«Хаки»

      Ширли подкидывает в воздух виноградинку, нагибается назад с открытым ртом и, в конце концов, ловит им ягодку. Она раскусывает её передними зубами и возвращается в исходное положение, раскинув руки и улыбаясь победной улыбкой.       — Ты не проронила ни одной! — удивляется Пэм, захлопав в ладоши. — Как такое возможно?       — Годы тренировок, — Грейс смахивает челку со лба и меняет положение, отчего койка под ней пружинит вместе с сидящей рядом Делински. — Один раз я подкидывала черную смородину и случайно словила её одной ноздрей. И это история о том, как тринадцатилетняя я чуть не погибла глупой смертью.       Брюнетка смеётся, закинув в рот еще немного винограда. Вот только Делински не смешно — она опускает взгляд и хмурит брови. Она выглядит слегка растерявшейся, чем и вызывает недоумение у Ширли. Та пододвигается чуть ближе и спрашивает:       — Эй, все нормально? Я что-то не так сказала?       — Да, я просто... Неважно.       Может, для Ширли это неважно, потому что это совсем не её страхи, не её переживания. Это лишь какие-то потайные всплески тревоги Пэм, волнующейся, наверное, за что угодно. Кто-то назовет это паранойей, а кто-то — предусмотрительностью.       Но сама Делински точно не может сказать, что это. Это просто она. Она — и её внутренние страхи.       Её немного переклинило, когда она представила, как совсем еще юная Ширли, может, гораздо более отвязная, чем сейчас, умирает по такой глупости, как собственная беспечность. Она представляет эту чертову смородину, застрявшую в дыхательных путях. Да, это всё больше смахивает на бред, но всё же... Это могло бы случиться.       Именно в эту же минуту Пэм задумывается о том, как хрупка человеческая жизнь. И очень, очень жаль, что нельзя увидеть всё наперед — всё, что может помешать жить. Это всё предначертано судьбой. Каждый шаг, слово, мысль — всему этому суждено случиться, что бы ты ни сделал.       Пэм отпивает гранатового сока из стакана, в итоге осушивая его и ставя обратно на прикроватную тумбочку. Девушка опускает взгляд на свои перемотанные до самых коленей бедра. А потом — на экран мобильного, показывающего уже шесть часов вечера.       — Когда ты уже вернешься в университет? Мне так скучно без тебя, — хнычет Ширли, поджав губы.       — Разве ты не общаешься с Питером?       — Общаюсь, но он — не ты. Вы хоть и оба зануды те еще, но я бы хотела видеть и тебя тоже.       — О, как это мило, Ширли. Спасибо, — хмыкает Пэм саркастически.       Медсестра Гибсон — миловидная девушка лет двадцати пяти, — стучится в палату и приоткрывает дверь ровно по расписанию. Она улыбается Ширли и здоровается кивком головы, после чего переводит взгляд карих глаз на Пэм.       — Массаж через десять минут, — напоминает она и снова закрывает дверь.       Делински вздыхает и с сожалением смотрит на Грейс, которая уже спрыгивает с койки. Она берет со спинки стула свою джинсовую черную куртку со старомодными значками и накидывает на плечи. После собирает свои тетради в портфель, а тетради Делински убирает в тумбочку.       — Как же я соскучилась по Рейвенвуду, — с грустным выдохом признается последняя, опустив печальный взгляд.       Две недели — вот, сколько времени ей понадобилось, чтобы понять, что она действительно заучка, каких еще поискать. Не хватает книг на столе, не хватает пресных ланчей, разговоров с Ширли перед сном, а еще… Не хватает сложного, почти пустого взгляда карих глаз. Стального голоса, который теплеет время от времени.       Лежа в этой больнице и проводя все свое время в койке или на массажах, Пэм понимает, что она соскучилась по Джастину. Но это, видимо, безответно. Потому что после того случая, как он приехал сюда вместе с ней, он больше не навещал её.       Пэм хочется думать, что это из-за нещадной ангины, а не из-за того, что он не хочет её видеть. Может, Нэт все-таки промыла ему мозг? Может, она навешала ему такой лапши на уши, что теперь он относится к Делински с презрением, как и с самого начала?       После произошедшего она теперь ни за что не поверит красивым глазам Нэт. И никакие дорогие подарки не поднимут её выше и не загладят вину.       — И Рейвенвуд по тебе — тоже, — Грейс смотрит в окно, где накрапывает мелкий дождик.       Октябрь близится к концу. Уже на его середине дожди заметно участились, и что теперь станет со Страшным Фестивалем — неизвестно. Возможно, его отменят или перенесут на следующую осень. Ширли этого очень бы не хотелось, а вот Пэм, кстати, была бы не против.       Она тянется к тумбочке и берет коробочку с черничным йогуртом.       — Как идет подготовка к матчу?       — Нормально, — брюнетка ведет плечом, снова присаживаясь на койку рядом с Пэм. — Тесса отлично справляется с ролью капитана.       — Я удивлена, что капитаном стала не ты.       — Ни за что в жизни! Иногда мне сложно управлять собой, а тут — целая толпа чирлидерш.       Пэм смеется, облизав ложку с йогуртом. Ей трудно представить, чтобы такая, как Ширли, с чем-то не справлялась. Возможно, у неё были свои причины не выдвигать свою кандидатуру на роль капитана, но она не хочет о них говорить.       — Ширли…       — Да?       — Джастин все еще болеет?       Щеки Делински наливаются кровью, и девушка старательно завешивает лицо волосами и отворачивается, будто бы с целью посмотреть в окно. Но разве можно скрыть что-то от Ширли? Её не проведешь. Особенно зная, как любит смущаться Пэм.       Но какая бы из неё была подруга, если бы она постоянно потешалась над этим? Она, конечно, уже понимает, куда ветер дует, но все же… Даже она считает, что эти двое — самая странная композиция из всех, которые она знает.       А знает она таких немало.       Грейс хмыкает, возведя глаза в потолок и вспоминая прошедшие две недели. Она молчит около десяти секунд, прежде чем вернуть взгляд к Пэм и заговорить:       — Я не видела его ни на занятиях, ни на тренировках. И не думаю, что он вообще находится в университете. Он к тебе не приходил?       Делински сжимает губы в тонкую линию и опускает глаза. Её руки невольно начинают мять простынь. Хоть щеки уже и не красные, это очевидно, что она смущена или обижена.       Она ждала его. Каждый раз, когда слышала стук в дверь, она надеялась, что это он. Но приходили лишь Ширли, Питер, Нина и Тесса. Сойер приходил как мог — а это раз пять за все две недели. Он извинялся, что делает это редко, но каждое его посещение окрашивало серые пасмурные дни в яркие краски. Как и подобает художнику. В один из таких дней он даже принес свой огромный альбом и показал Пэм свои наброски, которые позже хочет реализовать в короткометражном мультфильме.       Ширли таскала ей конспекты и как могла пересказывала лекции. По просьбе Пэм брала книги из библиотеки и читала их вместе с ней, чтобы не было так скучно. Конечно, по большей части учиться вдвоем им не удавалось — они всегда отвлекались на шутки или разговоры.       Питер в первый раз принес букет фиалок, а Нина и Тесса принесли коробку с самодельными ванильными кексами с клубникой и малиной на воздушном креме.       Даже Биби присылала каждые два дня открытки, а Мета оставляла свежие выпуски научных журналов, но, как и Мосс, не заявлялась в палату. В записке, вложенной в один из журналов, она объяснила, что у неё куча дел и ей жаль, что она не может поговорить с ней лично.       А Джастина будто и след простыл. Он не писал, не звонил, а надеяться на его появление Пэм не переставала. И каждый день задавалась вопросом: почему ей так было важно, чтобы он был рядом? Почему ей было важно знать, что он не забыл про неё?       Девушка отрицательно качает головой, не поднимая взгляда. Ширли кривит губы.       — Наверное, ангина не щадит его, — говорит она, тщательно подбирая слова.       — Наверное…       — Слушай, — Ширли поворачивается корпусом к Пэм, закидывая одну ногу на кровать, — а ты не рассказала ему? Ну, про автора поста.       — Нет.       Медсестра в ту же секунду толкает дверь тележкой с необходимыми лекарствами и средствами. Она снова напоминает о времени для массажа, а после необходимо будет пойти поужинать. Гибсон вежливо оповещает Ширли о том, что время приема посетителей закончено. Та кивает и встает с постели.       Она прощается с Пэм и выходит за дверь, но прежде смотрит на неё взглядом, говорящим: «потерпи, подруга, осталось еще чуть-чуть».

***

      В наушниках играет очередная песня Ники Минаж, когда Ширли приближается к университету. Она проходит под аллеей из фонарей, излучающими желтоватый свет. Рейвенвуд мрачно выглядывает из тьмы.       Девушка проводит рукой по влажным от дождя волосам. Вечер выдался холодным, думает она, дотронувшись до холодного кончика носа и шмыгнув. Определенно нужно будет принять горячий душ и тут же нырнуть под теплый плед.       И все же без Пэм ей действительно тут не по себе. Она уже успела привыкнуть ко сну в десять вечера, поэтому уже сейчас она чувствует прилив сонливости. Поразительно, как дружба меняет людей. Ширли буквально в шаге от того, чтобы позвонить родителям и похвастаться тем, что за все свои восемнадцать лет она наконец-то ложится спать раньше трех часов ночи.       Да у них бы, наверное, шок был на всю жизнь. Ширли от этой мысли улыбается.       Она останавливается, когда видит темный силуэт парня, сидящего на бордюре. В ночной тьме мелькает оранжевый огонёк. Как только Грейс подходит ближе, она чувствует запах сигаретного дыма, из-за чего морщится и хочет пойти обходным путем в женское общежитие.       — Торопишься, Грейс?       Девушка снова замирает, на секунду даже обомлев от страха. Но она тут же берет себя в руки и в мыслях велит себе успокоиться. Но как только она распознает знакомый голос, то тут же начинает медленно закипать от злости.       Поворачивает голову, после чего разворачиваясь всем телом. Она складывает на груди руки и хмурит брови, намереваясь явно не приятно побеседовать с подонком.       — Тебя, наконец, выгнали из общаги, Клэйтон? — язвительно плюет она, сделав шаг к нему.       Он снова затягивается, после чего выдыхает дым и кидает окурок в сторону. Поднимается с бордюра и вырастает перед Ширли, выходя под свет фонарей. По глазам парня нетрудно понять, что он снова под какой-то дрянью.       — «Наконец»? — переспрашивает он, выгнув бровь.       — Да, давно пора. Таким как ты здесь не место.       Ноа усмехается.       — Каким? — снова задает он вопрос, подходя всё ближе и ближе к Ширли.       Он, кажется, под своей наркотой позабыл, что Ширли — не из тех, кто побоится какого-то отребья. Она будет первой, кто полезет в драку и выиграет в ней. Это можно прочитать даже по выражению её лица — острый взгляд, вскинутый подбородок, напряженная челюсть и слегка суженные от презрения глаза.       — Дурачком не прикидывайся, — она привстает на носочки, чтобы процедить это в лицо парню. — Как низко прятаться за маской анонима и пятнать чужую репутацию грязными слухами.       Его лицо на секунду становится растерянным. Он приоткрывает губы в удивлении, а потом, вскинув брови, усмехается. Сует руки в карманы. Отходит на шаг и смеется.       Обдолбыш недоделанный, думает Ширли, чувствуя, как чешутся кулаки.       Он смеется как псих целую минуту, наклоняясь вперед и роняя руки на колени. После наконец выпрямляется и подавляет в себе остатки смеха. Смотрит на Ширли с дьявольской улыбкой и качает головой.       — Ты, оказывается, не только гора мышц, но еще и амбициозный гений, — он начинает хлопать в ладоши. — Я впечатлен, Грейс. Браво.       — Урод, — цедит она, тяжело дыша через нос.       Спокойствие. Спокойствие. Главное — не развязать драку прямо возле кампуса университета. Всяко понабегут охранники или всякие зеваки, а потом выложат в интернет. Ширли такого не допустит.       После того, что натворил этот интернет-герой, она станет обдумывать свои действия.       — Уродом быть не так обидно, как грязной потаскухой, как твоя подружка Делински, — он качает головой снова.       — Если еще раз так назовешь её..       — Что? Что ты мне сделаешь? Ударишь меня? — он разводит руками, подойдя к ней ближе. — Твой педиковатый дружок уже навалял мне пару раз. Так что теперь у меня иммунитет, сука.       Ну, в таком случае…       Удар. В правую щеку кулаком. Так, что Ноа прикусывает язык до крови и плюется ею. Его челюсть онемела, и он быстро кладет на неё руку и вправляет обратно. Щелчок. Клэйтон снова выплевывает кровь на продрогший асфальт.       Вот уж он не ожидал, что эта мелочь Ширли так дерется. Аж, сука, в глазах двоится. Или это от травы?       Ширли дует на кулак. Костяшки жгут от сильного удара, в который она вложила всю свою агрессию, ненависть, презрение к этому человеку. Но, черт, это того стоило. Она даже не может отрицать, что ей понравилось, и она сделала бы это еще раз, но меньше всего ей хочется получить проблем от ректора.       Она смотрит, как Ноа, опустив руки на колени, плюется в крови. Удар еще больше заставил его рассудок «поплыть», поэтому он сейчас максимально уязвим для еще одного нападения.       Но с него хватит. Ширли решает, что это не чертов бойцовский клуб. Клэйтон еще обязательно получит сполна за все свои грешки.       И все же нельзя отрицать, что он отменно притворялся хорошим парнем. Пускай и трахал всё подряд и курил, как хиппи, но какая-то доля харизмы в нем есть. К тому же он очень красив и обаятелен.       Он красив снаружи, но то, как он себя ведет, вызывает рвотные позывы. Смертельный яд в красивой бутылочке.       Подонок.       — Чего же ты ждешь, а? Ударь еще раз, я ведь вижу, как тебе это нравится! — громко произносит Ноа, выпрямившись и снова разведя руками.       — Ты больной, Клэйтон. И получишь своё, когда люди всё узнают. Когда Джастин узнает.       — Джастин узнает? Ты думаешь, ему не похуй на эту выскочку Делински?       — У него с ней гораздо более доверительные отношения, чем с тобой, — Ширли снова чувствует, что хочет ударить его. — И поверь, когда он узнает правду, то вмажет тебе сильнее, чем я.       Он снова заливается истерическим смехом. И Ширли уже не может терпеть.       Снова — удар, на этот раз в левую щеку. Ноа падает на асфальт, обдирая руки в кровь. Она же течет и из его носа и верхней губы.       — Что здесь происходит?       Ноа и Ширли оборачиваются на голос. Первый лукаво улыбается кровавым ртом, а последняя закатывает глаза и отряхивает руку.       Только идиотки Нэт здесь не хватало.

***

      Мистер Симмонс, сцепив руки в замок у рта, поочередно смотрит на Ноа и на Ширли, сидящих по другую сторону стола. Парень потирает лицо, на котором уже проявляются синяки, а девушка, в недовольстве отвернув голову, смотрит в окно. Ректор вздыхает и закатывает глаза.       — Можно еще раз, по порядку, пожалуйста? — просит он устало и потирает переносицу.       — Я же вам уже сказал: я вышел на улицу прогуляться, а эта чокнутая накинулась на меня с кулаками, — восклицает Ноа, вскинув одну руку, в то время как второй трет ноющую челюсть.       — Наглый, наглый лжец, — теперь глаза закатывает Ширли. — Мистер Симмонс, не верьте ни единому его слову, он психически нездоров и..       — И вы избили его за это, мисс Грейс? — прерывает он и смотрит на неё усталым взглядом.       — Что? Нет! Он провоцировал меня и сам просил ударить, и еще он авт..       — Мистер Симмонс, ну разве я похож на человека, который захочет драться? — вмешивается Ноа, подавшись корпусом вперед и отвоевав внимание ректора.       Мужчина опускает взгляд в папку с именем Клэйтона. Он пробегается глазами по строчкам и говорит:       — В вашем досье указано, что в детстве вы ходили на борьбу.       — Да, но мне пришлось уйти, так как я получил травму руки, — Ноа опять откидывается на спинку большого кожаного кресла.       — Жаль тебе там мозги не вышибли, — вставляет свои пять копеек Ширли и ловит острый взгляд брюнета.       — Довольно, — ректор встает из-за стола. — Идите по своим комнатам, разберемся с этой ситуацией завтра. Жду вас в обед.       Ноа и Ширли поднимаются с кресел, поочередно прощаясь с ректором. От его взгляда не скрывается то, как они пихают друг друга и ставят подножки, пока идут к двери. А как только выходят за неё, то слышен еще и поток нецензурной брани с обеих сторон.       Ректору, как человеку хорошо воспитанному и интеллигентному, следовало бы догнать их и попросить не выражаться в стенах университета. Но у него нет никаких сил на разборки, случающиеся здесь каждые несколько месяцев. Он уже привык, что ничего не бывает идеальным, в том числе и студенты, поступающие сюда. Может, все они и отличаются хорошими характеристиками, но некоторые из них все же обладают горячим пылом, как у этих двоих.       Нэт, все это время сидящая у автомата с газировкой, поднимается, как только видит Ноа. Она подходит к нему и что-то тихо спрашивает, а потом бросает гневный взгляд на Ширли. Последняя показывает ей средний палец и выходит из университета, направляясь к женскому общежитию.       Она оказывается на улице, где по-прежнему накрапывает дождь, стуча по крышам и машинам. Ширли поднимает портфель над головой и обходит лужи, пока не слышит шум колёс. Она поворачивает голову и замечает машину, остановившуюся рядом с мужским общежитием. Со стороны водительского места выходит силуэт и ставит авто на блокировку.       Ширли узнает знакомую челку, торчащую из-под черного худи с капюшоном. Поэтому, перепрыгивая лужи, она бежит прямо к парню, идущему как раз не так быстро, чтобы не догнать его.       — Джастин! — кричит она, когда парень приближается к двери общаги.       Он оборачивается, и в полутьме практически невозможно рассмотреть его лицо. Свет, исходящий из окон общежитий, наполовину освещает его лицо. Измученное и неестественно худое.       Джастин стоит неподвижно. Смотрит пустыми глазами в её — живые и горящие всеми эмоциями, которые у неё сейчас бьют ключом. Пока что превосходит удивление.       — Боже, что ты... — Ширли теряется, бегая глазами по его лицу. — Где ты был?       Она пытается звучать громче дождя. Но когда Джастин начинает говорить, его голос будто бы сливается с погодой и пропадает в осеннем холоде.       — Дома, — сипло и тихо в ответ.       — Ты все еще болеешь?       — Да.       — Тогда что ты делаешь здесь в такое время?       — Приехал за книгами. Мне нельзя сталкиваться с людьми.       Ширли только сейчас замечает, что парень держится на расстоянии. И его худи намокло от дождя, но он все еще стоит. Наверное, он понимает, что хуже, чем сейчас, он уже себя не почувствует.       — Ты выглядишь еще хуже, чем две недели назад. Почему ты не мог просто попросить родителей взять свои книги?       — Отвали, Грейс, — измученно кидает Джастин и снова пытается пройти в общежитие.       Но девушка делает несколько уверенных шагов к нему и хватает за локоть, заставив обернуться. Вблизи он еще куда более худой и бледный, и капельки дождя стекают по его щекам, губам, и кончику носа.       Он удивленно смотрит на её руку, держащуюся за его локоть. Неужели Грейс не понимает всю серьезность ангины? Если нет, то он готов помочь. Поэтому резко дергает рукой и снова отходит на шаг, как ошпаренный.       — Ты даже не писал Пэм, — разочарованно выдыхает Ширли, опустив руку.       — А должен?       — Она скучает по тебе.       Грейс видит, как Бибер вздрагивает. И это не от холода. На несколько секунд в его глазах поселяется растерянность, удивление и вина. Эти карие глаза наконец обретают человеческую живость и становятся не такими стеклянными, как обычно.       Джастин благодарит всех Богов, что сердцебиение нельзя услышать, не прижавшись к груди. Потому что его сердце сейчас забилось так быстро, что это слегка подкашивает его равновесие. Физическое и душевное.       Но, к сожалению, Джастин не дает Ширли долго на это смотреть. Он опускает голову и поджимает губы. Снова хрипит:       — Я не могу, Грейс. Попроси у неё за меня прощения.       Он быстрым шагом скрывается за дверью общежития, оставляя после себя лишь едкий запах медикаментов, пропадающий в дожде спустя считанные секунды.