Не в службу

Кереева держали под неустанным надзором караула. Каморка, в которой он ожидал приговора, не имела ничего общего с лазаретом медпункта, больше походя на камеру заключенных. Так, по крайней мере, казалось Юре, никогда ранее не бывавшему в этой стороне части. Свои слова о том, что срочнику повезло больше Леруа, Алтына и Дорофеева, он был готов забрать обратно — тут как будто даже не на дизель готовили, а прямиком в тюрьму. Военную тюрьму, обещал Никифоров, если Юра не поспособствует расследованию. Это у нас так теперь называется, стало быть. Юра способствовал иначе, точнее, строго по своему профилю, явившись к солдату выполнить приказ проверить его состояние под конвоем, кто бы сомневался, сотрудника особого отдела. Юра едва взглянул на него, столкнувшись только у входа в лазарет, приставив ладонь к голове и на мгновение сжав челюсти. Никифоров здесь был не по его душу, нарисовавшись для очередного допроса, и никаких знаков внимания не уделял, лишь кивнув в ответ на приветствие. Поэтому Юра выдохнул, настроившись напрячь только уши. Расслабиться не получилось совсем. Кереев бегал затравленным взглядом по присутствующим, на раз избавляя от чувства жалости и порождая неуемное желание слинять. Вероятно, Юра окольными путями так и сделал бы, если бы не успокоился несгибаемой аурой уверенности и готовности к любому раскладу, исходящей от особиста. Тому даже не было необходимости намекать на угрозы в случае непредвиденных выходок солдата — сам его вид предупреждал более чем доходчиво. Кереев пытался держаться так же непоколебимо, но внешне вывозить присутствие чекиста удавалось пока что только Джей-Джею. Который собирался не просто вывозить, а дать отпор, строя наполеоновские планы. Чем ему еще в больнице заниматься. А Наполеон ведь говорил по-французски. И ростом бы ему в пупок дышал. По грандиозным проебам Джей-Джей явно бы его догнал, но очень хотелось верить, что в этот раз он справится. Так или иначе, со всем справлялся. Удостоверившись, что показатели в норме, Юра, немного подумав, сказал: — Можно дать успокоительное. Доселе молчавший Виктор отозвался без промедлений: — Обойдется. Юра не стал кивать, без разговоров собрав сумку и обойдя Никифорова, чтобы сесть за подпиравший стену стол напротив Кереева. Виктор сидел между ними за широкой частью стола вполоборота к солдату, прожигая в нем дыры во время всего осмотра. Во всяком случае, Юре хотелось бы думать, что Никифоров пялился не на него. — Я вам уже все рассказал, — враждебно произнес Кереев, переводя взгляд с Юры на майора и обратно. — Ты не раз эту историю еще будешь рассказывать, — обрадовал его Виктор. — Под следствием. — Каким еще следствием? — насторожился Кереев, не особо напрягаясь. — Я действовал по уставу. — Застрелиться тоже по уставу думал? — Не докажете. — Боец, ты в каком году служишь? На постах камеры все фиксируют. — Значит, зафиксировали нападение на караул, — уперся Кереев. — Я вообще был обязан стрелять на поражение. По уставу, в случае явного нападения вероятного противника… — Да ты по невероятному огонь открыл, — перебил его Никифоров. — Сколько пуль в молоко пустил, прежде чем подстрелить, как ты выражаешься, нападавшего? Юра нахмурился, позволив ударить в голову мысли о тщательно подготовленном плане особиста избавиться от Леруа. Подозрение тут же ушло, не найдя оправданий выгоде, которой Виктор уж точно не видел в пошатнувшихся отношениях с Канадой. Но тогда бы он не стал заикаться о тюрьме… Юра встряхнул головой, прогоняя непрошеные раздумья там, где майор просто решил поиздеваться над способностями солдата. Кереев на издевку не повелся, криво улыбнувшись: — А мог ведь и застрелить. Часовой — лицо неприкосновенное. Гнида скотская, а Юра еще за его состояние переживал. Нет, с тем, что Кереев имел полное право ликвидировать угрозу, он не спорил, но гадкая улыбка дала понять, что солдат, будучи уже в здравом уме, не скрывал того, что не отказался бы и убить. Прав оказался Виктор, таких только на дизель. — Сейчас деснами у меня улыбаться будешь, — не сдержался Юра. — Разговоры, — предупреждающим тоном бросил особист, и глазом не моргнув, когда Кереев вскочил, выйдя из-за стола со сжатыми кулаками, но замерев перед майором, так и не сдвинувшимся с места. — Мне вообще отпуск положен! — воскликнул он, в гневе раздувая ноздри. Юра смотрел на это чмо исподлобья, чувствуя, как чешется в костяшках пальцев. — А вы меня здесь держите. Юра уперся одной рукой в стол, намереваясь встать и обойти препятствие в виде майора, за которым Кереев пыхтел от злости, но был остановлен твердым: — Отставить, сержант. — Никифоров боковым зрением уловил его движение и, дождавшись выполнения приказа, неспешно поднялся сам, отодвинув табурет и повернувшись лицом к Керееву. — Отпуск, говоришь. Широкая спина в кителе на долю секунды напряглась, перед тем, как Кереева внезапно согнуло пополам, выбивая весь воздух. Юра расширил глаза, только что запечатлевшие резкий и отточенный удар боевого офицера в солнечное сплетение, сложивший солдата так, что тот все никак не мог продышаться. Виктор склонился над ним, прядь выбилась из челки, наверняка мешая обзору, но он и не думал ее убрать, окончательно потеряв терпение. — В дисбат ты у меня залетишь, самострельщик хренов, быстро там забудешь, как пацанов подставлять. Канадец теперь в тюрьму загремит за то, что тебя, урода, спас, но он как отсидит, так и выйдет, а вот тебе после дизеля дослуживать, и даже не в этой части. Все твои сослуживцы на дембель давно уйдут, а ты как шуршал духом, так и будешь шуршать, пока не сгноят. Со стороны это выглядело страшнее, хотя их ситуации и природу срывов Никифорова Юра сравнивать бы не стал. В медпункте он выцепил в холодных глазах всплеск удушающего жаром голода, здесь же вспыхнул чистейший гнев. Догадка сверкнула отчетливо: конечно, Никифоров не задумывался о том, чтобы убрать заморского бойца таким способом, за который сам бы четвертовал, так что о его причастности к истории не было и речи. Выпрямившись, майор провел один раз пятерней по волосам, зачесывая челку назад, и кивнул Юре на дверь. Тот, последний раз взглянув на все еще корчившегося Кереева, встал, направившись к выходу, и только тогда Виктор последовал за ним. Надо признать, удар в солнышко был впечатляющим на фоне торжества хоть какого-то возмездия. Но в угрозы верилось слабо — Кереевом двигал устав, в другой раз и разбираться бы не стали, и впрямь наградив медалью и отпуском за убийство постороннего лица на посту. Юру передернуло. Другой раз — это про факт нападения, которого не произошло. Не мудрено, почему Кереев так зацепился за эту версию, здесь характер действий никого бы не колыхал. На самом деле, если нарушитель продолжал сокращать дистанцию даже без умысла нападения, часовой обязан был открыть огонь. Вопрос в том, имел ли вес мотив постороннего спасти солдата от суицида. Без следствия не разберешься, а там, глядишь, и срок некуда впаять будет. Выйдя на улицу и вдохнув уже леденеющий осенний воздух без намека на солнце, Юра почесал кончик носа, учуяв дым. Виктор стоял у входа в бушлате и хмуро курил, поднося к губам пальцы, три минуты назад выбившие у бойца почву из-под ног. Переживал, что доложит? Это вряд ли, хмыкнул про себя Юра, уж кто-кто, а Кереев точно не рискнет. К тому же, получил за дело. Мне бы рискнуть, подумалось Юре, да только кто ж поверит. Хоть и была надежда на полкана, Юра в свете последних событий не сомневался, что Михалыч не станет бучу подымать, вставая на пути у особого отдела. — Неплохой из тебя напарник, Юра, — сказал вдруг Виктор. — Не думал пополнить наши ряды? Юра, не ожидавший, что майор с ним заговорит, да еще и на такую тему, ухмыльнулся: — Вот уж нет. Судя по тому, как быстро Никифоров вскинул на него взгляд, он, кажись, предполагал, что не отошедший от вчерашнего разговора Юра не станет ему отвечать, или станет, но куда сдержаннее. Юра не виноват, что после Джей-Джея безалаберно забил на все хуй. Словно услышав его, Виктор сощурился с сигаретой в зубах. — Поход в госпиталь увенчался успехом? Юра не ответил, и Виктор решил сменить тактику: — Как он там? Не наебешь ты меня, чекист. — Вы чаще меня его навещаете, — сказал Юра. — Вам лучше знать. — И кто это у нас такой болтливый, — в сторону пробормотал Виктор. — Леруа ведь даже мычать не мог. Блядь, точно. — Врачебная тайна, — отозвался Юра. — Знать, кого и как спрашивать. Вру и не краснею, пиздец полезный навык отхватил. — А меня спросить ни о чем не хочешь? — поинтересовался Никифоров после небольшой паузы. — Про что? Про тюрьму? — Юра повернулся к нему всем корпусом. — Тут же ясно все. Не отдадут его, Вить. И меня он не отдаст. Ни тебе, никому. Майор неотрывно смотрел на него, а Юра словил блик, мелькнувший в его глазах от одного обращения по имени. А ведь солнцу-то неоткуда взяться. — Не отдадут, так заберут, — нашелся ответом Виктор. — Или ты сделаешь так, чтобы он остался. Никифоров вздернул брови от такой наглости, но спустя секунду его взгляд прояснился озарением. — Юра, — произнес он мгновенно понизившимся голосом. Надо же, что делает с врагом податливость и готовность играть по его правилам. Юра смутно осознавал, чего может хапнуть за свои обманные маневры, но зрелище определенно того стоило. — Следствие все решит, — посерьезнел Юра. — И Канада. Товарищ майор, разрешите идти? Ох, этой секундной растерянностью на лице особиста Юра мог любоваться вечно. Правда думал, что я приму твое предложение, майор? Впрочем, тот быстро взял себя в руки, окинув Юру оценивающим взглядом и тем же тоном разрешив: — Не смею задерживать. Отабек поджидал его на улице у двери медпункта. С утра с ним почти анекдот получился, когда Юра передал ему слова Джей-Джея о присевшей на уколы сове, ожидая объяснений, а Отабек наградил его взглядом искоса, озадаченно переспросив, какая, нахер, сова. Юра послал его разбираться к Леруа. — Удалось? — с надеждой спросил Юра, отпирая дверь в санчасть. Отабек удрученно помотал головой: — Как сговорились все. То прапор бдит, то ротный. Заняться им нечем, поджал губы Юра. Вчера он передал Джей-Джею все самое необходимое, упустив жизненно важную деталь — телефон, который томился вместе с мобильниками других солдат в особо охраняемом старшими шкафу. Шкаф под замком, ключ у старшины, старшина как с цепи сорвался. Не мудрено, с разжалованным-то командиром роты. А может, приказ пришел сверху. Интересно, от кого, хмыкнул Юра, который был готов сам вооружиться пассатижами для вызволения аппарата, чтобы спокойно засыпать по ночам после того, как услышать голос Джей-Джея. Как вчера. Пусть без обещаний, что все будет хорошо, простого разговора о том, что давали на ужин, было бы достаточно, чтобы выжечь бьющуюся птицей мысль, как сильно хотелось к нему. Хотя она, напротив, не отдавала тоской, а разливалась по сердцу теплым трепетом, проникая дальше между ребер и вытягиваясь способными на любое безумство крыльями, крохотно вздрагивая после каждого проносящегося «никому не отдам». Такие громкие заявления выдавать, лежа на койке в госпитале — ну не дурак ли? Выйдет, догонит, и еще раз не отдаст. Должно быть, улыбка грозила порвать юрино лицо, судя по тому, как Отабек вскинул брови, наблюдая, как он наводит порядок на столе. — Впервые вижу, чтоб у тебя после майора так лицо светилось, — заметил он. — Хорошие новости? Или поскользнулся на пороге? Юра прыснул, это было бы слишком хорошо. — Новости, вообще-то, не радужные. Следствие начнут. — Само собой, — кивнул Отабек, закрыв крышку заварки. Юра опасался, что к концу этой истории они на девяносто процентов будут состоять из чая. — Майор говорил про прокуратуру. Юра помялся, но решил все-таки поделиться частично: — Он его посадить хочет. — Кого, Кереева? — Леруа. — И это, значит, тебя веселит? — покосился Бека, поднеся к губам чашку. — Да нет. Он же сам ходил переживал за срыв международных отношений. — Только вот Канада тормозит с ответом, — повторил слова особиста Юра, раздвинув локти на столе и пристроив на одном голову. — Блядь. Никогда себя таким беспомощным не чувствовал. Бесит эта неизвестность. — Издревле пытка неизвестности считается одной из худших, — подметил Отабек. — От нас уже мало что зависит. От меня зависит, если чекист не врет. Юра зажал между зубов язык, чтобы не ляпнуть лишнего. — Так или иначе, майор — не последняя инстанция, — продолжил Бека. — Тем более, если прокуратура берется. За ним только оперативное сопровождение. За дело взялся капитан, исполняющий обязанности следователя окружной прокуратуры. Разумеется, как только беда попахивает международным скандалом, объявляются замы и временно исполняющие обязанности. Парой часов позже Юра, услышав новость, длинно выдохнул и несильно стукнулся лбом об стол, туда же и заорав «войдите», прежде чем поднять голову и застыть при виде посетителя. — Здравия желаю, красный крест. Юра приподнял брови, не заметив, как губы сами собой расплылись в улыбке. — Гошка. — Ну, кому Гошка, а кому и капитан Попович, — ишь, как важничал. — Гошка! — воскликнул Юра, мигом обойдя стол и хлопнув ладонью по раскрытой ладони Гоши, крепко сжав и обняв его второй рукой. — Каким ветром? Морская болезнь замучила? Григорий Попович представлялся старшим лейтенантом флота, прибыв в мотострелковую часть с несколькими матросами двумя годами ранее в рамках программы содружества войск. Показался угрюмым и заносчивым до первого пузыря, разделенного между Отабеком и Юрой, а не лейтенантским составом в лице Тищенко. Ни у кого Тищенко доверия не вызывал. — Следственная, — ответил Гоша, стянув бушлат. Все-таки форма морфлота шла ему больше, красивая. А сейчас и от наших офицеров не отличишь. — Не знал, что моряков переводят в военную прокуратуру, — признался Юра. — С повышением куда угодно переводят. Да и там история случилась одна… Неважно, в общем. Отличился, а там и предложение пришло. Пока думал, вышел приказ. Юра не стал вдаваться в подробности, захочет — сам расскажет, не захочет — за него развяжет язык алкоголь. Если конечно не свернет в сторонку негодовать о прошедшей любви. В тот вечер к ним присоединилась Мила, от скуки решившая сбросить напряжение в их компании, впоследствии очень об этом пожалев. Ну, так полагал Юра, запомнив имя возлюбленной — Ани — на всю жизнь и удивившись, как не завяли уши. Так они и узнали, что Гоша поменял военную майку на тельняшку еще будучи срочником, подальше от несчастной любви, где приняли охотно, с такой-то физухой. Отслужил, отучился, выходил в море и океан уже со звездами на погонах, но любовь свою так и пронес в сердце, пока не вылил это эмоциональное ведро на них в ту ночь, преспокойно заснув. Чтоб я еще раз с тобой водку хлестала, смеялась Мила наедине с Юрой, но мужик, конечно, простой и душевный. Да нихера не простой, раз в следаки подался, задумался Юра. И уже не абы кто, а целый ИО. Попович это подтвердил, аккуратно уведя разговор в направлении дела, и принялся расспрашивать непосредственно о раненом бойце. Юра постарался описать его общими фразами, как лицо незаинтересованное. Нормальный пацан, шустрый, борзометр на зашкале, крепкий, заживает все как на собаке. Отправили бы на родину с орденом за количество залетов, если бы таковые выдавали. И за самые красивые глаза, додумал Юра. — Крепкий — это хорошо, — кивнул Гоша, на время переключившись на Григория с серьезной кабиной и ручкой между пальцев. — Значит, в госпиталь к нему уже можно. Юра тоже решил поиграть в эту игру, превратившись в Николаевича: — Не рекомендую тревожить допросами. Гошка улыбнулся, лицо его тут же расслабилось. Так-то лучше, а то заебали. — Понял, — он щелкнул ручкой, задумчиво наклонив голову. — Юра, а Мила еще здесь? Здесь, ухмыльнулся Юра, зайди, что ли, в чепок, поздоровайся. Позже, отмахнулся Гоша, сначала работа. Ну да, как же о работе после Милки думать, не стал говорить вслух Юра, проведя его взглядом. На этот раз Отабек поехал вместе с ним. Юра выскочил из его машины, едва тот припарковался у госпиталя — ему не терпелось обрадовать новостями Джей-Джея, рассказать о Гошке, капитане, для которого честь превыше всего, который не даст никаким Викторам вмешаться в свою епархию, который все решит или поспособствует решению по справедливости. Накинув халат, он дернул ручкой, открывая дверь в пугающе посеревшую от тучного неба палату. Джей-Джей дрых, повернув голову в сторону дверей, как будто уснул, так и не дождавшись. Тут я, всё, произнес про себя Юра, наклонившись, чтобы быстро поцеловать его лоб, пока Отабек не зашел. Губы наткнулись на влажное, прежде чем послышался резкий вздох. Юра отодвинулся, во все глаза уставившись на мокрое от холодного пота лицо. Джей-Джей так и не проснулся, задышав шумно и часто, сдвинув брови. Юра положил ладонь на его щеку с успокаивающим «Тшш…», смешавшимся с прерывистым дыханием Леруа, стер пот большим пальцем, позвал его по имени сначала шепотом, на второй и третий раз все громче. Джей-Джей не отреагировал, лишь повернув голову в сторону окна. Пропитавшиеся кровью бинты в правой части шеи подняли у Юры панику даже похлеще, чем в тот раз, когда он едва не упал в обморок, узнав, что Джей-Джея подстрелили. Мозгу понадобилось парочка секунд, чтобы встать на место и дать команду ногам выбежать из палаты, остановиться руками Отабека и позвать сестру. — Кошмар, наверно, — хмурился Бека, усевшись с Юрой на скамью, как только медперсонал пулей проскочил мимо них в палату. — Помнишь, рассказывал, как он мучился. Юра бездумно уставился на свои запачкавшиеся кровью руки: — Я так испугался, пиздец. — Бывает, — веско бросил Отабек, чтобы Юра и не думал грузиться. На Юру же в этот момент давило вспышками проведенных вместе ночей, пока он пытался вспомнить подобные инциденты, но видел только умеренно воздымающуюся грудь либо обвивающие его руки. Противно скрипнуло сочувствие жене, ночами видеть такое — да это ж действительно с ума спятить можно от волнения. — Пойдем, руки вымоешь, — сказал Отабек. — Я отсюда не уйду, — заявил Юра. Отабек категоричность ожидаемо не одобрил: — Не пустят уже к нему, Юр. Он мне пистон вставит, когда узнает, что тебя не берегу, — с улыбкой произнес он, взяв за запястье и потянув. — Ну и я ему за то же самое, только когда выпишут. Вымыв руки, Юра все же настоял на своем, признавшись, что попросту не сможет уснуть. Отабек громко вздохнул, поправив кепку и решив выкрутить свое обаяние на максимум, как только показалась дежурная медсестра. Нельзя к нему, хватит посетителей на сегодня, одного представителя из посольства Канады достаточно. — Посольства? — моргнул Юра. Медсестра кивнула, покосившись на Отабека. — Из Москвы приехал, посмотрел, в каких условиях лечим, ну а мы что, глаз не смыкаем, за пациентами смотрим. Покумекали они на своем, а потом он ушел. Да, кстати, — сестра щелкнула пальцами, что-то вспомнив. — Пациент просил передать, что у него что-то срочное для некоего Юры. — Это я, — молвил Юра, чувствуя, как взволнованно забилось сердце. — Мне к нему надо. Сестра помотала головой: — Сами понимаете, нельзя. — Он медик, — вмешался Отабек, сверкнув улыбкой, неотрывно глядя на медсестру. — Вреда от него точно не будет. Давайте сделаем маленькое исключение. Сестра держалась твердо, но потихоньку начала сдавать позиции под мягким, но настойчивым напором сержанта. Юра не смел оказывать давление, полностью положившись на него, и не прогадал, когда ему все же разрешили зайти в палату. В тусклом свете Джей-Джей выглядел еще более болезненно. Бросив взгляд на свежую повязку, Юра со сжавшимся сердцем подошел к его койке, присев на стул рядом. Вряд ли он проснется в ближайшее время, но Юра не мог просто уйти после увиденного. Особенно узнав, что Джей-Джей хотел ему что-то сказать. — Ты хотел меня видеть, — тихо произнес Юра, не рассчитывая на ответ. — Извини, пришлось задержаться. Ровное дыхание подтвердило, что Леруа просыпаться не собирался. Вздохнув, Юра взял его за руку, непривычно прохладную, погладив тыльную сторону ладони большим пальцем. Так не хотелось его беспокоить, но уходить не хотелось еще больше. — Твоим делом теперь прокуратура заниматься будет, — начал Юра. — Гоша Попович. Дотошный мужик, он тебя из этой жопы вытащит. В морфлоте служил, его к нам переводили как-то раз по обмену опытом. Прямо как тебя. Я тогда только начинал работать в этой части. Не знал еще, что тут такое практикуют так часто, — он подавил смешок. — А если бы знал, то все равно бы остался. Как я мог знать, что тебя здесь встречу. Что полюблю, вертелось на языке. — Что полюблю, — прошептал Юра, зная, что Джей-Джей его не услышит. А если услышит, то может показаться сном. — Что ночами спать не буду, пока мысли хавают, что будет, когда тебя заберут. Но может будет лучше, если заберут. Так я хотя бы буду знать, что ты на свободе, что ты здоров, может, снова сойдешься с женой. Она правда вытерпела все твои кошмары? Я тут от одного раза такую панику словил… Юра перевел дух, чувствуя, что не может остановиться. — Так будет правильнее, с семьей и на родине, чем здесь и за решеткой. Гоша, конечно, постарается, но я знать не знаю, что на этот раз предпримет Виктор, а от тебя он избавиться хочет стопроцентно, и не успокоится, пока ты здесь. От меня он все равно не отстанет, мне кажется, уже никогда. От тебя он отъебется, если я соглашусь с ним… — Юра оборвал себя на полуслове, думая, как же хуево это прозвучит вслух. — Даже говорить об этом стремно, да и я бы ни в жизнь. Так что, если посол, или кто там у тебя сегодня был, заберёт тебя в Канаду, мне будет даже спокойнее. Джей-Джей не отвечал, пребывая в глубоком сне, и Юра все же решил больше не тревожить его, встав и напоследок прижавшись губами к его лбу, переносице, щеке. После высказанного почти в пустоту стало значительно легче, и он решил, что бы там срочного ни было, оно подождет.