***
Моя семья очень богата и влиятельна, я должен это запомнить раз и навсегда и вести себя соответствующим образом. Эту святую истину в меня вбивали с самого детства и я её вроде как усвоил. Я знал, что мои родители занимаются каким-то очень важным бизнесом, но каким именно, я не знал. Меня в такие детали не посвящали, а я в свою очередь не особо этими деталями и интересовался. Родителей я видел редко и бОльшую часть времени я проводил со старшим братом. Он заменял мне и маму, и папу, и друзей. Я его очень ценил, уважал и всегда хотел быть на него похожим. Я хотел быть таким же красивым, сильным и высоким. Моего брата зовут Сид, он старше меня на пять лет и он очень меня любил, всячески обо мне заботился и души во мне не чаял. Друзей у меня совсем не было, потому что одной из "истин", вбиваемых в мою голову было то, что друзей в нашем крупном бизнесе нет и быть не может. Только выгодные взаимодействия, приносящие обеим сторонам необходимую им пользу. С этим фактом я никогда не спорил, как и со всем остальным, потому как моё мнение, как самого младшего, никогда не спрашивали. Я ходил в частную закрытую школу, и одноклассники относились ко мне с благоговейным ужасом. Они перешептывались за моей спиной о чем-то вроде того, что мои родители занимаются не совсем законными делами и, вообще, в случае чего, могут устроить пару-тройку несчастных случаев, если кто-нибудь встанет у них на пути. Я этим слухам не верил и продолжал прилежно учиться: с отличием закончил начальную школу, а затем и пять лет средней, с тем же успехом. На шестой год обучения, прямо в начале года, моя семья, в связи с организацией новой ветви их бизнеса в другом городе, приняла решение переехать в этот город до тех пор, пока родители не уладят там все дела. Это могло занять один год, а может и два. Поэтому на последнем году меня отправили доучиваться в обычную школу, чтобы не заморачиваться. Тем более, о нашей семье в этом городе никто не знал и задерживаться здесь надолго мы не собирались. При этом мне строго-настрого было запрещено сообщать своим новым одноклассникам где я живу, чем мои родители занимаются и тем более приводить в дом друзей, которые у меня сразу образовались в лице угрюмого и вечно серьезного Фаны. Фана был тоже из богатой семьи, мое несладкое положение понимал и лишних вопросов не задавал. Вместе с ним мы ходили на занятия, в столовую, сидели в библиотеке и так далее и тому подобное. Спустя месяц обучения в новой школе, я как-то заприметил в столовой рыжеволосого парня, о чем-то щебечущего со своими одноклассниками. Он озарял своей улыбкой всех, кто попадался ему на пути, то есть налево и направо. Складывалось впечатление, что этот парень - всеобщий любимчик, который рад был перекинуться хотя бы парой словечек буквально с каждым, кто этого пожелает. Моя ложка с рисом зависла на полпути ко рту и я на него, откровенно говоря, засмотрелся: сидел с отвисшей челюстью до тех пор, пока Фа не щелкнул меня по носу. - Минг, будешь так сидеть, тебе муха в рот залетит. Только не говори, что и ты на него запал? - Я? Запал? Да брось, Фа, я просто задумался. Я отправил уже остывшую ложку риса в рот, а Фа всепонимающе закивал, мол, так я тебе и поверил. Так продолжалось в течение всего следующего месяца. Я исподтишка наблюдал за этим рыжим лисенком. Я не знал, как его зовут, поэтому мне казалось, что именно это прозвище ему подходит, и никакое другое. Думаю, на этом наше одностороннее взаимодействие и закончилось, если бы я не встретил его однажды в подавленном состоянии поздним вечером около своего дома. В тот день я был один. Мои родители уехали по делам, прихватив с собой брата, а я слонялся без дела, изучая окрестности нашего временного дома.Внутренняя борьба.
3 сентября 2017 г. в 22:30
Когда я добрался до своей комнаты, моя ценная ноша успешно обслюнявила мне всю рубашку. Этот факт нисколько меня не расстраивал, наоборот - даже забавлял. Потому что нет на свете зрелища милее, чем спящий Кит. Даже если он пускает слюни во сне. Что бы он не делал, мне всё казалось в его исполнении очень милым.
Я остановился напротив своей комнаты, нашел в кармане ключи и открыл дверь.
В комнате было темно и тихо. Лишь стук моего сердца и мерное дыхание Кита нарушало тишину.
Не снимая обуви, я прошел в комнату и аккуратно водрузил Кита на кровать. Он спал так крепко, что даже не проснулся.
Я прошел обратно в прихожую и снял свою обувь. Затем проделал ту же операцию с Китом.
И вот тут я крепко задумался. Кит лежал в моей кровати в одежде. О, это было для меня особенным пунктиком. Я никогда не выносил того факта, что кто-то может спать в моей постели в уличной одежде. Если кто-то и оставался у меня на ночь, то этот кто-то, спал в моей постели как подобает - без одежды. Это были девушки на одну ночь, реже - знакомые собутыльники, которых я, по доброте душевной, оставлял у себя.
Что касается девушек, то здесь было всё предельно ясно. Первым делом их раздевал, укладывал на свою постель и развлекался с ними до самого утра. Не потому что я был ловеласом и мне хотелось переспать как можно с бОльшим количеством девушек, как про меня думали окружающие. Нет. Мне не было до них никакого дела. Проводя с ними ночи, я пытался заглушить тоску и пустоту, которая была вызвана потерей человека, которого я так отчаянно любил. И мне было плевать, что это парень.
Собутыльников я просто раздевал и оставлял их на своей кровати. Они спали по двое, а то и по трое на моей кровати. А я предавался снам, часто с участием Кита, на своем уютном диванчике.
Парни спали не голышом, конечно. Наличие нижнего белья на них было обязательным. Оголенные мужские тела не вызывали у меня совершенно никакого интереса. Скорее наоборот. Только Кит был для меня единственным исключением из правил.
Так вот, теперь я готов был засунуть свой пунктик куда подальше и оставить Кита спать в одежде, потому что я был уверен на девяносто девять процентов, что наличие на нем одежды избавит меня от необдуманных поступков, которые приведут к тому, что я не смогу должным образом позаботиться о доверенном мне первокурснике и сделаю всё с точностью наоборот.
Минут пятнадцать я стоял у кровати, как загнанный зверь, и сверлил взглядом такую доступную и аппетитную добычу.
В конце концов, одного процента сомнений оказалось достаточно, чтобы принять решение и избавить Кита хотя бы от футболки, с целью отправления её в стирку, так как первой свежестью после вечерней попойки она уже не отдавала.
На штаны я покушаться не стал. В этом вопросе у меня сомнений не было на все сто процентов. Избавление Кита от штанов могло привести только к одному результату - к немедленному изнасилованию. Это я осознавал совершенно отчетливо.
Слишком долго я об этом мечтал в своих пикантных снах и никогда не думал, что нечто подобное может произойти на самом деле. И, если честно, к такому повороту событий я был, мягко говоря, не готов.
Я забрался на кровать и наклонился к Киту, потянул за край футболки и задрал её вверх. Моему взору предстало идеально сложенное тело с не менее идеальным прессом. Каждый сантиметр его торса казался совершенным .
"Вот же, черт! И когда этот ребенок стал таким сексуальным?"
Я не удержался от искушения немедленно притронуться к нему и медленно, смакуя каждый миллиметр,
провел пальцами от груди вниз по животу и обратно, очерчивая каждый квадратик его пресса. Белоснежная мягкая кожа не оставляла ни единого шанса от неё оторваться. Я коснулся кончиком носа его груди и, как самый последний фетишист, стал вдыхать его аромат.
"Так вот, как ты пахнешь, Кит. Именно так, как я и думал".
Чувство ответственности и долга Луны университета вдруг оказалось успешно задвинуто в дальние уголки моего сознания, и мной овладело чистое желание обладать этим телом здесь и сейчас, без промедления.
Я навис над ним сверху, удерживаясь на одних руках и начал целовать его грудь, продвигаясь всё ниже и ниже, не пропуская ни единого местечка. Мне казалось, что таким образом я помечаю каждый участок его тела, как свою собственность и, если я вдруг пропущу хотя бы один сантиметр, то кто-нибудь непременно его отберет. А этого я допустить больше не мог.
Внизу живота разгорелось дикое желание. От моих поцелуев Кит начал тихонько постанывать во сне, что сводило меня с ума ещё больше.
Когда мои поцелуи дошли до линии джинс, а кончик носа практически соприкасался с чужой ширинкой, до меня с ужасом дошло, что если я сейчас же не остановлюсь, то сдеру к чертовой бабушке китовы штаны и поимею его с такой самоотдачей, с какой не имел ни одну из своих девушек. Потому что ни одну из них я не любил.
Как ошпаренный, я отскочил от соблазнительно постанывающего парня и со всех ног помчался в душ.
Я быстро разделся и залез под прохладную струю воды.
"Черт, черт, черт!"
Злость обрушивалась кулаками в мокрую стену.
"Минг - ты чертов идиот! Ты же чуть все не испортил!"
Я продолжал колотить по стенке, словно это она была виновна в моей необузданной похотливости.
Вложив весь свой пыл в жёсткие удары и придя в себя под потоком прохладной воды, я бессильно сполз на пол душевой, впиваясь двумя руками в промокшие волосы. Воспоминания, так тщательно запрятанные в глубины моей памяти, вырвались наружу.