Стрелка часов медленно ползет к отметке в 11 вечера, и Хосок проводит взглядом каждый её рывок, отмечая, сколько осталось времени до конца рабочей смены. Но оказывается, что это только усугубляет ситуацию, делая ожидание в действительности невыносимым. Из-за приоткрытой двери все звуки улицы попадают внутрь магазина, хоть их и не так много. В такое время по этим дорогам ходит мало людей, разве что кто-то неожиданно вспомнит поздно вечером, что в холодильнике мышь повесилась, а в животе неприятно урчит. Только такие клиенты, как правило, и захаживают в этот круглосуточный магазинчик.
Ровно 11 — остается всего лишь час.
Возле заправки напротив останавливается машина, и из неё выходит явно подвыпивший мужчина средних лет. На боковом стекле автомобиля отражается неоновая вывеска с цифрами 24 и огромных размеров циферблат. Хосок всматривается в знакомые очертания, но не понимает, где он их видел. Он слегка морщит нос и хмурит брови, пытаясь накопать в памяти этот же образ, но затем устало улыбается и опускает голову на прилавок, накрывая макушку руками. Это же вывеска из магазина, где он сейчас находится. Наверное, не стоит так много работать.
— Простите, Вы ещё долго будете спать?
Внезапно появившийся голос освежает Хосока, будто стакан холодной воды, вылитый на разгоряченную голову. Он вскакивает на месте, быстро пытаясь пригладить ладонью торчащую от долгого перебирания пальцами челку.
— Нет, я...
Хосок всматривается в фигуру перед ним — Мин Юнги. Всё такой же, как сегодня днем в университете, только без книг, а с бутылкой недешевого коньяка. И этот аксессуар чертовски идет ему куда больше, нежели стопка макулатуры. На секунду кажется, что это сон. И сложно сразу определить, кошмар это или прекрасное виденье. Скорее первое, потому что не бывает прекрасного с синяком на пол лица. Хотя, Хосок готов поспорить сейчас и с этим...
— А что у тебя с лицом? — вместо приветствия.
Юнги тяжело выдыхает, словно старик, которому не уступили место в общественном транспорте, ставит на прилавок бутылку и достает из рюкзака солнечные очки. Надевает их, закрыв следы какого-то побоища, и тогда же молча кидает возле алкоголя денежную карточку.
— Так лучше? Вот, продай мне это.
Напряженность, и так обитавшая в воздухе из-за упорного исследования Хосоком часов, теперь возрастает вдвое. И всё из-за этого странного паренька. Кажется, что вокруг него даже воздух стал реже, и тени куда больше сгущаются над ним. Солнечные очки мешают посмотреть в миновы глаза, но поджатые губы и опущенные вниз уголки уст говорят сами за себя. Хосок пробивает через кассу коньяк и считывает карточку.
— Ты все-таки столкнулся с Чонгуком в коридоре, и он завершил своё дело?
С дерганным скрежетом выскакивает несколько чеков, которые Хосок тут же подсовывает вместе с карточкой поближе к Юнги.
— Нет, это не тот козел. Это другой... И вообще, какая тебе разница? Больше всех надо?
Ещё немного, и Мин закипит, а из маленьких красных ушей пар пойдет. Кажется, что сейчас и сережки в ухе станут цвета китайского флага. Хосок чувствует, как вокруг Юнги постепенно начинает увеличиваться температура воздуха, и видит, что он с какой-то необъяснимой яростью сжимает горлышко бутылки аж до побеления косточек и так бледных пальцев. Хосок и сам не понимает, чем мотивируется, когда опускает ладонь на горлышко, накрывая его пальцы и чувствуя их холод.
— Прости, не злись. Может тебе помочь чем-то?
Из-за темного стекла очков Хосок не видит его глаз, но глубоко уверен, что сейчас Мин смотрит на его руку и думает о том, убирать её или нет. Все же он склоняется ко второму варианту, потому что ни один его палец не дрогнул и продолжил оставаться накрытым теплой ладонью.
— Есть кое-что. Только обещай, что никому об этом не расскажешь.
Юнги опирается о стол второй рукой и приближается к Хосоку, умудряясь даже через солнечные очки прожигать того взглядом. У Чона внутри аж всё сжимается и переворачивается от этого тихого, слегка вялого, но с металлическими нотками голоса. Мин поднимает вверх уголки губ, доволен полученным эффектом, и обратно отстраняется, а Хосок радуется тому, что ватные ноги обратно приняли своё обычное состояние.
Чон кивает головой и плавно выпускает хрупкие пальцы Юнги, который на пару с бутылкой уже направляется куда-то вглубь магазина. Хосок выходит из-за прилавка и поворачивает туда же, куда и Юнги, — тот стоит перед огромной полкой с товаром и смотрит куда-то вверх. Подойдя ближе, Хо улавливает взгляд Мина и поднимает глаза туда же.
— Видишь, что на верхней полке?
— Ну, торт, и что?
— Достань его мне.
Хосок переводит взгляд из ряда разноцветных коробок на стоявшего рядом Мина. Как-то раньше его светлую головушку не посещала мысль, что Юнги и вправду немного ниже, но сейчас она неожиданно бьет по мозгам и заставляет Чона прыснуть в кулак. Данный жест не прошел мимо внимания Мина, и теперь тот смотрит на Хосока, как на врага народа. Снизу вверх, правда, что ещё больше забавляет Хосока, и теперь плечи того слегка подрагивают, а в глазах скачут задорные огоньки.
— Значит, слушай сюда... — Юнги снимает очки, видимо желая одарить Чона своим ледяным взглядом, но украшение в виде синяка идеально дополняет образ серьёзного любителя тортиков, отчего Хосок начинает уже в открытую смеяться, хватаясь рукой за полку с товаром, чтобы не съехать на пол.
Прилетевшая в лицо пачка овсяных хлопьев быстро усмиряет пыл Хосока, и тот вспоминает с какой вообще целью он стоит тут. Юнги уже обратно натянул солнечные очки, и теперь стоит, сложа руки на груди и нервно топая ногой. В какой-то момент в голове Чона проскочила мысль, что он сейчас обидится и уйдет, но видимо он и вправду очень хочет этот тортик, раз до сих пор стоит и кидает на него блаженные взгляды.
Хосоку достаточно стать на носочки и хорошенько потянуться, чтобы достать коробку с шоколадно-ореховым тортом. А у Юнги хороший вкус, Хосок ведь тоже обожает именно этот вид. Он не очень сладкий, с измельченными орехами, которые придают легкой терпкости и избавляют торт от приторности, а шоколадный бисквит, пропитанный вишневой настойкой, добавляет ему изысканности, словно из дорогого ресторана.
— Собираешься что-то отмечать в гордом одиночестве? — спрашивает Хосок уже на кассе, кидая взгляд на джентльменский набор в руках Юнги.
— День рождения, — тот продолжает запихивать всё своё добро в рюкзак, но торт слишком большой и никак не желает помещаться вместе с коньяком.
— Дай сюда, — Хосок вырывает из его рук рюкзак и сам начинает копаться внутри, пытаясь запихнуть туда продукты. Пока он рассовывает по разным кармашкам разную дребедень, валявшуюся на дне, в голову лезут разные вопросы, в которых он копается, и никак не может сформулировать всё в одно предложение. — Почему ты празднуешь день рождения в одиночку?
— Было бы с кем.
— А я?
— Ты
что?
— Разве я плохая компания?
— Уж вряд ли хуже меня самого.
«Полагаю, это было согласие», — думает Хосок, будучи не в состоянии удержать глупую улыбку на лице, от коей появляются незаметные на первый взгляд ямочки, но которые проникают в голову к Мину и попадают в раздел «Это симпатично, но я же мужик, никакого умиления», поэтому он продолжает стоять с каменным лицом, хотя внутри на сердце уже баннеры с именем Хосока появляются. Кстати, насчет имени...
— Почему ты мне сразу не сказал своё имя? — Юнги кидает взгляд на левое запястье парня, который, судя по округленным глазам, уж и забыл о том, что хотел было скрывать это от Мина. Юнги заметил своё имя, когда Хосок вытягивал чек, и тогда мысленно поблагодарил себя за одетые темные очки, ведь глаза определенно выдали бы удивление Мина вперемешку со странным приступом радости.
— Прости, я... — ну, давай же, скажи, что у тебя есть парень, которого ты любишь. — Решил, что коридор — не лучшее место.
Зачем он вообще влез в жизнь к этому Юнги? Зачем вызвался отметить с ним день рождения? Потому что он его соулмейт? Но ведь в тот момент он совсем забыл об этом и просто предложил это парню, которого стало жаль и с которым он не прочь провести время. Из них получились бы хорошие друзья... Да, они будут праздновать как друзья, ничего больше. Просто дружеские посиделки.
Ты можешь обмануть Тэхёна, но себя не выйдет.
***
— Он просто отпихнул меня и убежал. Закрылся в ванной. Неужели моих извинений было недостаточно?
Чонгуку приходится кричать, чтобы его слова долетели до уха рядом сидящего Чимина и не утонули в громкой музыке, которая будто рывками сотрясает воздух и проникает между танцующими людьми. Он крутит в руках стопку с чем-то резко пахнущим и смотрит на Чимина, который снимает с края стопки лимон и выпивает одним глотком её содержимое. Чонгук пришел сюда заглушить горе, но последние пятнадцать минут что-то глушит только Чимин. Он ставит на стол стопку, и от легкого толчка она подъезжает к бармену, который уже наливает в неё новую порцию.
— Ты сам виноват. После стольких лет мучений мог бы что-то и поизящнее придумать, чем простые слова.
— Я похож на романтика?
Чимин смотрит на Чонгука и вспоминает, как тот на День святого Валентина подарил своей тогдашней девушке вместо валентинки и игрушки, как все нормальные парни, 14 пачек рамёна и сказал, что еда нужна всегда. И вообще, он же 14 купил в честь праздника. Она тогда ещё влепила ему пощечину и сказала, что это не романтично. Рамен, к слову, она забрала.
— Нет, это не твой конек. И ты поэтому думал покорить его сексом?
— Я тебе уже говорил, что он сам потянул меня. Я пытался остановить его.
Чимин закатывает глаза и вдруг притягивает к себе Чонгука за край рубашки, оставляя между ними слишком мало пространства.
—
Тебе лучше уйти, — томный голос Чимина опускается на несколько тонов, но как-то слишком ярко выделяется на фоне громыхающей музыки, будто кто-то резко сделал тише. Он делает небольшую паузу, облизывая капли алкоголя с губ и отпускает Чонгука, возвращаясь к своей стопке. — По-твоему, это попытаться остановить? Знаю я твои методы — только сильнее раззадорил его. Да пей ты уже.
Чонгук слушает совет друга и выпивает, чувствуя, как алкоголь незамедлительно ударяет в голову, сразу же путая мысли.
— Значит, нам надо придумать, как красиво извиниться?
— Бармен, дай-ка нам вон ту бутылку. Сейчас организуем тебе самое романтичное извинение на свете, — Чимин машет рукой бармену и поворачивается обратно к Чонгуку.
***
— Тебе не кажется, что это незаконно? — шепчет Хосок, смотря на невысокий забор из сетки. Он оглядывается по сторонам, но вокруг лишь кусты да деревья и ни одной живой души, кроме белочки, которая упорно точит зубами орех, нарушая ночную тишину.
— Да ладно, здесь ночью никого нет, — Юнги цепляется пальцами за сетку и подтягивается, перекидывая через сетку ногу, а затем и вторую. Он уже на той стороне, но все ещё висит на сетке. — Никто и не узна... Ай! Твою мать!
Белочка выпускает из зубов орех, похоже, обижена тем, что кто-то нарушил её ночной перекус, а Хосок всматривается в темноту, куда неожиданно ухнул Мин.
— Юнги? Всё в порядке?
— Да, я просто зацепился и джинсы порвал. Давай же, лезь сюда.
Хосок нервно выдыхает, пытаясь успокоить сердце, колотящееся не то от страха, не то оттого, что его соулмейт находится так близко. Несмотря на внутреннее недовольство, он перелезает через забор и оказывается возле Юнги. Луна скрылась за тучами, и Чон улавливает лишь силуэт Мина, который, дождавшись приземления Хосока, рванул куда-то вперед.
