за два года до
Это был первый раз, когда они пошли на вечеринку, устроенную кем-то из крутых ребят со школы. Словно по клише, тусовка проходила в богатом районе, где каждый дом — произведение искусства, в который вбахали несколько миллионов. Искусственные розовые сады, невысокие шумящие фонтаны, массивные металлические ворота — всё тебе прямо как в фильмах. И, конечно, никакая вечеринка не обходится без какого-нибудь очень неприятного опыта. Наркотики, появившиеся в жизни Джастина тогда впервые, стали для него этим самым опытом — болезненным, тяжелым и оставившим глубокий след в его памяти. Он и понятия не имел, что всё может быть настолько серьезным. До этого он видел это только в фильмах — как люди перетягивают ремнем себе бицепс и вводят препарат во взбухшую вену, а потом, постепенно обмякая, закатывают глаза и вытаскивают опустошенный шприц; как делят кокаин на стеклянных столах кредитной картой, а потом скручивают двадцатидолларовую купюру в тонкую трубочку и вдыхают порошок; как накуриваются чем-то непонятным и очень дурно-пахнущим до такой степени, что у них зрачки становятся размером шара для боулинга. И как всем вокруг весело — все обдолбавшиеся, счастливые, невесомые. У них калейдоскоп цветов и звуков, какие-то тела, такие же обдолбанные, рядом с ними. Для них это называется кайфом, а для Джастина это оказалось шоком. Именно в тот момент он понял, что ненавидит наркоту и никогда не подсядет на неё так прочно, как эти богатые потерянные подростки его возраста. Он не собирался быть таким же и закончить так же, как они. Но больше всего он боялся не за себя. Потому что на той вечеринке он был тем, кто вызывал скорую человеку, у которого случился передоз. А когда приехал фургон с мигалками он понял, что ничего в его жизни не останется таким же. Наркотики, которые он тогда даже не попробовал, разломили его жизнь на «до» и «после». И то, что случилось дальше, в корне изменило его личность.наше время
Вторник выдается очень продуктивным и полезным для Пэм — она получает несколько хороших отметок за свои успехи по учебе, берет еще несколько дополнительных заданий у профессоров и бредет в библиотеку, воодушевленная тем, что хорошо справляется. Ничего так не вдохновляет, как собственный прогресс. В просторной библиотеке, вдоль всей площади которой располагаются высокие заполненные стеллажи, пахнет чаем с имбирем и старым пергаментом. От этого запаха у Пэм слегка кружится голова, но она все же проходит вглубь помещения, держась руками за ремень сумки. Людей здесь предостаточно — около десяти человек сидят за огромным круглым столом, и все они не отрывают взглядов от своих книг; какая-то парочка, усевшись в углу библиотеки, тихо воркует; Питер сидит на окне и читает книгу по механике. Питер? На несколько секунд Пэм замирает на месте, а рука, которой она потянулась за книгой, повисает в воздухе. В ушах у Делински стучит, и она не понимает, почему так разнервничалась. Наверное потому, что Питер снова выглядит очень мрачно, и его взгляд даже не сфокусирован на содержимом страниц. Кому, как не Пэм, известно, что когда читаешь, глаза наполняются огоньком интриги и интереса. У Истхоупа этого нет — мертвый, пустой взгляд. Парень сидит на узком подоконнике, подогнув к себе одну ногу, а второй бесцельно качая и не доставая пола. Свет, исходящий из окна, касается только одной стороны лица парня, в то время как вторая сокрыта полутьмой. Даже так, при плохом освещении и на расстоянии достаточно далеком, Пэм видит, как нахмурены густые брови и сжаты в тонкую линию мужские губы. Эти детали еще больше выводят девушку из равновесия. По какой-то неизвестной ей причине она боится подойти, хотя прекрасно знает, что Питер — один из самых понимающих людей из всех, кого она знает. Именно этот факт и подталкивает её опустить руку и направиться прямо к парню. С громко бьющимся сердцем в груди и тяжестью в затылке. Она задерживает дыхание, когда выдает дружелюбное: — Привет, Питер. И не дышит до тех пор, пока тот, оторвав пустой взгляд от книги, осматривает её с ног до головы, словно видит впервые. Едва заметно качает головой. Светлая челка падает на глаза. — Привет. Его тон равнодушный, с нотками неприязни, и Пэм хочется распасться на атомы, чтобы она больше не слышала такого голоса Питера. Только не с ней, пожалуйста, только не с ней. Она облокачивается бедрами о подоконник и касается плечом колена Питера, и тот все равно никак не реагирует. За какой-то очень короткий промежуток времени он будто стал манекеном без эмоций. Только на физкультуре днем ранее повздорил с Ширли, а после снова вернулся к своей пустой оболочке. Пэм не знает, с чего начать. Спросить про книгу? Сказать, какая хорошая погода за окном? Спросить, какого черта происходит? Последнее интересует её больше всего, но она больше чем уверена, что ничем хорошим это не закончится. Надо подступать к человеку издалека, пытаться его не спугнуть, когда хочешь спросить что-то важное. Это Пэм в сериале услышала. Она поворачивает голову к окну, касаясь щекой и кончиком носа своих беспорядочных кудрей. Какое-то время смотрит на университетскую парковку, после чего возвращает взгляд к Питеру и делает своим ртом что-то, похожее на улыбку человека с больными нервами. — Сегодня хорошая погода, да? Гораздо лучше, чем вчера. Питер вскидывает бровь, сохраняя свой неизменный взгляд. На секунду Пэм отмечает, что такое поведение очень присуще кое-какому футболисту, которого тут же старается выкинуть из головы. — Ага. Наверное. Этим тоном обычно говорят: «уходи отсюда побыстрее, ты меня раздражаешь». Пэм это чувствует и видит — в равнодушном голосе, отстраненном взгляде и отсутствующей жестикуляции. Действительно как манекен. Она прочищает горло и уже разворачивается лицом к окну, и тем самым — к Питеру. Она кладет руки на подоконник и виновато опускает взгляд, буквально каждой клеточкой своего тела чувствуя, что что-то не так, и она в этом явно как-то замешана. Вот только отсутствие каких-либо догадок убивает её еще больше. Может, она и провинилась в чем-то, вот только она даже понятия не имеет, что сделала не так. Только недавно все было хорошо, а тут как по щелчку пальцев все обернулось этим… — Послушай, я не знаю, что случилось, и не знаю, виновата ли в этом я, но все равно хочу знать, что не так, — на выдохе произносит она, не поднимая головы. — Ты больше не разговариваешь со мной, и меня это пугает. Питер переводит на неё взгляд, и Пэм замечает это боковым зрением. Чувствует, как его глаза исследуют её профиль, и позволяет этому происходить. Может, Истхоуп тоже ищет в ней ответы — точно так же, как она в нем. Спустя минуту он все еще молчит, не отрывая внимательного взгляда. Когда Пэм поднимает свой, то видит, как в лазурных глазах Питера искрится сожаление и обида. Вот только откуда им там взяться? — Я знаю, что на той вечеринке ты переспала с Джастином. Сердце у Пэм бухает куда-то вниз, прямо к самым ступням. Она чувствует, как под ребрами что-то резко сжимается, а лицо становится холодным — от него отливает кровь. Об этом никто не должен был узнать. Питер и без того засёк её в своей комнате голой, но то, что она была там с Джастином — это должно было остаться секретом. Но откуда ему знать об этом? Что-то выкрикивает из подсознания одну очень безумную, неприятную теорию, которую Пэм сама же пытается оспорить в своей голове. Её беглый взгляд касается лица Питера, ища в нем улику, зацепку или что-то, что могло бы помочь в подтверждении теории. Возможно, анонимом, который выставил тот пост, был Питер. И когда все сорвалось благодаря Джастину, Питеру это не понравилось, и он решил оставить Пэм в покое. Она думает, что это просто взрыв мозга, и никоим образом не хочет верить в это до конца. Но приходится, ведь как еще объяснить последние несколько дней? — Так значит… значит, тот пост в блоге принадлежал тебе? — сдавленно шепчет Пэм и чувствует, как душит её изнутри предательство друга. Питер щурит глаза, вспыхнувшие злостью. Он приоткрывает губы и усмехается, после чего убирает ногу с подоконника и спрыгивает с него вовсе, но все еще смотря на Пэм. Книгу он крепко сжимает в правой руке. — Серьезно? Ты думаешь, это был я? — он повышает голос, отчего несколько пар глаз в библиотеке одаривают его неприязненным взглядом. — Это просто теория, я.. Питер снова усмехается, не давая закончить Пэм. Теперь глаза щурит она, совсем не понимая, что творится. Парень нервно ерошит волосы одной рукой, после чего проводит ею по лицу. Смотрит в окно, будто ища за его пределами какую-то помощь, а потом голубой взгляд снова обрушивается на Пэм, заставляя её почувствовать себя слишком маленькой в сравнении с ним. — А Бибер тебе разве не сказал, кто хакнул блог и удалил этот пост, а? Как тебе такая теория? У Пэм выбивает из-под ног землю. Питер продолжает: — Он узнал, что я разбираюсь в компьютерах и заплатил мне для того, чтобы я удалил пост. У меня заняло это весь день, — парень в возмущении взмахивает руками. — А разозлился я на тебя потому, что не думал, что ты окажешься такой же, как и все — подстилкой Бибера, который со школы так и не изменился. Он буквально выплевывает эти слова, как желчь, подхватывает свою сумку и не оставляет Пэм ни единой секунды, чтобы переварить все это. Оставляя за собой шлейф мужского парфюма, Питер быстро скрывается за стеллажами, а после слышится звук закрывающейся двери. Пэм выдыхает через открытый рот. Она кладет ладони на лицо, будто прячась от напряженности реального мира, и всё, чего ей хочется прямо сейчас — убежать куда-нибудь далеко, чтобы никто не знал, кто она такая и как любит совершать глупые поступки. Она вдруг понимает, что ничем не отличается от толпы её сверстников — она делает такие же ошибки, но почему-то справляться с этим так невыносимо тяжело, будто у неё одной работает совесть. Внутренний голос усмехается ей: работай её совесть, совершила бы она то, что совершила? Пэм вылетает из библиотеки, чувствуя, что воздуха стало катастрофически мало. Она минует толпы студентов, врезается в кого-то плечами и даже не извиняется, тяжело дышит и молится, чтобы ей хватило сил добежать до дверей. И оказавшись на улице ей и правда становится легче. Она присаживается на скамейку и кидает сумку рядом. Ставит локти на колени, утыкается лицом в ладони и просто выравнивает дыхание, пока осенний сухой воздух отрезвляет её воспаленное сознание и бережно обволакивает. Спустя минуту – а может и десять – она все-таки выпрямляется и убирает похолодевшие руки от лица. С сожалением замечает, что всё вокруг настоящее, и это не какой-нибудь её сон, от которого хочется побыстрее проснуться. Всё настоящее — шумящие и качающиеся на ветру деревья, снующие вокруг студенты в пальто и с сумками, её проблемы касаемо Питера. Неподалеку от небольшой лестницы стоит худощавая девушка с карамельной кожей и темными кудрями. Взгляд её карих взгляд напоминает Пэм её собственный, и мысленно она произносит: «как я понимаю тебя, незнакомка». Эта девушка явно не учится здесь, потому что озирается по сторонам и будто понятия не имеет, куда идти. Лишь мнется на месте, сильнее обнимая себя руками и кутаясь в свою черную косуху. Пэм прищуривается, когда замечает, как оживилась эта девушка при виде кого-то. Она поднимается по ступенькам и подбегает к вышедшему из университета парню. Делински сощуривает глаза и узнает в этом силуэте очертания Джастина. Он стоит полубоком, поэтому она видит, как холоднеет и одновременно возгорается его взгляд. Девушка перед ним отчаянно жестикулирует руками и что-то быстро говорит, и весь язык её тела говорит о том, что она извиняется. Шпионить — не самое подходящее слово. Пэм больше нравится «наблюдать издалека спрятавшись за деревом». Незнакомка и Джастин ссорятся прямо у входа в университет, и вокруг них собирается несколько заинтересованных лиц, оставшихся проигнорированными главными героями событий. Бибер мечет свой яростный взгляд, в то время как кучерявая пытается наладить с ним контакт — хватается за его плечи и пытается обнять, но он лишь перехватывает её запястья и смотрит прямо в глаза незнакомки. В конце концов он крепко хватает её за локоть и ведет к проезжей части, игнорируя истерику своей… неизвестно, кто ему эта девушка, но он явно не желает её видеть. Она извивается, пытается высвободиться из его хватки – а он держит её всего одной рукой – и плачет, из-за чего её лицо украшается гримасой боли и отчаяния. Джастин ловит такси и буквально заталкивает в него девушку, после чего закрывает дверцу и наклоняется к окну переднего сиденья. Он говорит таксисту адрес и протягивает ему несколько купюр, после чего машина отъезжает с места. Как только он остается один, то тут же откидывает голову назад и тяжело дышит, а руки его дрожат в почти такой же истерике, как у той девушки. Грудь у Джастина содрогается вместе с животом, глаза сжимаются и давят из себя слезы, стекающие к ушам. Он стоит к Пэм боком некоторое время, после чего выпрямляется и разворачивается. Вытирает рукавом толстовки щеки и шмыгает порозовевшим носом. Он так и не замечает Пэм, следящую за ним из-за ствола невысокого дерева. А та, в свою очередь, не решается выйти к нему, и потому Бибер уходит с оставшихся занятий — у него не осталось сил на что-либо. Или кого-либо.