***
«Джастин, пожалуйста, ответь мне» Вызов не удался. Абонент находится вне зоны действия сети. Перезвоните позже. «Я хочу знать, что ты в порядке, и если я могу тебе чем-то помочь, просто дай мне знать» Вызов не удался. Абонент находится вне зоны действия сети. Перезвоните позже. «Ты плохо себя чувствуешь? Ты чем-то болеешь? Поэтому ты не пришел на матч сначала и ушел так рано этим утром?» Вызов не удался. Абонент находится вне зоны действия сети.. «Я боюсь за тебя, Джастн и мне труднл писать потому что мои руки начинают трястись. Умоляю ответь или перезвони» Вызов не удался… «Джастин??» Абонент находится вне зоны действия сети… «Выздоравливай» Перезвоните позже.***
И на занятиях его тоже нет. В четверг, пятницу. Он не появляется в общежитии даже в субботу и воскресенье, поэтому Пэм делает вывод, что он дома или у бабушки с дедушкой. Точнее, ей хочется так думать. Она отказывается принять вариант, что он чем-то болен, что все его пропуски и постоянные исчезновения связаны с проблемами со здоровьем. Пэм до жжения в пальцах сжимает крестик на груди. Он не отвечает ни на звонки, ни на сообщения, он не заходит на свою страницу в фейсбуке. Пэм поинтересовалась даже у Холланда, не знает ли он, где может быть Джастин. Тот лишь пожал плечами и извинился. В университете становится слишком пусто. Слишком спокойно и серо. Разве такое бывает, что при потере одного человека появляется чувство, что потеряла всех? Ноябрь, как назло, угнетает своей погодой. Каждый день на Бейкерсфилд обрушивается дождь по несколько часов, временами сыплется колючий град, поднимается сильный ветер. Даже с усиленным отоплением в общежитиях сквозит холод, заставляющий студентов надевать по несколько толстовок и кофт сразу. В какой-то из дней Пэм от безделья рисует незамысловатые штрихи в своей записной книжке. В голове — ни одной мысли, как ни странно для девушки, привыкшей анализировать абсолютно всё. Сейчас же там холодная пустота, пугающая и звенящая. Лишь четкий образ карих помутневших глаз и слова «я рад, что я здесь». Возможно, это что-то значило, думает Пэм. Возможно, это было сказано трезвой стороной Джастина, и сказано в нужный момент, когда они остались одни. Но теперь это не узнать. Потому что Джастин исчез, будто его и не существовало. Делински кидает взгляд на настенный календарь Ширли, который она повесила недавно. На нем изображены герои мультфильма «Гравити Фолз», который девушка обожает и часто пересматривает. Дата на календаре показывает четырнадцатое ноября. Пэм вздыхает и опускает голову. Джастина нет уже целую неделю. Сквозняк поднимает жуткий шум, порывы ветра переворачивают листы в записной книжке Пэм. Она хмурится, когда видит, что открыта страница с номером Джастина. Посчитав это знаком свыше, девушка сжимает крестик еще раз. Достает телефон. Вызов не удал.. — Иди к черту! Пэм кидает телефон в противоположную стену, но, к счастью, он до неё не долетает и приземляется на кровать Ширли. Ветер все еще шумит за окном, шелест деревьев становится громче возникших плохих мыслей. Пэм подрывается с кровати и закрывает окно плотнее, после чего обращает взгляд на одинокий стадион, разделяющий общежития. Он, как и весь кампус, покрыт тонким слоем снега. Не белоснежного — блеклого белого. Ветер снова шумит, гремит гром. Делински отходит от окна и обнаруживает, что плачет. Слезы бесшумно текут по лицу. Она вытирает их ладонями и рвано вдыхает, будто бы разучившись дышать. На улице не холоднее, чем на душе у Пэм. Дверь открывается, пропуская еще больше холода из коридора в комнату. Ширли, укутанная в толстый красный свитер с высоким горлом, заходит внутрь, совершенно потерянная и как будто безжизненная. Она приболела пару дней назад, поэтому в ней не остается никаких сил на дополнительную подвижность, обычно присущую только ей одной во всем университете. Это угнетает Пэм еще больше, потому что теперь никто не пихает её шутливо в плечо и не подбадривает. Ширли, скинув сумку с плеча на пол, буквально обрушивается на кровать, прямо на телефон Пэм. Первая вытаскивает его из-под своего живота и кладет на тумбочку, а после накрывается одеялом, даже не переодевшись в пижаму. За всё это время она не говорит ни слова. Становится еще холоднее.***
Через шесть дней, двадцатого ноября, Пэм стоит у тридцать второй комнаты в мужском общежитии. В руках девушка сжимает коробку в зеленой обертке с белым бантом, при этом чувствуя себя ужасно глупо. Она знает, что поступает нерационально и совсем по-свински, но она не может оставить Уилларда без подарка на день рождения. После пары стуков в дверь, Сойер открывает её и появляется в узкой щелочке. Его взгляд тяжелый. Слишком тяжелый, чтобы его вынести, поэтому Пэм опускает глаза на свой подарок и мнется на одном месте. — Я.. — она прочищает горло, сжимает губы, а потом снова поднимает глаза, как провинившийся ребенок, — я просто хотела поздравить тебя. Сойер открывает дверь шире и встает перед Делински. На нем черные домашние штаны и темно-синяя водолазка, облегающая острые, но достаточно немаленькие плечи парня. — Да, — он кивает и давит из себя слабую улыбку. — Привет, Пэм. — Наверное, это не совсем то, что ты хотел, но я подумала, что это может обрадовать тебя, — она протягивает ему коробку. — С днем рождения, Сойер. Не дав ему времени на ответ, Пэм улыбается ему напоследок и уходит из мужского общежития. Сойер остается стоять в дверном проеме с коробкой в руках, не решаясь зайти в комнату и открыть подарок. Какое-то время он еще смотрит вслед Делински, а потом, покачав головой, невесело хмыкает и закрывает дверь, всё же смягчившийся из-за такого внезапного визита.***
Есть чувства, которые не объяснить словами. Они настолько сильные, поглощающие и убивают всё изнутри, будто какой-то вирус, что не дают никак справиться с ними. Из-за них свет сменяется тьмой, тепло превращается в жгучий холод. Неведение, разочарование, страх, тоска — они объединяются в одно целое чувство, которому еще не придумали название. Поэтому Пэм не знает, что отвечать Ширли на её вопрос: «как ты?». Сил остается лишь на то, чтобы качнуть головой и выдавить «не знаю». Уже конец ноября. Бейкерсфилд леденеет, печки в общежитиях теплеют, но Пэм по-прежнему чувствует холод. Изо дня в день она пишет конспекты холодными руками, при этом совершенно не вникая в происходящее. Только благодаря её интеллекту и начитанности она справляется с учебными обязанностями, но работать в полную силу мешают мысли и это ужасное необъяснимое чувство, преследующее девушку, как призрак. Питер и Ширли стараются ей помочь. Они приглашают Пэм в боулинг, где она чувствует себя лишней, когда видит, как друзья смеются между собой и стараются вовлечь и её. Та только улыбается и заказывает еще сока. Питер и Ширли стараются ей помочь — помогают ей с лекциями, которые она иногда плохо усваивает из-за рассеянности. Питер и Ширли стараются помочь, но лучше не становится. Пэм давно поняла, что привязалась к Джастину. Она снова и снова прокручивает в голове все моменты, проведенные с ним, и на душе становится тяжелее, ком в горле завязывается прочнее, голова начинает болеть еще больше. Она пытается ухватиться за эти терзающие воспоминания, чтобы напомнить себе, что Джастин действительно был в её жизни и не приснился ей, потому что в последнее время ощущение именно такое. Как будто это всё было долгим сном. А сейчас она сталкивается с реальным миром, где нет Джастина, приснившегося ей. Вот только он оставил свой след везде, на каждой вещи, на каждом человеке, и в особенности на самой Делински. Она уже забыла, какие его прикосновения по ощущениям, но точно помнит, что они цвета космоса. Его взгляд — падающие звезды. Его голос — ледяные просторы Вселенной. Попытки позвонить ему или написать продолжаются; Ширли и Питер помогают ей в этом и тоже пытаются связаться с ним. В один из дней Грейс предлагает поехать к его родителям, и это предложение — как снег на голову. По спине Пэм проходит дрожь. — Я не знаю, где живут его родители, — говорит она, опустив взгляд и отложив телефон. — Можно узнать у кого-нибудь, — Питер заканчивает свой обед и откладывает тарелку в сторону. — Клэйтон наверняка знает. — Если ты сможешь поговорить с ним так, чтобы это не закончилось дракой — вперед, — Ширли косится в сторону Ноа, сидящего за одиночным столиком у окна. Парень жует сэндвич и смотрит что-то на ноутбуке, а на ушах у него огромные наушники. Пэм смотрит туда же и признается сама себе, что не хочет заводить с ним разговор. К тому же он вряд ли что-то расскажет после всего случившегося, но возможно он — единственный, кто знает чуть больше о Джастине, чем все остальные. Но внезапно Делински осеняет и она почти лихорадочно вертит головой в поисках нужного человека. А когда находит, бушующий шторм внутри чуть стихает из-за появившейся надежды. Она поднимается из-за стола и предупреждает друзей, что сейчас вернется. Мета точно должна что-то знать. Темноволосая стоит у автомата с едой и покупает себе пакетик мармелада. Когда она забирает его и выпрямляется, то сталкивается взглядом с Пэм, возникшей рядом. Это почти напугало Брауэр, но та быстро собирается. — Привет, — безмятежно здоровается она и поправляет лямку сумки на плече; в другой руке она держит пакет мармелада. — Привет… — Пэм вдыхает глубже, не зная, как начать. Мета окидывает её быстрым проницательным взглядом. Её яркие голубые глаза вспыхивают пониманием и сочувствием. Возможно, даже некой тоской — такой же, как и у самой Делински. Брауэр припадает плечом к автомату и склоняет голову. — Ты хочешь спросить насчет Джастина, да? Его имя звучит в первый раз за долгое время. Хоть у кого-то хватает духу его назвать. От этого у Пэм слегка кружится голова, напоминая о безвыходной ситуации. Она так же припадает плечом к автомату, стоящему рядом, и опускает взгляд себе под ноги. Ей стыдно, что она не говорила с Брауэр довольно долго, а теперь приходит лишь для того, чтобы что-то от неё получить. Её счастье, что Мета не из обидчивых и понимает всё куда лучше, чем показывает это. — Прости, что не говорила с тобой всё это время, — тихо произносит Пэм, смотря на рукава своего свитера. — Ничего страшного, — Мета мягко улыбается. — Но как и все остальные я тоже ничего не знаю. Прости. — А что насчет адреса его дома? Какое-то время Мета молчит — собирается с мыслями. Она хмурится. — Ты хочешь съездить к нему? В ответ лишь слабый кивок головой и умоляющий, полный отчаяния взгляд, которому Брауэр отказать не в силах. Признать честно, она и сама хотела съездить к Джастину, но подумала, что это будет некорректно с её стороны. Какая-то её часть, ничтожно маленькая и неуверенная, боялась мысли, что Бибер её ненавидит, потому что у них есть общие тяжелые воспоминания. Связаться с ней — значит вспомнить о Саше. Вот, как считает Мета. Она кладет пакетик мармелада к себе в сумку и достает оттуда же маленький блокнот и карандаш. Записывает адрес, отрывает листок и протягивает Пэм. Та нерешительно протягивает руку и смотрит то на записанный адрес, то на Мету. Последняя жмет плечом и снова улыбается, грустно и мягко, будто в сострадании. — Надеюсь, у тебя получится узнать, что с ним случилось.***
Особняк в два этажа, обрамленный небольшим заледеневшим садом, возвышается перед Пэм. Она ощущает себя настолько ничтожно маленькой по сравнению с ним, и это вселяет куда больше страха. Но больше преобладает тревожность и ожидание. На буквально дрожащих ногах Делински толкает ворота и проходит по грунтованной дорожке, усыпанной тонким слоем снега. Девушка чувствует, что простояв на улице около пяти минут, она уже превратилась в ледяную фигуру. Хотя тяжело передвигается она совсем не поэтому. Стоя на крыльце перед массивной дубовой дверью, Пэм глупо смотрит на кнопку звонка. Желудок делает кульбиты, сердце отбивает неровные ритмы. Теперь холод сменяется на жар, в этой чертовой куртке и шапке становится слишком жарко. Поэтому Пэм решает не тянуть — чем быстрее она это сделает, тем быстрее избавится от страха неведения. Раздается звук звонка, и он кажется слишком тихим из-за того, что кровь в ушах у девушки начинает стучать громче. Чего она так боится? Увидеть Джастина или не увидеть? Если бы она знала. Дверь открывается. Сердце пропускает удар.XXXTENTACION — changes
В мешковатой черной толстовке, в серых домашних штанах растянутых на коленях, неузнаваемо худой и с мертвыми глазами появляется Джастин с белой марлевой повязкой на лице. Из-за неё делается акцент на этом страшном взгляде, не обозначающим ровным счетом ничего; его глаза будто из стекла, как в первые дни их знакомства. Единственное, что делает их живыми — медленное хлопанье ресницами и полопавшиеся капилляры. Он тяжело и медленно дышит, будто каждый вдох дается ему невообразимо тяжело. У Пэм — то же самое. Ей кажется, что она вот-вот рухнет в обморок, а за ней и Джастин. Потому что она истощена морально, а парень, по всей видимости, физически. Теория о болезни подтвердилась. Бибер ничего не говорит, только смотрит прямо в глаза Делински. Та же сокрушается на месте — из глаз непроизвольно начинают течь слезы, нижняя губа дрожит в нарастающей истерике, а стук крови в ушах усилился еще больше. Буквально находясь в лихорадочном состоянии, Пэм не находит в себе сил чтобы говорить громче, чем шепотом: — Что… случилось? Он по-прежнему молчит, но смотрит, не отводя взгляда. Позволяет себя рассмотреть, хотя подсознательно сам того не хочет. Пэм опускает взгляд на линии его скул, выпирающих даже из-под повязки, на его тонкую шею и торчащие из-под воротника толстовки ключицы. Джастин практически превратился в скелет, обтянутый кожей. Пэм хочется до него дотронуться, но она боится, что малейшим прикосновением сломает его — настолько он худой. И все же она тянет руку к его лицу, чтобы убедиться, что ей весь этот кошмар не мерещится. Джастин наклоняет голову в сторону, но так же смотрит в глаза девушке, чуть их щуря, будто в отвращении. Это невозможно. Это всё не по настоящему. Такого не может быть, это не Джастин, это его брат близнец или голограмма... Всё ненастоящее. — Джастин, ты… — Пэм не находит никаких слов, чтобы выразить свои чувства. — Что с тобой? Бибер прислоняется плечом к дверному косяку. Его глаза наливаются темнотой, сменяющей пустоту. Одной рукой он держит дверную ручку, в то время как вторую сует в карман толстовки. Все так же не отводя взгляда, он давит болезненно хриплое: — Зачем ты здесь? Вот так просто. Несколько слов как ножи в спину. Пэм почти чувствует, как внутри сердце обливается кровью, будто и правда попавшая под пулю. Слёзы не перестают течь, колени по-прежнему дрожат. И всё болит. — Я боялась, — стараясь не запинаться, — что ты… не в порядке. И я очень хотела тебя увидеть. — Ну, — презренно отвечает он. — Увидела? Пэм не понимает, что происходит. Не понимает, что сделала не так, чтобы Джастин так говорил с ней. Она не знает, чем он болеет, но эта болезнь словно высасывает из него душу, а выплевывает кости, обтянутые бледной прозрачной кожей. — Чем ты болеешь? — стараясь не терять попусту время и не тянуть, спрашивает она, уже боясь услышать ответ. Джастин медленно и рвано выдыхает, при этом прикрывая глаза и слегка их сжимая. Ему больно. Ему больно дышать, и Пэм это видит, и от этого ей самой становится тяжело. Она вытирает ладонью обе щеки, промокшие от слёз. — Не твое дело. — Джастин! — кричит откуда-то из дома, судя по всему, отец парня. — Тебе неясно сказали насчет режима?! Возвращайся в свою комнату сейчас же! Ни секунды не медля, Джастин отходит и хочет закрыть дверь, но Пэм, почти неосознанно, ставит ногу в проеме. Бибер поднимает на девушку взгляд, полный яда. Это бы испугало её, если бы не возникший кашель. Джастин отворачивает голову и, оттянув повязку, откашливается в сжатый кулак. Пэм бледнеет, когда замечает на фалангах у Бибера капли крови. — Уходи, — шепчет Джастин от бессилия, снова натягивая маску и обращая на девушку покрасневшие глаза. Из-за сильного кашля в них скопились слёзы. — Пожалуйста, Делински, уйди, — умоляет он и смаргивает влагу, тут же превратившуюся в мокрые дорожки на впалых щеках. — Объясни мне, Джастин, я прошу тебя, — она подходит ближе, не убирая ноги с проема и наплевав на то, что может заразиться. В его глазах вспыхивает тот прежний огонёк. То, что осталось от прежнего Джастина, смеющегося и очаровательного. Этот огонёк, эту маленькую, едва уловимую искру, Пэм видела в последний раз на матче, когда Джастин забил финальный гол. И когда он посмотрел на неё в тот раз, его глаза сияли. И сейчас от этого сияния остался жалкий маленький просвет, тут же потухший из-за слёз и частого моргания. — Прости, что дал надежду, — уже тверже и чуть громче говорит он. — Но ты мне не нужна. Я просто развлекался. Пэм от шока приоткрывает рот. По спине рассыпаются мурашки, а в животе поселяется неприятное жжение. Она убирает ногу с проема. Не верит своим ушам. — Не приходи сюда больше. Он в последний раз обращает взгляд красных глаз на неё, и на какую-то долю секунды ей кажется, что она видит в них сожаление. К несчастью, она не успевает это осознать, потому что дверь тут же закрывается. Джастин снова исчезает.