«Хаки»

      Джастин наваливается на дверь и распахивает её, держась за медную ручку и восстанавливая равновесие. Он проходит в комнату и тяжелым грузом валится на свою кровать, совсем позабыв про Делински, скромно стоящую на пороге.       Она придерживает рукой полотенце и переминается с ноги на ногу, то и дело глядя за плечо — вдруг одна из комнат откроется и еще какой-нибудь незнакомый парень увидит её в таком виде. Поэтому лучше зайти в комнату Джастина, игнорируя его почти бессознательное состояние и шокированное выражение лица Ноа, выронившего даже приставку из рук.       — Делински? — он поднимается с кровати и направляется к ней, вот только голос Джастина его останавливает:       — Клэйтон, переночуешь у Рэя? Завтра все объясню, — Бибер поднимается и стягивает с себя пальто.       Он едва ли держится на ногах, и каждый раз, когда кажется, что он упадет, он удивительными усилиями держит равновесие. Видно, что его глаза неестественно сверкают в свете настенных ламп, а на лице кроется пьяная безмятежность.       Ноа одаривает его неодобрительным взглядом, но, тем не менее, забирает свой телефон и зарядку, после чего выходит за дверь, не забыв последний раз осмотреть покрасневшую девушку с головы до ног.       Пэм, с которой все еще стекают капли воды, стыдливо накрывает лицо ладонями. Она искренне не понимает, почему подобные вещи с ней происходят, и почему они каждый раз не обходятся без участия Бибера.       Когда она убирает руки от лица, то обнаруживает, что парень сидит полуобнаженный. На нем лишь джинсы, а на пояснице — расстегнутый кожаный ремень.       А она — в одном полотенце, под которым нет ни единого элемента одежды.       — Подожди меня.. — его речь обрывается из-за икоты, — здесь.       — Постой, ты куда?       — Сейчас вернусь.       Придерживаясь за косяки и за стены, Джастин выходит из комнаты и закрывает за собой дверь. Пэм остается одна, совершенно не понимая, что ей нужно делать. Если она куда-то сядет, то обязательно оставит мокрые следы, что не понравится ни Джастину, ни Ноа, когда он вернется в комнату наутро.       Если бы она только не разбила свой телефон. Если бы только дверь не заклинило. Если бы гроза не началась.       Столько «если бы», что Пэм начинает казаться, будто над ней специально подшучивают. Слишком часто такое с ней происходит. Она не переживает за свою репутацию, нет, но она боится получить какое-нибудь позорное клеймо. Вроде «потаскухи» или «подстилкой Бибера», как уже она слышала однажды от Питера.       Питер… Интересно, как он сейчас? И когда он вернется в университет? Потому что Делински чувствует, как начинает скучать по легким разговорам, коих было совсем немного.       Она все еще стоит на том же месте, когда Джастин возвращается в комнату — его лицо покрыто каплями воды, а волосы влажные и растрёпанные. Взгляд стал совсем чуть более проясненным.       — Куда ты ходил? — спрашивает Пэм словно девочка, которую родители чуть не оставили в супермаркете.       — Неважно, — кидает Джастин и проходит к своей кровати, усаживаясь на неё и ставя локти на колени. — Ноа не будет до утра, так что будешь спать в его постели.       Пэм оборачивается и кидает взгляд на заправленную синим бельем кровать. Девушка снова поворачивает голову, стеснительно поджимая губы.       — Эм, Джастин…       — М?       — Я в одном полотенце.       — Вижу.       — Я буду спать в нем?       Нагло это прозвучало или нет, Пэм, по какой-то причине, сейчас все равно. Джастин хоть и привел её сюда, но он не понимает, что она не сможет спать вот так, в мокром полотенце. Может, он даст ей свою футболку для приличия?       В щеки ударяет жар от осознания, как это будет выглядеть. Будто они — пара, и Пэм заимствует футболку у своего бойфренда. Спит в ней и ни в чем больше — даже без трусиков.       И прямо сейчас, там, где они должны быть, непривычно потягивает. Пэм втягивает больше воздуха в легкие, потому что чувствует, что её тело начинает над ней издеваться. Полотенце на её груди становится слишком неудобным.       Потому что, Господи прости, у Пэм затвердевают соски.       Джастин добавляет масла в огонь — своим томным нетрезвым взглядом он неспешно обводит тело Делински. По виску парня стекают капли воды, поэтому он убирает их ладонью.       — Разве ты не спишь без белья? — искренне удивляется Бибер. — Я думал, все девушки так делают.       — Как видишь, ты не прав, — Пэм отводит взгляд к окну, за которым все еще гремит гром.       Вспышки и раскаты на полсекунды озаряют темно-синее небо. На улице поднимается сильный ветер, отчего деревья начинают шуметь.       Бибер поднимается с кровати и подходит к шкафу. Он вынимает с одной из полок сложенную квадратом черную футболку, после чего проходит к Пэм и протягивает одежду ей. Пожимает плечом и кратко вздыхает, прежде чем сказать:       — Это всё, что я могу тебе дать.       Пэм принимает футболку и с кивком головы давит тихое «спасибо». Джастин отходит к своей кровати и падает на неё спиной, одну ногу свешивая и касаясь ею пола.       — Не мог бы ты отвернуться? — робко спрашивает Пэм, моля, чтобы жжение внизу прекратилось немедленно, иначе она сойдет с ума.       Он усмехается, но решает ничего не отвечать и отворачивается лицом к стене. Конечно, он может в любой момент повернуться, но что делать? В этой комнате нет дополнительного укрытия, чтобы Пэм не светила своим телом, что усугубляет ситуацию.       И все же она поступает хитрее — накидывает футболку прямо поверх полотенца, а потом стягивает его через низ. Складывает его на подоконнике и прикрывает шторы, просто на всякий случай.       Футболка оказывается весьма великоватой для неё, что выходит в плюс — прикрывает пятую точку и уже хорошо. Вот только голое тело по-прежнему кроется мурашками совершенно невольно. От легких порывов осеннего ветра, проскальзывающего через приоткрытую форточку; от ощущения качественной ткани на своей твердой груди; от идеального аромата тела Джастина, что источает ворот его футболки.       Она садится на кровать, и пружины под её весом сгибаются с характерным звуком. Бибер поворачивается и смотрит на Пэм непонятным взглядом. А потом беззлобно усмехается.       — Выглядишь нелепо, — от улыбки у него проявляются ямочки, против которых невозможно устоять.       — Чувствую себя так же, — признается она.       На самом деле она чувствует себя, как натянутая струна. Она боится лишний раз пошевелиться, чтобы не спровоцировать пульсацию в… она не хочет признавать это. Не хочет признавать, что оставшись наедине с пьяным Джастином, она возбуждена. И его футболка на ней… Это так интимно и неправильно, что хочется от этого убежать.       Вот только бежать некуда. Впереди еще целая ночь в компании Бибера и неприличных навязчивых мыслей.       — Ты хочешь спать? — спрашивает Джастин со своей кровати, глядя в потолок.       — Нет, — как уснуть, когда каждая клеточка тела горит от возбуждения? — А ты?       — Нет. Что будем делать?       Пэм все больше начинает казаться, что он издевается над ней. Нагло стебется, насмехается. Делает всё, что угодно, чтобы она горела от стыда. И ведь у него получается. Потому что чем больше он говорит своим хриплым пьяным голосом, тем меньше Пэм понимает поведение своего тела.       Неужели это то, о чем ей рассказывали на уроках биологии в школе? Неужели её тело уже созрело для этого периода? Она была уверена, что она фригидна. Она была уверена, что как только почувствует хоть намек на возбуждение, то либо сожжет себя, либо побежит в церковь замаливать грехи.       На данный момент Пэм в шаге от самосожжения. Причем, непроизвольного — тело само нагревается. Даже обычно холодный крестик на её груди стал теплым.       Джастин поднимается на локтях.       — Хочешь дурь покурить?       — Воздержусь, — Пэм с отвращением высовывает кончик языка.       — Не знаешь, от чего отказываешься.       — Я видела, каким ты становишься от травы, так что я знаю.       — Каким я становлюсь?       Простым. Забавным. Честным. Притягательным.       — Глупым.       Да, Пэм, это именно то, что ты имела в виду.       — Глупым? Трава не понижает мой ай-кью.       — Просто ниже уже некуда.       Джастин смеется, склонив голову. Боже правый, этот парень очаровательный, когда улыбается, и Пэм хочется закопать себя от мысли, что ей нравится Джастин.       Только внешне, конечно. Сам по себе он… не для неё. Слишком сложно он устроен для такой, как Пэм Делински. Забавно, что Джастин считает так же и про неё. Вот причина того, что они часто не находят общего языка — они полностью исключают возможность того, что могут нравиться друг другу, как люди.       Ведь как можно адекватно воспринимать человека, с которым ты переспал в бессознательном состоянии? Перепихон на ночь. Простая подростковая ошибка.       — Делински, ты прекрасно знаешь, что я гораздо умнее, чем кажусь.       И он чертовски прав. Он непредсказуем — в этом его главная фишка. Никогда нельзя предугадать его дальнейшие действия. Он больше думает, чем говорит. Но иногда Пэм кажется, что наоборот — больше сотрясает воздух бессмысленным сарказмом, нежели интеллигентно отмалчивается.       — Тогда зачем ты лишний раз ведешь себя, как придурок? — спрашивает она безо всякого опасения на то, что Бибер может принять её слова в штыки.       Он замолкает, и кажется, что весь мир притихает вместе с ним. Вот только эта тишина не предвещает беду или намекает на ссору. Эта тишина честная. Джастин действительно знает, что ответить, но он сомневается, что не пожалеет об этом наутро. Он не планировал открываться так просто.       Но Бибер уже давно понял, что эта девушка безопасна для него. Кроме её травмирующего цвета он не видит в ней чего-то пугающего. Может, она и не тот тип девушек, который подходит под его стандарты, но она… она Пэм Делински. Единственная в своем роде.       Святые угодники, он действительно считает, что Пэм Делински необычная, в хорошем смысле этого слова. Но этот чертов цвет все портит.       Его синестезия все портит.       — Защищаюсь, — говорит, наконец, он. — Не хочу, чтобы люди думали, что я имею слабости.       — Но их все имеют, это очевидно. Ты просто скрываешь свои.       — А какие слабости у тебя, Пэм?       Пэм.       По имени, не по фамилии.       Он садится на кровати и прислоняется голой спиной к стене, поджав к себе колено. Смотрит на девушку пристально, насколько позволяет ему его расплывчатое зрение. Черт бы его побрал еще раз столько пить.       Делински задумывается, потупляя взгляд в пол. Она прикусывает губу в размышлениях, потому что она действительно не знает свою слабость. По сути, её можно задеть многим, но есть ли что-то такое, что действительно могло бы разбить ей сердце?       Она мысленно отвечает: да, есть.       — Мои родители, — и озвучивает вслух.       На лице Джастина отражается тень боли. Едва уловимое выражение, когда брови чуть хмурятся, а в глазах будто проносится что-то, что болит уже очень давно.       Он хочет ответить, что у него такая же слабость. Хочет, но вместо этого прикрывает глаза и вздыхает, пытаясь с выдохом отпустить неприятные мысли. Это лишнее, напоминает он себе. Скажешь ей всё, что захочешь, когда будешь трезв.       Бибер тянет руку к выключателям, щелкает, и комната лишается всякого освещения. Возле кровати Ноа, на которой сидит Пэм, загорается настольная маленькая лампа. Слышится смешок.       — Я боюсь темноты, — объясняет Делински, залезая под легкое одеяло.       — Считается, что люди боятся не темноты, а того, что в ней, — пьяно философствует Джастин из темного угла комнаты. — Здесь только я, и меня тебе не нужно бояться. Я не причиню тебе вреда.       Странный трепет разливается теплом в груди Пэм после этих слов. Она испытала как минимум пять эмоций всего лишь за полчаса, проведенных здесь. И всё лишь потому, что Бибер — непредсказуемый, странный и..       И милый. Это необходимо признать.       Это бывает редко и в большинстве случаев длится не дольше пяти минут, но ради этого Пэм стерпела бы еще одну порцию сарказма и эмоциональной холодности парня. Почему? Черт его знает. Потому что Джастин действительно не такой придурок, каким кажется.       Поэтому она безо всякой опаски выключает свет, зная, что этой ночью Джастин не поступит с ней плохо.

***

      Джастин просыпается к пяти сорока утра. За окном уже начинает светлеть, а раскаты грома, наконец, стихли. Но первое, что чувствует Джастин после пробуждения — нечеловеческое похмелье и сушняк. Протянув руку к полу он ощупывает возле кровати бутылку с водой, после чего открывает и жадно выпивает все содержимое.       Он собирается снять с себя джинсы, в которых уснул, но при резком движении чувствует, как его мозг будто раскололся, как орех. Джастин жмурится и подавляет в себе желание простонать от боли. Это первое его похмелье, когда он хочет быть мертвым, нежели чувствовать этот кошмар.       Когда Бибер аккуратно поворачивает голову в сторону кровати Ноа, то видит мирно сопящую Делински. Она лежит на боку, подложив под щеку обе руки, а её волосы раскидались по подушке. Блеклый оранжевый свет, исходящий от окна, аккуратно лежит на её щеках.       Он смотрит на неё, забывая про свою головную боль. Девушка выглядит такой беззащитной и умиротворенной, что каким-то образом это передается и Джастину. Он переворачивается на бок, чтобы лучше видеть Делински, подкладывает под голову руку и просто смотрит. На протяжении десяти минут его не посетила ни одна негативная мысль, даже не взирая на чудовищное похмелье.       Надо вставать и будить её, думает он, иначе она не успеет вернуться к себе и одеться.       И так же он думает о том, что хочет, чтобы она еще здесь побыла. Его расслабляет её спящий вид и даже просто присутствие.       Это странно.       Он аккуратно поднимается, чтобы не шокировать свою голову еще одной волной боли, после чего тихо подходит к противоположной кровати. Присаживается на корточки рядом с ней, чувствуя, как её размеренное дыхание ложится на его лицо.       Хаки вновь дает о себе знать. Он травмирует и норовит оттолкнуть парня, но тот по-прежнему сидит рядом с девушкой, пытаясь подавить в себе смешанные чувства. Смотрит на неё, как бы изучая, как бы проверяя, сколько он способен вот так — рядом с ней, рядом с её цветом.       На самом деле находиться рядом не так уж и сложно. Сложно — взаимодействовать.       — Пэм, — он зовет её тихо, будто совсем не хочет, чтобы она просыпалась.       Она все еще мирно сопит, даже не шелохнувшись. Джастин думает о том, чтобы не будить её вообще и оставить у себя, а преподавателям сказать, что она приболела. Но Делински же скорее под пулю бросится, нежели пропустит учебу.       — Пэм, — он снова её зовет.       Взаимодействовать сложнее. Но все же он нерешительно поднимает руку и касается её плеча. Костлявого и теплого. На пальцах у Бибера жжет от прикосновения к хаки, но он не отпускает её. Ладонью проводит чуть ниже, к ребрам, а далее — к изгибу тонкой талии.       Он однажды сказал ей, что она сделана из хрусталя. Это было в шутку, но сейчас, когда он касается её тела, совсем даже несильно, он чувствует каждую косточку. Он не понимает, пугает ли его это или нет. Скорее, удивляет.       — Проснись, Делински.       Он убирает руку, чтобы при пробуждении Пэм не засмущалась. По-прежнему продолжает сидеть перед ней на корточках и ждать, когда она проснется.       Наконец девушка движет плечом и негромко мычит, как бы не хотя просыпаться. Все же она приоткрывает глаза, заспанные и цвета совершенно удивительного — глубокого зеленого.       — Сколько время? — спрашивает она, медленно хлопая ресницами.       — Шесть утра. Тебе пора к себе, если ты не хочешь остаться, — он слабо и сонно улыбается.       Пэм делает то же самое. Её губы расплываются в небольшой улыбке, после чего девушка с сожалением говорит:       — Я не могу здесь остаться.       В ответ парень кивает. Он знал, что она не останется, но спросил на всякий случай.       Он поднимается на ноги и отходит к шкафу. Пока он переодевается, Пэм слезает с кровати и начинает её заправлять. Джастин поправляет свой белый свитер и косится на голые ноги девушки. Тощие, с острыми коленками и маленькими ступнями.       Закрывает шкаф, после чего берет свое черное пальто и подходит к Пэм.       — Надень его.       Она молча делает так, как он сказал. И смотрится в этом пальто так забавно — хрупкая, в одной футболке, с заспанным лицом и растрепанными влажными волосами, которые она приглаживает каждую минуту. Зевает, прикрывая рот рукой.       Взаимодействовать гораздо сложнее.       Джастин накидывает свою черную кожаную куртку, после чего подходит к девушке и, без предупреждения, присаживается и поднимает её на руки. Разумеется, от неожиданности Делински негромко вскрикивает и машинально обхватывает его шею.       Взаимодействовать просто безумно тяжело.       — У тебя нет обуви, — объясняет парень, словив вопросительный изумрудный взгляд. — Или ты хотела пойти босиком?       Делински невинно поджимает губы и качает головой. Беззащитная, хрупкая, нелепая и легкая. У него на руках. И её цвет — на его коже. На руках, которыми он её держит, на груди, к которой прижимается и грудь девушки. Даже на шее, потому что женское дыхание касается её каждый раз, когда Пэм поворачивает к нему голову.       На территории пусто. Здание университета, возвышаясь над площадкой, стоит и загромождает первые рассветные лучи. На улице никого, все звуки как будто исчезли. Даже машины еще не ездят.       Он доходит с ней на руках до женского общежития, но в холле они оба замечают охранника, сидящего на посту в специально отведенной будке. Джастин делает пару шагов назад, к двери, скрываясь за углом.       — Дальше сама, — говорит он и отпускает её.       Она становится на ноги и обнимает свои плечи. Какое-то время Делински просто смотрит на него, не говоря ни слова, и Джастин сам не может отвести взгляд. Ему уже пора бы идти, но он все еще стоит и смотрит в её глаза.       Пэм колеблется в сомнениях. На её неуверенном выражении лица скользит легкая тень благодарной улыбки, и этого Джастину достаточно, чтобы быть удовлетворенным.       Но ей — нет.       — Спасибо, Джастин.       Она подходит к нему вплотную, приподнимается на носочках и оставляет легкий поцелуй на его скуле.       А потом просто убегает вверх по лестнице, ничего не объяснив и не дождавшись реакции Джастина. Признаться, она даже прикрыла глаза — боялась увидеть отторжение.       У Бибера внутри все цвета вспыхнули в возмущении. Они завертелись внутри него, точно тысяча листьев разного цвета в сокрушающем торнадо, и он почувствовал, как снова равновесие теряется. Ему приходится припасть плечом к стене, чтобы не свалиться.       Все цвета смешались. Смешались и превратились в один.       Больше он от этого цвета не избавится.