Вдохновение

      Утро было пасмурным — за окном снова лил дождь. Иван проснулся около десяти часов утра. Голова болела, но не очень сильно. С кухни доносились запахи, от которых разыгрывался аппетит. Это немного шокировало Брагинского. Тут до него дошло, что помимо него в доме находится и Гилберт, который, не имея чувства такта, мог воспользоваться его кухней (да и вообще всем, что есть в доме).       На ватных ногах русский кое-как доковылял до источника запаха. И он не ошибся — Байльшмидт и впрямь готовил что-то, напевая под нос одну из любимых песен. Иван покашлял, чтобы на него обратили внимание. — О, ты уже проснулся? Что, ждешь не дождешься возможности попробовать кулинарные шедевры Великого меня? — Да, если честно, сейчас помру с голоду. — Иван хихикнул, глядя на друга, который решил напялить фартук в цветочек, подаренный Ивану сестренкой, и оглядел комнату беглым взглядом. — Неужели ты и прибраться соизволил? Тут так чисто было только когда я въезжал. — Ага, конечно, бегу и спотыкаюсь в твоем доме горбатиться. Кстати, а почему я в последнюю очередь узнаю, что ты, оказывается, не один живешь? Этот парнишка и беспорядок убрал, таблеточку мне предложил. А потом свалил куда-то.       Иван некоторое время пытался осмыслить то, что сказал ему Гилберт. Живет не один? Парниша? Свалил? В голову пришел тот самый вчерашний глюк. Выходит, он был настоящим? То есть, в квартиру Брагинского пробрался совершенно чужой человек. Да еще и оказал весьма добрую услугу. Вывод напрашивался сам собой — неугомонный фанат. На памяти Ивана такого еще не случалось. Конечно, он знал пару авторов, которые были настолько известны, что поклонники следили за ними, подбрасывали письма, пробирались в дома. Но вот с ним такого еще не случалось. — Знаешь, — начал он, серьезно взглянув на Гилберта. — Я сейчас чувствую себя очень стремно и паршиво. — Почему? — Потому что я живу один.       Судя по изменениям лица Байльшмидта, у него вдруг началась крайне активная мозговая деятельность (что было редкостью).  — То есть… Эй, проверь, все ли у тебя на месте! Черт, как я мог так лохануться!       В попытке успокоить альбиноса, Иван, с улыбкой вспоминавший о припрятанном тайнике для денег, обошел квартиру, но не нашел ни одной пропажи. — Я помню, как он выглядит, обратимся в полицию. Он недавно ушел, может, мы еще сможет найти его? Великий я не должен опускать руки и терять бдительность.       Сзади раздался тихий смешок. Иван и Гилберт синхронно обернулись на дверной проем, удивленно таращась. Светлая макушка, большие, яркие изумрудно-зеленые глаза, недлинная белая туника — это чудо, улыбаясь, смотрело на них, немного покраснев.       Тогда они еще не знали, какой у этого чуда чудесный характер. — Ты еще кто? Что ты делаешь в моем доме? — заплетающимся языком спросил русский. — Я, вообще-то, твой муз. Если ты тут живешь, то и я тут живу, разве не очевидно?       Иван, не понимая, что за бред несет этот человек, рассмеялся. — Муз? Ну, неплохо пошутил. Повеселились и хватит. Выметайся отсюда. — Не хочу. Знаешь ли, это и мой дом тоже.       Брагинский подошел к блондину, намереваясь схватить его. Неожиданно тот взлетел и пронесся над головой русского, оказавшись в другом конце комнаты, оказавшись рядом с Гилбертом. Немец же, игнорируя Ивана, который гонялся за странным летающим парнем, потянулся к графину с водой и разом осушил его, даже не доставая стакан. — Похоже, вчера не стоило столько пить.       Муз перелетал с места на место, пытаясь спастись от Ивана, у которого были не самые добрые намерения. — Прекрати, идиот! Я на него горбачусь, значит, а он, мало того, что на творчество с высокой колокольни плюет, так еще и применяет насилие! — выкрикивает блондин, когда Брагинских вновь пытается словить его. Вдруг у него все же получается схватить его за ногу и потянуть вниз. — Пусти! — Ну уж нет! Ворвался в мой дом, не хочешь уходить, да еще и убегаешь! Так просто эта дерзость тебе с рук не сойдет!       Муз с грохотом падает на пол. Иван нависает над ним, произнося тихое «кол-кол-кол» и зловеще улыбается. В этот момент немец, глянув на них, подбегает и предпринимает попытку отпихнуть русского. — Только не устраивай тут мордобой, убьешь же! — А ты, я смотрю, решил блеснуть благоразумием? Он явно из какой-то психушки сбежал!       В это время муз, с горем пополам, выбрался из-под Брагинского и попытался тихонько улизнуть. — Куда это ты собрался? — Иван вовремя заметил его и загородил дверной проем, не давая «гостю» и шанса выйти. — Подальше от своего сумасшедшего подопечного. — ответил муз, скрестив руки на груди и опускаясь на пол. — Но это же не я хожу в коротенькой тунике и пробираюсь в чужие дома! — Не я рушу чужие надежды, не я бросаю любимое дело, не из-за меня хотят уволить того, кто посвятил тебе жизнь! Сволочь! — резко выкрикнул блондин, пытаясь закрыться крыльями, чтобы никто не видел, как по его лицу прокатилась скупая слеза. — Если до конца этого года ты не вернешься к творчеству, я стану смертным, ибо от меня не будет какой-либо пользы, а нового подопечного мне не дадут, если я не справляюсь с тобой. С самого начала знал, что ты будешь проблемным! — А ты что, взаправду муз Ваньки? Крылья-то настоящие, я погляжу. — не скрывая интереса спросил Гилберт. — Естественно! Стал бы я вам врать. — Нет, быть такого не может. Гил, ну как ты можешь верить в подобное? — Иван закатил глаза, сдерживая порывы хорошенько ударить по голове обоих идиотов. — Ну и чем докажешь, что ты мой муз, златовласка? — Зови меня Артур. — блондин явно был раздражен тем, что его подопечный не верил ему и, кажется, менять точку зрения не собирался. — Я можно сказать, всю жизнь тебе на блюдечке идеи подавал, а сейчас должен что-то доказывать? Чокнутый колхоз. — Идеи он мне подавал, ага, конечно. Только вот из-за отсутствия этих самых идей я и перестал писать, ты не подумал?       Тишина. Артуру нечего было ответить, поэтому он просто стоял перед Иваном, отведя взгляд в сторону. Русский просто устал от всей этой странной ситуации и пытался привести свои мысли в порядок. Гилберт же понимал, что эти двое должны сами решить появившуюся проблему.       Автор одиноко сидел перед компьютером, не зная, что же ему написать. — Эх, простят ли меня фанаты Хеталии за такой дичайший ООС? — спрашивал он у самого себя. — А, впрочем, от тапков я уворачиваться умею. Осталось только этих дебилов как-то помирить.       Молчание затянулось. Раздалась тихая мелодия — кто-то звонил Ивану. Телефон лежал прямо на столе, но никто не обратил на него внимания — разве что муз дернулся, не привыкший к людским технологиям. — Ну так… — Гилберт попытался разрядить обстановку, как только музыка стихла. — Давайте нальем чаю, сядем за стол и мирно обсудим все? Если честно, Великого меня все это напрягает.