Не в службу

Юра вертелся юлой, подготавливая все необходимое для приема новобранцев, прибывших в часть ранним утром. Костерил себя за то, что откладывал все на потом, одергивал тем, что у него не шесть глаз и не десять рук, чтобы уследить за бардаком и в голове, и в части. Последняя, кстати, справлялась лучше с появлением следователя, который за сутки умудрился и допросы поустраивать, и камеры отсмотреть, и прийти к вердикту, ознакомляя командира части и майора особого отдела с заключением прокуратуры прямо в данный, сука, момент. Юре вряд ли бы предоставили возможность присутствовать на обсуждении в любом случае, что не мешало ему материть себя и метеора в лице Гошки. Оперативник, ни дать ни взять. Еще вчера, оказывается, увез Кереева на психэкспертизу, а утром допросил пришедшего в себя Джей-Джея, оставив Юру вместе с остальными офицерами додумывать версии, интриган хренов. Хотя коллег больше поражало то, что дело не просто сдвинулось с мертвой точки, а одним махом прыгнуло до конечной. Таки прокуратура не особисты, некогда им баламутить. Поэтому от ожидания скорой развязки, которая могла обернуться совершенно любым раскладом, Юра был слегка на нервах, надев белый халат поверх рубашки и штанов, и собрав волосы, чтобы хоть что-то в себе собрать. Услышав шум голосов и возню в коридоре, глубоко подышал, дабы чуть что не сорваться на призывников, и вышел из своего кабинета. — Ничего себе, — донеслось из с хера-то выстроенной шеренги, замыкавшейся Отабеком. — А вы говорили, нас мужик лечить будет. Новобранцы отозвались неровным гоготом. А сержант, значит, неприкаянных таким образом строил. Юра смахнул полы халата, засунув руки в карманы штанов, и неспешно прошелся вдоль шеренги. — В военкомате зрение забыли проверить? — полюбопытствовал он. Отличившийся не заставил себя искать: — Вы что, не знаете, как там проверяют? А тут такой врач, сразу видно, подлечит. Или нет? Юра остановился напротив него, вздернув подбородок. Высокий, выданная форма не скрывала мускулатуры так же, как и неожиданно серьезного, красиво вылепленного лица. — У меня в санчасти и подлатать могут, и покалечить так, что ты сам забудешь, что у тебя между ног когда-то болталось. Мужик. В строю присвистнули, когда Юра резким движением затянул ремень на поясе угрюмому, подавившемуся воздухом. — Твои орлы? — Юра покосился на улыбающегося Отабека, дождавшись кивка. — Хотя, какие орлы, вы же не духи даже. До присяги, — обращался он ко всем, смотря прямо в глаза замолчавшего бойца. — Фамилия? — Боярышев, — глухо ответил тот. — Придешь ты ко мне с простудой, Боярышев, — пообещал Юра. — А уйдешь с геморроем. Всех касается, — громче добавил он, полагая, что наставлений хватит, но Боярышев имел глупость ляпнуть: — Ваше счастье, что я девочек не бью. Юра отступил на шаг назад, закипая: — Грудь к осмотру, боец. — Товарищ старший сержант, — обратился Отабек, почувствовав, что дело запахло жареным. — Разрешите самому. Позже. Юра, готовый было применить процедуру пробития фанеры, пожал плечами, мол, твои гаврики, тебе нянчиться. Но спуску не дал: — Двадцать отжиманий. Добрый я сегодня. Боярышев нахмурился: — Я же только… — Тридцать, — елейным голосом перебил Юра. — Выполнять! Пока провинившийся исполнял приказ, Юра повернулся к подошедшему Отабеку, тихо спросив: — Есть новости? — Я сам с этими с утра бегаю, — устало сказал Бека. — Штабной, может, в курсе, но не до него сейчас. Абрамов тоже зашивается. — Поповича не ловил? — Он уехал уже. — Зараза, — не сдержался Юра. — Остаётся Никифоров. Майор заходил к нему с утра якобы проверить давление и между делом поделиться одним из рассматриваемых приговоров закрыть Леруа в камеру предварительного заключения за самовольное проникновение на режимный объект. Как только в себя придет, разумеется. — И на сколько? — спросил тогда Юра почти равнодушно. — На пятнадцать суток до выяснения, — ответил Виктор. — А там и до пятнадцати лет недалеко, если доказать, что с террористическими намерениями. Тут Юра опешил, кажется, поспешив убрать тонометр и вытаращившись на Никифорова с недоумением. — Может, и шуры-муры он с тобой для этого крутил, — по-простецки продолжил насаждать майор. Раз в ход пошла тяжелая артиллерия, то ситуация складывалась весьма положительная. Иначе Виктор не стал бы разбрасываться нелепыми угрозами, рассуждал Юра. Хотя особый отдел шутить не любит, повесить такое обвинение как раз горазд, а там и подкопаешь чего. — Этого к делу не подошьешь, — мрачно сказал Юра. Виктор заулыбался: — С тобой я так не поступлю, конечно же. — Я не про это. — А я все про то, — вздохнул Виктор, надев фуражку и собравшись, наконец, покинуть медпункт. — Может и нет никаких террористических намерений, в самом деле. Но тогда целью окажется закрутить краткосрочный роман на стороне с медиком, пока жена дожидается на гражданке. Никифоров ушел, оставив Юру вариться в этих словах. Неудивительно, что нервы шалили с самого утра, вон, чуть солобона вдвое больше себя не огрел, как дед охамевший какой-нибудь. Таких воспитывать надо не вынимая рук из карманов, как Алтын. — Может, Мила в курсе, — задумчиво произнес Отабек, вырвав Юру из мыслей. — Они с Гошкой вроде опять заобщались. — Точно, — кивнул Юра. — Бляха, только когда я к ней зайду… — Я постараюсь забежать, как будет время. Принимай пока моих, разберусь. Это Бека сказал, недобро сверкнув глазами в сторону Боярышева. Юра оставил призывника на власть сержанту, повторная прививка от хамства никому еще не мешала. Он полдня убил на солдат, мысленно подобравшись при Боярышеве, который при осмотре вел себя тихо. Юра бы сказал, опасно тихо, ведь и пикнуть не успеешь — эта машина засветит в грудь так, что вмятина останется. Ага, пусть сначала извернется и достанет. Он заставлял себя не думать о заключении прокуратуры, что получалось не очень, по правде. Зато про обед забыть это мы завсегда. Отпустив последнего новобранца, он созвонился с Отабеком, договорившись стукнуться с ним в чайной, а заодно выведать все у Милы. Встретились они у порога чепка, где Бека тут же вручил ему выключенный телефон: — Абрамов залетел в казарму, там говорит движ лютый, все чего-то суетятся, ну и под шумок достал. Молодца, Кирилл. Юра сунул телефон в карман штанов, чтобы точно не замотаться и не забыть отдать его Джей-Джею, спросил про зарядку, вложил ее во второй карман, и с чувством удовлетворенности потопал к прилавку. Прилавок оказался почти пуст. Мила развела руками, вы время видели, не осталось ничего, все сегодня как с цепи сорвались. Долгий день, новый призыв, че ты как будто первый год в армии, вздохнул Юра, решив кишкануться бутербродами. — К тебе Гоша сегодня заходил? — спросил Отабек, усевшись за столик поближе к прилавку так, чтобы видеть Милу. Юра опустился на стул сбоку, вгрызаясь в бутерброд с майонезом и колбаской, всерьез подумав, что не ел ничего вкуснее. — Как же, не зайдет он, — засияла Мила, достав яблочный сок из холодильника и выйдя из-за прилавка, чтобы разлить по стаканам. Надо же, какой сервис. — У него в части только две дороги, в чепок и штаб. Вот оно как, протянул Бека. Юра яростно дожевал бутерброд, запив соком: — Что с инцидентом решили? — А вы не слышали, что ли? — удивилась Мила, присев с ними за столик в полной боевой готовности поделиться военной тайной. — Короче, долго там мурыжили. Леруа вроде и на объект полез, а вроде прочухал угрозу изнутри. Только Гошка мне это по большому секрету рассказал, — запоздало осведомила она, впрочем, продолжив: — Никифоров его гасил, но он по фактам разложил. Про Канаду сказал, мол, даже если Леруа им там не вписался, раз молчат, то осадочек-то останется. Нихера себе, говорю, парень тут чуть коньки не отбросил, а у них там осадочки. В общем, незачем на него бочку катить, пиндос пацана вашего нерадивого от смерти спас, да и всю часть при этом. Благодарность ему объявили. Последнее заявление стойко отказывалось перевариваться в голове. — Благодарность? — переспросил Юра. — То есть, его не посадят? — одновременно с ним уточнил Отабек. Мила перевела взгляд с одного на другого, выбрав удостоить ответом Беку: — А с чего его должны посадить? Ну, проник, но не за складом боеприпасов же, все всё видели и слышали, караул, начкар. Жизнью рисковал ради, как его, который, ну. — Она постучала средним пальцем по виску. — Его комиссовали в итоге. А тебе вот за проникновение на караульный пост выговор объявят, Бека. И тоже благодарность за мужество. Юра подавился соком, а Отабек сдерживать смех не стал. — Погоди, — засомневался Юра. — Ты ничего не перепутала? — Да чего тут путать-то. Одного на гражданку с белым билетом, другому выговор и благодарность, третьему спасибо за то, что вытащил срочника. Если вы хотели ордена и медали, то извините, чем рады. — Рады, Мил, рады, — заверил Отабек, широко улыбаясь. — Из-за взыскания не расстроен? — Да хер с ним, благодарность тоже ведь получил. Считай, в ноль вышел. Юра невесело усмехнулся. — Зато особист помрачнел. Час назад заходил, злой такой. — Мила посмотрела на Юру, глупо уставившегося в одну точку. — Юрец, тебе может водочки плеснуть? — Подожди, — попросил Отабек, потянув руку через столик и, схватив плечо все это время молчавшего Юры, осторожно потряс. — Юр? Юра никак не мог определиться с реакцией, отказываясь верить до конца из-за скребущего ощущения недосказанности. Все не так. Не может быть так просто. Столько нервов — и вот так. — А Гошка-то озверел, — произнесла Мила, подперев щеку кулаком. — Говорил, особый отдел что-то возникал, а он ни в какую. Так решила военная прокуратура, и все. Злой Никифоров — чем не подтверждение радостной новости? Никакого дисбата, никакой военной тюрьмы. Юра наметил улыбку, позволяя камням с души сорваться вниз, потихоньку расправляя крылья, дрожащие в ожидании получить ответ на самый главный вопрос. — Его не заберут? Мила помотала головой: — Вот этого не знаю. Но раз благодарность объявили, хороший же знак? Реально же часть спас, ты представь, что здесь было бы, если бы срочник в карауле застрелился. О, как же Мила была права. Как же все это походило на восторжествовавшую справедливость. И как же ноги чесались сорваться в штаб, выбить дверь в кабинет особиста, и задать полный ликования его проигрышем вопрос «ну че, съел?». С ноги дверь чуть не выбил Абрамов, прибежав в чепок догнаться парой часов спустя после обеда. А нету нифига, бутеры жри, злорадствовал Юра, поделившись с ним своим пайком. — Новость слыхали уже? — спросил Кирилл с набитым ртом, не удосужившись присесть и просто точа бутеры стоя. — Обижаешь, — протянула Мила. Не чепок, а территория сплетен. Абрамов, все равно продублировавший о произошедшем, успокоил Юру совершенно. — На родине встретят, как героя. Юра, который уже допивал сок, вставая с места, озадаченно поставил пустой стакан на столик. — Что? — насторожился Абрамов, взглянув на такие же хмурые лица Милы и Отабека. — Я же тебе говорил. В часть представитель посла Канады прибыл, вот и суетились все в казарме. А по итогу сказали только вещи Леруа собрать. — Про посла ты ничего не говорил, — холодно попросил не пиздеть Отабек. — Да я сам узнал только после того, как тебе его телефон отдал. — И где этот посол? — спросила Мила. — Уехал уже. Отабек вскочил: — Он вообще хоть что-нибудь сказал, посол твой? — Представитель, — оторопело поправил Абрамов. — Вещи Леруа забрал и поблагодарил за службу. До этого в штабе был у нашего полкана. Ты чего? Если бы Юра не успел поставить стакан, он бы непременно его выронил, чувствуя, как внутри падает все, что способно упасть. Он попробовал что-то произнести, но получился сплошной выдох: — Бека. Отабек метнул быстрый взгляд на Юру, надев кепку: — Точно из посольства? — Бек, да что за вопросы?! — Ты понимаешь, о ком говоришь? С Леруа попробуй отвлекись, ему снаряд в ту же секунду прилетит! Слова настоящего сержанта. — Я вот даже не удивлюсь, если его какой-нибудь левый похитил, — процедил Бека. — Да точно, посол, я говорю, — стушевался Абрамов. — Капи… Старший лейтенант Дорофеев представлял. — Когда он уехал? — Да вот, минут пятнадцать назад. Беке пришлось подойти к Юре и развернуть его к выходу, скомандовав, за мной. В голове щелкнуло, ноги автоматически поплелись за решительной спиной в бушлате, а затем сорвались на бег через КПП в машину. Отабек даже не прогрел ее как следует, тронувшись с места с визгом шин. — Они же не заберут его сейчас в таком состоянии, — пытался успокоиться Юра. — Не могут. Бека только поджимал губы и давил на газ. Взгреют их, конечно, за то, что от службы без спроса оторвались, но не об этом Юра думал, схватившись одной рукой за голову, и даже не о том, как не стошнить только съеденными бутербродами от бекиных автопируэтов. В чем он не прав, спрашивается, если как никто другой знал, что в армии абсолютно спокойно могут вот так прийти, передать приказ, не подлежащий обсуждению, и забрать солдата с пожитками на родину, просто зажав рукой свежую рану. Юра до талого верил, что это все бред. Не увезут его прямо сейчас, не посмеют, должны были предупредить, чтобы он попрощался со всеми. Чтобы попрощался со мной. Отабек в который раз наглядно доказывал, что армия это вам не это. А медсестра говорила, что Джей-Джей хотел передать ему что-то срочное. Юра опустил руку со лба на глаза, мысленно умоляя Беку ускориться. Отабек долетел за десять минут. Мчась ко входу, Юра быстро просканировал взглядом парковку и, не заметив ни одного знакомого лица, позволил тревоге добраться до всех нервных окончаний. Не успели? Отабек нажал на кнопку вызова лифта, который сразу же раздвинул створки, какая удача. Или просто последними из него выходили посол, тьфу, представитель посла с Джей-Джеем. Бека молчал, ну откуда ему знать, куда его могли повезти. В другую больницу, в Москву, на вокзал, может, сразу в аэропорт? Как теперь Джей-Джей даст об этом знать? Попросит телефон у представителя? Вполне возможно, что военного. А военные не люди, что ли? Юра вышел из лифта, открывшего створки почти что у отделения Леруа. Еще одна удача. Только бы она не закончилась вот здесь. Прошагав к нужной палате, Отабек резво потянул дверь на себя. В ней определенно кто-то был, но Юра не сразу понял, что это лишь санитарка, заменившая постель, а когда понял, то отошел назад, не найдя в себе силы зайти внутрь. Бека спрашивал, когда выписали, куда увезли, пропускал уходящую санитарку у дверей, ворчащую, что таких подробностей о релокации ей не докладывали. — Пошли, — поторопил Отабек. — Он только пару минут назад спустился. Юра вновь пошел за ним, потихоньку слыша, как мир вокруг него осыпается крохотными крупицами, готовый рухнуть в одночасье. Если Джей-Джей не внизу, как предполагал Бека, если он уехал, если они разминулись — что еще хуже — где и как его искать? И надо ли, если не предупредил, не оставил после себя ничего, кроме пустой палаты. Юра явственно понимал, что приказы не обсуждаются, но он мог хотя бы позвонить в часть через кого-то, передать через сестру, дать Юре знать, в конце концов, что оставляет его здесь, полностью разбитым. Никаких террористических намерений, только двух, или все же трехмесячные игрушки в любовь на стороне, с которой даже попрощаться западло. Господи, Вить, сгинь ты из моей головы, жмурился Юра. Никифоров никуда не спешил, вкрадчиво протянув, а я тебя предупреждал, не на того ты свое время тратишь, ну за кого ты так переживаешь, здоровье свое гробишь, видишь, к чему это привело? Я этих сцен насмотрелся, Плисецкий, и знаю, чем такие истории заканчиваются, все как одна. С каждым шагом ноги все сильнее тянуло к полу в медленно накрывающем осознании бесполезности всего. Не только их беготни, а вообще всего. Юра был близок к тому, чтобы проклясть тот день, когда впервые увидел Леруа, когда целовал его на ебаном хоздворе, когда отдался ему на кушетке в своем же кабинете, в душе не понимая, ну как можно было так вляпаться за такой короткий срок. Переживать и ночами не спать из-за того, кого могли так просто забрать, кто мог так просто оставить в один момент. И оставил бы в любом случае, но вот так получилось, что срок сократили до возможного минимума. А ты, выходит, прав был, Никифоров? Они проходили мимо лифта, собираясь как можно скорее спуститься по лестницам, когда тот дзынькнул, загремев створками особенно жалобно. Может таки на нем будет быстрее, неуместно клюнуло в голове. Юра мельком глянул в ту сторону, застряв глазами на чужестранной форме и полуночно-синем берете, и затормозил не сразу. Отабек, завернувший было на лестничную площадку, стопанул тоже, обернувшись. Джей-Джей, переодетый в свою форму, несильно отличающуюся от привычного камуфляжа, кроме головного убора, стоял у лифтов со сложенным вдвое листом в руках. Выглядел он лучше, в другой раз Юра бы сказал, пиздец как хорош, почему я раньше тебя в этом берете не видел. Если бы они вообще до слов дошли. Сейчас Юре очень хотелось высказать много чего другого. — Куда так разоделся? — спросил Отабек, отмерев первым и подойдя к нему. — К командиру, — ответил Джей-Джей, протянув руку. — Ты как, раненый? Бека несильно хлопнул его по этой руке, сжав и подавшись вперед в жесте короткого крепкого объятия. — Это ты у нас раненый. — Он отстранился. — Ну куда тебя с такой дырой в шее? — Меня и не спрашивали. — Как? Джей-Джей пожал плечами: — Ходить могу, говорить могу, значит и нечего церемониться. — Тебе же благодарность объявили, ты в курсе? — А тебе выговор, — улыбнулся Леруа. — Видишь, сколько проблем. Ничего это не меняет. — Мы думали, ты уехал, — сказал Отабек. — Я почти, — Джей-Джей хлестнул пару раз листом по своей руке. — Записку оставить забыл. Чувак из посольства в машине ждёт. — На ресепшене бы оставил, — подал голос Юра. Джей-Джей посмотрел на него. Берет прям под глаза его цветом, с загибом на правую сторону, несомненно говорил о принадлежности к элитным войскам. Вот и направили бы этих элитных к десантникам, пехоте-то они зачем? — Ненадежно. Лучше санитарке. Юра хмыкнул, на ресепшене иной раз и спросить пожалеешь, не то что письмо доверить. И такая мелочь заставила его вернуться. — Тебя в другую больницу переводят? — поинтересовался Бека. — В Москву? Джей-Джей отрицательно помотал головой. — В Торонто. Руины затрещали громче, несмотря на один нерешительный шаг Леруа в сторону Юры, не планировавшего сокращать дистанцию даже чтобы взять письмо. А если бы взял, то либо порвал, либо скомкал и выбросил, выпуская рвущуюся через ряды злости, непонимания и шока обиду, которую он как мог пытался затолкнуть глубже. — Ты уезжаешь. Юра не узнал свой голос, тупо констатировавший факт, но отчасти был благодарен, что не сорвалось сдавившее горло «ты оставляешь меня». Подстраховало остатки гордыни перед ударом наотмашь, который Юра все равно бы ощутил вне зависимости от того, что сказал, ведь Джей-Джей сделал худшее, что мог сделать в данной ситуации — отвел взгляд. — Так надо. Наверное — нет, наверняка — Юра утрировал, после всех проебов обижаться на взгляды было бы убого. Но именно так он себя чувствовал: подавленным, униженным пощечиной, прилетевшей, откуда не ждали, хотя казалось бы, чему удивляться после новости о жене. Последняя мысль растаяла горькой пилюлей на языке, как сладкая конфета от боли, которую рассасываешь до тех пор, пока не приходишь в себя, осознавая, что лекарство — это в первую очередь лекарство, и оно априори сладким быть не может. Долго же ты рассасывал эту таблетку, врач ты недоделанный. Юру слегка шатнуло назад от ставшего почти воздушным тела — так бывает, когда происходящее вокруг выбивает из равновесия буквально — и кивнул головой, растянув губы в ухмылке. — Ну, раз надо. Видит бог, каких усилий ему стоило не опуститься до добавления «скатертью дорога». — Я хотел тебе сказать, как только мне сообщили вчера. Не испытывая ни малейшего желания выслушивать оправданий, Юра спокойно перебил: — Но не успел. Ах, да. — Он вытащил из карманов телефон вместе с зарядкой, протянул Джей-Джею. — Держи. Спрятав записку в нагрудном кармане, Джей-Джей взял свои девайсы и сразу нажал на кнопку включения. Дождавшись, когда экран загорелся белым, несмело повернул телефон к Юре. — Напиши мне свой номер. Юра позволил себе смешок, просто потому что за столько времени не обменяться номерами телефонов казалось ржачным и еще более очевидным фактором для того, чтобы этого не делать. — Зачем? — Юра, у меня мало времени. Все-таки с худшим высказыванием Юра ой как поторопился, не найдя слов от такого обращения и послав медитативные сдерживания к чертовой матери. — А я тебя держу здесь, что ли? Он понадеялся на эффект собственного голоса, только-только набирающего разгон обычно для последующих угроз, но на Джей-Джея он подействовал ровно противоположно, добавив храбрости схватить Юру за руку, потянуть его за собой в сторону, бросить «Бек, посторожи», и закрыть дверь своей бывшей палаты. Да, Юра, чего ты там ожидал? Напугал ежа голой жопой. Юра поспешно отдернул свою руку, отступив на безопасное расстояние. Шаг между ними глубиной в пропасть, проваливающуюся все ниже — ведь достаточно безопасно для сердца? А слова-то какие красивые, бля. — Выебать напоследок хочешь? — грубо выплюнул Юра, отпихивая все затаенные чувства подальше. А почему бы и нет, вон какое тело под чужой формой, отлично знающее, как сделать хорошо, да и сбросить уже это мучительное напряжение не помешало бы. Прямо здесь. Только в глаза не смотреть. А потом пусть катится. — Я выполняю приказ, — нахмурился Джей-Джей, оставшись стоять у двери. Голова его была наклонена так, что Юра невольно скользнул взглядом по бинтам, под которыми еще вчера открылась рана. А сегодня его просто берут и увозят, как больную скотину. Вряд ли на такой сервис согласишься добровольно, тем не менее Юра до последнего не желал пасовать перед слабостью, не с кипящим внутри гневом на разрушившиеся в один миг надежды, на Джей-Джея за его сокративший срок пребывания в части залет, на самого себя за отодвигание неизбежной разлуки. Это должно было случиться. Разве он, улетевшей своей башкой, мог предположить, что это случится вот прямо сейчас? — Ты же мог… — начал было Юра, кивнув на его шею, намекая на более лояльный вердикт иностранных ведомств. — Не мог, — отрезал Джей-Джей, и вдруг шагнул к Юре. Пришлось несильно топнуть, чтобы удержать дрогнувшее навстречу тело. Нога послушалась, от резонанса став отдельным государством, выстукивающим неслышный ритм, чтобы отвадить слегка дергающееся в такт тело от ошибки. Юра ассоциировал себя с зайцем, недовольно топающим задней лапкой, не так быстро, конечно, но да, обиженно, повернув голову, чтобы Джей-Джей не попадал в поле зрения. Миссия у этих детсадовских действий была совсем другой, и Юра запретил себе о ней задумываться. До тех пор, пока Джей-Джей не оказался ближе, обхватив его подбородок пальцами и повернув голову к себе. Юрина нога все еще дергалась, но уже как будто замедленно, качнув его тело пару раз, прежде чем он наконец встретился глазами с Джей-Джеем. — Ты же обещал, — тихо сказал он, боясь, что тон выше сломает его голос, и вполне ожидая, что Джей-Джей включит отрицалово. — Я помню, — произнес Джей-Джей. Уж лучше бы он отрицал. Лучше бы заливал, что не знал, что его выдернут так скоро, что не может ослушаться приказа, что больше не сможет оставаться здесь. Но зачем ему говорить то, что они оба и так знали. Нога, наконец, перестала буянить, остановившись и дав запуск тому, что Юра не хотел показывать, по крайней мере, пока не уединился бы с собой, тут же почувствовав мокрое в уголках глаз, не успев ужаснуться и дав слезам молча стечь. Стоило отъебаться от себя на секунду, чтобы все напряжение после пережитых сумасшедших дней вылилось вот так, расшатав броню из спасительной злости и разбив ее за ненадобностью. Юра смертельно устал, сдаваясь звенящим от долгого сдерживания нервам. Он увидел, как забегали глаза Джей-Джея по его лицу, как надломились его брови, как он обхватил его голову в районе ушей двумя ладонями, не давая Юре отвернуться и стирая слезы большими пальцами, которые все стекали и стекали, застилая все вокруг. Юра не прекращал попыток уйти от прикосновений его рук, вертел головой, слабо, ничтожно слабо отодвигаясь и оказываясь притянутым снова. — Ты вернешься? — спросил он, по всей видимости, чтобы добить себя и всё-таки зареветь по-настоящему. Джей-Джей прижался щекой к его, мокрой, вздохнув около уха. Новая удушающая волна заставила Юру зажмуриться: — Почему ты молчишь? Вырвавшийся всхлип на последнем слоге изничтожил остатки всякой мужественности, о которой Юра ебал думать, задыхаясь от того, почему так больно, ты обещал, обещал, что никому, ты все это начал, а я, сука, не хотел, я тебя как мог отталкивал, а ты же по-людски не понимал, ближе притирался, пока я не доверился, чтобы просто взять и оставить меня. Юра не говорил этого вслух, позволяя Джей-Джею беспорядочно сцеловывать его слезы, и от этого хотелось плакать еще сильнее. Нервы ебаные, да успокойтесь вы уже, но их-то понять можно, забодались раскачиваться от ранений и новых призывов до тюрьмы и намеков особиста. Пусть выдоят мой организм досуха, чтобы вообще ничего не осталось. Видя, что ситуация не улучшается, Джей-Джей принялся заверять, я постараюсь, я сделаю все, но Юра мотал головой, насколько мог мотать головой, зажатой меж двух ладоней: — Не надо, блядь, хватит с тебя обещаний. Джей-Джей не послушался, отодвинувшись и заставив посмотреть на себя: — Надо будет, океан переплыву. И улыбнулся, мудак, как он мог шутить в такой момент? Юра шмыгнул носом, часто заморгав, смахивая последние остатки слез. — Тебе все шутки, да? — Костьми лягу. — На дно океана, блядь? — перебил Юра, вроде бы подуспокоившись. — Ты у нас может в подлодке еще служил? Следующим высказыванием Джей-Джей совершенно его озадачил: — Было дело. — Да чтоб тебя, — не выдержал Юра. Он так и не выяснил до конца, в каких войсках служил Джей-Джей, который от темы всегда незаметно ускользал выебонами про секретность и многозадачность, а так вообще как вы, в пехоте. От досады Юра начал тараторить без умолку: — Там же, наверное, и медведя завалил? Бля, я же хотел нормально спросить… Мы с Бекой голову ломали, белый или бурый… — Обуревший. — Я тебе всеку сейчас, — пригрозил Юра. — Говори это всем, пока я не вернусь, — посоветовал Джей-Джей, достав записку из кармана и бросив ее на койку. — Мне пора. — Забери. — Юра… — Джей-Джей, сделай одолжение, впредь никому ничего не обещай. Настала очередь Леруа топнуть правым берцем. — Не на такое прощание я рассчитывал, — сказал он, глядя себе под ноги. Но на прощание, значит, рассчитывал. Юра апатично и бездумно подкинул: — Можем помахаться, чтоб ты и не думал сюда возвращаться. — Тебе бы этого хотелось? — Да, — не дрогнув, ответил Юра, имея в виду вовсе не желание подраться. Джей-Джей понял, совсем понурив голову. — Можно я тебя обниму? Конечно, куда там до прощальных поцелуев, когда неясно, не прилетит ли за одни объятия. Юра вздохнул, повесив руки вдоль тела и повернув голову в сторону: — Валяй. Джей-Джей обнял осторожно, за плечи, прижавшись щекой к волосам. Юра держал руки по швам, пока Леруа не применил свой безотказный маневр, проведя широкими ладонями вниз по спине до поясницы и обратно. Юра сам не заметил, как прижался к нему в ответ, как его руки вообще оказались на его спине, скомкав ткань канадской формы в неозвученном признании не отпускать, не отдавать, ругаться мы можем сколько угодно, но просто скажи, что мне теперь делать тут без тебя. Он зажмурился, попытавшись отстраниться, но Джей-Джей ему не дал, прислонившись губами к уху и прошептав то, что заставило забыть о дыхании напрочь: — Я тоже люблю тебя, Юра. Юра не успел оформить в звук мысли, мгновенно сконцентрировавшиеся на ошеломленном «он все слышал» касательно его вчерашнего признания — в дверь постучали, и Джей-Джей, быстро поцеловав напоследок его лоб, направился к выходу из палаты. Сквозь образовавшуюся щель в открытой двери до Юры доходило, как о чем-то рапортовала подошедшая медсестра, как Отабек прощался с Леруа, как вбивал ему свой номер в телефоне, как говорил, что пендаля давать не будет, а то еще не вернется. Традиция такая. Но в больницу чтоб больше ни ногой, поэтому слегонца пнул его по берцам в тот момент, когда очухавшийся Юра, наконец, решился выйти. — Стой, — остановил Джей-Джея Отабек. — Ты про какую сову говорил? Действительно, когда теперь еще представится шанс разобраться. — Глазастую, — ответил тот, задержавшись на полпути к лифту. — Я ей клюв разбил, чтоб не совала куда не просят, но ты будь на чеку. Юра, только принявший факт, что неосторожно высказанные слова вчера миновали пустоту, добравшись до адресата, ошарашено уставился на него, моментально сложив дважды два. — Ты ударил особиста? Отабек вытаращился на Джей-Джея в ужасе, а тот, стоя вполоборота к ним, утвердительно прикрыл глаза. — Он же тебя закопает, — сказал Бека. — Догонит пускай, — оскалился Джей-Джей. Ненормальный, дурной, да что у тебя под беретом вообще? — Ого у тебя крыша протекла, — поразился Отабек, неверяще рассмеявшись. — А он что? — Пошел зализывать раны. — Особый отдел этого так просто не оставит, — протянул Алтын. — Зато вас больше не тронет. И будет впредь думать, прежде чем руки распускать. Отабек нахмурился, посмотрев на Юру, который отодвинул вопрос о Викторе с разбитым носом в сторонку, несмотря на то, как охуенно это звучало. — Почему ты не сказал мне вчера, что уезжаешь? Синие глаза могли выжечь в нем дыру. — А почему ты сказал, что так будет лучше? Потому что так и происходит. Так всегда происходит между теми, кто сталкивается с расстоянием и временем. Заканчивается, правда, неодинаково — здесь Юра с Виктором был несогласен — но в их ситуации других опций изначально быть не могло. Юра всегда это понимал, посему не знал, на кого он больше злился, на себя за невежество или на Леруа за настырность. — Все к этому шло, — заключил Юра. — Береги себя, боец. С уколами для сов я тут как-нибудь сам разберусь. Джей-Джей ровно две секунды выглядел так, словно теперь ни в какую Канаду лететь не собирался. — Майор тебе путь закроет, — покачал головой Бека, видимо, все еще пребывая в шоке оттого, что солдат засветил офицеру. — Это мы посмотрим, — отозвался рядовой страж Канады, сверкнув улыбкой и приложив руку к синему берету. — Честь имею, — он посмотрел на Юру. — И защищаю. Но тебя об этом никто не просил, дурила, думал Юра, глядя ему вслед. Особисту прописать, это же пиздец ЧП. Красиво ушел, ничего не попишешь. Втык дадут уже на родине, а сюда пусть только попробует сунуться — федерал закошмарит. И если свидимся мы с тобой, то только на границе. А Виктор, небось, после собрания сразу к нему полетел, срывать злость и шантажировать новыми угрозами. Убежден был, что Юра никому ничего не расскажет, и не ожидал, что пославший к хуям терпение и субординацию Джей-Джей отоварит его лицо кулаком. Никаких тормозов у бойца, может и впрямь океан переплывет. За это его могли, между прочим, действительно отправить в дисбат. Неужели Никифоров умолчал? Или просто не успел доложить, готовя план мести в неведении, что Канада все-таки заберёт своего солдата. — Мне все еще кажется, что его похищает Виктор, чтобы застрелить где-нибудь в лесу, — поделился Отабек. — Раз у срочника не вышло. — Он не настолько болван, чтобы спутать его с представителем посла. Бека вздохнул с нескрываемым выражением «не скажи», но согласился: — Не болван, так поехавший. Надо было руку на офицера поднимать? Юра поморщился. — Расскажу тебе. Потом. — Ладно. — Отабек потянулся. — Ну, зато успели. — Да, — безэмоционально бросил Юра. Успели попрощаться, провести в дорогу, домой, на родину, которую он присягал защищать вместе с семьей, со своей законной, наверняка простившей за все после вести о ранении. Все у них будет хорошо. А любовь его, моя, длительностью в два, или все же почти три месяца, не станет помехой тому, что было уже настрадано, и испарится так же быстро и внезапно, как и появилась. Чаша весов никогда не склонялась в пользу армии, в их случае и к бабке не ходи. Одна часть Юры трезво верила в это. Другая часть подвела в машине Беки, когда Юра, уверенный, что иссушился еще в палате, закрыл вновь налившиеся влагой глаза рукой, осознав, что возвращается туда, где больше нет Джей-Джея.