«Хаки»

      Он стоит неподалёку от ёлки, сунув одну руку в карман, а пальцами другой придерживая пластиковый полупрозрачный стакан. Жидкость в нём бесцветная. В том, что это алкоголь, Ширли не сомневается ни на секунду. Хотя бы потому, что когда Ноа отпивает, он морщится и облизывает губы.       Ширли вспоминает, как её унесло в другой мир после нескольких шотов на вечеринке в Санта-Монике. Это был одновременно самый крутой и самый ужасный опыт с алкоголем в её жизни. Она и раньше напивалась, но чтобы настолько…       Девушка, втянув воздуха в легкие, крепче сжимает пальцами разноцветную коробку и направляется прямо к Клэйтону, что хорошо проводит время судя по его довольной ухмылке. Невольно Грейс задается вопросом, сколько он уже выпил.       Боже, и почему именно ей так повезло прямо под Новый год? Сначала Питер, а потом — это. Если это будет повторяться каждый год, то она перестанет отмечать этот праздник. К черту такое веселье.       Ноа очень удивляется, увидев, что Ширли останавливается рядом с ним с коробкой в руках. Он опускает взгляд на яркую упаковку и усмехается, после чего отворачивается, чтобы подлить себе еще алкоголя из бутылки из-под спрайта. В котором, на самом деле, и правда водка. Ширли чует запах и кривится.       — Какая большая коробка, Грейс, — он улыбается самой лукавой и язвительной улыбкой. — Надеюсь, хоть кто-то додумался подарить тебе бомбу.       Ширли скрипит зубами, закатив глаза. Прикусив щеки изнутри, она силится посмотреть на Клэйтона, у которого уже сошли синяки от её ударов. Идея подарить ему на Новый год еще пару фингалов кажется не такой уж и бредовой.       Но это не совсем по правилам праздника, поэтому Ширли приходится сохранить эту идею до следующего раза, когда Ноа опять решит подпортить кому-то жизнь.       Она протягивает руку и касается стакана, из которого едва ли не выплескивается содержимое. Ноа хмурит брови и распахивает глаза от злости. Алкоголь всё же капнул ему на пальцы. Не успевает он что-либо сказать, как Грейс выпаливает первая:       — Чтоб я еще раз участвовала в этом дерьме, — шепчет она сама себе, а потом громче добавляет: — С Новым годом, мудила.       Фоном играет Fall Out Boys — I don’t care. Это хоть немного держит Ширли в узде, потому что в данный момент ей очень хочется снова подраться с этим куском дерьма. И плевать, что она в вечернем платье, и плевать на то, что её прическу парикмахеры делали полтора часа.       Вмазать Клэйтону она готова в любом состоянии и настроении. Это приятно делать даже за бесплатно.       Ноа слегка теряется. Его взгляд непонимающий, хмурый, ищущий подвоха. Он сужает глаза и отставляет стакан на стол, полностью разворачиваясь к Ширли. Смотрит на коробку с небольшим недоверием.       — Неужели? — спрашивает он с насмешкой, но не улыбается. Поднимает глаза на девушку. — Ты мой тайный Санта, Грейс?       — Бери уже хренову коробку или я кину её тебе в лицо, — цедит она сквозь зубы.       Он усмехается, но все же осторожно хватается за края подарка. Содержимое коробки немного тяжеловатое, поэтому парень прижимает её к своему торсу, чтобы не уронить. Внутри что-то тихо гремит.       — Не удивлюсь, если там действительно детонатор, — он снова смотрит на Грейс, у которой лицо искажено презрением и отвращением.       — Я не крыса, в отличие от некоторых.       — Ха, как обидно.       Ширли закатывает глаза и делает шаг, чтобы уйти, но останавливается, когда Ноа зовет её. Он подходит к ней и сужает глаза снова, потому что пытается понять ситуацию. Грейс смотрит на него выжидающе.       — Ты же знала, что необязательно было раскрывать свою личность? Ты могла остаться анонимным Сантой и избавила бы нас обоих от этого неприятного контакта, — говорит он, придерживая коробку за дно.       — Знаю. Я просто хотела испортить тебе впечатление от подарка, — Ширли язвительно усмехается.       Она разворачивается на своих каблуках, махнув блестящими волнистыми волосами. От них пахнет свежестью и чем-то цветочным. Чем-то очень мягким и сладким, что очень контрастирует на фоне характера самой Грейс. Ноа от этого диссонанса слегка теряется.       Его взгляд провожает её, пока она неспешно отходит от него. Он изучает её бедра и талию, обтянутые платьем, её походку, совсем не женственную, но чем-то приковывающую внимание.       Облизывает губы. Ноа хочется рассмеяться этой ситуации. Его смешит, что эта девушка действительно так его ненавидит, что пытается задеть любыми способами. А ей и невдомек, что для него это еще одно развлечение.       — Грейс, — зовет он её снова, когда она почти исчезает в толпе танцующих людей.       Она поворачивается, и её волосы делают полукруг, упав на правое плечо и оголив левое. Фиолетовые софиты падают на её кожу и заставляют её сиять.       — Рыжий тебе к лицу, — он говорит, опуская голову и смотря на свой подарок.       Ширли не улыбается. Она вообще никак не реагирует. Равнодушная мина застыла на её раскрашенном тонной косметики лице. Она лишь снова отворачивается и растворяется в толпе, оставляя Ноа стоять в сторонке с её подарком в руках.       Новогоднее, блин, чудо, думает он. Ширли Грейс, идиотка с футбольного поля и пацанка, подарила ему подарок.       А он в ответ сделал ей комплимент.

***

      К половине второго ночи вечеринка в спортивном зале заканчивается. Преподаватели и ректор благодарят всех за присутствие и за помощь в оформлении декораций к празднику, после чего снова всех поздравляют и просят вернуться в свои комнаты.       Ширли изрядно подвыпившая. Она не отказалась, когда группа девушек-чирлидерш, в которой была и Нина с Тессой, предложили ей шампанское. Им пришлось покинуть зал на некоторое время и спрятаться в душевой, чтобы преподаватели не заметили сие безобразие. То ли дело Ноа, который всё предусмотрел заранее и перелил водку в бутылку от спрайта и остался незамеченным.       Зал постепенно начинает пустеть. Гирлянды на ёлке выключаются, но остается несколько прожекторов и софитов. Для затуманенного рассудка Грейс это как проверка на прочность. Из-за фиолетового и красного света у неё плывет в глазах, но она всё ещё держится. Её слегка подташнивает, но это не страшно. Она обещает себе прийти в комнату и постоять под освежающим душем, чтобы более менее отрезветь, потому что Тесса и Нина предложили поехать развлекаться дальше.       Но Ширли кое-чего не предусмотрела. Она останавливается у выхода из спортзала, придерживаясь за дверной косяк. Её опьяненное сознание формулирует мысль, поднявшую волну тревоги.       Девушка оборачивается. Среди плывущих и размытых силуэтов, коих осталось с десяток в спортивном зале, она не находит и близко похожую на тот, который пытается найти. Ширли выходит из зала и снова осматривается, но это ничего не дает.       Что-то ей подсказывает, что она знает, в чем причина. Но что-то ещё, другая её часть, молится на то, чтобы это оказалось неправдой.       Мета оказывается рядом очень кстати. Она полностью трезва и чем-то определенно обеспокоена. Ширли, семеня ногами на своих адских каблуках, подбегает к ней, придерживая юбку платья.       — Мета, — зовет она, и та оборачивается. — Ты не видела Пэм?       — Нет. Я тоже ищу её.       Ширли выдыхает, чувствуя, как тревога начинает нарастать, как снежный ком. Она смотрит на Мету с надеждой, будто та может решить все проблемы и успокоить, но это не так. Брауэр и сама в замешательстве.       — Ты думаешь она с Бибером? — Грейс озвучивает мысль, сощурив лоб.       — Я видела, как он ушел полчаса назад, и Пэм с ним не было.       Ширли хватается за голову, пальцами сжав волосы.       — Черт, — выплевывает. — Черт-черт-черт.       — Не надо так паниковать, Ширли, — голос Меты звучит мягко, но это ни на йоту не успокаивает Ширли. — Возможно, Пэм просто пошла в свою комнату. Ты проверяла там?       — Пэм бы вернулась и предупредила меня об этом. Она бы не ушла никуда просто так. Что-то точно случилось, и я уверена, что Бибер знает ответ.       Снова схватившись за юбку малинового платья и приподняв её, Ширли устремляется по коридору. Алкоголь только усиливает её эмоции, но почти не влияет на координацию. Или, возможно, она просто не замечает, как её слегка пошатывает из стороны в сторону.       Мета догоняет её и идет рядом быстрым шагом.       — Почему ты думаешь, что он знает? — спрашивает она и убирает налипший на лицо черный локон.       — Не притворяйся дурой, Брауэр, ты и сама видела, как они танцевали, а потом ушли куда-то вместе.       Мета не притворяется дурой, ей просто хочется верить, что это не связано с Джастином. Как бы она не презирала его в последнее время за всё, что он сделал, что-то в глубине души надеется, что пропажа Пэм с ним не связана.       Девушки выходят на улицу, где вовсю идет снегопад. Снежинки ложатся на кожу двоих и тут же растворяются от тепла. Когда Ширли начинает говорить, пар выходит из её рта.       — Я пойду к Биберу, а ты проверь мою комнату.       Согласившись на эту стратегию и коротко кивнув, Мета, обняв себя руками, бежит по заснеженной дорожке в сторону женского общежития, в то время как Ширли разворачивается и идет в противоположную.       По пути обе девушки думают, что нужно было хотя бы накинуть пальто перед выходом. Но благо общежития находятся недалеко от самого Рейвенвуда и идти не так уж и далеко.       Ширли, игнорируя все выкрики охранника и пресекая его попытки остановить её, пробегает наверх по лестнице, придерживаясь перил. Она осматривает недлинный коридор и ищет нужную комнату.       Но тут же вспоминает, что Джастин больше не живет с Ноа. И она, черт возьми, понятия не имеет, где теперь его комната.       Она облокачивается спиной о стену и накрывает лицо ладонями, тяжело вздыхая. Пытается успокоить саму себя, внушив, что Делински в порядке и случились какие-то непредвиденные обстоятельства. Возможно, она действительно в своей комнате, как и говорила Мета.       Но её не оказывается и там, потому что Брауэр прибегает в мужское общежитие спустя две минуты. Она рассказывает Ширли, что комната заперта и на стуки и просьбы войти никто не реагирует.       Грейс, окончательно растерявшись, скатывается по стенке и обессиленно выдыхает. Мета, поджав губы, аккуратно садится рядом, проведя ладонями по платью.       — С ней все хорошо, я уверена, — говорит она, смотря в пустую точку, так же как и Ширли.       В ответ тишина. Грейс не может объяснить, почему внутри такое страшное тревожное чувство, подсказывающее, что что-то точно случилось. Кому-то на этой новогодней вечеринке сегодня явно не повезло, и это не Ширли. Она хотела бы, чтобы её мысли обросли словами, которые она бы произнесла вслух для Меты. Чтобы Мета поняла и помогла ей избавиться от этого.       Она всегда создавала впечатление человека, который будет рядом в любой страшный момент. Эти голубые манящие глаза, этот теплый и мягкий голос, совсем непохожий на голос самой Ширли. Мета выглядит так, будто может спасти кого угодно.       И она хотела бы, чтобы это так и было. Потому что она уже дважды не спасла двух своих подруг, а сейчас, вот, не может спасти третью, о местонахождении которой ей ничего неизвестно.       — Мы должны сказать преподавателям, — больше предлагает, чем настаивает Мета.       — Ни за что. Если Пэм не окажется в университете или общежитиях, они могут обратиться в полицию, а те позвонят её родителям. Мы не можем так подставить её.       — Но что, если действительно случилось что-то серьезное? Ты же видела, какой она была в последнее время из-за Джастина, и сегодня они вдвоем явно не выглядели счастливыми…       Мета замолкает, потому что её прерывает оповещение на телефоне, который она захватила перед выходом из женского общежития. Она снимает блокировку и читает сообщение.       — Что там? — спрашивает Ширли вяло, когда тишина затягивается на десять секунд.       Она поворачивает голову к Брауэр. Побледневшей и буквально дрожащей от страха. Что-то, что она увидела в телефоне, не на шутку напугало её. Она приоткрывает рот, из которого выталкиваются рваные выдохи. Девушка будто бы вот-вот заплачет.       Ничего не объяснив, она подрывается с места. Ширли поднимается следом, но едва успевает окликнуть Мету и попросить её остановиться и объяснить, в чем дело.       Она сглатывает и смыкает губы. Её плечи начинают дрожать.       — Это Джастин, — объясняет она, буквально выдавливая из себя свой голос. — Ему… ему нужна помощь.       — Что?       — Я не знаю. Он прислал геолокацию и попросил о помощи. Извини, Ширли, но если о Пэм ничего неизвестно сейчас, то хотя бы известно о Джастине. Я не могу его бросить. Извини.       Она разворачивается и спускается по лестнице, но останавливается у выхода, так как её держит рука Ширли, возникшей рядом.       — Я поеду с тобой.       Этого хватает, чтобы Мета успокоилась хотя бы чуть-чуть. Потому что если разделить свои страхи с кем-то еще, они перестают быть такими угнетающими.

***

      Один за другим предметы интерьера падают на скрипучий пол. Под тяжелыми и грубыми шагами половицы трескаются, и доски, выдержавшие не один десяток лет, проминаются и ломаются. В дыры в полу проваливаются небольшие декоративные статуэтки, собранные Джастином несколько лет назад. На оставшиеся несколько квадратных метров уцелевшего пола летит шкаф, за ним — ветхий стол.       Это не помогает. Ничего из этого. С каждой секундой становится всё тяжелее дышать, сдерживать отчаянные рыдания, жить.       Жить становится тяжелее.       Эта тяжесть невозможна для его души. Джастин выдержал слишком много, чтобы не потерять свою былую силу характера. Он уже не может. Просто не может. Ничего не может.       Больно настолько, что Джастин даже не чувствует порезов на своих руках, которые получает при резких ударах в стены. Гвозди впиваются в его кожу, занозы засаживаются поглубже, но это всё настолько ничтожно мало с тем, что он чувствует внутри себя.       Он вытирает окровавленными руками свое заплаканное мокрое лицо, ставшее холодным от долгого пребывания здесь. Один костюм не спасает его от такого холода.       Джастин выходит на крыльцо и, подняв голову к ночному небу, кричит так, что вены на шее напрягаются. С криком выходит и вся боль, но с каждым вдохом возвращается обратно и обращается в слёзы, кажущиеся уже бесконечными.       Вот бы не чувствовать всего этого, думает он, вот бы ничего не чувствовать, вообще никогда. Чтобы он был не человеком, а простой оболочкой, как и год назад.       Он так пытался сделать себя снова бесчувственным, столько хороших людей потерял, чтобы потом вновь стать тем же слабым пустым местом?       Он снова кричит, а потом возвращается в разрушенное убежище. Крыша не пропускает снег, но Джастин все равно ощущает, как его кожа поглощает холод. Холод и невозможный жар одновременно он чувствует в данную секунду, и ему начинает казаться, что он уже умер и попал в ад.       Джастин плачет без устали. Слёзы у него как будто бесконечные, они льются и льются, пока он сидит среди разрушенной пыльной комнаты. Сквозь разбитое окно проникает блеклый лунный свет, но в основном здесь кромешная тьма.       И Биберу кажется, будто эта тьма — последнее, что он увидит в своей жизни. Потому что ему снова начинает становиться плохо. Его предупреждали об этом. Неоднократно говорили, что когда-то это случится, а он не верил, что такие страшные вещи действительно могут произойти с ним. До этого момента он даже не воспринимал себя, как больного.       Воздуха всё меньше. Среди своих хаотичных и разрушающих мыслей он ухватывается за одну единственную, самую благоразумную на этот момент — выбраться отсюда и дойти до своей машины. Потому что даже если его не станет прямо сейчас, он не хочет, чтобы это убежище обнаружили. Поэтому он встает, прилагая к этому все последние усилия.       Каждый вдох дается тяжело. Морозный воздух будто ошпаривает гортань, и Джастин открывает и закрывает рот через каждые пару секунд. Он задыхается, но продолжает идти. Спускается с холма, к озеру, чтобы потом подняться к лесу и, хватаясь за стволы деревьев, выбраться к трассе.       Но у леса будто нет конца. Хотя бы потому, что вокруг темнота, и Джастин не видит собственных рук. Он обессиленно падает на колени спустя несколько минут ходьбы. Чувствует, как от снега намокают брюки. Дрожащими синими руками парень достает из внутреннего кармана пиджака телефон. Он надеется, что не умрет здесь, пока пишет сообщение, а после прикрепляет геолокацию.       Положив телефон обратно, Джастин уже даже не пытается подняться на ноги. Он ползет по снегу, чувствуя, как ранки на руках жгутся, и как от снега они становятся почти неощутимыми. Если он не умрет от удушья, то точно замерзнет насмерть. Как много вариантов умереть.       Он проползает не много. Ему кажется, что этот лес поглотил его. Поэтому, потеряв всякую надежду, он переворачивается и падает на спину, провалившись в снег. Среди черноты неба он замечает маленькую тонкую дугу, светящую для него, как ему кажется, в последний раз.       По виску течет слеза, когда Джастин закрывает глаза.       Когда-то в детстве он задавался вопросом: страшно ли умирать. Он спрашивал это у своих знакомых, что потеряли своих близких, спрашивал в церкви у служащих, спрашивал у докторов в больницах. И все они улыбались и отвечали: нет, сынок, не страшно. Душа отделяется от тела и улетает на небеса, — вот, как они говорили. А душа не умирает. Поэтому смерть — это не страшно.       Но сейчас, лежа на снегу посреди леса и задыхаясь, он понимает, что боится. Потому что он чувствует, что умирает не только он, но и его душа. Он открывает глаза, чтобы взглянуть на луну, будто прося у неё помощи.       Но луна молчит.       А потом и перестает светить.       Джастин снова закрывает глаза, зная, что не откроет их после.

***

      Пэм возвращается в комнату под утро. Она уставшая, выжатая и абсолютно безжизненная морально. Ей кажется, будто она выплакала все свои эмоции, всё свое сердце, поэтому происходящее воспринимает трудно. Она не до конца понимает, что это она просидела всю ночь в том классе, смотря на потолок в звёздах и бесконечно рыдая.       Там, где должно быть сердце, у неё сейчас лишь сквозная рана. Она больше не истекает кровью, но всё еще болит и напоминает о случившемся.       Она не знает, почему всё обернулось так. Не знает, зачем Джастин с ней играл, а она, зная это, поддавалась. И дала ему выиграть.       Поворачивая ключ в скважине и мягко толкая дверь ладонью, Пэм заходит в комнату. Она останавливается на пороге, увидев Ширли, сидящую на краю своей кровати. У девушки потрепанный и измученный вид.       Это самый ужасный Новый год.       Грейс поднимает свои грустные глаза на Делински, после чего поднимается с кровати и подходит к ней. Медленно и неуверенно, будто боится.       — Ты в порядке? — только и спрашивает Ширли, хотя вопросов у неё гораздо больше.       Пэм кивает головой и опускает взгляд. Она больше не хочет, чтобы кто-то поднимал эту тему. Не хочет, чтобы все думали, что Джастин уничтожил её настолько.       — Да, прости, что не предупредила о своем уходе, — хрипит она и выдавливает из себя улыбку. — Я была у Келси с юридического.       — Хорошо, — кивает Грейс и отходит.       Пэм проходит к своей кровати, присев на её край и сложив на коленях руки. Из-за платья у неё чешется всё тело, поэтому она планирует снять его и переодеться во что-то более комфортное. Как только она заводит руки за спину, чтобы расстегнуть молнию, Ширли снова подает голос:       — Пэм, мне нужно тебе кое-что сказать.       Она звучит так испуганно, что Пэм странно слышать это.       Если произошло что-то, что напугало саму Ширли Грейс, то это явно что-то ужасное.       Делински убирает руки из-за спины и кладет их обратно на колени. Нервно перебирая пальцами ткань серого платья, девушка склоняет голову, выжидая ответа. Ей становится не по себе от того, как Ширли даже не может посмотреть ей в глаза, но ничего не говорит. Кажется, ей нужно время, чтобы собраться с мыслями.       Проходит около двух минут тишины. За окном все еще темно, но сумерки постепенно начинают уходить. Снегопад так и не прошел, поэтому за окном тихо вальсируют снежинки, после чего налипают на стекло и исчезают.       — Это… это насчет Джастина.       Ширли закусывает губу, все еще не поднимая взгляда. Она перебирает свои пальцы, а Пэм чувствует, как дыра в груди снова ноет.       — Мне неинтересно, — врет Пэм и снова заводит руки за спину, расстегивая платье. — Что бы там ни было, мне неинтересно. Я не хочу знать этого человека.       И наконец Грейс поднимает взгляд, полный страха и грусти. От этого у Пэм рассыпаются мурашки по телу, но она игнорирует это и стягивает платье, спрятавшись за дверью шкафа. Когда она надевает свою пижаму и возвращается в свою кровать, то обнаруживает, что Ширли будто застыла в той же позе. Она смотрит в пустую точку, закусив губу и сморщив лоб.       — Хорошо, что ты хочешь сказать? — Пэм складывает на груди руки.       Ширли тихо прочищает горло. Она боится сказать вслух то, что должна знать и Пэм, но без этого никак. И ей приходится.       — Мы с Метой нашли Джастина в лесу сегодня ночью, — говорит она сдавленным голосом, будто боится, что кто-то посторонний это услышит. — Он попросил у неё помощи и прислал свое местоположение, и мы отправились туда в ту же секунду, но… — Грейс закусывает губу снова. — Я не знаю. Мы отвезли его в больницу, но врачи были чем-то шокированы и ничего нам не сказали. Я боюсь, что мы не успели, Пэм…       Она начинает всхлипывать и прижимать ладони ко рту.       А Пэм… Пэм не знает, что чувствовать. Она чувствует лишь как кровь стучит в ушах, и как вдруг резко заболел живот, и голова, и эта проклятая дыра в груди.       Она приоткрывает губы, опуская взгляд на пол. Сердце стучит с такой бешеной силой и скоростью, что ей кажется, будто это несовместимо с жизнью.       Неужели Джастин..?       Нет. Нет. Нет. Нет, такого не может быть, он ведь еще несколько часов назад был жив! Она поцеловала его, она чувствовала, что он был жив.       Он ведь не мог… Не мог, да? Такого не бывает…       Ширли, продолжая всхлипывать, тут же поднимается с места и кидается обнимать Пэм, сжимая её в своих объятиях. Они обе сползают с кровати, оставаясь на полу. Делински обессиленно хватается пальцами за ткань платья Ширли, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.       И она действительно теряет его.