***
В комнате устанавливается непривычная для ушей Намджуна тишина, тишина плотная. Парень, задумавшись, на секунду поднимает глаза на часы, шикает, вспоминая, что батарейки он так и не купил, но потом замечает, как секундная стрелка равномерно двигается, совершает целый круг – совсем бесшумно, без характерного тиканья. И эта тишина в комнате для парня настолько подозрительная, что ему начинает казаться, что он оглох, и, подбиваемый своим внутренним страхом, Намджун хлопает ладонью по подушке, убеждаясь, что со слухом у него всё ещё в порядке. Глупо, но страшно. Он даже и не помнит, когда это Чимин вставил батарейки в часы. Может быть, это случилось вчера? Намджун ведь не мог не заметить этого, однако сейчас ему не удаётся припомнить этого. Он настолько уходит в себя, что забывает, сколько было времени, когда он посмотрел на часы, и глядит снова. Времени уже за двенадцать, сегодня ему как-то некомфортно спать одному в этой комнате. Намджун имеет плохую привычку засиживаться за ноутбуком допоздна, Чимин, принадлежащий к "жаворонкам", засыпает быстро и, как правило, до полуночи. Обычно он то тяжкий вздох издаст, то пробормочет что-то бессвязное, то на кровати покрутится, то одеяло по нескольку раз за ночь уронит. Ким даже и не понимал прежде, как это способно было успокоить его. Теперь же в этом таинственном помещении всё как-то не так, всё какое-то незнакомое, даже стоящий возле окна рабочий стол выглядит широким и громоздким. Комната погружена в такую тишину, которая не приносит умиротворение, а, кажется, бьёт прямо по барабанным перепонкам. Парень думает, поднимаясь с постели, что, пожалуй, ему стоит позвонить Чимину, и, набирая его номер, он убеждает себя, что делает это не из добрых побуждений, его действиями управляет фальшивое переживание о том, что где-то в большом городе потерялся Чимин, который знает здесь только несколько улиц. А мало ли свернул не туда? А мало ли напился? Намджун кривится в лице, потому что ему неприятно от собственных тревог, и он слышит знакомый рингтон, идущий из-под подушки Пака. Парень поднимает её и находит мобильный, светящийся и вибрирующий. "Джун-и". Намджун ругается вслух, беря чужой мобильный в руки, сбрасывает звонок, его одолевает злоба, в основном, из-за своего поступка. Не долго думая, Ким нагло заталкивает свою довольно надоевшую совесть куда подальше, чтобы та в ближайшее время не напоминала о себе, потому что от неё слишком много проблем. Он просматривает телефонную книжку Чимина, находит в ней всего лишь десять контактов, заходит в сообщения – ничего интересного, у него нет абсолютно никакой личной жизни или интриг. Он не замешан ни в какие тёмные истории. Намджун заходит в галерею, и перед его глазами несколько альбомов с сотнями фотографиями. Ноги не желают больше держать парня, и он присаживается мягко и аккуратно на чужую постель, открывая первый попавшийся альбом. Намджун, с длительными остановками на каждой фотографии, думает, как же много они говорят о Чимине, с которым он почти и не беседует, это открывает соседа совершенно с иной стороны. Особенно радует то, что нигде нет фильтров, которые Намджуну так ненавистны, в альбомах слишком много природы и непозволительно мало лица. Заворачивая ноги на кровать, Ким и не думает, что он поступает как-то нечестно к личной жизни Чимина, его ведь здесь всё равно нет, как он тогда узнает? В данный момент Намджуну это без разницы, тот ведь сам виноват, что оставил телефон без присмотра. Фотографий здесь, кажется, десятки тысяч, и все они какие-то разнообразные, особенные и неповторимые, – Намджун так думает – у него у самого в альбоме, пожалуй, одна сплошная техника и скаченные фотографии гитар (он давно уже хочет прикупить себе какую-нибудь гитару). Намджун скидывает себе несколько фотографий с Чимином и даже натыкается на собственную спину, довольно ухмыляется, в нём пробуждается чувство заинтересованности в своём соседе. Чимин походит на конфету в некрасивой обёртке, но с невероятно сладкой начинкой. Если Пак не появится утром, то Намджун точно отправится на его поиски лично и совсем не удивится, если найдёт того где-нибудь под дверями комнаты или возле входа в общежитие. По крайней мере, Намджун сам там пару раз просыпался и удивлялся, как сюда вообще попал, потому что отлично помнил, что засыпал на столе. Опираясь затылком о стену, Ким слышит за ней смех; для него и тех соседей подобные звуки, в принципе, не привычны, стоны – да, вздохи – да, шлепки – да, но никак не смех. Может, у них появилось новое развлечение? И ему было бы не так беспокойно, если бы он не находил этот смех знакомым. Тот слегка приглушён, его обладателя выдаёт приятный звон, сомнений больше не остаётся – такой смех в этом общежитии принадлежит только Чимину. Что-то обидное колет Намджуна, только куда, он понять не может, разве есть у него душа, которая бы сумела обидеться на такое? Определённо нет. Появляется какой-то неприятный осадок, когда счастливый смех повторяется, Намджун меняет положение, прикладывая ладони к стене и прижимая к ним ухо, этот смех его как будто унижает за чёрствость чувств, которые он проявил во время ссоры. Парень, обводя бешеным взглядом окружающую его темноту, раздумывает, что ему следует предпринять: ворваться в ту комнату и увести за собой Чимина или оставить всё как есть, а на утро позабыть о произошедшем. Не было никакого конфликта, никаких ночных уходов, никакого смеха за стенкой, никакой обиды. Что он скажет Чимину, если в эту же секунду зайдёт к ним? Намджун не знает, он прикрывает глаза, наслаждаясь еле слышным голосом, и в нерешительности смотрит на потухший экран мобильного, который он, незаметно для себя, с силой сжимает так, что тот чуть не трескается. Телефон возвращается на место, Намджун, оскорблённый, падает обратно к себе и крутится на месте, не способный уснуть, потому что из головы не выходит искренний задорный смех. Эти звонкие ноты до сих пор проникают в уши, и Намджун залезает с головой под подушку, думая, что тем самым сможет заглушить их. После, разозлённый, Ким выбирается наружу от нехватки воздуха и снова принимается выстраивать цепочку возможного развития событий. Выстроенная за несколько минут размышлений конструкция в итоге парня успокаивает, он понимает, что у всех вариантов один исход. Но Чимин, порой, человек не предсказуемый, не всегда стоит ожидать от него чего-то определённого. Пак просто вернётся в общежитие, а Намджун просто сделает вид, что этой ночью он прекрасно выспался – без лишней нервотрёпки.***
Чимин возвращается ранним утром, когда солнце на горизонте едва начинает всходить. Комната, этой ночью приобретшая из-за лунной синевы голубоватые оттенки, заполнена неким нежным свечением. Парень, перенимая это свечение, тут же выдыхает и натыкается взглядом на намджуновскую спину, наполовину прикрытую одеялом, ему тут же становится неловко из-за своей вчерашней истерики. На него нападает какой-то стыд за своё безрассудство, недовольство из-за капризности, и в голове возникает самая настоящая путаница. Он бросает верхнюю одежду на кровать, наплевав на желание поддерживать комнату в идеальной чистоте, присаживается на пол и, точно преданная и провинившаяся собака, голову укладывает на постель к Намджуну, чувствуя, как этот стыд постепенно начинает испаряться, а на его место приходит внутреннее удовлетворение от близкого присутствия парня. Пак проводит ладонью по холодному покрывалу, не подозревая, что Намджун, лёжа в одном положении с открытыми глазами, прислушивается к каждому его движению и вздоху. Чимин, размягчённый этой близостью, думает, не забраться ли ему к соседу под одеяло, воспринимая это действие как что-то естественное между ними двумя. Колено он заворачивает на постель, шурша бельём под собой, и в эту секунду поворачивается Намджун, удивлённым взглядом натыкаясь на точно такого же удивлённого Пака. — Ты чё? — хрипит Ким, протирая лицо. — А... я... это... ничего, — он тут же складывает губы бантиком, замирая в этой неудобной позе с одним коленом на кровати. Мимика на его лице стремительно меняется, и старший теперь видит то же покорное и потерянное выражение. Чимин скромно улыбается, в его голове возникает несуразная идея, на осуществление которой ему не хватает уверенности. — Знаешь, Джун, ты прости, что я вчера вспылил, ну правда ведь – из-за пустяка же, — в его глазах снова возникает радостный блеск. Намджун знает, что Чимин выговаривает свои слова с обычной простотой и искренностью, а ведь он, на самом деле, ни в чём не виновен. — Простишь, а? Намджун хмурится, чтобы не позволить улыбке облегчения появиться на его губах, потому что Чимин вызывает именно такое действие, но не ответить на его слова просто невозможно. Он всё думает и думает, что же ему сказать младшему, ведь Намджун, кажется, в тот вечер целую речь в голове приготовил. Но сейчас его гордость так и говорит: "Ну нет, Намджун, этот негодяй оскорбил тебя своим смехом, ты не такой жалкий, чтобы лично у него просить прощения". И Ким соглашается с этим решением, глядя в чёрные умные глаза. — Ага. — Точно? — Да, Чимин, точно. И Пак, возбуждённый, полностью запрыгивает на кровать, счастливо щекой прижимаясь к плечу парня и складывая на того свои руки, не позволяя тому вырваться из этого захвата. — Чимин, слезь с меня! — возмущается Намджун. — Если я простил тебя, это не значит, что ты можешь забираться на меня, как какая-то собака! — Ну и что? Давай хотя бы сейчас обнимемся в знак примирения, — Чимин прижимается плотнее. — Я даже успел по тебе соскучиться. Знаешь, где я был этой ночью? — Вообще не интересно, — равнодушно кидает Ким и делает слабые попытки освободиться, руками отодвигая от себя Чимина, упираясь ему в грудь. — Я был у тех самых соседей, ну, которые извращенцы. И знаешь, они такие милые! — Чимин хихикает, вспоминая ошарашенный вид соседей, когда он заявился к ним этой ночью, утверждая, что ему некуда идти. — Да, это парни, оказывается, я был смущён этим, но они действительно весёлые. Только я не решился им сказать про то, что их отлично слышно в нашей комнате... — Ага, рад за тебя. — А я-то как рад! Чимин свободно выдыхает, понимая, что тепло Намджуна вызывает в нём такой восторг, он не испытывает к нему ненависть. Рука старшего идеально обхватывает правую сторону груди. Пак промолчит, что такой жест немного странный, каждое касание Намджуна отдаётся каким-то трепетанием под рёбрами и щекочет сердце. Таким радостным он давно уже себя не ощущал, и Чимин накрывает намджуновскую ладонь, прикрывая глаза. Ким пугается, отдёргивает руку и прячет её под одеяло. Если Пак дотронется до его груди, области сердца, то, пожалуй, сразу всё поймёт. Но Чимин, к счастью, достаточно глуповат, чтобы не совершить такого жестокого жеста. Так они, прижатые друг к другу, проводят длительное время. — Да ну куда ты? — расстроенно интересуется младший, когда его начинают слабо отталкивать. — Куда надо, Чимин, мне выйти надо, ну! — Зачем? — Поссать, поссать надо, утро уже, а ты тут ко мне со всей этой чепухой лезешь. Всё, давай, отстань уже от меня и иди, собирайся на занятия. — Ах, точно. Намджун не выдерживает, резко поднимается на кровати и, подхватывая перепуганного Чимина под подмышки, ставит того на пол, хватает со стула полотенце и позорно выбегает из комнаты, на лице возникает некое подобие улыбки.