как», — с изумлением подумал Арман, не зная, что делать с этим удивительным открытием. Остаток времени они провели в полной тишине. Арман следовал за Натали, подобно тени, и все никак не мог понять: как такая красивая женщина… могла так долго находиться в заточении, в этом холодном, искусственном особняке. Когда они подошли к выходу, мужчина протянул ей руку. Натали помедлила на пару мгновений, но все же приняла рукопожатие. — Возможно, вы не знали, но месье Агрест проходил главным подозреваемым по делу о парижском маньяке, одной из жертв которого также была небезызвестная нам мадемуазель Дюпэн-Чен, — прошептал следователь Натали, надеюсь, что его голос не попадёт на запись камер наблюдения, расположенные по всему дому. — Если вам что-то станет известно… пожалуйста, я вас очень прошу, сообщите мне. В этом случае, мы вас не тронем. И он тоже. — Совершенно не понимаю, о чем вы, — так же тихо прошипела ему женщина, отдергивая свою руку. Но Бертран не позволил ей отстраниться. — Мы раскроем это дело, неважно, с вашей помощью, или без неё, — Арман, поддавшись какому-то неизвестному ему доселе порыву, сжал её руку сильнее. — И, надеюсь, вы не окажетесь с ним по ту сторону решётки, Натали. Сладкий воздух Парижа ударил ему в нос. Такой живой, с нотками пряной выпечки и мокрого асфальта. Не идёт ни в какое сравнение с лишённого всяких запахом особняка Агрестов. Первый снег растаял без следа, и теперь погода будто бы вернулась в норму, словно и не было этих ноябрьских аномалий. Арман не знал, как давно Натали выходила из дома и обратила ли вообще внимание на образовавшиеся на пару дней сугробы. И ему было её до ужаса жалко. Сама того не зная, верный секретарь Габриэля жила в захлопнувшейся ловушке и, что самое страшное, совершенно не искала оттуда выхода, полностью уверенная, что так надо. — Вот так дела, — протянул следователь, направляясь в сторону метро. Интересно, насколько информирован о делах отца Адриан? Надо бы вызвать парня на небольшую беседу.***
Адриан в соответствии с рекомендациями психолога вёл дневник сновидений: у него на телефоне был установлен календарик, в котором Агрест разными цветами, в зависимости от качества сна, помечал дни и, если того требовали обстоятельства, кратко описывал содержание и своё состояние утром. Последние пять дней были отмечены ярко-красным. Надеясь избежать кошмаров, он заставлял себя не спать, уткнувшись в телефон, в книжку или в уроки, играл в компьютерные игры до самого утра и полностью убил себе режим дня. Теперь Адриан засыпал за завтраком, в общественном транспорте, на занятиях и даже на переменах, но каждый, каждый гребанный раз кошмары возвращались. — Я не знаю, что делать. Пейте горячее молоко на ночь, — разводил руками психолог, которому грозило скорое заслуженное увольнение, потому что ни один из его советов, и даже дурацкий гипноз не возымели никакого эффекта. Адриан стал ещё более раздражительным, хмурым и замкнутым, а на переменах искал уединенное место вдали от толпы ошалелых галдящих школьников, чтобы в тишине задремать с закрытыми глазами хотя бы ненадолго. Но кошмары снова возвращались. По барабанным перепонкам бил резкий звук скрипки. Это не было похоже на музыку. Кто-то как будто с садистским наслаждением водил смычком по струнам, заставляя их реветь в истерике. Его обволакивала трупная вонь разложения, которая усиливалась от раскаленного камином воздуха. Валил чёрный густой дым, который постепенно заполнял комнату. Легкие горели огнём. Адриан хватался за горло, раздирая его ногтями, будто бы это могло высвободить скопившийся внутри смог. Он задыхался. — Адриан, держи её за волосы. Подавив рвотные позывы, Адриан подчинился. Его пальцы с усилием сжали золотистые кудрявые локоны, и Адриан тянул их на себя, пока отрубленная голова не повисла у него в руках. Как наяву, он поднял голову выше, заглядывая в её мертвые стеклянные глаза, но не испытал ни единой эмоции. Ему было совершенно все равно. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что права была нянька Аннабель, рассказывая про катакомбы под кабинетом отца. Он хотел бросить голову на пол, но пальцы запутались в чужих волосах. Раздражаясь, Адриан пытался скинуть её, выпутаться, но ничего не получалось. Локоны все сильнее опутывали его руку, добравшись уже до предплечья. Словно впитывая в себя чёрный дым, волосы темнели, пока не обрели цвет вороного крыла. И Адриан больше не мог отвести взгляда. На него осуждающе уставились два голубых глаза, обрамлённых густыми ресницами. Глаза, которые он узнаёт из тысячи других. Глаза, полные недоверия, но такие живые и такие яркие, словно аквамарин. Маринетт смотрела на него и недовольно хмурилась. Эта морщинка между бровями, которую вечно тянулась рука разгладить, практически кукольный носик, который она вечно задирала вверх, когда ей что-то не нравилось. — Адриан, что ты делаешь?! — голова Маринетт воскликнула удивленно, стараясь ускользнуть, что колобок, но как она ни старалась, лишь подпрыгивала в воздухе, словно мячик. После очередной неудачной попытки, голова истошно закричала. Из голубых глаз брызнула кровь, заляпав лицо Адриана и его белую футболку. Бурая жидкость полилась из ушей, изо рта, а кожа зачала тлеть, обнажая белую кость черепа. — Адриан, держись! — отец выхватил голову у него из рук и бросил в камин. Но Адриан не мог этого стерпеть. Как он мог такое сотворить?! Это же Маринетт! — Маринетт!!! — Адриан бросился к камину, бесстрашно сунув руки в палящее пламя, надеясь спасти голову. Боль заполонила все его существо. Он кричал и кричал, и кричал, как кричала отрубленная голова. А потом он проснулся. Маринетт нависла над ним, ухватив за плечи, и пыталась его разбудить. Адриан моргнул, прогоняя остатки кошмара, и отодвинулся в сторону, отстраняя девушку. Дюпэн-Чен выглядела очень испуганной и смотрела на него, не отрываясь, надеясь услышать объяснения. Адриан не спешил идти у неё на поводу. — Ты кричал во сне, — наконец, не сдержавшись, выдала она, словно оправдываясь. — Ты спал… но я не могла пройти мимо. Ты не просыпался от этого кошмара. — Не могла пройти мимо? — парень усмехнулся. — И что же помешало? Маринетт закусила губу. — Ты… я хотела тебе помочь. Не могла тебя оставить тут в таком состоянии. Давно тебя мучают кошмары? Её взволнованное личико сводило с ума. Но Адриан не хотел снова поддаваться ей, снова быть в её власти. Достаточно было того, что она являлась ему в страшных снах. Её фальшивая забота была ему не нужна. За столько времени наблюдений он узнал, кто же она такая, эта Маринетт Дюпэн-Чен. Эта девушка должна была пройти мимо, не останавливаясь, даже не наградив его взглядом. Ей всегда было плевать. Так что же изменилось? — Это совершенно не твоего ума дела, поняла? — он смахнул её руку, которой она пыталась ухватиться за его рукав. Зачем? Погладить? Пожалеть? — Иди, куда шла, и оставь меня в покое. Маринетт не верила своим ушам. Она совершенно не ожидала когда-нибудь услышать от Адриана такие грубости. Адриан… он же не такой. Он не мог так себя вести. Да, хорошо, возможно, она и заслужила такое обращение. Совсем немного. Чуть-чуть. Поиграли в обиженных, и хватит. — Эй, я вообще-то тебе помочь пытаюсь. Адриан, не валяй дурака! — Адриан, не валяй дурака! — передразнил он её, вложив в эти слова всю накопившуюся злобу. — Маринетт, чего ты добиваешься? Я же знаю, что тебе плевать!.. «На всех, кроме себя», — произнесено в уме. Щеки девушки стыдливо покраснели, и она, не выдержав, вскочила с диванчика. Взметнулись в воздух её извечные хвостики, перехваченные лентами, и она так и стояла напротив него, сжимая и разжимая девчачьи кулачки, не зная, что сказать. — Это мне решать, не тебе! — наконец ответила она ему в тон, скорчив гримасу. — Не тебе, понял? Напыщенный ты индюк! — Я… кто? — Адриан нервно хохотнул. — А ну-ка, повтори! — На-пы-щен-ный ин-дюк, — по слогам проговорила девушка, складывая руки на груди. — Ты хотя бы понимаешь, в какой опасности находишься?! Осознаёшь, что, если я тебе не помогу, этот злосчастный блог… —…что? — Он тебе жизнь разрушит! Нино сказал… что там, — она всхлипнула, — там… такое! Ты влип, Агрест! — Да не нужна мне твоя помощь, до тебя не дошло ещё? Повторяю тебе прямым текстом: не-нуж-на. Уяснила? Ни с кошмарам, ни с каким-то там блогом. Андерстэнд? И она отпрянула, словно от пощечины, хотя Адриан был уверен, что ещё совсем немного — и та прилетит ему. — Да пошёл ты, — прошипела она, и, развернувшись на что восемьдесят градусов, унеслась подобно компактному ураганчику в неизвестном направлении. — И что это было? — Адриан откинулся на спинку дивана, запустив пятерню в волосы. Чувствовал он себя последним козлом, если честно.***
Маринетт вытирала тыльной стороной руки непрошеные слёзы, зло бормоча себе под нос: — Да чтобы я! Такому, как ему! Ещё хоть раз! Попыталась помочь! И угрюмо рассматривала пол, потому что знала, что, взявшись за дело, не отступит от своего, пусть Агрест проклянет ещё хоть сто тысяч раз. Да хоть миллион! Он просто не в себе, раз не понимаешь всю серьёзность ситуации. — Что, прямо так все тебе и сказал? — Алья цокнула языком, покачав головой. — Да я этого придурка головой в унитазе искупаю, поняла?! Будешь мне ещё тут слёзы лить… Маринетт многозначительно шмыгнула носом. — Я не понимаю, куда делся наш Адриан, — грустно заключила она. — Не верится, что-то маленькое раскрытие личностей так его изменило… не хочу в это верить. — О, люди меняются и из-за менее значимых вещей… — Aдриан не такой, — прервала подругу Дюпэн-Чен. — Я же прекрасно помню… он нежный, заботливый, вежливый… дружелюбный. То, что происходит сейчас — это ошибка природы какая-то. — Может быть, у него ещё что-то произошло, — предположила Алья. — Его мучают кошмары… даже тогда, когда он просто дремлет на переменах. Понятия не имею, что ему снится и почему — он не говорит. Но я не могу позволить страдать ему ещё больше. — Да ты влюбилась, подруга, — Алья заговорщически подмигнула и толкнула её в плечо. — Возможно, — задумчиво произнесла Маринетт без тени смущения, соглашаясь. — Мазохистка, — вздохнула Сезер. — Был нормальный, милый парень, а она ему «не хочу», «не буду». Стал мудаком — «я не могу позволить ему страдать». Фу, гадость какая. Все-таки, «женщины» и «логика» — понятия несовместимые. — Да ну, прекрати, — Маринетт рассмеялась и дала Алье шуточную затрещину. — Я верю, что это все тот же, наш Адриан. Он же CatNoir. Он же… просто хороший парень. И мы должны ему помочь, потому что… если не мы, то кто? — И то верно, — проворчала беззлобно Алья. — Что ж, тогда спасательная операция начинается сейчас, да? — Прямо сейчас, — подтвердила Маринетт.