Pensieri e desideri

      Он любит осень. Когда жёлтые листья медленно и завораживающе опадают с деревьев, когда солнце по-летнему яркое и по-осеннему холодное, когда идут дожди и можно наблюдать, как образуются лужи. Он любит всё это. А ещё он любит осень за её день рождения.       Он любит каждый год наблюдать, как она заходит в здание, вся такая красивая и нежная, и с широкой улыбкой начинает принимать поздравления. К тому времени, как она подходит к их кабинету, волосы у неё оказываются растрепанными, глаза сияющими, щеки раскрасневшимися, а улыбка счастливой. Он любит её такую. Он любит её всякую.       И счастливую, как в такой день. И грустную, как тогда, когда она узнала о тяжёлой болезни лучшей подруги. И грозную, как всегда, когда они отправляются на очередное задание. И нежную, когда он видит её с Уизли. Да, чёрт побери, даже тогда, когда он видит любимую женщину в объятиях другого.       Но вместо того, чтобы рассказать ей обо всём, что накопилось в сердце, он продолжает поливать её грязью. Даже тогда… когда видит её в последний раз. Она улыбается и собирает в свою бездонную сумочку оставшиеся вещи, а он, как последний идиот, начинает отпускать глумливые комментарии всем её движениям и действиям. А потом снова упоминает её «грязную» кровь. В тот момент её улыбка меркнет, и она, не сказав больше ни слова, активирует порт-ключ.       Куда она направилась, знает, пожалуй, лишь министр магии. Но на все вопросы и увещевания: «Я её напарник!» только опускает голову и бормочет что-то о профессиональной тайне. А он продолжает рыться в документах, несколько раз на день спускается в архив, аппарирует в самые мыслимые и немыслимые уголки Земли. Но факт остаётся фактом: Гермиона Грейнджер, лучший аврор и зельевар, не вернулась с задания, на которое отправилась — вы только подумайте! — одна, три месяца назад.       Он уходит из Министерства. Запирается в родовом поместье и ждёт. Но и его надежда к концу третьего месяца начинает таять.

***

      Это оказывается громко. Сначала он слышит глухой стук, потом — сильный грохот, а в конце — пронзительный вой: сигнальные чары сообщили, что в дом кто-то пробрался.       Малфой, злой как чёрт, встаёт с кровати, схватившись за голову. Да уж, видимо, вторая бутылка дешёвого маггловского виски была лишней. Драко стонет и глядит на часы: половина третьего ночи. Кому взбрело в голову приходить к нему в это время? Кто вообще додумался прийти к нему?       «Если это Поттер, я убью его!» — думает Малфой, выходя из комнаты и нацеливая волшебную палочку на кого-то невидимого.       Дело в том, что Поттер — «гордость и достояние всея Британии!» — в очередной раз решил поиграть в героя и, после ухода Драко из Министерства, приперся в Малфой-мэнор. Зачем? Драко так и не понял. Возможно, потому что допивал вторую бутылку белого сухого вина, а возможно, потому что ему было всё равно. Он особо не вслушивался в речи Поттера, но изредка слышалось что-то вроде: «Драко, пойми, нельзя закрываться в себе», «Мы поможем тебе, обещаю».       Эти приходы и разговоры с Национальным достоянием «по душам» стали почти ежедневными. Поэтому сейчас, тихо, как учили в Академии авроров, спускаясь по лестнице на первый этаж, Драко готов запустить в Поттера «Авадой». Серьёзно, какого чёрта он заявился сюда ночью?! Малфой уже спустился в малую гостиную, когда услышал грохот, доносящийся, по-видимому, из голубого зала.       «Нет, ну это уже просто верх наглости!»       Хозяин поместья опрометью мчится в комнату, откуда идёт шум. Резче, чем следовало бы, он распахивает большие дубовые двери и врывается в голубой зал.       — Поттер, сволочь гриффиндорская, какого дементора ты… громишь мой дом… — окончание фразы тонет где-то в поражённом вздохе.       Перед Малфоем стоит не Мальчик-который-его-достал. В комнате стоит, невинно хлопая ресницами, сама Гермиона Грейнджер. С каким-то ужасом на голове, в не самой чистой одежде, с каким-то ящиком в одной руке и волшебной палочкой — в другой. Но самое главное, что сейчас имеет значение, — Грейнджер здесь, живая и, кажется, невредимая. До Драко не сразу доходит, что вообще происходит, поэтому его речь не отличается особой оригинальностью. Да и сам голос становится слишком хриплым и немного «потусторонним».       — Грейнджер, — как констатация факта. А сердце пропускает два удара и начинает биться с утроенной силой.       — Привет, Драко. Прости, что заявилась без предупреждения и сбила все твои антиаппарационные и защитные чары. Мне нужен доступ к твоей библиотеке, — слишком быстро проговаривает Гермиона и, обворожительно улыбнувшись, чуть медленнее добавляет: — Можно?       Малфой, всё ещё находясь в состоянии шока, только кивает и неопределённо машет рукой в сторону. Грейнджер радостно проносится мимо парня, видимо, что-то сверачивая в гостиной и убегает на второй этаж (по крайней мере, Драко очень надеется, что так оно и есть).       В голове до сих пор не укладывается, что это правда. Ещё несколько часов назад Малфой вливал в себя отвратительное подобие виски и проклинал себя за недостойное поведение с девушкой, которую любит, за то, что не уследил за ней, за то, что она пропала по его вине. А сейчас стоит посреди голубого зала, крутит в руке волшебную палочку и недоумевает, каким образом Грейнджер, которую все уже давно похоронили, оказалась в его доме в три часа ночи.       Всё ещё сомневаясь в реальности происходящего, Драко выходит из зала и обнаруживает, что Грейнджер действительно каким-то образом умудрилась свернуть на пол бронзовый подсвечник. Покачав головой и вздохнув, Малфой поднимает антиквариат, ставит его на место и с некой опаской спешит в библиотеку. Её-то Грейнджер разгромить не должна. Хотя, чёрт её знает, на что она способна.       Но все опасения Драко оказываются напрасными. Остановившись у входа в комнату, парень невольно любуется картиной, открывшейся его взору. Гермиона сидит почти под потолком, на самой верхней книжной полке и листает книгу в плотной бархатной обложке, облокотившись о стену позади себя. Рядом лежит её волшебная палочка с зажжённым Люмосом, освещающая лишь аккуратные хрупкие ручки девушки и книгу. А лунный свет, что льётся из окна напротив, делает Гермиону похожей на нимфу. Девушка так увлечена фолиантом, что замечает Малфоя только тогда, когда он вежливо кашляет.       — Нашла то, что искала? — кажется, голос, как и мысли, приходит в норму и снова становится вежливо-холодным.       — Да, спасибо большое. Ещё раз прошу прощения за вторжение, — девушка по-прежнему листает книгу и, кажется, прекращать не собирается. — Просто… Министерство закрыто, и до утра я бы не выдержала. И потом, твоя библиотека почти такая же, как в Министерстве. Вот я и подумала, что ты не откажешь мне, — Гермиона поднимает взгляд от книги и смотрит на парня с нежной улыбкой. — И да, Драко, ты не одолжишь мне пару книг? — спрашивает девушка и, взяв волшебную палочку в руку, освещает часть пола у лестницы, где аккуратной горкой свалены не меньше пятнадцати книг.       Малфой поражённо кивает и наблюдает, как волшебница добавляет туда ещё с десяток старинных рукописей и, кажется, несколько дневников выдающихся волшебников. Да уж, Грейнджер не меняется. Хотя… Она впервые, пожалуй, назвала его по имени. Может, она здесь не только ради книг?. От этой странной и непонятно откуда взявшейся мысли сердце снова начинаеь бешено стучать о грудную клетку, а руки вдруг становятся холодными и мелко подрагивают. Чтобы хоть как-то скрыть своё состояние, Драко ухмыляется и подходит к девушке.       — Может, ты расскажешь, где пропадала Ваша светлость все эти гребаные три месяца? Все извелись и успели похоронть тебя. А ты так просто берешь и заявляешься без объяснений ко мне домой посреди ночи. Я жду, — Драко поднимает одну бровь и складывает руки на груди, облокотившись на книжный стеллаж.       Гермиона неожиданно передёргивает плечами, и очередная книга с глухим стуком падает на пол. Девушка наклоняет голову и растерянно смотрит вниз на Малфоя. Тот в свою очередь настораживается и сдвигает брови к переносице. Что-то тут явно не так. Но потом Грейнджер начинает хихикать. Затем хихиканье перерастает в заливистый смех. Девушка даже чуть не падает с лестницы. Благо, Драко реагирует моментально и тут же подхватывает Грейнджер на руки. От неё пахнет какими-то цветами и лимоном. А ещё солнцем. Малфой трясёт головой, прогоняя ненужные мысли, и ставит девушку на пол. Та, широко улыбаясь — как тогда, в последний раз — смотрит на парня и начинает чуть сбивчиво говорить.       — О, ты не представляешь, что со мной было! Тогда, ну… в последний раз, когда мы с тобой виделись… — Гермиона почему-то краснеет и отводит взгляд в сторону, — я была в растерянных чувствах и, видимо, не смогла сосредоточиться на активации портала. В общем, меня каким-то боком занесло в Луксор вместо положенного мне Холихеда.       Драко не сдерживается и присвистывает. Ну ничего себе! Это в каких же «растерянных чувствах» нужно быть, чтобы переместиться на четыре тысячи километров? Малфой щурит глаза и кивает, давая девушке понять, что готов слушать дальше.       — Так вот, попала я в какую-то странную зону, где работают порталы, но аппарировать нельзя. Долго бродила по улицам, старалась придумать план, как попасть домой. Ничего в голову не приходило, зато встретила волшебника, говорящего на английском языке. Ты не представляешь, какое облегчение я испытала тогда! — девушка взмахивает руками и поднимает с пола тот самый ящик, который Драко заметил у неё в руках ещё в голубом зале. — Этот милый человек приютил меня и пообещал с созданием и настройкой портала, а я согласилась ему помогать в археологических раскопках. И вот, на одной из них я нашла вот это, — Гермиона открывает ящичек и достаёт из него восхитительную шкатулку из эльфийского мрамора. Открыв её, девушка подносит шкатулку к глазам Драко.       — Диадема Нейтхотеп, — Малфой протягивает руку, собираясь взять украшение и осмотреть как следует. Но Гермиона легонько бьёт его по руке.       — Если не хочешь превратиться в пепел, не трогай её, — обеспокоенно произносит Гермиона и отводит руку Малфоя подальше от диадемы. Парень нервно сглатывает и буквально чувствует, как краснеют его щёки и шея. Чёрт, Грейнджер, что ты творишь? Он пытается высвободить руку, но девушка только сильнее сжимает свою. — Я тебе правду говорю! На ней мощные старинные заклинания, которые я ещё не сняла. Собственно, ради этого я здесь.       Ну да, конечно, ради чего ещё она могла здесь появиться. Драко вдруг хочется убежать и спрятаться, только чтобы больше не говорить с Грейнджер. Вот ведь влюблённый идиот! Напридумывал себе невесть чего, а теперь — страдай. Ох, как хорошо, что его сейчас не видит отец, вот такого слабого и сломленного. Малфой, блин.       — А ещё… — Гермиона убирает свою кисть с руки Драко и собирается сказать, видимо, что-то очень важное, потому что прикусывает нижнюю губу и начинает обводить тонким длинным пальцем узоры на шкатулке. Щёки её покрываются бледными красными пятнами, и она со страхом и восторгом одновременно смотрит на Драко. — Я… понимаешь, я пришла… — слова никак не вяжутся в связные предложения, и Малфой уже хочет съязвить что-нибудь, дабы Грейнджер не мучила его, но не успевает и рта открыть, как девушка его перебивает слишком быстрой речью: — Я никогда не прощу себе, если даже не попытаюсь. И то, что я сделаю сейчас, будет для тебя не слишком приятно. После этого можешь ненавидеть меня сколько захочешь, но сейчас…       Гермиона резко замолкает и, глядя в глаза Малфою, делает к нему навстречу несколько шагов. Она встает на носочки, кладёт свою ладонь на щеку Драко и целует. Нежно и сладко. Так, что, кажется, будто у тебя вырастают крылья, и ты летишь. Сердце трепещет от восторга, мозг отключается, в животе всё переворачивается, а ты просто задыхаешься от переполняющих тебя чувств.       А потом всё происходит так быстро, что ни он, ни она не соображают, что творится. Драко кладёт свои руки на талию Гермионы и теснее прижимает к себе, будто боится, что она исчезнет, растворится, а он снова останется один. Когда воздуха уже не хватает и слова рвутся наружу, они разрывают поцелуй. Малфой соприкасается своим лбом со лбом Грейнджер и, тяжело дыша, шепчет:       — И как давно?       — С тех пор, как ты пришёл к нам в аврорат. Я как увидела тебя, поняла, что что-то чувствую. И если разумом я понимала, что между нами ничего не может быть, то сердцем надеялась на обратное. Два часа назад, вернувшись из Египта, я пообещала себе, что сделаю хоть что-нибудь. Ты меня ненавидешь? Презираешь? — в голосе слышатся слёзы, а через секунду Гермиона всхлипывает.       — Эй, Грейнджер, — ласково шепчет Малфой и, обхватив лицо девушки руками, стирает слёзы с её щёк большими пальцами. — Люблю я тебя, люблю, глупышка. Со школы, курса с пятого.       Гермиона начинает рыдать, выплескивая с помощью слёз из себя всё, что накопилось в сердце, а Драко крепче обнимает её и гладит по спутавшимся волосам, приговаривая лишь одно: «Люблю… Всё хорошо».       А за окном рассветает. Небо потихоньку окрашивается в более светлые тона, начинают чирикать ещё не успевшие улететь птицы, а с деревьев продолжают опадать разноцветные листья.       Кажется, у него появляется ещё один повод, чтобы любить осень.