Твоя любовь подпускала близко. Прощала крики, по нервам била. Прощала боль, признавала риски.Твоя любовь во мне всё мирила. Твоя любовь прикасаясь к телу. Меняла временно запах кожи. Твоя любовь становилась целым из двух частей, что так не похожи.
Кэролайн присела на круглый пуфик, осматривая скромную обстановку в квартире. Камилла села напротив в кресло, скрестив руки на груди, ее взгляд выражал недовольство, хорошо прикрытое манерами и воспитанием. К тому же она была уверена, что Форбс так просто от нее не отстанет, и лучше уж добровольно ей сдаться на ближайшие, если повезет, пару часов. Ей не хотелось говорить о Клаусе, но где-то глубоко внутри себя, она чувствовала, что это необходимо в первую очередь ей самой. Ведь после ее превращения в вампира, ощущения и восприятие мира изменились, как и изменилась она сама и, к сожалению, изменились ее чувства к Клаусу, а может быть, просто с глаз, наконец-то, спали большие розовые очки, сквозь которые ей хотелось, даже было нужно, видеть в этом мире хоть чуточку света, а первородный гибрид, чьи руки были по локоть в крови, подходил для нее идеально. — Знаешь, — осторожно начала Кэролайн, теребя подол юбки, — у нас с тобой гораздо больше общего, чем ты думаешь. Неудивительно, что ты приглянулась ему. Ее голос звучал дружелюбно и совсем беззлобно. — Хоть ты и старше меня, но ты так похожа на меня прежнюю, только лучшую версию, — девушка грустно улыбнулась, — я никогда не была той самой и мыслила стереотипно. Черное — есть черное, а белое — есть белое. Я никогда не пыталась разглядеть что-то прекрасное в чем-то кошмарном, пускай меня и неизбежно тянуло к тьме, преследовавшей меня всю мою жизнь. Я знаю, что тебя тоже тянет, что у тебя есть свои демоны, которые грызут тебя, но ты гораздо сильнее и лучше меня, а все потому, что ты умеешь видеть в людях свет и принимать его, словно так оно и должно быть. Меня же это пугало и отталкивало еще сильнее, ровно до тех пор, пока мир вокруг меня не рухнул, и не пришло осознание собственной глупости. Камилла, ты не изменилась после обращения, ты осталась той, которой всегда была и всего лишь пряталась за маской. — Психолог с красным дипломом здесь я, — попыталась улыбнуться барменша, скрывая слезы, защипавшие в уголках глаз. — Я просто хочу помочь, чтобы ты не опускала руки, не сдавалась и продолжала бороться… — За Клауса? — усмехнулась та. Кэролайн промолчала, опустив взгляд на свои бледные руки. — В этом нет уже никакого смысла. Я долго думала, почему так вышло, и пришла к выводу, что моя любовь к нему отличается от твоей. Я вижу в нем свет, ты принимаешь его любым, и делать здесь больше нечего. Кэролайн, иди к нему, хватит терзать себя и мучить его. Он все мне рассказал о тебе, я солгала тогда в баре, что слышала лишь мельком. Он нужен тебе также, как ты нужна ему. — Но, — попыталась возразить Форбс, но Ками прервала ее попытки движением руки в воздухе. — Я не пропаду. Рано или поздно это должно было случиться, если не сейчас, то лет через сто точно.***
Кэролайн потерянная вышла на улицу, разговор оставил после себя тяжесть в виде неприятного осадка, но в какой-то момент стало чуточку легче. В конце-концов она здесь ради него и из-за него и попытаться все же стоит. Форбс вдохнула свежий вечерний воздух, и в душе что-то шелохнулось. Домой она вернулась в совершенно другом настроении, внутри трепетала нежность, которая так и просила, чтобы ее вылили на кого-нибудь. На губах цвела загадочная полуулыбка, а в глазах искрились звезды. Девушка плавными движениями сняла пальто и повесила его на вешалку, она покружилась перед зеркалом и вышла в коридор. В доме было тихо и темно, его обитатели уже давно спали, но только не он, это было заметно по шагам в комнате, напротив которой стояла Кэролайн, прислушиваясь к шорохам, она набрала в грудь воздуха и повернула ручку. Клаус ходил кругами по белоснежному ворсистому ковру, явно размышляя о чем-то и никак не рассчитывая на полуночную гостью, решившую проведать его. Девушка закрыла дверь и прижалась к ней спиной, загадочно смотря в его волчьи глаза, сердце сходило с ума от восторга, окутавшего ее тело и разум, но она не спешила осуществить задуманное. Гибрид смотрел на нее, ничего не понимая, но точно зная, что этой ночью должно что-то произойти, и это что-то изменит его жизнь. Он лег на ковер, не прерывая зрительного контакта, от которого иголки под кожей, пускай, внутри все еще кипела злость из-за ее неосторожности, он мог ее потерять, теперь уж раз и навсегда. Кэролайн медленно-медленно подошла к нему и села рядом, прислонившись спиной к спинке кровати, она поправила подол платья, склонив голову набок. В глазах играли солнечные зайчики, а губы напоминали лепестки роз, такие же нежные, он помнил, с каким упоением целовал их в холодном лесу, с какой осторожностью обнимал ее за талию, словно та была фарфоровой и могла развалиться в его объятиях. И сейчас она здесь, сидит рядом совсем близко-близко, неровно дышит и незаметно тянется к нему. Ее аккуратный длинный пальчик касается его мокрого носа, рука бережно гладит затылок, а по телу волна цунами, а внутри извержением вулкана. Теперь он на собственной шкуре знает, какого это, когда тебя любит Кэролайн Форбс. Он воет протяжно от острой боли, пока кости встают на свое законное место, а она все также сидит рядом, не отшатываясь и не пытаясь убежать. В ее глазах лишь сожаление и тревога, ей невыносимо тяжело смотреть за его страданиями, которым он подвергся из-за нее, но в тоже время она знает, что тот не винит ее и никогда не сможет. Клаус рычит, когда последняя косточка встает на место, а перед глазами рассеивается туман, первое, что он видит это свои руки с длинными пальцами, а затем на него сверху падает огромное покрывало. — Я и забыла, что ты будешь голым. — Милая, тебе очень идет смущение, но чего ты там не видела? — смеется гибрид. — Клаус Майклсон, ты не выносим! — Открой глаза, дорогая, — мягко ее просит первородный, но блондинка упрямо качает головой. Клаус пододвигается к ней ближе, касается ладонью бархатной щеки, вызывая разряд тока в теле Форбс, он очерчивает контур губ большим пальцем и притягивает к себе за подбородок. Девушка замирает, когда его губы нежно касаются ее, этот поцелуй не похож на те, что были в лесу, они казались ей страстными, сводящими с ума и жадными от страха, что этот момент мог больше не повториться, и они брали друг от друга все. А сейчас спешить было некуда. Она обняла его за шею, притягивая к себе сильнее, слыша, как бьется его сердце или ее? Клаус провел языком по ее нижней губе, в этот раз не боясь, сжимая ее талию и прижимая к себе, к своему разгоряченному телу. Он целовал ее медленно-медленно с упоением и наслаждением, поддразнивая и тем самым заводя еще сильнее. Кэролайн выгнулась в спине, тихо застонав ему в губы, когда его пальцы прошлись по ее бедру задирая расклешенную юбку, она откинула голову назад, подставляя под поцелуи шею и грудь, она хотела еще, хотела, чтобы ее ночные грезы стали реальностью, она хотела раствориться в нем полностью. — Милая, сейчас самое время остановить меня, — охрипшим голосом произнес гибрид, заглядывая в ее глаза, но девушка лишь замотала головой, и у него окончательно сорвало крышу. Он припал губами к ее плечам, ключицам, сжимая в руках упругие бедра. Кэролайн уже смутно осознавала происходившее, ничего не существовало сейчас для нее кроме его губ, ласкающих ее тело. Внутри что-то взрывалось и снова загоралось, а после снова взрывалось, словно она была на американских горках, медленно-медленно вверх и так резко вниз, что сердце — в пятки. Клаус освободил ее от тесного кремового топа и мешающего ему бюстгальтера. Девушка прикрыла глаза от ощущения соприкосновения горячей спины с прохладной спинкой кровати, почувствовав его горячий язык на своей груди, она задышала еще чаще, впиваясь ноготками в его широкие плечи, внизу живота завязывался тугой ком, терпеть который было уже невозможно. — Кла-аус, — застонала блондинка ему на ухо. То, как она произносила его имя уже сводило его с ума, то, как она стонала его имя, в его объятиях, было покруче любых американских горок. Кэролайн провела пальцами незамысловатый узор на его груди, вниз по подкаченному животу, царапая напряженную кожу, под покрывало, накинутое на бедра. Не он один умеет мучить, томить сладостным ожиданием. Ее ладошка оказалась удивительно холодной, а он удивительно теплым. Клаус на миг замер, переводя дыхание и прикрывая глаза от удовольствия, но в тоже время не желая оставаться в долгу. Он завел ее руки за голову, тем самым заставляя выгнуться в спине, поцеловал ложбинку между ключиц, удобнее устраиваясь между ее ногами, обхватывающими его чуть выше бедер, и двинулся вперед. Он двигался мучительно медленно, но жарко и пошло входя в нее полностью, оставляя кровавые отметины на шее, которые исчезнут к утру, целовал припухшие губы, шепчущие его имя, растворяясь в ней, отдавая всего себя без остатка и получая взамен ее полностью. Еще никогда он не чувствовал себя настолько живым, настолько счастливым, настолько любимым…