«Хаки»

      Чем больше разматывается бинт с запекшейся кровью на внутренней стороне, тем больше Джастин начинает шипеть от боли, глядя на сбитые колени с парой синяков на каждом. Пальцем он прикасается к свежей капле крови, и импульс боли тут же проскальзывает по его правой ноге.       — Ночная перламутровая, — шепчет сам себе Бибер, вытирая палец о край свитера.       Сидя на скамейке у забора, он достает из своего портфеля еще один бинт, в то время как старый выбрасывает в мусорное ведро рядом с собой.       У каждого явления в жизни есть свои недостатки и плохие стороны. Джастин с детства занимается спортом, в частности — хоккеем и футболом, смотря какая погода за окном. Мама с папой поощряли это до тех пор, пока их семилетний сын не разбил себе челюсть и не ободрал всю правую часть лица, когда пытался забить гол соседскому мальчику.       Они в ужасе вытирали кровь с лица Джастина и бережно прикасались проспиртованной ваткой к нежной коже, а тот лишь шипел, морщился, смотрел высоко в небо и повторял: «ночная перламутровая, ночная перламутровая».       Родители не обращали особого внимания на такую причуду их сына. Им казалось, что это просто ребенок, особо воспринимающий цвета и ощущения, как, в принципе, и многие дети.       Бибер, решив, что они этого просто не оценили, решил оставить свою способность в секрете, и уже делиться своим восприятием исключительно с самим собой, постоянно шепча себе под нос наименования оттенков, звуков и вкусов.       Когда вы приобретаете что-то новое, допустим, телефон, вы хотите поскорее испробовать его, узнать, на что он способен. Вы фотографируете все вокруг, качаете все приложения, меняете обои по сто раз. Вот так же и с Джастином, только тот собирал названия цветов и звуков.       Он постоянно гулял в одиночку, в любое время суток и в любую погоду. Смотрел в небо, себе под ноги, по сторонам, вслушивался в каждый шелест деревьев или хруст снега под ботинками. И всему пытался найти описание, вот только скудного словарного запаса семилетнего мальчишки катастрофически не хватало для этого.       Поэтому Бибер стал читать с раннего возраста уже достаточно взрослые произведения. Он читал даже русских классиков, пытаясь собрать как можно больше эпитетов, чтобы понять свои ощущения.       Вот так он понял, что хруст снега под ногами — пыльно-сливочный, шелест листьев на деревьях — приглушенный зеленый, а смех матери — ярко-розовый.       Почему-то, он не мог описать только себя самого. Постоянно смотрелся в зеркало, кривлялся, слушал свой голос, но никак не мог подобрать нужные цвета для себя самого. Как будто он сам для себя был исключением.       Вот так, кстати, его родители и узнали о том, что их сын имеет способности к вокалу. Только самому ему это было неинтересно. Он, конечно, любил попеть, пока играл, собирал конструкторы или делал домашние задания, но никогда всерьез не задумывался о карьере певца, или, хотя бы, просто о возможности выступить на настоящей сцене с настоящим микрофоном.       С возрастом печальнее всего осознавать, что многие детские мечты погибают быстрее, чем успевают стать явью.       Но в душе Джастина сохранилась одна единственная мечта, которую он преследует на протяжении всей своей жизни — понять, какие по цвету его прикосновения и голос.       Он растягивает бинт и понимает, что его длины не хватит, чтобы обвязать второе колено. Ругается себе под нос, откидывая остатки в мусорное ведро и случайно касаясь локтем свежей раны. Бибер шипит и морщится, опуская взгляд на кровавую коленку.       — Ночная перламутровая…       Когда он пытается найти в портфеле хоть что-нибудь, чем можно обмотать ногу, то не находит ничего, и от осознания того, что ему придется идти в общежитие, или, в худшем случае, к местному врачу, он хмурит брови.       — А по-моему она красная.       Джастин поднимает голову, видя перед собой Ширли, у которой на левой щеке две маленькие капельки грязи.       Он оглядывает её снова, с ног до головы, и в голове у него опять вырисовывается определенный ряд ощущений: «пурпурно-красная, резкая, солоноватая, холодная».       Ширли говорит про кровь — она красная, а не ночная перламутровая.       Бибер фыркает и с отвращением отводит взгляд, снова акцентируя внимание на своей коленке. Ему придется покинуть команду в связи с тем, что у него нет бинта, и он уверен, что без него победы не ждать.       Как бы иронично это ни было, но эта пурпурно-красная Ширли отлично играет, и практически на ней держится вся ее команда, состоящая, внимание, из самых лучших спортсменов города.       — Хорошо играешь, — с долей зависти и одновременно восхищения, произносит Ширли Грейс.       — Я знаю.       У Джастина испорчено настроение и без того, поэтому он не видит смысла быть вежливым со своей соперницей в игре. Пусть это просто футбол, но проиграть девчонке — выше его понятий и принципов. У Бибера даже возникает мимолетная мысль играть с одним кровоточащим коленом.       Грейс отходит куда-то от парня, освобождая его от пурпурно-красного и солоноватого, и тот облегченно выдыхает.       Идея играть с одним перевязанным коленом кажется не такой и безумной. Что угодно, лишь бы не проиграть девушке.       Никогда. Ни за что.       Джастин не нарцисс и не женоненавистник, но, как и любому другому парню, ему нравится ощущать себя сильным и превосходным. Как будет держаться его самооценка, если ему утрет нос какая-то девушка, особенно в футболе — хобби всей его жизни?       Недолго музыка играла.       Ширли возвращается с маленьким пакетом, протягивая его парню. Тот недоуменно поднимает взгляд сначала на её руку, держащую пакет, а потом и на лицо девушки.       Та цокает и закатывает глаза.       — Тебе же бинт нужен? — спрашивает она раздраженно. — Бери и иди на поле. С теми лохами играть неинтересно.       Не дождавшись, пока он примет из её рук пакет, она быстро кладет его на скамейку рядом с Джастином и возвращается на поле. Что-то кричит своей команде, заставляя столпиться около неё. Парни тут же повиновались и подошли.       Бибер усмехается, качая головой. Его смешит эта картина: худощавая девушка в футбольной форме, которая ей не идет, взяла под контроль здоровых парней.       В любом случае, она сама себе подписала смертный приговор. Ну, точнее, не смертный, и не приговор вообще, но она поспособствовала возвращению в игру Джастина.       Ему нравится, что она не боится приложить больше усилий.       Поэтому берет её бинт и перетягивает свое колено, снова шипя и ощущая, как в мозгу вырисовываются два слова: «ночная перламутровая».       Он возвращается на поле, под восторженное улюлюканье своей команды, и каждому из них (они даже не знакомы друг с другом) отбивает ладонью «пять».       Они быстро проговаривают стратегию игры, ожидая, пока соперники выстроятся перед ними. Те тоже стоят на готовности, и когда Джастин направляет свой звериный взгляд на Ширли, он проговаривает совсем тихо себе под нос:       — Удачи, Грейс, — и добавляет уже куда громче: — Сейчас!       Обе команды сталкиваются посередине поля, отбирая друг у друга мяч и сталкиваясь ногами и телами. Колени у Джастина побаливают, но стремление выиграть у него больше, чем ночная перламутровая боль в суставах. Поэтому он выкладывается, как в последний раз, чувствуя, что уже начинает потеть.       Ширли все так же хороша, как и до этого. За семь минут игры Джастину кажется, будто у нее есть нескончаемый запас энергии, но это опровергается тогда, когда она, забывшись и выравнивая дыхание, на пару секунд прислоняется к забору, после чего снова возвращается в игру.       Испарина у неё на лбу притягивает темную челку, облепляющую ей глаза. Ширли быстро смахивает волосы с лица и бежит по направлению к мячу, который ведет один из игроков команды Бибера.       Её обгоняет парень из её команды, и он, будто в тумане, агрессивно толкает ведущего мяч, и тот падает на грязную траву.       Кто-то объявляет стоп, говоря о совершенном нарушении. Упавший парень быстро отряхивается и коротко отвечает на вопросы игроков о самочувствии. С ним все в порядке, но в таком случае это значит одно.       — Бибер, — говорит этот парень, — пенальти на тебе.       Джастин гордо делает шаг к мячу, а Ширли молча заменяет вратаря.

***

      Пэм, по пути к полю, в сомнениях кусает губу и пару раз останавливается, считая это глупой идеей. Нет, она, конечно, по-прежнему хочет разрушить свой образ тихони и примерной девочки, но ворваться в игру и попросить помощи у незнакомки — это же абсурд.       Но раз уж она практически у поля, то пути назад нет. Будь, что будет, решает она.       Остановившись у забора, она через железную клетку наблюдает за игрой. Та девушка явно выделяется своими умениями и упорством, и тот парень, Джастин, тоже весьма хорош. Он играет так, будто ничего в жизни так не хотел, как победить.       На пару секунд Пэм задумывается: а хотела ли она чего-нибудь настолько же сильно? Чтобы аж глаза сияли и сердце стучало, как бешеное?       Пока что, отвечает её подсознание, нет, не хотела.       Когда девушка видит, что все стоят на месте и внимательно друг на друга смотрят, Делински решает, что у них пауза или что-то вроде того — она в этом не разбирается.       Толкнув железные ворота, она, держась забора, подходит к брюнетке, которая уже наготове. Пэм удивляется тому, что её даже никто не замечает. Она облегченно выдыхает, и уверенно шагает к девушке, но тут же слышит удар мячом, а уже через секунду понимает, что лежит на земле.       Когда она открывает глаза, то перед ней все плывет, а звезды выглядывают даже в три часа дня. Эти звезды ей всего лишь кажутся.       Совершив удачную попытку сфокусировать взгляд, Пэм понимает, что над ней столпились чуть ли не все игроки. Их лица по-прежнему размыты, но различить брюнетку все же кажется возможным. И вовсе не потому, что она наклонена ближе всех к её лицу.       — Эй? Ты меня слышишь? — обеспокоенно спрашивает она, и её лицо, наконец, фокусируется полностью.       Пэм морщится и прикрывает глаза, шевеля головой и понимая, что она ужасно болит. Рукой девушка трогает свой лоб, надеясь, что шишки там не будет.       И все-таки спорт — точно зло.       — Я что, упала в обморок? — мямлит она.       — Нет, к счастью, — уже более облегченно говорит Ширли, но глаза её по-прежнему лихорадочно бегают по лицу Делински. — Скорее всего, обойдешься просто шишкой.       Прекрасно, думает Пэм, достойное украшение для девушки.       Когда она принимает сидячее положение, держась рукой за ушибленный лоб, то представляет вес мяча, который держит в руке…       Иронично. Мяч держит Джастин, выглядя при этом так, будто это Пэм зарядила ему по голове таким ударом.       Он подходит ближе, присаживаясь перед ней на одно колено и одной рукой держа мяч. Свободной рукой он схватывает её подбородок, позволяя ощутить холод его пальцев, и притягивает ближе к себе, но на достаточное расстояние, чтобы ни у кого из присутствующих не было задних мыслей.       От Бибера пахнет травой. И той, что наркотики, и той, на которой они играют. Лицо у него блестит от пота, но запаха не ощущается, а на свитере даже нет пятен.       — Вроде похожа на умницу, а делаешь такие тупые вещи, — укоризненно говорит Джастин, сощурив глаза.       Пэм недовольно хмурит брови. Кладет руку на запястье Бибера, чтобы оттолкнуть его, но этим касанием вызывает у него удивленный взгляд, будто бы он что-то понял.       Тем не менее, руку он убирает сам, возвращая себе тот же недобрый взор.       — Ты ударил меня мячом? — спрашивает Делински, заостряя слово «ты».       — Ты зашла на футбольное поле во время игры? — с такой же интонацией и ударением на первое слово отвечает Бибер.       — Я думала, вы закончили.       Игроки прыскают от смеха, стараясь делать это не так громко. Им кажется смешным, что девушка не увидела их явного настроя на игру и Джастина, стоящего у мяча и готовящегося ударить. Смеются все, кроме Ширли. И, конечно, Пэм.       Последняя больше не видит смысла позориться, поэтому она поднимается с травы и отряхивает зад, отчего её юбка начинает задираться. Джастин реагирует молниеносно, и тут же встает сзади неё, опуская подол обратно.       Пэм поворачивает голову, натыкаясь ухом на нос Бибера. Он, от неожиданности, быстро отстраняется, но говорит все еще на таком расстоянии, чтобы было слышно только ей:       — На твоем месте я бы не стал светить трусами с котятами и сердечками перед футболистами.       Девушка заливается краской, но все же, махнув на это рукой, разворачивается к Джастину, сжимая руки в кулаки. Она не понимает одного: то, что они по пьяни перепихнулись, дает ему повод её подкалывать? Трех дней не прошло, как он постоянно над ней насмехается, косвенно и в открытую.       Бибер смотрит на неё и качает головой, все еще придерживая мяч между бедром и сгибом локтя. Внезапно он чувствует боль в коленях.       — Я уже поняла, что нам с тобой не подружиться, но ты не мог бы, пожалуйста, отстать от меня? — выпаливает Пэм, подходя на шаг ближе.       Джастин делает глубокий вдох, и в его глазах снова мерцает некое осознание, которое тут же испаряется за пару секунд, но все равно успевает застать врасплох Делински.       — Чего взъелась? Я просто хочу отвести тебя в медпункт, и мне самому туда нужно, как видишь, — он опускает голову, смотря на кровоточащие колени.       Пэм чувствует себя глупо.       Поняв, что Джастин прав, она в последний раз кидает взгляд на поле, на котором все еще находится темноволосая девушка. Она что-то кричит какому-то парню и тот смеется, после чего отбивает ей «пять».       Делински, вздохнув, разворачивается, решив принять помощь Джастина. Он, на самом деле, не такой уж и напыщенный индюк. Ударил, нагрубил, но хотя бы провожает до врача.       Хотя не факт, что он не ради себя к нему идет.       И все же он шагает рядом, уже с пустыми руками (мяч он кинул своей команде), прихрамывая и постоянно что-то бубня себе под нос — на это Пэм уже не обращает внимания.       Бибер идет за ней, смотрит на её ровную спину, кудрявые спутанные волосы, и понимает одну вещь: эта девушка цвета хаки.