Научи меня быть счастливым

Ты, последний мой колышек В грудь забитую наглухо.

      Камилла сидела, чуть покачиваясь взад-вперед, сжимая пустой пакет с донорской кровью до побеления костяшек, она смотрела пустым безжизненным взглядом куда-то в пустоту, еще не до конца осознавая, что с ней произошло, и почему в итоге оказалась в доме у Майклсонов. Ее десны ныли тупой болью, а внутри чужой голос сладко нашептывал ей, чтобы она покинула это место и убила первого встречного человека, впилась в его горло острыми клыками и выпила всю алую кровь до последней капли, разодрав от жадности уже мертвое холодное тело. Но что-то еще человеческое удерживало ее здесь, заставляло сидеть смирно, чтобы не натворить глупостей.       К ней подошел Элайджа и, сев в кресло напротив, наклонился немного вперед, заглядывая в ее глаза, его зрачки медленно расширились и снова сузились.       — Расскажи нам все, — он взял из ее рук пустой пакет и взамен протянул чистый носовой платок.       — Я… я шла из бара домой, — девушка судорожно комкала платок, пока ее взгляд бегал по комнате, — кто-то напал на меня сзади, я… я пыталась отбиться, но он был сильнее, последнее, что я помню, он что-то ввел мне под кожу и… темнота… пустая и холодная, сводящая с ума…       Камилла замерла, прекратив раскачиваться, и уставилась большими испуганными глазами на Клауса, она подняла дрожащую руку и пальцем указала на него, сглотнув подступивший к горлу комок.       — Ты. Он просил передать тебе послание.       — Какое послание? — напрягся Элайджа, внимательно наблюдая за действиями барменши. Ее лицо снова стало растерянным, а губы задрожали, словно пытались что-то сказать. Она схватилась за голову, зажмурив глаза. Ее голова раскалывалась, не хотела вспоминать события минувшей ночи, но внушение первородного оказывалось сильнее, чем доставляло острую боль, сковавшую голову.       — Он просил передать, что придет за тобой.       — Кто он? Камилла, скажи имя.       Барменша облизала губы, в ее глазах защипало, она снова потерянно осматривала комнату, под прожигающим взглядом Элайджи. Казалось, что она просто сходит с ума, иначе как было объяснить, что ее тело теперь было не ее, и единственное, что у нее уцелело это остатки разума, да и то, она теперь была не уверена в этом. Девушка поежилась, ее глаза стали стеклянными, она взглянула на первородного и уверенно произнесла:       — Он не назвал свое имя.       Старший Майклсон вздохнул, оборачиваясь на брата, недовольно вилявшего хвостом, необходимо было что-то решать и быстро, в городе объявился очередной псих, готовый разрушить их семью, а этого он допустить никак не мог. Не сейчас, когда каждый почти обрел свое хрупкое счастье и надежду на лучшую жизнь. Не сейчас.       — Нам срочно нужно вернуть тебе человеческий облик.       Элайджа повернулся обратно к затихшей девушке и сощурил глаза. Сейчас от нее, возможно, было мало толку, она и сама плохо соображала, что с ней произошло, но попытаться все же стоило.       — Камилла, — обратился он к ней, — нам очень нужна твоя помощь. Можешь… поцеловать моего брата?       Барменша удивленно взглянула на первородного, а после на Клауса в образе волка… Клауса в образе волка. Волка. Кажется, до нее только сейчас начала доходить суть слов и смысл происходящего, а что-то похожее ей, кажется, говорила Ребекка. Девушке стало дурно, все мысли и эмоции смешались, чувства и желания обострились до предела, она просто не могла взять себя в руки и всё разложить по полочкам.       — Камилла, я очень тебя прошу.       Девушка робко кивнула, вставая с кресла. Она медленно-медленно приблизилась к гибриду и села на корточки, его взгляд пугал ее — острый, неверящий, гневный, испуганный. Можно было только догадываться, о чем думал первородный, но не нужно было быть психологом, чтобы понять, что он чертовски зол и держится из последних сил. Ками нерешительно коснулась его мягкой серебристой шерсти, поддалась вперед и губами дотронулась его лба.       — Безуспешно, — разочарованно выдохнул первородный.       Барменша не знала, что должно было произойти, но зато отчетливо читала в глазах гибрида горькую обиду и режущую боль, сковавшую ее тело. Он смотрел на нее, как на предательницу — разочарованно. Девушка готова была поклясться, что невидимая слеза скатилась по его щеке и оглушительно громко упала на пол, заставив ее сердце дрогнуть.       — Мне жаль, — Камилла встала с места и направилась к двери на выход, она шмыгнула носом, глотая беззвучные слезы, — я умерла, да?