Мир искусственного света

      …Очнулась я от криков, воплей… Открыла глаза, поняла, что сижу на полу, на таком же холодном и стальном, как земля. Мои руки оказались привязаны железными веревками к стенам.       — Ааа!       Что это было? Больно. Только сейчас поняла, что на мне ошейник, слишком узкий, душит. Напротив меня, за толстым стеклом, стояли двое, в халатах.       — Так на этой крысе будем испытывать голосовые связки?       Меня ещё раз ударило в горло, это электричество. Чего они хотят добиться? Они смеются? Ничего себе, до чего дошёл прогресс — искусственное тело с чувствами… Праздновать такое событие я бы не стала, и Иллен, кстати тоже… Где Иллен?! Резко подняла голову. Меня ударило ещё сильнее. И опять этот смех, такой холодный и жестокий, он точно не может принадлежать человеку, даже самому злому.       — Тебя будет бить током, пока не потеряешь голос, хотя, думаю мы все равно продолжим эксперимент.       Опять! И ещё раз бьёт зарядом, с каждым разом все сильнее. Я не представляю, как продержусь здесь. А ведь люди тут просто живут, существуют, над ними ставят опыты, проводят эксперименты. Как интересно, у людей есть настоящие, неискуственные чувства, мы кричим, когда больно…       Мой взгляд приковало вперёд — там сидела Иллен, за стеклом, в другой камере. Её руки были связаны за спиной, она была скована такими же железными верёвками, они бы не дали передвигаться ни мне, ни ей. Её рот был заклеен. Похоже, она в этот миг очнулась, что было заметно по приоткрывшимся глазам. Я крикнула охрипшим голосом:       — Иллен!!!       Она не обратила внимания, и я крикнула её имя ещё раз. Эти садисты опять смеются, меня уже бесит их смех.       — Видимо, очнулась и вторая. На неё у нас оглушение?       — Да, включай, — доктор повернулся ко мне. — Её звукоизолирующее стекло не пропускает ни слова, ни крики, как не старайся, она не услышит.       Иллен не било током. Она резко подняла глаза и закричала бы, но рот был заклеен, видимо, для того, чтобы всё давление шло на мозг, а от того и на уши… Я даже не хочу об этом думать! Это слишком жестоко, они пытали её звуком, очень высоким. Хоть её работа трудная, но сама она мягкая и нежная…       — Ааа!       Сколько меня так будет бить? Иллен заметила меня, теперь мы смотрели друг на друга. Я ощущала боль, её боль. Просить прекратить было бесполезно, они просто не слушали.       Не знаю, сколько прошло минут, часов или дней. Они показались мне бесконечностью, наполненной лишь нестерпимой болью. Пол заливала кровь. Самая страшная жидкость для людей. Я уже не могла ни говорить, ни кричать. Просто открывала рот и напрягалась, когда било током, из моего истерзанного горла лилась кровь, и не издавалось ни звука. У Иллен была вся одежда в ней, ушные перепонки лопнули, текли слёзы… Почему мы такие слабые, против стали ничего не можем сделать, нуждаемся в еде, воде, кислороде, так беззащитны…       С техникой пошло что-то не так, произошел сбой. Послышался треск, кто-то испуганно вскрикнул, потом из коридора полыхнуло пламя. Пожар заполнил все помещение. Звучала сирена, доктора в спешке спасались. Толстое стекло поднялось, верёвки ослабли. Все бежали в сторону, откуда был виден свет. В противоположной стороне возник светлый, голубой сгусток электричества, тот самый. Их много на планете, но для машины такая штука очень нужна. Иллен крикнула:       — Ты куда? Нам нужно бежать, здание может рухнуть!       Я не могла ответить, да и времени на это не было, быстро сняла кофту и схватила ею огонёк. Потом устремилась к выходу. На мгновение замерла от неожиданности — первый раз видела так много людей, таких, как я, выживших после многочисленных революций. У них настолько разные лица, голоса, волосы, одежда…       — Летисия! Помоги мне!       Что? Она меня редко называет по имени. Я увидела парня, беспомощно валяющегося в груде обломков. Подбежала, и мы подхватили его на плечи, поддерживая за руки. У него были ноги лишь до колен, видимо, их отрезали… Бедный… Нас накрыло смрадным дымом огня, бетон начал осыпаться. Мы бежали, бежали далеко, насколько могли, насколько хватало сил, через дым, через радиацию, мы просто бежали от этого проклятого места. Лаборатория могла взорваться в любую секунду, и неизвестно с какой мощью. Но, как на зло, ничего не взорвалось. Здание догорело до основания только к следующему утру.