«Хаки»

      Последние лучи закатного солнца мягко ложатся на его бледное лицо, очерчивая выразительные скулы. В последнее время они углубились, и Джастин объяснил это многочисленными терапиями в больнице. И ни слова о том, что у него пропал аппетит, как показалось Пэм поначалу.       Он не сильно изменился за то время, что лечился. У него отросли волосы, поэтому челку ему приходится постоянно зачесывать наверх и забавно сдувать пряди с носа. Телом он остался таким же худым, но с каждой встречей Делински казалось, что он всё бледнее и тоньше, точно манекен. Джастин опять заверил её, что всё в порядке.       Что остается тогда, когда больше ничего нет? Верить. Верить Джастину.       — Клем устраивает ужин в честь моей выписки, — на радостях объясняет он, пятясь назад, к своей машине. — Я приглашаю тебя.       Пэм останавливается, обняв себя руками. Она смотрит, как закатное зимнее солнце окрашивает всё в блекло-лиловый, и ей хочется спросить, как Джастин ощущает этот момент. Возможно, именно этот цвет он и представил бы?       Он ждет ответ, нахмурив брови. Крутанув пару раз связку ключей в руке, он сует её в карман и подходит к Делински.       — Что такое? — он берет правую руку Пэм и помещает между своих ладоней, после чего подносит к губам и согревает дыханием женские пальцы. Он замечает, как краснеет девушка, но не перестает делать то, что делает. — Ты не хочешь идти?       — Конечно хочу, — объясняет Делински, явно пораженная таким жестом. Ей до ужаса непривычно видеть Джастина таким нежным и заботливым. — Просто… ты точно выздоровел?       Джастин выдыхает через нос, после чего отпускает руку Делински. Он сует свои в карманы куртки и склоняет голову набок, слабо улыбаясь уголком губ. От вида его розового носа Пэм хочется сжать парня в объятиях, как плюшевую игрушку.       — Я в порядке.       И закрепляет это широкой улыбкой.       Но он не сказал то, что Пэм хотела от него услышать. Он не сказал «я здоров». То, что он в порядке, может значить, что это лишь ещё одна белая полоса в его и её жизнях. Что нужно будет делать, когда опять нагрянет черная?       Пэм отпускает это на то время, пока он рядом. Живой и здоровый, улыбающийся и покачивающий головой в такт песне Closure, которая для этих двоих стала чем-то больше, чем комбинацией нот и слов. Он мягко сжимает руль и почти беззвучно подпевает.       — Пой громче, — просит Пэм, когда они в очередной раз сворачивают.       Джастин хмурит брови и на секунду поворачивается к ней, после снова возвращая сосредоточенный взгляд на дорогу.       — У тебя хорошо получается, — улыбается она.       И он в ответ поет громче по её просьбе. Теперь его голос наполняет салон, гармонируя с голосом солиста. Пэм прикрывает глаза, наслаждаясь тембром парня и не понимая, почему он до сих пор не выступает в университете на разных мероприятиях. Прятать такой талант от людей — преступление.       — Расскажи, что я пропустил, — к несчастью для Пэм Джастин прерывает пение. Музыка продолжает играть. — Кажется, ты подружилась с Метой. И Биби.       — Да, они классные, — Делински смотрит на дисплей своего телефона, светящегося от смс подруг. — Никогда бы не подумала, что у меня могут быть такие хорошие друзья.       Бибер тепло улыбается, пока солнце в последний раз касается его лица, прежде чем спустя уже несколько минут скрыться на небе.       В голову Пэм тут же закрадывается мысль о том, что у Джастина самого почти нет друзей. Насколько ей известно, у него был только Ноа, поступивший не самым хорошим образом. После Саши он так ни с кем и не сблизился.       Кроме Делински. Но ей иногда кажется, что он так далеко, и при этом он находится ближе всех. Её ни на секунду не отпускает чувство, будто Джастин постоянно ускользает от неё — пропадает в больницах, тренировках, учебе и черт знает где ещё. К нему хочется, но нельзя привязаться. Бибер любит пропадать и никому об этом не говорить, а потом возвращаться, словно ничего и не было.       Даже сейчас, когда он пережил очередную болезнь, он толком не разговаривает про больницу. Не обращает внимания на то, как иногда у него кружится голова или он начинает откашливаться в кулак.       Это ведь не гребанная простуда, думает Пэм. С Джастином что-то происходит, и он отказывается говорить, что именно, не уставая повторять одно и то же: «я в порядке».       Какой здесь порядок, Джастин? Ты сплошной хаос, но ты разрушаешь не всё, что вокруг тебя — ты разрушаешь себя самого.       Они подъезжают к знакомому домику в Дождливой Долине, к которому ведет заснеженная тропинка. На улице уже смеркается. Снег застенчиво ложится на капот машины и кровлю крыши. Джастин и Пэм видят горящий в окнах свет и мелькающие там же силуэты. Когда Джастин узнает голос Клем, доносящийся из дома, он улыбается, и Пэм тоже улыбается.       Он скучал по своей семье. Той, к которой он прибежал, когда его отвергли собственные родители. Пэм до сих пор не без особого тепла вспоминает, с каким гостеприимством её приняли совершенно чужие ей люди. Причем посреди ночи и безо всякого предупреждения. Ей бы очень хотелось, чтобы Бибер больше времени проводил с Клем и Джеральдом — это пойдет ему на пользу.       Зайдя в дом, они вешают верхнюю одежду на сомнительные вешалки, и тотчас же выходит Клем, одетая в цветочное платье и смешные домашние тапочки. Джеральд появляется из-за угла на своей коляске.       — Ну наконец! — восклицает Клем и взмахивает руками, после чего подходит к Джастину и обнимает его за шею. Ему приходится сгорбиться, потому что он выше своей бабушки. — Джастин, ты со своими лечениями уже забудешь, как выглядит твой дом.       Парень, обнимая женщину за плечи, косится на Пэм. В его взгляде, остром и мелькнувшим в нем разочарованием, так и читается: он и так забыл, как выглядит его дом.       Клем отстраняется от Джастина и не забывает про Пэм, заключая её в такие же приветливые объятия. Любезно отмечает, что с новой прической она выглядит прекрасно, а потом спрашивает, как у неё дела и не голодна ли она, так как на столе уже все готово. Делински не отказалась бы от еды.       Джеральд здоровается с внуком рукопожатием, но не без особой улыбки. Джастин не ленится наклониться и обнять деда крепче, почти присев на колени. Мистер Тилли также здоровается и с Пэм.       Они снова заходят на кухню, пока Джастин и Пэм стоят в крохотной прихожей. От обоих веет уличным холодом. Стоя почти впритык друг к другу, они не разрывают зрительного контакта.       — Ты не говорил им, что я собираюсь прийти? — тихо интересуется Пэм, вдохнув аромат чего-то жареного.       — Не говорил, — мотает головой парень, переводя взгляд с глаз девушки на её губы. — Но они наверняка догадались, что я взял бы тебя с собой.       На лице Пэм расцветает смущенная улыбка. Она опускает голову и заправляет прядь коротких волос за ухо, но Джастин, поддев подбородок Делински фалангами пальцев, заставляет её снова посмотреть ему в глаза.       — Куда я теперь без тебя?       Делински едва удерживается на ногах от таких слов. Она кладет руку на запястье Джастина и потирает его большим пальцем. Как только она тянется за поцелуем, тут же слышит, как их зовут пройти на кухню. Джеральд хихикает и отпускает шутку: «детишки заняты».       Оба смеются, тут же разряжая обстановку.       Но как только оказываются на пороге кухни, то останавливаются в немом ступоре. За столом молча, друг напротив друга, сидят родители Джастина.       Наступает тишина. Тяжелая, долгая тишина, нарушаемая лишь свистом чайника и голосом Рэя Чарльза из старого радиоприемника. Пэм может поклясться, что она слышит гулкое биение сердца Джастина. И чтобы поддержать его – или хотя бы попытаться – она берет его ладонь в свою и сжимает. Но он не сжимает в ответ. По-прежнему стоит в ступоре и поочередно смотрит на маму и папу.       А те только стыдливо опускают взгляд, не забыв переглянуться между собой. Первым не выдерживает мистер Бибер — он поднимается из-за стола, скрипнув стулом.       — Сын… — начинает он, и голос его звучит умоляюще, будто мужчина просит прощения.       В этом взгляде карих глаз читается всё то же, что и у Джастина. Разбитые надежды.       — Зачем вы здесь? — холодно спрашивает Бибер, взглядом испепеляя отца.       — Джастин, прости, — Клем огибает стол и подходит к внуку. — Это было моей идеей. Я подумала, что это отличный повод сблизиться с семьей.       — С семьей, которая предпочла верить чужим людям, нежели родному сыну?       А вот сейчас Джастин крепко сжимает ладонь Пэм. Она смотрит на его напряженный профиль, видя, как отчаянно парень пытается не сломиться. От его улыбки не осталось и малейшего следа. Одно напряжение, боль, детская обида. И любовь. Которая, как ему кажется, не нужна его родителям.       — Это было два года назад, Джастин, — уже тверже проговаривает мистер Бибер, стоя на том же месте. — Мы ничего не знали и были напуганы.       — Поэтому бросили меня?       — Мы тебя не бросали, — теперь и миссис Бибер поднимается из-за стола, подставляясь под грозный взгляд сына. — Ты сам ушел.       Они боятся повысить голос, потому что знают своего сына. Два года назад общение с ним превратилось в общение с гранатой, из которой уже выдернули чеку. Джастин может взорваться в любой момент, а потом закроется в себе, и это отразится на всех его близких.       Граната. Точно граната.       Отсчет пошёл.       — Значит, я в этом виноват? — Джастин отпускает руку Пэм, чтобы подойти ближе к родителям. Клем прижимает ладонь ко рту и отходит к Джеральду, кладя другую руку на его плечо, которую он тут же накрывает своей. — Я виноват только в одной вещи — я положился на вас. Мне нужны были мои родители, а они вышвырнули меня и ударились в религию, надеясь, что это хоть как-то поможет ситуации!       Бибер знает, что будь у него тарелка в руках, он бы швырнул её на пол со всей силы, чтобы осколки разлетелись на всю кухню. Он чувствует, как пульсируют вены у него на шее и как саднит в груди от вида собственных родителей и от их дурацких крестиков на шее.       Их Бог уже не поможет ему! Почему они не могут открыть свои чертовы глаза и поверить в то, что происходит? Почему они не могут увидеть, как Джастин уже пытался быть хорошим сыном, а потом они взяли и испортили всё снова?       Ему хочется развернуться, сесть в машину и вдавить педаль газа в самый пол, чтобы авто неслось по магистрали и в конце пути слетело с обрыва. Но даже без этого Джастин чувствует, как летит в пропасть.       Стоя всё так же на пороге, Пэм борется с эмоциями. Ей ужасно хочется уйти отсюда, потому что то, что она наблюдает, она наблюдать не должна. Это не её семья и не её проблемы. Она здесь как посетитель на бесплатном спектакле.       Господи, опустите уже занавес…       Миссис Бибер шумно выдыхает, прикрывая глаза и отходя к окну. Она складывает ладони и начинает тихо молиться, и Джастин уже не намерен терпеть это. Он направляется к ней быстрым шагом, отпихнув отца плечом, и грубо хватает её за локоть, заставляя посмотреть на себя.       — Хватит, черт возьми, это делать! — уже кричит Джастин, сжимая локоть мамы. Она смотрит на него с ужасом и болью в глазах. — Хватит верить, что кто-то наверху решит твои проблемы. Я твой сын! Твой, а не Иисуса Христа! — у Бибера из глаз капают слёзы. — И я нуждаюсь в своей маме и своем отце, чтобы они были рядом!       Радиоприемник испуганно стихает. На закипевший чайник никто не обращает внимания.       Миссис Бибер, выдержав паузу, опускает голову, потому что её лицо искажается виной. Она начинает плакать вместе со своим сыном, не решаясь поднять на него голову и сказать те самые слова о прощении. Теперь она уверена в том, что сделала ошибку. Кучу ошибок, на пару вместе со своим мужем. Её сын остался один, справляясь со всем свалившимся на него дерьмом самостоятельно.       Если бы был только один шанс всё исправить… Если бы он был, миссис Бибер не думала бы дважды. Потому что она когда-то забыла, что у неё есть сын, разбитый, больной и преданный всем миром.       И разве какое-то «прости» исправит эту катастрофу? Разве это «прости» превратит Джастина в того шестнадцатилетнего мальчика?       Ничего нельзя исправить вот так, сразу. Но не стоит отказываться от попытки сделать это.       Миссис Бибер прижимается к сыну, обняв его за поясницу и уткнувшись лбом в его грудную клетку. Она содрогается в рыданиях, пока Джастин беззвучно роняет слёзы из закрытых глаз.       Делински никогда не чувствовала себя настолько лишней. Ей явно не следовало быть здесь сейчас, черт, почему она не ушла хотя бы в другую комнату? Теперь Джастину будет неловко и стыдно.       Она всё же удаляется с порога и выбегает на улицу, оставаясь на небольшом крыльце. Втягивает воздуха и принимает решение остаться здесь. Дать время семье решить свои проблемы, которые её не касаются.       Но спустя минуту дверь снова открывается. Джеральд аккуратно крутит колёса и перемещает свою коляску на крыльцо, располагаясь рядом с Пэм, сидящей на одинокой табуретке у окна.       — Они не всегда такими были, — тихо начинает Джеральд, смотря в заснеженные дали. — У этой семьи сейчас сложный период.       — Я не должна была этого видеть и слышать, — Пэм опускает взгляд на свои пальцы, уже начинающие холодеть от пребывания здесь.       — Почему ты так говоришь?       — Потому что я не отношусь к этой семье.       Джеральд замолкает на полминуты. Он слегка улыбается своими тонкими губами, обрамленными бледной щетиной, и морщинки в углах его глаз приподнимаются.       — Джастин привел тебя сюда. Значит, ты для него гораздо больше, чем просто подруга.       Пэм поднимает удивленный и растерянный взгляд на старика. Тот, заметив, в какого озадаченного и смущенного ребенка превратилась девушка, беззлобно усмехается. Он приподнимает плечи, располагая локти на подлокотниках коляски.       — Он рассказывал тебе про Сашу?       Делински кивает.       — О, это были фантастические отношения, — Джеральд снова смотрит вперед, наблюдая, как небо становится темнее и темнее. — Даже у нас с Клем не было такой связи, как у этих двоих. Мы всё твердили ему, чтобы он держался за эту девушку и сделал ей предложение когда-нибудь, но он всегда злился и отвечал, что любовь может всё испортить. А злился он потому, что уже любил её. Крепко, неосознанно. Джастин привязался к ней, она стала его привычкой.       Для ревности сейчас нет времени, думает Пэм. И всё же внутри что-то колышется, когда она слушает рассказ старика. Она понимает, что Саша — одна из двух больных мест Джастина, и относится к этому с осторожностью и терпением.       — И он был раздавлен, когда она предала его. Он злился. На неё, на родителей, на нас. На весь мир обозлился, будто все это подстроили. Никогда прежде я не видел его таким заносчивым и угрюмым… — в глазах Джеральда мелькают воспоминания, а потом, спустя несколько секунд, он продолжает: — Поэтому то, что он привел тебя сюда спустя те два года мучений и поисков себя, говорит о том, что он не боится впустить тебя после случившегося. Он доверяет тебе, Пэм.       А у Пэм внутри поднимается странное трепещущее чувство. Волна необъяснимой грусти и грандиозной любви к человеку, о котором сейчас рассказывает Джеральд.       — Пожалуйста, не причиняй боль моему внуку, — дополняет он, взглянув на девушку. — Он у нас с Клем единственный. Мы так боимся потерять его.       Она сглатывает, смотря в глаза Джеральду и кивая. Вдохнув, она на выдохе произносит:       — Я никогда не раню Джастина.       Старик улыбается и один раз кивает.       — Хорошо. Наверное, нам пора в дом, пока мое кресло не примерзло к крыльцу, — Джеральд наклоняется, чтобы взглянуть на состояние больших колёс. — Поможешь?       Девушка кивает и поднимается с табуретки, чтобы взяться за ручки кресла и помочь мужчине оказаться в доме.       Когда они вновь оказываются на кухне, то обнаруживают, что обстановка по-прежнему такая же напряженная, но никто уже не плачет и не кричит. Миссис Бибер лишь тихо всхлипывает и аккуратно вытирает лицо салфетками, пока мистер Бибер стоит у того же окна и смотрит в вечернюю тьму. Клем неловко стоит у раковины, а Джастин сидит рядом с мамой и смотрит в пустую точку.       — Нам пора уезжать, — сообщает мистер Бибер, отойдя от окна и положив руку на плечо жены. — Милая, пойдем. Спасибо за приглашение, Клем.       Клем грустно кивает и делает вид, что моет посуду, которая и так чистая.       — Дай нам знать, как будешь готов, — тихо давит миссис Бибер, встав за спиной сына. Она нежно кладет руку ему на голову и наклоняется, чтобы оставить поцелуй на его затылке. Поправляет длинную челку тонкими пальцами и уходит. Джастин всё это время сидит неподвижно, сложив на груди руки и уставившись в накрытый скатертью стол.       Биберы прощаются с Джеральдом и Пэм, а потом выходят на улицу, где их уже ожидает такси. Только сейчас до Делински доходит, что они приехали не на своей машине, чтобы Джастин, приехав, не увидел её и не передумал заходить.       Оставшись вчетвером, Клем, Джеральд, Джастин и Пэм садятся за стол с остывшей едой на тарелках. Они ужинают в тишине, пока старик не выдает тихое:       — Вот и поужинали с семьей.

***

      — Я уничтожил свое убежище.       Они сидят на заднем сиденье машины Джастина, доедая сэндвичи, которые Клем всучила им перед уходом. До этого она настаивала на том, чтобы они остались, но по причине загруженности в университете и желания остаться вдвоем, Джастин и Пэм отказались. Они отъехали от дома и находятся сейчас где-то в поле, между Бейкерсфилдом и Дождливой Долиной. Время на часах показывает без десяти одиннадцать ночи, наутро им нужно на учебу. Но в силу обстоятельств им просто необходимо поговорить.       Пэм предполагает, что Джастин говорит о том дне, когда они «праздновали» Новый год, после чего парня нашли в лесу с гипоксией. До сих пор при воспоминаниях об этом у Пэм завязывается узел в животе.       — Почему? — спрашивает Делински, поджав к себе ноги, с которых предварительно скинула ботинки.       Бибер жмет плечами, смотря на неё.       — Наверное думал, что мне станет легче. А в итоге я чуть не умер, — он горько усмехается, доев свой сэндвич и отряхнув руки.       Теперь Джастин кажется таким уязвимым. Он открыл все свои слабые места, будто ждущие, пока по ним ударят, но Пэм не собирается этого делать. Она не навредит и без того искалеченному судьбой парню. Черт, она, скорее, сама встанет под пули, лишь бы Джастину не досталась ни одна из них.       — Знаешь, у меня с собой кое-что есть, — Пэм улыбается, снова надев ботинки и выйдя из машины.       Она открывает багажник и открывает свою сумку, из которой достает плед. Закрыв дверцу и снова усевшись на заднее сиденье, она ловит растерянный взгляд Бибера.       — Это же..       — Да, — помогает она, — это твой плед, который ты дал мне тогда, в твоем убежище. Я хотела тебе отдать его сегодня и забыла из-за ужина.       Джастин смотрит на сложенный плед и чувствует, как ускоряется сердцебиение. Этот маленький жест заботы так тронул его, что он почти растерялся. Переводит взгляд на улыбающуюся Делински и принимает плед, расправляя его и накрывая их двоих. Им приходится придвинуться ближе друг к другу, но этого мало, поэтому Джастин закидывает ноги Пэм на свои колени, после чего обхватывает её талию.       — Ты удивительная, Делински, — шепотом произносит он, глядя ей в глаза, а потом накрывая её губы своими.       Она отвечает на поцелуй и обхватывает его шею пальцами. В нагретой машине становится еще жарче, но им обоим все равно. Эта ночь принадлежит им.       Прошло меньше полугода с тех пор, как они познакомились, и никто из них никогда бы не догадался, что это знакомство приведет к такой потрясающей истории. Подумать только — они поначалу друг друга даже не переносили. Он её — из-за цвета, а она презирала его за отвратительный характер и отсутствие манер.       И сейчас они целуются в его машине так, будто никогда и ничего до этого не было. Будто Вселенная создала их только что только для того, чтобы они были сейчас вместе, и другие цели, мечты, планы не существуют. Есть только они.       Делински не помнит ту первую ночь, проведенную с Джастином. Но она знает, что хочет запомнить эту. Поэтому она опускает руки с его шеи и поддевает края своего свитера, стягивая его с себя и оставаясь в лифчике. Джастин млеет на несколько секунд. Его влажные губы поблескивают в свете луны, а затуманенный блаженный взгляд цепляется за картину, которую он уже изучил до мельчайших деталей.       Маленькая грудь, выпирающие ключицы, угловатые плечи, но вот только теперь на них не раскинуты вьющиеся беспорядочные локоны. Теперь Джастин может разглядеть и тонкую шею, которая открылась благодаря короткой прическе.       Когда Пэм дрожащими руками задевает его ширинку, Джастина будто бьет током, и он перехватывает оба её запястья. Его взгляд проясняется и становится испуганным.       — Что ты делаешь? — шепчет Бибер, смотря в её глаза.       Она наклоняется к нему и целует, после чего проговаривает в его губы:       — Я хочу, чтобы мы… сделали это… — ей стыдно проговаривать это вслух, но она не может пойти против собственного желания. — Сейчас.       И снова мягко целует его своими мягкими сладкими губами, на которых даже ещё остался привкус сэндвичей с курицей. Когда она так целует его, терпеливо и осторожно, он сходит с ума. Это совсем не похоже на то, что он испытывал раньше.       Но ему приходится отстраниться. Он опять смотрит на неё умоляюще, чтобы она прекратила. Но как он может заставить её перестать, если сам изнемогает от желания?       — Пэм, зачем? — так же шепчет он, примкнув к её лбу своим. — Ну зачем тебе это, детка? Я обошелся с твоим телом неподобающе, зачем ты подпускаешь меня опять?       — Ты можешь делать со мной всё, что хочешь, — она обхватывает его шею и касается губами уголков его приоткрытого рта. — Я принадлежу тебе.       — Пэм…       Они снова целуются, схватившись друг за друга и периодически прерываясь, чтобы восстановить дыхание. Сердца бьются в унисон — они это слышат и чувствуют.       А когда она заводит руки за спину, чтобы расстегнуть лифчик, Джастин снова берет её запястья.       — Постой-постой… — шепчет. — Мы ведь… мы ведь даже без защиты.       — Я тебе доверяю, — их кончики носов соприкасаются, а выдохи сталкиваются друг с другом.       — Но это опасно. Я не могу так с тобой поступить.       Он ослабевает хватку, после чего совсем отпускает её руки. Пэм смотрит ему прямо в глаза, и этот её взгляд больших зеленых глаз, разрезающий даже темноту, забирается ему в самое нутро и всё там переворачивает.       Джастин чувствует, как опять летит в пропасть.       Девушка слезает с него и впотьмах ищет свой свитер. Вывернув его на нужную сторону, она натягивает его поверх разгоряченного тела, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Она чувствует себя полной дурой. Надо же было так наброситься на него, когда она сама чуть ли не вчера лишилась девственности. А у него еще и хватило ума отказать. Что она делает не так? Это опять его манипуляция?       Когда она начинает надевать куртку, Джастин выдыхает через нос. Он хмурится, когда Пэм, натянув ботинки, открывает дверь.       — Куда ты собралась? — спрашивает он тихо, почти придя в себя после случившегося.       — Прогуляюсь, — отрезает она и выходит из машины, хлопнув дверью.       Джастин хватается за волосы. Вот оно. Пришел этот час, когда пора сказать ей обо всем.       Он тоже ищет свое пальто, после чего надевает его кое-как из-за дрожащих рук и выходит из автомобиля. Оглядывается, видя лишь трассу с обеих сторон, освещаемую желтыми фонарями. Редкий снегопад медленно кружится в их свете.       — Пэм, стой! — кричит он, когда видит, как девушка идет по заснеженному полю навстречу небу.       Оббежав машину и набирая скорость, Джастин догоняет Делински спустя несколько секунд. Он берет её за локоть и пытается развернуть к себе, но та дергает рукой и продолжает идти вперед. Биберу приходится обогнать её и встать на её пути.       — Прости, — выдыхает он клуб пара. — Прости, дело не в тебе, я просто..       — Это так унизительно, Джастин, — признается она дрожащим голосом. — Мне иногда кажется, что ты просто шутишь со мной.       — Что? Нет, Делински, ни в коем случае! — он подходит чуть ближе. — Я не поступлю так с тобой.       — Тогда что не так? Я отвратительна тебе?       — Я бы хотел, чтобы это было так…       Она хмурит брови, внимательно смотря на Джастина и не понимая, о чем он говорит.       Джастин втягивает воздух и чувствует, что снова на грани. Он накрывает лицо ладонями и рычит, отворачиваясь от Пэм и откидывая голову. Ему уже плевать, что его ботинки утонули в снегу и он чувствует носками неприятную влагу. Ему плевать, что холодный воздух разбивается о его горячую кожу и подвергает большой опасности его организм. Но теперь уже нет смысла спасать самого себя.       Уже никогда ничто не будет иметь смысла.       Бибер чувствует, как легкие в груди словно протыкаются копьями, один за другим, но всё это — лишь удары его сердца, забившегося в тысячу раз сильнее. Вокруг ночная тьма, но Джастин уже давно не боится темноты.       Он разворачивается к Пэм, обнявшей себя за плечи и терпеливо ждущей ответа. И при её виде ему становится так плохо, и не оттого, что он собирается сказать, а оттого, кому он это скажет. Этому наивному незащищенному ребенку, которого смущает вид собственных голых ног, который учится на отлично и печет кексы своим друзьям.       — Помнишь я просил тебя, чтобы ты проверилась у врачей? — начинает он надломленным голосом. Видит кивок и продолжает: — Это потому что я боялся, что заражу тебя.       Делински медленно приоткрывает рот, её брови смыкаются на переносице. Джастин подходит ближе, закусив содрогающуюся в глухих всхлипах нижнюю губу. Он останавливается практически у её лица, видя, что в её глазах копится страх.       — Ч-чем заразишь?.. — против желания и воли выдавливает Пэм.       У Джастина дергаются желваки. Сердце летит в пропасть.       — Синдромом приобретенного иммунодефицита.       Лицевые мышцы лица Пэм ослабевают, и её лицо принимает выражение тихого ужаса, шока и боли.       — Это значит..       — Это значит, что у меня СПИД.