«Хаки»

      — Что ты там делала? — спрашивает Джастин, выходя из кабинета врача и идя рядом с Пэм. — На поле.       Ей не хочется отвечать. Она обнимает свои плечи и отводит стыдливый взгляд, понимая, что настоящая причина того, что она пришла на поле, действительно глупая.       Разве можно в наше время понадеяться на незнакомца? Та девушка вряд ли помогла бы ей вылезти из своей же кожи, чтобы попробовать стать другим человеком.       И Пэм вряд ли бы смогла притворяться. Она слишком привыкла к своей манере поведения, к своим привычкам и странностям, и даже раздражающим её и окружающих недостаткам. Все эти детали — она.       Чем бы она стала, если бы это всё ушло на второй план? Она бы стала какой-то чужой для себя самой же оболочкой, внутри которого пульсирует её настоящая сущность, постоянно качающая головой на подобное поведение и мысли.       Собой быть проще, чем кем-то другим. Но люди любят жить со сложностями.       Когда она не отвечает, Джастин решает, что предпринимать еще какие-то попытки её разговорить бесполезны и бессмысленны. Поэтому, прихрамывая, он поворачивается и уходит по направлению к выходу. Но, прежде чем толкнуть дверь, еще раз смотрит в сторону Делински, заметив, что они столкнулись взглядами. Только после этого Бибер выходит из университета.       Пэм идет к себе, решив доделать уроки, которые оставила потому, что посчитала идею познакомиться с той девушкой весьма заманчивой. Она забыла, что ей нелегко даются новые знакомства.       У неё не было друзей и в школе. По шаблону девочки с очками, белыми чулками и кипой учебников в руках, считались занудами, и никто не хотел не то, что дружить с такими, — даже задирать их было неинтересно. Конечно, Пэм все равно была подвержена издевательствам, ибо почему-то дети очень жестоки по отношению друг к другу.       Тем не менее Делински верит, что сможет понять любого ребенка теперь, когда она выросла достаточно, чтобы это сделать. Ведь для того, чтобы установить связь между людьми, нужно лишь немного терпения и понимания, и, конечно, ключевую роль играет умение поставить себя на место другого, таким образом поняв его чувства и мотивы.       Понять детей гораздо проще, чем многие думают. Все, что их интересует — быть похожими на кого-то. Потому они и стараются кого-то принизить, а кого-то вознести на пьедестал. Им хочется поскорее вырваться из этой выдуманной ими же самими клетки под названием «детство», совсем не понимая, что это и не клетка вовсе, а безопасная зона.       Безопасная зона, где каждый день тебя целуют в лоб перед сном и всегда убеждаются в том, что ты позавтракал; безопасная зона, где ты можешь придумывать свои миры, зная, что никто в них не ворвется и ничего не порушит.       И возвратиться туда уже нельзя, как только ты убегаешь раньше времени. Теперь уже не будет поцелуев в лоб и сладких завтраков.       Иногда Пэм хочется вернуться в свою постель, уставленную мягкими игрушками и куклами, и ни о чем не думать. Слушать мамин голос, лежать у неё на коленях и представлять, что все вокруг — игра, и каждый играет свою роль. А если эта роль надоедает, то можно запросто перестать играть.       Когда Делински усаживается за свой стол, открывая книгу по физике, то понимает, что игры уже совершенно точно закончены.

***

      Кромешную тьму и тишину нарушает удар двери о стену. Свет из коридора застенчиво проливается на пол и стены комнаты, в которой уже давно спит Пэм. Она, испугавшись, поднимается на локтях и трет глаза.       И не может поверить.       В дверях стоит та девушка с поля. Та, на чью помощь она надеялась.       Она закрывает дверь, включая свет в комнате, чем вызывает недовольное «ой» у Делински. Ширли, вздрогнув, поворачивается к её кровати, стоящей напротив её.       — Ой, черт, извини, я думала, здесь никого нет, — тараторит она, скинув с плеча на пол свою сумку.       Пэм хмурится. Не от света, не от простейшего тона девушки, а от того, что она так неряшливо кинула свою сумку на пол.       Кажется, её соседка имеет что-то от парней. Тяга к футболу, неаккуратность, неухоженный вид. Темные и спутанные волосы Ширли собраны в хаотичный хвостик – с «петушками», выпавшими из-под резинки прядями, и как-то съехавший наискосок. Создается впечатление, что все это время девушка не выходила с поля.       Но она уже не в форме. На этот раз на ней серые джинсы и желтый безразмерный свитер.       — Подожди, ты же та девушка, которой Бибер сегодня попал по голове, — улыбнувшись, произносит она и показывает на Пэм пальцем.       Ширли подходит ближе и усаживается на кровать Делински, едва ли не накрыв своей задницей коленки последней.       Бибер.       Почему-то, услышав его фамилию, Пэм напрягается. Она искренне не понимает, почему ей не понравилось то, как эта девушка его назвала.       Ну, впрочем, неважно.       — Ага, — кивает головой Пэм, надеясь, что эта девушка уже ляжет спать и даст ей продолжить свой сон.       — Я Ширли Грейс, — произносит она вместо этого и улыбается, и вместе с тем поднимается с кровати.       — Пэм Делински.       Ширли заполнила собой всю комнату, до самых её краев и мельчайших углублений. Голос девушки не такой громкий, но он звучит уверенно и твердо, и, в то же время, непринужденно и легко. Невооруженным глазом видно, что эта девушка ни о чем не парится. Её лицо источает абсолютную безмятежность и покой, а зеленые глаза так внушают доверие, что у Пэм возникает мысль попробовать попросить её о помощи снова.       Но, конечно, не сейчас. Лучше сделать это тогда, когда придет время.       У Пэм лезут глаза на лоб, а в щеки ударяет кровь, когда Ширли снимает с себя свитер и кладет его на полку в шкафу. Выглядит она так, будто в комнате никого нет, так как стягивает еще и джинсы, помещая их туда же.       Знаете это чувство, когда вам стыдно на что-то смотреть, но вы все равно продолжаете? Делински абсолютно случайно рассматривает задницу своей соседки по комнате, краснея еще куда больше, чем когда-либо до этого.       Тем не менее, трудно не заметить, что Ширли в очень хорошей форме. Аккуратная округлая попа, плоский пресс, небольшая подтянутая грудь в простом белом лифчике. Пэм вспоминает о том, какое тело у неё самой, и ей хочется печально вздохнуть.       Слава богу, что она вовремя отворачивается к стенке, когда Ширли полностью переодевается в пижаму и закрывает дверцу шкафа. Она кидает взгляд на свою странную соседку, полностью укрывшуюся одеялом, выключает свет и говорит:       — Доброй ночи.       Пэм бубнит то же самое, даже под одеялом видя, что комната погрузилась во тьму. Она высовывает голову и опасливо смотрит из-за плеча на соседнюю кровать, в которой ворочается Ширли.       Делински задается вопросом: есть ли увлечение, подразумевающее коллекционирование странных и неловких знакомств?       Потому что если да, то она определенно была бы рекордсменом.

***

      Второй день учебы в университете протекает плодотворно, спокойно и именно так, как Пэм хотела бы, чтобы текли и дальнейшие дни. Она снова проявляет себя и свои умения на астрономии и физике, за что получает учительскую похвалу и пару восхищенных взглядов от ребят, учащихся с ней.       Сентябрь в Бейкерсфилде выдается прохладным, поэтому, когда к полудню из-за облаков выглядывает солнце, согревая город своим желанным теплом, ребята решают пообедать на заднем дворе университета, где специально для таких случаев расставлены деревянные скамьи и столы, выкрашенные в белый цвет. Некоторые студенты усаживаются под деревья или прямо на траву посреди двора, принимаясь за свой ланч.       Пэм не в новинку обедать в полном одиночестве. Она оглядывает людей вокруг себя, поедая свой сэндвич с помидором и салатом. Ширли тоже обедает одна, но не потому, что ей не хочется общения, а потому, что она сидит в огромных наушниках и что-то усердно конспектирует, пока рядом с ней остывает ланч в одноразовой тарелке.       Делински тут в выигрыше — все домашние задания она всегда делает вовремя, поэтому на переменах и ланче никогда не чувствует стресса, судорожно списывая конспекты и уравнения.       Она замечает, что на заднем дворе нет Джастина. Ей не то, чтобы интересно, но… Да, ей интересно. Почему – она сама не знает.       Но когда она поворачивает голову левее, то как раз замечает его. Сидит за стеклянной дверью в пустой университетской столовой, на столе перед ним ноутбук, а рядом – толстенная книга со множеством закладок.       Биберовский взгляд напряженный и вдумчивый. Выглядит парень так, будто решает самую сложную задачу в мире. Пэм становится интересно, что он там разглядывает, но понимает, что не хочет и не будет подходить к нему. Он уже ясно дал понять, что никакими друзьями они быть не могут.       Возможно, у него и так этих друзей полно. Хотя, если бы они были, то почему он сидит в полном одиночестве в пустой столовой?       — Вижу, ты уже в порядке.       Голос доносится совсем рядом, поэтому Пэм дергает плечами и поворачивает голову.       Блондин, в чьей комнате она проснулась пару дней назад, стоит рядом с ней и держит в руке бумажный пакет. Видеть этого парня Делински кажется неудобным и странным, потому что он, практически, видел её голой.       А не потому ли он хочет с ней подружиться?..       От осознания, что уже двое парней за сутки увидели её обнаженное тощее тело, девушке становится дурно. Поэтому её щеки краснеют прежде, чем она успевает ответить.       — Не переживай, я никому не сказал, — заверяет её парень, прочитав стыд на женском лице. Кивнув на скамейку, он добавляет: — Я присяду?       Пэм быстро моргает, прежде чем нервно улыбнуться и кивнуть головой, сопровождая все это коротким:       — Конечно.       Улыбчиво говоря «круто», он присаживается напротив неё, ставя пакет на стол и доставая оттуда пластиковую небольшую коробку с обедом. Когда парень снимает крышку, то аромат еды тут же доносится до Пэм, и она узнает в этом запахе говядину и овощи.       — Я Питер, кстати, — говорит как бы между прочим парень, — Питер Истхоуп. А ты..?       — Пэм Делински, — улыбается она краем губ и кусает свой сэндвич.       Питер кивает и кривит губы в улыбке.       — Подходит, — произносит он, начав трапезу.       Делински хмурит брови. Она склоняет голову, внимательно глядя на парня и выпытывая у него ответ взглядом. Но тот не смотрит на неё, так как очень увлечен обедом, поэтому Пэм, проглотив помидор, спрашивает сама, заставив его поднять голову:       — Что подходит?       — Тебе твое имя, — он объясняет, быстро стирая с губ соус. — Короткое и необычное. Вон те девушки, — Питер кивает на группу смеющихся девушек в юбках и кожаных куртках, сидящих в нескольких метрах от них, — они, наверное, все с банальными и глупыми именами. Джессика, Кэтрин, Элизабет, Кейси..       — Мое второе имя – Кейси.       Пэм выпаливает прежде, чем успевает подумать. Питер, переведя на неё взгляд, вскидывает брови, но глаза у него по-прежнему дружелюбные.       — Ну, не первое же, — он пожимает плечами, — но так тоже звучит. Пэм Кейси.       Питер Истхоуп тоже ему подходит, хочет сказать Пэм. Она хочет сказать, что имя «Питер» такое же красивое, как и его волосы сегодня, отлично уложенные наверх и смазанные гелем. Она хочет сказать, что «Питер Истхоуп» звучит так же приятно, как и его плавный и размеренный голос без доли хрипотцы.       Она хочет еще много чего сказать, но видит, как Джастин выходит на задний двор университета, держа в одной руке ноутбук, а другой придерживая лямку портфеля на плече. Успевает пройти десяток секунд, прежде чем Бибер пересекает двор и заходит в другую часть университета. По всей видимости, он направляется в библиотеку.       — Он странный, — проследив за взглядом Пэм, произносит Питер.       О, да, кому это знать, как не ей. Но она не должна подавать виду, что уже успела «познакомиться» с ним.       Боже… Когда она стала знакомиться с людьми через постель?       Проглатывая слова «я знаю», Пэм выпрямляется и старается выглядеть как можно более непринужденной. Питер этого не замечает, потому что по-прежнему смотрит куда-то вбок.       — Почему? — Пэм мысленно себя хвалит за то, что ей удается состроить правдоподобный вопросительный тон.       Питер жмет плечами, поворачиваясь обратно к собеседнице и возвращаясь к своему обеду.       — А тебе так не кажется?       Кажется, еще как кажется, хочется ответить Пэм, но она молчит.       Питер больше не говорит о Джастине, решив переключиться на другую тему. Он рассказывает свои впечатления о Бейкерсфилде, так как переехал сюда из Сакраменто. Питер говорит, что нужно не ждать перемен в жизни, а устраивать их самим, так как это создаст нам иллюзию того, что мы — вершители своих судеб, и тогда появится и уверенность, и мотивация. Появится всё.       Но что делать тем, кто слишком застенчив, чтобы просто сделать небольшой шажок из своей зоны комфорта? Пэм ведь как никто другой плоха в этом. Иногда она чувствует себя еще совсем маленьким ребенком, который не знает, как ему нужно жить.       Ей до сих пор кажется ужасно странным, что она живет так далеко от родителей, в окружении незнакомых людей. Непривычно даже просыпаться без маминых криков о готовом завтраке и папиных споров со своим боссом по телефону.       Но, может, Питер не так уж и не прав? Может, действительно стоит попробовать распоряжаться судьбой своими силами, а не Всевышними?       Пэм слышит краем уха неподалеку от себя, что кто-то из студентов собирается вечером в «Таверну Райли» — местный бар с живой музыкой. Это нельзя не воспринять как знак. Делински внутри вся загорается, и, поворачиваясь к Питеру, спрашивает его с ехидной улыбочкой:       — Питер, у тебя есть планы на вечер?