The red thread

      Рим, 28 декабря 1499 г.       И без того неспокойный город пришел в движение. Каждый житель, независимо от своего положения в обществе, готовился к веселью. Во всех направлениях сновали слуги, груженые ящиками с вином и фруктами, служанки с корзинками цветов, дамы и господа, крестьяне и крестьянки, громко обсуждавшие грядущее празднование нового года. Глашатаи с разных концов улиц выкрикивали текст поздравительной грамоты Александра VI. Сегодняшние события, произошедшие в Сикстинской капелле, еще не успели превратиться в извращенные слухи с приправой из домыслов, что было на руку ассассину.       Эцио Аудиторе, зажимая ладонью кровоточащий бок, пробирался по улицам Рима, расталкивая людей, которые будто ему назло загораживали проход. Совсем недавно они расстались с Марио. Королю наемников требовалось безотлагательно вернуться в Тоскану, он и так задержался, чтобы убедиться в завершении миссии и невредимости племянника. Эцио не поехал с ним, и на то у него было несколько причин.       Во-первых, рана в боку. Как бы он ни храбрился перед дядей, расхваливая свои доспехи, ассассин чувствовал, что клинок Родриго нанес ему куда больший урон, нежели просто царапину. Теплая и мокрая ткань, прилипшая к телу, не доставляла ему удовольствия и наводила на мысли о том, что поспешное отступление из Ватикана стоило ему буквально большой крови.       Во-вторых, его держали в Риме дела, которые он не успел завершить перед атакой на Борджиа. К ним относилась встреча с ассассинами, которых он несколько месяцев назад озадачил поиском любой информации о реликвиях и таинственных артефактах. С одной стороны, Аудиторе надеялся покончить с делами Братства, но с другой - любопытство и возмущение, которыми исполнился его дух после разговора с Минервой, толкали на поиск ответов на скопившиеся вопросы.       Эцио понимал, что убраться из Рима уже на следующий день будет нелегко. Наверняка стража будет искать его, а все пути из Папской области в Монтериджони окажутся заполненными рыскающими тамплиерами. Потому он решил провести в городе несколько дней, прежде чем шумиха уляжется. Благо перед отъездом Марио подсказал, где ему могут оказать теплый и радушный прием - друг Братства и лично Эцио приехал в Рим на празднование нового года. Так встреча с Леонардо да Винчи стала последней из причин, которые мысленно перечислял Аудиторе, находя дом, который художник нанял неподалеку от городского рынка на Пьяцца Навона.       Дверь была заперта, и казалось, никто не собирается откликаться на продолжительный стук. Эцио перевел дух, прислонясь к темной раме плечом, перед тем как с новой силой, едва не пробивая кулаком толстое дерево, воззвать к гостеприимству хозяина. - Леонардо!       Не прошло и десяти секунд, как раздался тихий звук отпираемого засова, а в проеме показался художник в длинном домашнем халате, несколько растрепанный, удивленный и с неизменной улыбкой на лице. - Dio mio! (1) Эцио! Входи! Какими судьбами?       Ассассин ввалился внутрь темной прихожей. Усталость брала свое, и силы его были на исходе. - Все объяснения потом. Комнату. И чистые бинты, я ранен, - опираясь на спешно подставленное плечо, приказал Аудиторе, надеясь, что в рану не попала никакая отрава. - Умеешь ты эффектно появиться, - проворчал Леонардо, уводя его в свободную спальню на втором этаже. - Фабио, gioia mia (2), принеси наверх таз горячей воды! Как можно скорее! - крикнул он в сторону.       Эцио поморщился, натягивая на голову капюшон. Он допускал, что художник будет не один, и его личная жизнь не волновала ассассина, однако лишние свидетели ему были ни к чему. - Фабио? - поинтересовался ассассин, не надеясь получить в ответ что-либо конкретное. - Мой ученик. Подмастерье. Не обращай на него внимания, и он тебя не побеспокоит. - Не знал, что учеников теперь называют "радость моя", - с усмешкой отозвался Эцио, осторожно усаживаясь на край узкой кровати. Комната была небольшой и пыльной, видимо, ею пользовались нечасто. - Ты снова меня дразнишь, il mio amico (3). Фабио особенный, мой ангел и моя муза, - Лео одухотворенно жестикулировал, отвлекаясь от изучения содержимого шкафа. - И без сомнения, мой ученик. Раздевайся, я принесу необходимое. Здесь явно не устраивали ранее лазарет, - разочарованно захлопнув дверцы, художник покинул комнату, бормоча. - Надеюсь, ты помнишь, что у меня в практике больше работы с трупами. - Меня это совсем не смущает.       С закрытыми глазами, перед которыми беспорядочно плясали золотые мушки, Эцио избавился от верхней одежды, отстегнул широкий металлический пояс с кованым узором по всей поверхности и свежей царапиной от клинка. Он спас ему жизнь тем, что сдвинул лезвие на несколько сантиметров вверх и задержал его движение.       В коридоре послышались шаги и голоса: да Винчи распорядился не входить, взяв на себя все остальные хлопоты. Каким бы особенным этот ученик ни был, в комнате с ассассином его присутствие было нежелательно. Аудиторе благодарно выдохнул и лег, медленно отнимая от тела пропитанную кровью ткань сорочки.       Его разбудили громкие голоса, доносившиеся с улицы - хозяйки спорили, как лучше расположить праздничные гирлянды, в то время как мужчины разбирались, кто из них должен держать скамейку, а кто - крепить украшения.       Свежий воздух играл с занавеской на приоткрытом окне. Солнце садилось, но закат был серым и тяжелым из-за скрывших городское небо туч.       Эцио с удовольствием отметил тепло, которое дарило ему одеяло. Торс его был туго перевязан. Вероятно, Леонардо пришлось потрудиться, чтобы сделать это, так как ассассин провалился в сон, не дождавшись его возвращения. Дав себе слово, что в будущем он станет более бережно относиться ко времени для сна, в особенности перед важными миссиями, Эцио поднялся. Чувствовал он себя сносно, но голова была тяжелой, хотелось есть и пить. "Значит, здоров,"- он мысленно поставил себе диагноз и осторожно выглянул в коридор. Двери в комнаты напротив были закрыты, и на этаже стояла тишина. - Леонардо! - позвал ассассин, с удивлением отметив, насколько требовательным и грозным получился его зов. Сначала ничего не произошло, будто дом был пуст, но через несколько мгновений Эцио различил неторопливые шаги этажом ниже. - Мастер ушел по делам, - зазвучал приятный юношеский голос. Фабио не поднимался, что ассассина предельно устраивало. - Должен вернуться вскоре. Вам что-то нужно?       Досадливо оглядев старые половицы, в углах покрытые слоем пыли, Аудиторе хотел было сказать, что дождется возвращения художника. Но, чувствуя голод, изменил решение, одновременно раздумывая над тем, куда мог пойти Леонардо. "Было бы не плохо, если б этот малец принес мне..." - Еды, - повелел он и закрыл дверь, возвращаясь в постель. "Надеюсь, Лео действительно не будет задерживаться. Мне нужно с ним многое обсудить."       Мариус Фабретти возмущенно гремел посудой, крутясь в тесной кухне. С наступлением сумерек она стала еще более мрачной, чем днем - света, пробивающегося в маленькое оконце с видом во двор, было недостаточно даже в солнечные дни, что уж говорить про пасмурные. - Ни "пожалуйста", ни "прошу"...Тоже мне герцог выискался, - ворчал он себе под нос, укладывая на тарелки нарезанные яблоки и большой кусок отварной говядины. "Хлеба ему дам и все, пусть радуется. Чем плохо?" - звонко добавив к тарелкам вилку и нож, подумал ученик да Винчи и набрал чистой воды в кувшин.       Неторопливо поднявшись по лестнице, стараясь не уронить получившийся тяжелым поднос, Мариус остановился у двери в комнату гостя. Заходить ему было запрещено, и он засомневался, как следует поступить. Впрочем, долго он не раздумывал, с громким стуком опустив ношу на пол. "Просили - получайте." - Еда! - возвестив почти с той же интонацией, что и гость минутами ранее, юноша ушел. В гостиной его дожидался томик сонетов, который он перечитывал уже в который раз, лишь бы избавиться от терзавшего его несколько недель беспокойства.       Вот уже больше года он был в учениках Леонардо. За это время он несколько раз получал письма от отца, в которых тот сдержанно просил его потерпеть еще немного, прежде чем дела утрясутся. Никаких пояснений, в чем же заключаются эти дела, граф не давал, но уверял, что они с матерью очень скучают и ждут возможности для его возвращения. С момента получения последнего письма прошло уже пять месяцев, и Мариус всерьез волновался, все ли дома в порядке.       Новость о том, что война за Миланское герцогство закончилась победой французской армии, дошла до Венеции, где он жил в доме Леонардо, буквально на следующий день после объявления Людовика XII правителем. Это было в начале сентября. Пусть Мариус никогда не касался политики и отцовских интересов в этой области, но он знал о хороших отношениях их семьи с герцогом Моро (4), и понимал, что в изменившихся условиях положение его семьи может быть весьма незавидным. Действий, которые предпринял бы Николо Фабретти, Мариус предугадать не мог, но знал (а больше верил), что отец не сделает ничего дурного.       Скрипнула дверь, впуская вернувшегося да Винчи, порядком замерзшего и уставшего от длительной пешей прогулки. К вечеру заметно похолодало. В руках его были коробки с художественными принадлежностями, а подмышкой зажат рулон ткани для драпировки. Леонардо собирался писать картину, на этот раз не сдабривая ее никакими религиозными подтекстами: он хотел запечатлеть всю красоту своей музы, и алый бархат стал бы лучшим фоном для этого. - Я дома! - оставив покупки сваленной на пол грудой, мастер прошел по коридору, находя Мариуса в гостиной за чтением полюбившегося ему Петрарки. - Снова проводишь время за чтением лирики, в то время как Сократ, Платон и Аристотель ждут не дождутся, когда твои нежные руки коснутся их страниц, - Леонардо дотронулся мягкой густоты распущенных волос юноши. - Я обязательно прочитаю их позже. Твой гость проснулся и звал тебя, - сообщил Фабретти, стараясь незаметно уйти от прикосновений мастера. - Вот как! Вы познакомились? - да Винчи поинтересовался участливо и немного обеспокоенно, хоть и прикрывался жизнерадостным выражением лица. - Нет. И я не сильно горю желанием представляться этому хаму. Кто он? Какой-нибудь зазнавшийся богач?       Леонардо поразился столь неприязненному тону Мариуса. - Не представляю, что между вами успело произойти, но он вовсе не такой, каким тебе показался. Может, ты просто не в настроении? - подсев на софу, он порывисто обхватил точеные плечи, скрытые белизной тонкой ткани сорочки. Фабретти терпеливо замер, подбирая слова, чтобы не спровоцировать любвеобильного мужчину на то, чего не хотел сам. Но в то же время хотел рискнуть и снова озвучить просьбу, которая раньше была неоднократно отклонена. - Может и так. Твой знакомый из университета не присылал писем от моего отца уже несколько месяцев, ты знаешь, что меня это тревожит. Возможно, причина в этом. Я хотел бы написать ему сам, если ты позволишь, - вздохнув, Фабретти украдкой взглянул на художника, оставив ему время на размышления, и продолжил более твердо. - Но твой гость совершенно не имеет понятия о хороших манерах, будто его здесь обязаны мыть, кормить и...что ты там еще с ним делал... - Я поговорю с ним, - посмеиваясь в волосы юноши, проговорил да Винчи. - И подумаю о твоей просьбе. Ты ужинал? Возможно, наш гость тоже проголодался, - Леонардо поднялся. Сидеть на месте у него никогда не получалось. Исключением был только творческий процесс, в остальных случаях все его естество требовало хоть какой-нибудь активной деятельности.       Получив в ответ, что все в этом доме должны быть уже сыты, Леонардо поспешил к Эцио, задержавшись в дверях, чтобы разглядеть изумительный профиль юноши, подставляющего книгу к окну, чтобы не зажигать свечи раньше времени. В своем возрасте он все еще был способен испытывать эйфорию от восхищения прекрасным, каковым он считал Мариуса, столь неожиданно появившегося на его пороге в прошлом году. Художник почти поклонялся ему, ревниво и трепетно оберегая от чужих глаз. Того же в сопроводительном письме просил граф, отец юноши, но даже если бы он и не делал этого, Леонардо не стал бы поступать иначе. Запутавшись в сетях чувств, которые стал испытывать к этому яркому и соблазнительному человеку, творец не понимал, насколько безответно стал одержимым им. К чести юного Фабретти, он никогда не пользовался слабостями мастера. - Ох, Эцио! - врываясь в комнату к Аудиторе воскликнул да Винчи. - Как ты себя чувствуешь? Я прихватил для тебя настойку для укрепления сил и мазь у аптекаря. - Насколько крепка эта настойка? - ассассин отложил на край стола метательные ножи, остроту которых проверял, и повернулся к вошедшему. - Не знаю, я не пробовал. Ты хочешь выпить? - Разумеется. Нам предстоит долгая беседа, которую без вина вести будет очень сложно. - А что в кувшине? - художник с любопытством заглянул внутрь, принюхиваясь и с удивлением не отмечая никакого запаха. - Вода? - Именно. Твой нерадивый ученик притащил мне к ужину воду, к тому же не дал никакого стакана. Пришлось пить из горла! Ты его совсем не учишь хорошим манерам.       Художник прищурился, замечая обоюдную враждебность двоих незнакомых друг с другом близких ему людей. - Что ты имеешь в виду, Эцио? - Помимо глупости? Его тон и отсутствие вежливости.       Леонардо в растерянности потер лоб: ему казалось, что Аудиторе говорит о каком-то совершенно неизвестном ему человеке, которого тот по ошибке принял за великолепно воспитанного Мариуса. - Если бы вы познакомились, уверен, ты бы изменил свое мнение. Однако я не имею ни малейшего желания переубеждать тебя. Оставим это и... - Вина, Леонардо! Без него меня слушать будет невыносимо! - обсуждать очередное "сокровище" гения Эцио не желал еще больше, чем тот - что-либо доказывать, потому, посмеиваясь, Аудиторе сменил тему и сел в кресло у окна, оставшись в нем до возвращения друга.       Их беседа затянулась надолго. Ночь обняла глубоким мраком улицы и дома, но от окна, в котором застыло пламя свечей, сколько ни пыталась, пугливо одергивала свои невидимые крылья, несущие сон. Вот уже небо тронула синева, когда Эцио потер лицо и замолчал, окончив рассказ о своей встрече с Минервой. - Значит...Значит, я был прав! - без тени усталости воскликнул Леонардо, вскакивая с насиженного стула и ударяя ладонями по столу. - Эцио, если все действительно так, и были те, кто разумом и технологиями превосходили нас, а существовали они, согласно твоему рассказу, здесь, на Земле, а не в каких-то райских кущах, то совершенно очевидно, что таких Яблок, как то, что ты мне показывал, может быть великое множество! Разумеется, я преувеличиваю, но ты только подумай!.. - Я только этим и занимаюсь. Но по возможности необходимо их все найти и, если не уничтожить, то спрятать так глубоко, чтобы ни одна живая душа до них не добралась. Остается вопрос, как и где их искать? К тому же меня смутило это имя - Дезмонд. Она обращалась к нему через меня. Представления не имею, как это возможно, но мне очень любопытен этот человек. Если это человек, конечно. - Такого имени я нигде не встречал, поэтому пока что не могу с этим помочь, мой друг. Но вот в поисках артефактов - вполне. У меня даже есть, чем тебя порадовать, - Леонардо опустошил последнюю пузатую бутыль, нехотя разлив остатки в два стакана. - Некоторое время назад ко мне совершенно случайным образом попали дневниковые записи Леона Альберти.(5) Слышал о таком? - Эцио отрицательно мотнул головой, чем вызвал ядовитую усмешку художника. - Ну, я не удивлен. Это в свое время (лет двадцать назад) был эдакий универсальный гений науки - менее гениальный, чем я, разумеется, но не будем с мертвеца снимать лавровый венок. Так вот в его каракулях мне удалось разобрать очень интересную историю, как будто он что-то нашел, чего так и не смог понять. И не столько не смог, сколько ему не дали этого сделать. - Давай подробнее, и перестань говорить загадками! - Альберти писал, что в процессе одного своего путешествия на север, куда-то в Альпы, ему попались интересные документы. Они в свою очередь сообщали, насколько он смог перевести, о местонахождении некоего "божественного сокровища", обладателю которого под силу взять во владения земли мира, не пролив ни капли крови. Что там приключилось с этими документами, да и с самим Альберти мне неизвестно, так как записи прекратились, а возобновились, когда он уже вернулся сюда и на смеси французского и немецкого языков написал, что приключение вышло слишком опасным. А в первую очередь эту опасность представляли люди под руководством некоего Магистра Одфруа. После встречи с ними, ради сохранения собственной жизни, он передал им все свои наработки и поклялся никогда и никому об этом не рассказывать. Но как говорит Святое Писание: "Не клянитесь!" Не вынесла натура ученого! Хоть зашифровал и писал абсолютно неразборчиво (курица, по-моему, и то большим талантом к письму обладает), но он сделал эти заметки. И знаешь, что тогда сделал я? - Порадуй меня, - подпирая голову кулаком и пристально следя за увлеченно повествующим мастером, предложил Аудиторе. - Я обратился к Сильвии. Да-да, к той, что в Венеции работает на Братство. Она обещала добыть для тебя информацию. Вроде бы должна была успеть к Рождеству, но, видимо, ты не получил еще подарка. Советую не ждать явления Феи Бефаны (6) и как можно скорее навестить своих друзей в Логове. Думаю, здесь у вас точно есть что-то подобное, я прав?       Эцио подавил зевок, неопределенно качнувшись. - За такие вести, Леонардо, ты сам станешь воплощением Баббо Натале (7). - Увольте,- отмахнулся художник. - Пожалуй, закончим на сегодня. Ты устал, я устал и пропустил, возможно, лучшие часы для счастья за весь день. Конечно, не в обиду тебе будет сказано, - потягиваясь, да Винчи направился к двери. - Не теряй веры и не мешай мне спать, если все получится. Доброй ночи,- выпроводив друга, Эцио задул свечные огарки, прежде чем улечься. "Мне бы столько энергии!"       Проспав до обеда без снов, Аудиторе не стал тратить время зря. Сменив повязку и перекусив остатками ужина, он, выскользнув из дома незамеченным, отправился в Логово, где должен был найти информатора по имени Нино. Как и ожидалось, патрули на многолюдных улицах были усилены, и пробираться к цели приходилось намного осторожнее - все тяжелое оружие он оставил у Леонардо, для защиты взяв только скрытый клинок и метательные ножи.       Ассассин встретился ему в одной из общих комнат. Его молодое лицо было украшено свежим косым шрамом, пересекавшим горбатый нос. - Никак повздорил с любовницей? - после приветствия поинтересовался Эцио. - Даже самые мелкие и незначительные тамплиеры превращаются в вепрей, когда мы суемся в их дела. Теперь я знаю, насколько они нас не любят! - Нино был членом Братства около года, а до того занимался возделыванием земли и распространением всяких новостей и слухов в своей деревне. К последнему у него было значительно больше таланта, что и заставило Аудиторе в свое время переманить его на свою сторону. - Ты узнал что-нибудь интересное для меня? - Да, синьор. В основном благодаря синьорине Сильвии, которая передала сообщение. То, что вы ищете скорее всего находится где-то на севере Италии. Орден Тамплиеров начал чистку своих рядов, знали об этом? Я не в курсе всех подробностей, их вам лучше узнать у Биаджо, но сейчас он находится на задании. Сильвия говорила, что в Милане с приходом французов власть тамплиеров стала укрепляться, но не за счет действий короля. Она не нашла никаких подтверждений тому, что Людовик состоит в Ордене, но вот некоторые из его подданных и миланской знати - да. - А Сфорца не имеет к ним отношения? - Нет, синьор. Вероятно, именно поэтому и произошли стычки между тамплиерами: одни поддерживали французов, другие - герцога. Слышал, что одного графа с женой недавно зарезали, а трупы кинули на порог их дома. Этот граф был тамплиером французского ордена, потому я в замешательстве, кто и почему это сделал. Слухи гласят, что это работа наемников Моро, который наказал предателя. Биаджо знает больше, у него и спросите. Он недавно вернулся оттуда. - Благодарю. Где мне искать его? - В районе улицы Корсо есть блошиный рынок. Вам стоит проверить балкон на верхнем этаже дома с масками.       Биаджо нашелся там, где и говорил Нино. Лежа с закрытыми глазами, он вслушивался в разговоры толпы, безуспешно пытаясь найти что-нибудь, стоящее внимания. Это был мальчишка лет двенадцати, который не испугался спрыгнувшего с карниза Аудиторе, признав ассассина по одежде. Говорил он нагло, с ошибками и помесью диалектов, что выдавало в нем бедняка с замашками путешественника. - Синьорина Сильвия сказала рассказать все человеку со шрамом на губе. У вас он есть?       Эцио приподнял капюшон, доказывая, что он - тот самый человек. Тогда мальчишка сел, кулаком потирая щеку и щурясь на яркое солнце. - Мы с учителем ездили проверять информацию синьора да Винчи в Брешию. Там узнали, что действительно была та карта Альберти, которую тамплиеры потеряли. А еще, что намечается встреча французского ордена. Нам удалось подсмотреть все, что там было, я думал, что не пойму ничего, но они больше говорили на итальянском. - То есть это были не французы? - Да. То есть большая часть собравшихся. Сначала они какую-то дрянь обсуждали, я не понял, но связано было с войной. А потом один, что там главным был, его еще Магистром называли, сказал: "Будь у нас сокровище, то все было бы куда проще и быстрее." Тогда один наемник со страшной рожей, прямо-таки faccia da culo (8), притащил белладонну. - Растение принес? - Нет, женщину. Красивую (9). И нож держал у горла. Один из тамплиеров задергался, и главный сказал ему: "Николо, мы знаем, что ты причастен к пропаже. Мы поймали Доминико Одфруа в Англии. После нескольких дней пыток он все же признался, что спрятал карту в твоем доме. Тебе есть что сказать?" Тот, видимо, долго думал, но хотел спасти красотку, она ж его женой была, как мне учитель сказал. И этот Николо, подтвердил, что Одфруа был у него и скорее всего спрятал карту в подвале. Если они отпустят их, то завтра же он принесет им ее. Тогда магистр этот кивнул наемнику, и тот, ceffo (10), перерезал донне горло. Ее муж - в крик, но его быстро урезонили. Несколько ударов со спины - и все, готов. - Представление, достойное трагедии, - кивнул Аудиторе, не испытывая ни капли жалости. Внутренние разборки тамплиеров не заботили его: пусть хоть все друг друга поубивают, ассассинам от этого только дышать легче будет. - Чего? - не понял мальчишка. - Ерунда. Что с картой? Вы нашли ее? - Нет, синьор. На том собрании был мужик, которого звали Ноэль, мы проследили за ним до палаццо Фабретти в Милане, даже проникли в дом, но не нашли ничего. В подвале были только продукты и вина. - Что же, этот Николо солгал? - Возможно бы и так, но мы услышали, как Ноэль трепался со своим приятелем о том, что несколько лет назад граф - а тот тамплиер и был графом, - как-то перестраивал палаццо. И они были уверены в том, что есть тайник, да вот найти его не сумели. - Зачем тогда убили графа? - в задумчивости Эцио разглядывал бродивший под ними народ. - Он же согласился отдать карту. - Мы так поняли, что у них еще и семейные разборки были. Ноэль после убийства Николо и донны заручился поддержкой магистра. Дескать, вы мне - титул, я вам - карту. Магистр согласился, вот и все. Оплошали немного, но нам от этого должна быть только выгода, да, синьор? - Только в том случае, если найдем этот тайник первыми. - Может, сын этого графа вам что скажет? - Биаджо порылся в карманах, извлекая горстку засахаренных орешков, и забросил парочку в рот. - Сын? - Мариус Фабретти. Должен учиться в Павийском университете.       Аудиторе взглянул на мальчишку. Казалось, тот и не понял, что эти слова, сказанные с пренебрежением, были на самом деле ценной информацией. - Биаджо, тебе стоит поучиться выделять главное и не отвлекаться на мелочи типа красоток. - Но та женщина и вправду была очень хороша. Мне ее было жаль. - Не стоит испытывать подобное к тамплиерам, - отрезал Эцио, поднимаясь. Он кривил душой, памятуя о своем решении не добивать Родриго Борджиа. Но там не была замешана жалость. Это было что-то совсем иное (размышляя, ассассин склонялся именно к этой мысли) - возможно, самая простая глупость. - Ты следишь за обстановкой в городе. Как лучше покинуть Рим и добраться до Павии? - Вам-то? - подумав, информатор пожал плечами. Аудиторе захотелось дать ему подзатыльник, но тот продолжил прежде. - Я бы скакал сначала в Пескару, а оттуда на каравелле по морю до ближайшего порта. Оттуда снова на лошади. После вчерашнего все дороги в северном направлении от Рима для вас небезопасны. - Это большой крюк. Может, есть более короткий путь? - По воздуху, синьор, но вы еще не умеете летать, - улыбнулся Биаджо. - Выбраться из города можно с торговцами, которые везут товар в Неаполь. А в Пескаре находится мой учитель, Орсо Гведоли. Он-то и поможет вам с кораблем. Обычно учитель все время проводит в порту.       Гведоли был знаком Эцио. Они не раз встречались на улицах Венеции, когда тот работал с ворами Ла Вольпе. Пообещав себе дать Орсо несколько советов по воспитанию подрастающего поколения, Аудиторе приказал Биаджо найти торговцев, которые будут выезжать сегодня ночью или завтра ранним утром, и оставил его, с благодарностью спрятавшего горсть монет в единственный целый карман.       В доме художника было тихо. Входная дверь не была заперта, и Эцио вошел, прикрыв ее за собой. Голоса раздавались из дальней комнаты - Леонардо объяснял ученику, как лучше обращаться с карандашом, если уж тому так полюбилась графика, а не живопись. Больше ассассин не подслушивал, намереваясь отдохнуть, покуда Биаджо не известит его о найденном транспорте.       "Если этот Ноэль затребовал себе титул, то единственный, кто ему мог помешать - сам владелец. Графа убили, но остался сын, прямой наследник. Вряд ли Ноэль станет требовать у французского короля, чтобы этого наследника лишили титула. Значит, его тоже убьют или заставят отречься. Но скорее всего убьют," - думал Аудиторе, лежа на кровати и разглядывая потолок. "Если уже не убили. От Милана до Павии ехать всего ничего, а значит мой шанс застать мальчишку там - приблизительно такой же, как и поговорить с Богом лично. Ах, да..." - невесело усмехнувшись, Эцио закрыл глаза. "Может, и не стоит тратить время на него? Биаджо говорил о строительстве в палаццо. Вряд ли граф делал все своими руками. Значит, должен быть тот, у кого есть чертежи палаццо...Что ж, стоит поинтересоваться у Леонардо, кто занимался строительством в то время. Ведь кому, как не ему, знать."       Через час, когда мысли о будущем едва не усыпили ассассина, в дверь его комнаты постучались и заглянули. Художник как всегда выглядел бодрым, но Аудиторе уловил на его лице тень недовольства. - Ты здесь! Я уже и не ждал. Пойдем ужинать, Эцио. Стол накрыт, и запахи в столовой невероятные! Тебе понравится, вставай! Запеченная рыба, жареный барашек, пироги с яйцом и с яблоками и изумительное розовое вино! - удаляясь по лестнице, перечислял Леонардо, пока ассассин, накинув куртку с капюшоном, молча следовал за ним. - К новому году стол будет ломиться от всякой вкусноты - я уже договорился с поваром. Ты же останешься с нами? После ужина мы могли бы пойти на мост через Тибр, и у тебя появился бы шанс привлечь к себе счастье. (11) - Я не смогу, il mio amico, - с добродушной улыбкой отозвался Аудиторе. - Великому ассассину страшно прыгнуть в реку? - подначил да Винчи, садясь за стол и наполняя кубок. - Нет, Леонардо. Я не смогу остаться на праздник. - Cavolo! (12) Как так?! - художник всплеснул рукой и едва не опрокинул свой кубок. - Дела, мой друг. Но давай не будем торопиться и спокойно поужинаем, пока я еще здесь? - Эцио наполнил тарелку и без лишней скромности принялся за еду. - Как твои учительские дела? - ассассин спросил и понимающе хмыкнул на раздраженный жест художника в ответ. - Когда ты собираешься уезжать? - помолчав, поинтересовался да Винчи. Настроение его стремительно падало. Ему не нравилось, когда его грандиозные планы шли коту под хвост, а известие друга стало не первым неприятным событием за сегодняшний день. - Сегодня ночью или ранним утром, зависит не от меня. - Куда направишься, если не секрет? - Определенно на север, - ужин был вкусным, а Эцио голодным, потому он не хотел развивать беседу, пока не насытится.       Когда же тарелки опустели, и больше ничего не хотелось, мужчины перешли в гостиную. - Леонардо, мне нужно кое-что спросить у тебя. - Не стесняйся, Эцио. Спрашивай. - Ты ведь жил в Милане, верно? - Да. И подумывал туда вернуться, как только Лодовико Сфорца решит отвоевать свой трон назад. А в чем дело? - Ты слышал о таком графе Фабретти? - ассассин сидел лицом к огню, жадно нападающему на свежие поленья в камине, и не видел, как напрягся художник. - Допустим. Разумеется. Слышал, да. А что такое? Тебя интересует что-то конкретное? - пытаясь совладать с нервозностью в голосе, протараторил Леонардо. - Несколько лет назад он перестраивал свой дом и, судя по слухам, сделал там тайник, в котором сейчас может находиться одна очень ценная вещь. Мы с тобой говорили о ней ночью. - Да? Карта и вправду существует? - да Винчи поднялся с софы, взял томик сонетов и повертел его в руках, пока шел к комоду у стены, на котором стояли кувшин с вином и кубки. - Никогда бы не подумал...Как она там оказалась? - Это мелочи, Леонардо. Скажи, ты знаешь, кто занимался строительством? Хочу узнать, где этот тайник и как туда попасть, - Аудиторе обернулся, приглядываясь к застывшей молчаливой спине. - Леонардо?       Да Винчи боролся с подкатившим волнением. Он никак не ожидал, что его увлеченные поиски могут закончиться в столь значимом для него сейчас месте. Лгать другу ему не хотелось (и не только потому, что тот был ассассином), но и правду выдавать художник не собирался, беспокоясь о том, к чему все может привести. Надеясь как-нибудь выкрутиться, Леонардо обернулся, протягивая Эцио наполненный кубок. - Прости, задумался. Палаццо Фабретти...а когда перестраивали? Я жил в Милане всего ничего, мог и запамятовать. - Не знаю, но я не думаю, что больше десяти лет назад. А ведь ты жил там все это время? - Преувеличиваешь! Если помнишь, мы встречались в Венеции! Значит, тогда я определенно не был в Милане. - Ты нервничаешь, - спокойно и размеренно проговорил ассассин, наблюдая за собеседником. Что-то было не так, и Эцио, не желая давить на друга, терпеливо ждал, хоть и подтолкнул немного. - Сazzo...(13)- потерев лоб, да Винчи осушил свой кубок и налил еще. - Эцио, послушай, тут дело вот в чем...       Аудиторе наблюдал, как творческая личность напротив него собирается с духом. Ассассин понял, что наткнулся на что-то интересное, но на что именно еще не осознал. - Строительством занимался я. Это было давно, чуть больше десяти лет назад, в 1487. - Воистину Баббо Натале! - радостно вскинулся Эцио и подался вперед, опираясь локтями на колени. - Ты невероятно упростил мне задачу, мой дивный друг! Скажи мне, где находится этот тайник? - Если бы все было так просто! - расстроено выдохнул гений. - Не могу! - Почему это? - Потому что я не Баббо Натале! - взорвался Леонардо. - И потому, что меня на кусочки потом порвут и скормят гиенам! Граф Фабретти - мой давний, можно сказать, приятель, и я не могу так просто взять и выдать его тайну! Это дело моей репутации в конце концов. Кто будет делать заказы мастеру, который не может держать язык за зубами?!       Аудиторе вскочил. "Фабретти" и "приятель", соединенные в одном предложении, заставили закипеть его кровь. - С каких пор ты водишь дружбу с тамплиерами?! - Я вожу дружбу не с тамплиерами и ассассинами, а с людьми, Эцио! Мое дело - творить и держаться в стороне от политики! - художник вздохнул. - Прости, я не так выразился...Эцио, я...разумеется разделяю взгляды Братства и помогаю по мере сил по собственной воле. С тамплиерами в том смысле, в котором работаю с вами, я никогда бы не стал сотрудничать! - разговор получался хуже не придумаешь, и Леонардо эмоционально запутался, ощущая усиливающуюся тревогу. - Сядь, Эцио. Поверь, когда я работал с графом, я не знал, что он тамплиер. Правда.       Ассассин сделал несколько шагов, отставив на комод свой кубок, прежде чем, успокоившись, продолжить, похлопав по плечу художника. - Я услышал и понял тебя, Леонардо. Однако если ты переживаешь, что Николо Фабретти тебя осудит за выданный секрет - перестань. Он уже не сможет этого сделать. - Что? Что ты имеешь в виду? - Только то, что сказал. Граф мертв, как и его жена, а трупы, как падаль, бросили к дверям дома в назидание родне. Остался только их отпрыск, но и он долго не проживет, будь уверен. Никто больше не заинтересован в твоем молчании.       Его слова прикрылись шорохом рассыпавшихся листов и карандашей. В дверях за их спинами замер ученик художника с белым в свете свечей лицом и приоткрытым ртом. Хватив воздуха, словно задыхался, он поспешил скрыться. Эцио успел порадоваться, что так и не снял капюшона, прежде чем поразился стремительно рванувшему за учеником Леонардо. - Мариус!       "Merda (14)! Надо было разговаривать снаружи, чтобы избежать подобного. Что он подумал, раз так среагировал? Для ревности вовсе не было повода..."- расслабленно думал ассассин, опираясь ладонями на гладкую поверхность комода. И, буквально перебивая свою мысль, вышел из гостиной. "Мариус? Не Фабио?"       Он нашел их неподалеку - в темном коридоре, ведущем к дальним комнатам, где еще недавно Леонардо объяснял ученику премудрости рисунка. Художник обнимал юношу и, заметив неторопливо приближающуюся фигуру ассассина, казалось, еще крепче прижал его к себе. - Mio caro (15), мой друг ошибся. Вот увидишь, все хорошо! Уверен, скоро ты получишь письмо от отца и... - Я слышал, что он сказал. Пусти! - Говорю же, он ошибся! Это не твой отец, просто...фамилия похожа! - не сводя взгляда с Аудиторе, да Винчи гладил мягкие волосы, всеми силами желая, чтобы Мариус замолчал. - Николо Фабретти - это не только фамилия! Это еще и титул! Граф Фабретти - мой отец!       Юноша сорвался и зарыдал, едва слышно, сжимаясь в объятиях напуганного и обеспокоенного Леонардо. Ему была уже безразлична своя репутация, и от былого недовольства учеником, отказавшимся позировать и ласкаться, не осталось и следа. Он до дрожи в коленях страшился потерять того, кто совсем недавно, перепачкавшись в саже и грифеле, строптиво работал над своим рисунком. "И почему он не остался в мастерской?!" - сокрушался мастер, готовый встать на защиту своего возлюбленного даже перед грозным Аудиторе. - У тебя есть минута, чтобы все мне объяснить, Леонардо.       Лязгнул с присвистом клинок, поймав лезвием отблеск горящих свечей.

Примечания:

1) Dio mio! (ит.) - Боже мой! 2) Gioia mia (ит.) - радость моя. 3) Il mio amico (ит.) - мой друг. 4) Лодовико Сфорца - герцог миланский имел прозвище Моро. Оно означало "мавр" (ошибочно, так как герцог не был смуглым) и "morus" - тутовое дерево или шелковица (символ благоразумия и добродетели), отображенное (к слову, наряду с головой негра) на эмблемах герцога. 5) Леон Баттиста Альберти - (1404 - 1472) - итальянский ученый, гуманист, один из зачинателей новой европейской архитектуры и ведущий теоретик искусства эпохи Возрождения. "Универсальный ученый", поскольку сфера его интересов простиралась от лингвистики и криптографии до математики и архитектуры, т.е. была весьма широка. 6) Фея Бефана - существует поверье, что в ночь с 5 на 6 января фея Бефана приносит добрым детям подарки в честь Крещения, опуская их в развешенные на камине носки. А если в доме хороший хозяин, то перед уходом может подмести пол. Поэтому в эту ночь итальянцы частенько оставляют на камине бокал вина и блюдце с едой для Бефаны. (Кстати, плохим детишкам фея подкладывает в носки угольки, поэтому интересно, что бы на самом деле получил Эцио...) 7) Баббо Натале - итальянский аналог Санта Клауса, такой же старичок в красном костюме, который в канун Рождества прилетает на оленях к послушным хорошим деткам и оставляет подарки под елкой. В переводе с итальянского дословно - Дед Рождественский. 8) Faccia da culo (ит.) - ругательство, означающее "лицо, как задница". 9) В силу особенностей торопливой речи Биаджо возникла путаница. Название ядовитого растения "белладонна" (belladonna) происходит от двух итальянских слов: bella (красивая) и donna (женщина). Произошло это из-за того, что женщины закапывали себе в глаза сок этого растения, отчего зрачок расширялся и появлялся своеобразный блеск. Так они обольщали мужчин. (На месте Аудиторе меня бы тоже мучил вопрос "какого хрена?"). Вообще, в состав сока белладонны входит атропин, который может довести человека до бешенства, паралича и смерти, и Карл Линней дал этому растению название Atropа, что созвучно с именем одного из греческих божеств судьбы. (Как эти два факта связаны, мне, впрочем, было лениво узнавать, простите.) 10) Сeffo (ит.) - сволочь, урод. 11) У римлян было новогоднее поверье (вроде бы, сохранилось до сих пор), что тот, кто в новогоднюю ночь спрыгнет с середины моста в Тибр, привлечет к себе счастье и удачу в новом году. (Представляю, как могли бы развлекаться ассассины, прыгая в воду стройными шеренгами..."Кто не выплыл - тот тамплиер!".) 12) Cavolo! (ит.) - ругательство, в переводе означающее грубое "ничего себе!" 13) Сazzo (ит.) - ругательство, которое широко используют, например, ударив молотком по пальцу. 14) Merda (ит.) - дерьмо. 15) Mio caro (ит.) - мой дорогой.