«Хаки»

      У неё перед глазами толстая темная пелена. В горле пульсирует новый поток, который она старается проглотить и не пустить наружу, хотя Бибер твердо настаивает на обратном. Он что-то говорит ей, говорит и говорит, а она не может услышать, ибо её собственные мысли и боль заглушают весь мир.       Джастин похлопывает её по щекам и уговаривает сунуть два пальца в рот, чтобы избавить, наконец, себя и его от этих страданий. Потому что Биберу, вообще-то, тоже хочется поскорее уснуть.       Он уже несколько раз пожалел о том, что не оставил девушку на попечение какого-то парня, такого же пьяного, как и она сама. Но случиться могло что угодно – кто знает, может, он вообще невменяемый?       Поэтому мысль о том, что он, возможно, спас задницу этой глупой Делински, греет его всю ночь, и подталкивает продолжать помогать девушке.       Она соглашается на его уговоры – кивает головой и размазывает слезы по лицу. Джастин тут же подрывается и ищет что-нибудь подходящее, но поиски оказываются тщетными. Поэтому он, предупредив Пэм, выбегает из своей комнаты, и направляется к нужному месту. Добежав до подсобки, он в потёмках ищет ведро, лихорадочно ощупывая каждый предмет. Наконец найдя нужный, он закрывает дверь и бежит обратно.       Боже, эту идиотку выворачивает почти всю ночь.       Джастин вытирает ей губы одноразовыми салфетками, после чего кидает в это же ведро. Он идет к окну и нараспашку открывает его, впуская холодный ночной воздух в комнату, который тут же ударяет его по голому торсу и заставляет вздрогнуть.       Сидящая у кровати Пэм тоже чувствует холодок по спине, поэтому выглядывает из-за плеча, напрягая глаза и стараясь разглядеть хоть что-то. Видит она только силуэт широких плеч Бибера на фоне темно-синего ночного неба.       Разворачивается и наклоняется над ведром, потому что её снова тошнит.       Она ненавидит себя. Ненавидит так сильно, потому что каждая мышца её тела так болит и практически сгорает, что слезы непроизвольно текут по её щекам. В перерывах между рвотными позывами она пытается понять: почему она, черт возьми, не учится на своих ошибках? Почему её снова потащило к месту, где есть алкоголь?       Кому и что она пыталась доказать?       Ей никогда не быть такой же, как Ширли, или Джастин, или Питер. Она не сможет покинуть свою зону комфорта, быть другим человеком, потому что родилась совсем не для этого. Пэм Делински — массовка на главном спектакле. Она фигурирует в чьих-то историях, но никогда не будет в главной роли, никогда не будет в центре внимания.       Это не её спектакль.       В чем-то Питер был не прав.       — Эй, — Джастин присаживается на корточки напротив неё, хмурясь и заглядывая в её глаза, — ты чего ревешь?       Она знает, что то, что делает Джастин – никакая не забота. Он просто тоже пытается быть кем-то другим, играть чью-то чужую роль. На его месте должен быть Питер.       С самого, мать его, начала. Пэм должна была на той вечеринке быть с Питером, потому что Биберу лишь бы поиздеваться. Он хочет самоутвердиться, не более.       Черт, мысли у Пэм похожи на спутанный клубок нитей.       — Прости, — шепчет она. На более громкий тон у неё не хватает сил.       — Бог простит.       Джастин поднимается и уходит куда-то. Пэм, подняв голову, с презрением смотрит ему в спину, а потом нащупывает на своей груди крестик и сжимает его в ладони. Самое время для молитвы.       Пэм догадывается, что Бог не будет слушать её, пока она пьяная – Ему будет неприятно. Но пока у девушки капают искренние слезы, пока она отчаянно просит прощения у Всевышнего, в глубине души она надеется, что будет прощена за подобное поведение.       И, закончив молитву, она открывает глаза и думает: где она свернула не туда?       — Серьезно? — цокнув, спрашивает Бибер, стоя в дверях, — ты и правда решила помолиться?       Снова его издевки, в ответ на которые Пэм стыдливо отмалчивается. Тут же она понимает, что ей стало легче.       Бог меня простил, думает она. Шах и мат, Бибер.       Всеми силами сдержав себя от того, чтобы не прыснуть от смеха, Джастин подходит к Пэм и приподнимает её за подмышки, вызвав у неё недоумение. Она пытается сесть обратно на пол, но Бибер, резко прижав её к себе за талию, поворачивает голову и говорит:       — Расслабься, я ничего плохого тебе не сделаю.       Она, поняв, что бороться с ним и пререкаться у неё не получится, обмякает и кладет голову на его плечо, еле передвигая ногами. Ей непонятно, куда он её ведет в таком состоянии, а размышления сейчас даются с трудом.       Только тогда, когда они оказываются в прохладном помещении, она поднимает голову и оглядывается. Увидев душевые кабинки из белой плитки, она понимает, зачем они здесь.       В душевой прохладно потому, что маленькие окна на верхней части стены приоткрыты. Здесь темно и сыро, и Бибер даже не пытается сделать обстановку более менее приемлемой. А потом Пэм усмехается своему же возмущению: он вообще ничего не должен для неё делать. Но все же они здесь.

SEBELL – Dark Side

      — Я не хочу, — скулит она, стараясь оттолкнуть от себя Джастина. — Отпусти.       — Тише, иначе подумают, что здесь кого-то насилуют, — Бибер кидает быстрый взгляд на закрытую дверь, после чего снова смотрит на Пэм, продолжая: — Ты потом мне «спасибо» скажешь, будь уверена в этом.       Не дав ей время ответить, он подталкивает её к одной из кабинок, пока та сопротивляется и скользит ногами по полу, чуть ли не спровоцировав падение. Бибер крепко её держит, но она не теряет надежды – упирается руками в стенки душевой и отталкивается.       Так получается, что она вжимается в тело Джастина. И ничего, если бы это была её спина к его животу… Но это её задница и его пах.       Он глухо усмехается, опустив голову и коснувшись своим лбом затылка Делински. Спустя секунду он убирает её кудрявые волосы и оставляет след сухих мягких губ на изгибе плеча, прямо возле шеи.       Это работает моментально. То ли от удовольствия, то ли от шока, Пэм перестает упрямиться и ослабляет сопротивление. Джастин, уловив момент, заталкивает её в душевую кабинку и прикрывает за собой дверцу.       — Я изучил твои слабости за одну ночь, Делински, — говорит он, поставив руку на кран, — теперь ты в моих руках.       Он включает холодную воду, которая тут же обрушивается на них обоих сверху. Девушка вскрикивает, но Бибер тут же кладет ладонь на её рот, толкнув к холодной стене и прижав своим телом.       По его лицу тянутся струи воды, стекая по шее, голым плечам, торсу, и только потом исчезая под резинкой штанов. Парень каждой клеточкой чувствует, как холод охватывает его и оседает на коже, и зубной состав начинает невольно подрагивать.       Она так близко... И цвет хаки наполняет всю эту кабинку до краев; он не смывается с девушки — он все так же горит в её пьяных глазах, ощущается в подрагивании её тела. Даже её дыхание, пропитанное отвратным пивом, отдает этим цветом.       В висках у Бибера стреляет, и они начинают шевелиться вместе со скулами. Отчего-то ему становится неприятно. Будто он весь тонет в болоте этого долбанного цвета хаки.       Джастин всматривается в шокированные широко распахнутые глаза Пэм, которые с каждой секундой будто становятся яснее. Вместе с макияжем, с лица девушки стекают последние остатки опьянения – ледяная вода действует на неё удивительно эффективно. Даже несмотря на то, что она вся трясется, внутри Пэм понимает, что это ей на пользу.       Когда её взгляд становится более менее сфокусированным, она переводит его на Джастина, заметив, что он совсем близко. Его и её губы отделяет лишь мужская ладонь.       Слышится лишь шум включенной холодной воды, разносящийся по душевой словно эхом. Для Пэм это длится целую вечность, потому что она, насквозь промокшая, дрожит от жуткого мороза и хочет поскорее оказаться в тепле. Ей даже кажется, что она начинает покрываться тонким слоем льда.       Бибер и сам дрожит как осиновый лист. Он, наконец, поворачивает ручку, и вода прекращает литься. Наступает тишина, нарушаемая лишь громким дыханием парня.       Он убирает руку со рта Делински и освобождает её от своего тела, позволив девушке вдохнуть полной грудью. Придерживаясь стены рукой, Пэм откидывает голову, коснувшись затылком плиточной поверхности.       Ей не хочется говорить это вслух, но она знает, что теперь ей легче. Все еще болит живот и голова, но, по крайней мере, её сознание очищено.       — Здесь есть… полотенце?.. — стуча зубами, негромко спрашивает Пэм.       — Нет, — Джастин открывает дверь из кабинки, — в моей комнате есть. Пошли.       Оставляя за собой дорожку из мокрых следов, они, дрожа и прижимаясь друг к другу, доходят до двадцать пятой комнаты.

***

      Комнату Питера Истхоупа к пяти тридцати утра уже начинает заливать розоватым светом. Вдали, еще дальше здания университета, тянутся неровные бугры гор, очерчивая горизонт, и за этим самым горизонтом выглядывают первые лучи солнца.       У Питера нет времени и желания разглядывать рассвет, поскольку будильник именно на это время он поставил не зря – у него есть незавершенное дело. Шатаясь и придерживаясь стены, парень с трудом натягивает на себя джинсы, укрепляя их ремнем. Накидывает первую попавшуюся футболку, и оказывается, что на ней принт университетского логотипа. В зеркало Истхоуп даже не смотрит — разглядывать и оценивать его внешний вид все равно никто не будет.       Он не удивляется, видя пустынные коридоры мужского общежития. Ему нужна лишь определенная дверь с числом двадцать пять. У Питера, с каждым его шагом, начинает все больше тянуть в висках – похмелье его не щадит. Он лишь надеется, что Пэм досталось меньше.       Но вспомнив, как плохо ей было тогда у бара, он понимает, что девушка, вероятно, сейчас сама в еле вменяемом состоянии.       Питер сжимает руку в кулак и пару раз стучится в двадцать пятую дверь. Проходит пара десятков секунд, прежде чем Джастин открывает и смотрит на Питера. Первый ничуть не удивлен – наоборот, даже как-то рад.       — Я за Пэм, — объясняет Питер, прислонившись плечом к косяку.       — Я понял, — тут же отвечает Бибер и отходит от двери, чтобы впустить Истхоупа.       Он вскидывает брови, увидев, что на подушке Пэм мокрое огромное пятно, а сама девушка почти с головой укрыта теплым одеялом и пледом сверху. Питер переводит взгляд на Бибера, стоящего у шкафа и переодевающегося, и замечает, что у него влажные волосы.       — Что вы делали?.. — спрашивает Истхоуп, подходя к Делински и замечая, что волосы у неё тоже влажные.       — Душ вместе принимали, — кидает Бибер, не поворачиваясь и натягивая черную толстовку. — Ты пришел забрать её, поэтому давай уже.       В первую секунду Питер не скрывает своего удивления, и он смотрит то на Пэм, то на Джастина, но далее до него доходит, что это был лишь сарказм. И все же факт остается фактом: они оба мокрые, и как это получилось – непонятно.       Питер решает, что позже, когда девушка будет в состоянии, он обязательно расспросит её об этом. Но сейчас он аккуратно стаскивает с неё одеяло, трогая за плечо и заставляя проснуться. Приоткрыв глаза, она слабо улыбается, и машинально Истхоуп делает то же самое.       Бибер, сложив руки на груди и упираясь плечом о шкаф, наблюдает за этой картиной. На лице у него – отвращение.       «Она же цвета хаки, парень, что тебя в ней привлекает?», думает Джастин.       Блондин поднимает девушку на руки, и та обхватывает его шею и плечи. Джастин, не открывая рта, проводит языком по верхнему ряду зубов, стараясь сдержать усмешку.       «Видел бы ты, как твоя подружка прижималась ко мне той ночью, и как дрожала от моего сегодняшнего поцелуя в её шею».       — Спасибо за помощь, — сухо кидает Питер, взглянув на Джастина.       Он хмыкает.       — Рад был помочь.       Питер уходит, и Джастин закрывает за ними дверь. Прислонившись к ней спиной, он смотрит на постель, в которой минуту назад лежала Пэм, и до него доходит кое-что.       След её цвета остался в его комнате.