The red thread

Глава 5. Адриатическое море, 30 декабря 1499 г.       Мариус снова постучал в дверь каюты. - Теперь можно? - Еще нет. Подожди. - Давайте я помогу! В конце концов, это из-за меня Вы ранены. И Ваш друг сказал мне позаботиться о Вас. - Орсо слишком много болтать стал, - проворчал Эцио, прокаленной иглой сшивая края раны. - Мариус, иди на палубу! Мне не нужна помощь! - Да что б Вас...Ну и ладно. Буду наверху.       Аудиторе, сжав зубы, закрепил последний шов и, отбросив иглу на полотенце, выдохнул. "Хочу отдохнуть, пока мы в море, а то за всю ночь в телеге так и не выспался из-за этой графской вши...Из Венеции до Инсбрука почти день пути, нужно будет нанять экипаж, чтобы не трястись верхом. И почему раны так долго заживают?! Хоть бы больше никаких стычек не было, надоело. Где мир и покой, о которых я так мечтал?" Ассассин использовал последние остатки мази, которую ему дал Леонардо, наложил повязку и лег на узкую кровать, что была закрыта от посторонних глаз ширмой. Даже одеваться не хотелось.       Капитан Герреро, урожденный испанец, командующий каравеллой венецианского торгового флота с простым названием "La bella"(1), любезно предоставил гостям свою небольшую каюту. Аудиторе не знал, почему тот так поступил: то ли по доброте душевной, то ли благодаря влиянию Гведоли. Как бы то ни было, отказываться ассассин не стал, получив возможность провести время с комфортом. Оглядывая помещение, Эцио не нашел ничего интересного: на стене рядом с картой морских путей висел венецианский герб, под окном к полу был прибит стол, как и капитанское кресло за ним, неподалеку стоял закрытый шкаф рядом и пара сундуков, на одном из которых Фабретти оставил свои плащ и сумку перед тем, как ассассин выставил его за дверь.       Сам капитан находился на полуюте (2), решая со старпомом дела насущные, изредка отвлекаясь, чтобы дать матросам новые указания. - Капитан, ветер переменился! - Приготовиться к лавировке! Делаем оверштаг на правый галс и никаких проблем. (3) - Герреро заметил выбравшегося на палубу Фабретти и окликнул его. - Абрэмо, проконтролируй салаг, - хлопнув старпома по плечу, капитан пошел навстречу графу. - Вы уже отдохнули, синьор? - Мой друг единолично занял Вашу каюту, капитан. Но я не в обиде, здесь наверняка интереснее, чем там, - поднявшись на полуют, Мариус оглядел царившее на палубе оживление. - Что-то случилось? - Ничего необычного, - Герреро присмотрелся к любопытствующему графу. - Вы впервые в море? - Это так заметно? - Когда мой сын впервые оказался на судне, смотрел на все такими же глазами, что и Вы. Мы не успели представиться друг другу - капитан Лопе Герреро. - Мариус Фабретти, не-капитан, - умалчивая о титуле, он протянул руку для пожатия. - Всему свое время, молодой человек, - усмехнувшись в седые усы, крепко сжал его ладонь. - Значит, возвращаетесь в Венецию. Прекрасный город, верно? - Вы правы. Но мое сердце принадлежит северным землям. - Как и мое - испанским берегам. Я родом из Салоу, а Вы? - Милан. Но последние пару лет жил в Венеции, любовался ее каналами и тесными улочками. Все в ней прекрасно, кроме запаха, - улыбнулся юноша.       Солнце висело прямо над ними, пригревая макушки. Вокруг простиралась блистательная волнующаяся синь, чистое небо пересекали несколько чаек, соленый ветер обдувал лица, а плеск разбивающейся о борт воды наполнял слух. Каравелла накренилась, ловя большими косыми парусами ветер и увеличивая ход. Мариус, опираясь на фальшборт (4), во все глаза смотрел на работу матросов, проворно забиравшихся на мачты, на властные жесты старпома, громким голосом отдающего приказы, на реи и снасти. - Левентик! - раздался крик, и паруса на длинных составных рейках (5) сменили свое положение, разворачивая "Красотку" левым бортом. - Что верно, то верно, - капитан внимательно проследил за действиями матросов и, удовлетворенно крякнув, вернул внимание гостю. - Морским делом увлекаетесь? - Разве что издалека. Когда я только поселился в Венеции, часами засиживался на пристани, делая зарисовки. Мастер на меня много ругался, когда я возвращался затемно. - Так, значит, Вы - художник? - Пытаюсь им быть. Я еще не закончил свое обучение. - Надо же, - задумчиво потирая усы, усмехнулся капитан. - Мой сын тоже рисовал. Все мечтал стать великим мореплавателем и картографом. Нда. - У него получилось? - Нда, - пожевывая, выговорил Герреро, устремляя взгляд за горизонт. - Мы как-то в шторм попали. С морским дьяволом шутки плохи...Фредо полез паруса сворачивать, обвязался тогда, да снасть гнилая попалась...Забрал его дьявол, - капитан махнул рукой, обрывая неприятные воспоминания. - Может, дух его где по морям и шастает. Может он-таки и стал мореплавателем. Ну да хватит об этом, уж сколько лет прошло. Мариус, хотите, я вам корабль покажу? Небось, прежде не сталкивались с нашими словечками, типа бушпритов и лотов (6)? Пойдемте, составите мне компанию в обходе, - двинувшись к лестнице после приглашающего жеста, капитан начал. - Значит, мы с Вами сейчас на корме. Корма - это великолепная задница нашей красотки. И направимся в сторону бака - ее прелестного носика.       По завершении познавательной экскурсии капитан отправился в трюм для проверки грузов, а Фабретти вернулся на полуют, где уселся на пустой ящик неподалеку от развевающегося флага Венеции. Покуда он был занят впитыванием новых знаний, у него не было времени вспоминать о пережитом страхе. Чтобы и сейчас, оставшись в одиночестве, не поддаваться унынию, Мариус достал из кармана куртки свернутые листки чистой бумаги и карандаш, предусмотрительно вложенные туда перед выходом из каюты. "Надеюсь, с Эцио все в порядке. Заперся, как сыч, ей богу. Я, между прочим, скоро есть захочу, а сумка с едой, спасибо Орсо за нее, в каюте капитана. Кстати, Гведоли намного приятнее, чем Эцио, или мне показалось?" На листке появились первые наброски мачт и контура корабля. "Признаю, что мы с Эцио вроде бы нашли общий язык. Надеюсь, что он не вернется к прежнему ехидству. Надо будет не давать ему повода. И самому не язвить. Но, черт подери, от его самоуверенности так и хочется скривиться. Проще надо быть, синьор Аудиторе, и люди к вам потянутся," - примерившись карандашом к носу каравеллы, он продолжил рисование. "Интересно, у него голова не сопрела постоянно в капюшоне ходить? Что там с его лицом, раз он так не хочет его показывать. Наверняка обезображено, как у того наемника. Или наоборот, излучает божественное сияние, на которое смотреть невыносимо?" - усмехнувшись мыслям, Мариус заметил, что рядом с ним на корточках сидит матрос и внимательно смотрит на рисунок. - Эм...здравствуй, - замерев, произнес Фабретти, разглядывая парнишку с замотанной синим тряпьем головой. - Да ты продолжай-продолжай, синьор. Красивенько выходит. - Я думал, сюда никто из матросов не поднимается, - припоминая слова Герреро о том, что полуют - это место для привилегированных членов экипажа и гостей капитана, поинтересовался граф. - Дык я и не поднимался. Я спрыгнул, пока ты, синьор, лыбу давил в бумажку. Типа рисовать любишь? - качнувшись, поинтересовался матрос, щурясь от солнца, пока смотрел в лицо графа. - Типа того. - Ну я и смотрю. Хорошо у тебя выходит. А ты людей нарисовать можешь? - Могу. Может, не как маститые живописцы, но... - Здорово. А меня нарисуешь?       Мариус поразмыслил. Портреты у него не очень хорошо получались, да и вообще он никого не планировал писать. - Если набросок тебя устроит... - Ну вот так, карандашом сойдет! - расценив за согласие слова графа, матрос уселся поудобнее. - Ты там не выписывай полотна, мне ж так, для себя. Ух, меня еще никто не рисовал! Вот остальные обзавидуются! - Кто обзавидуется?! Слышь, Просперо, ты чего там мешаешься?! А ну пшел сюда, будем в карты резаться! - донесся с юта голос другого матроса, постарше. - Иди ты со своими картами! Меня тут запечатлевают на века! - Чо делают? - Рисуют, твою матушку да сбереги Господь! - вскочил матрос. - Чего пристал? Синьор - художник, согласился мне подарок сделать. Будешь вежлив - и тебя нарисует. Правда, синьор?       Его заразительно веселой улыбке на загорелом лице было сложно отказать, и Мариус, улыбаясь ему в ответ, нехотя согласился.       Аудиторе проснулся от доносившегося с палубы дружного топота ног. "Неужели шторм?" За несколько часов его никто не побеспокоил, и у него получилось восстановить силы. "Надеюсь, Фабретти за борт не смыло, пока я спал." Скоро одевшись, ассассин вышел на палубу, залитую вечерним солнцем.       Было шумно. Плеск волн заглушало веселое пение моряков под звуки аккомпанирующей пятиструнной гитары. Капитан с полуюта приглядывал за веселившимся экипажем и попивал ром. Он бы и сам был не прочь присоединиться к танцам, да только ноги уже побаливали. Заметив белый капюшон ассассина, взиравшего на топающих и выделывающих всякие коленца членов команды, Герреро спустился к нему. - Хорошо отдохнули? - Вполне. Спасибо, капитан. Я смотрю, у вас тут веселье. - Да уж. Ветер попутный, горизонт чист. Чего ж скучать? Ваш спутник тоже так считает, - капитан кивком указал на танцующего вместе со всеми Фабретти, которого боцман по ходу движений подхватил за пояс и, подняв, переставил внутрь образовавшегося круга. - Он не доставил Вам проблем? - Отнюдь. Команда в восторге, носятся с его рисунками, как с писаной торбой. Да и пусть. Меньше времени на пьянство да бесполезное ворчание потратят. Голодны? - Не отказался бы перекусить. Сколько осталось до Венеции? - Если все пойдет по плану, то часов через пять будем в порту. Говорят, новый дож устроил неделю маскарада. Так что даже ночью вы сможете найти там развлечения. - В этом городе развлечений всегда в избытке, - Аудиторе проследовал за капитаном наверх, где у того был накрыт ужин, и заметил, что один из матросов выкатил из трюма бочку под радостные возгласы команды. - Простите за скромный вид, но, чем богаты, как говорится. Присаживайтесь.       Во время ужина ассассин не сводил взгляда с графа. Его лицо раскраснелось от танцев, но при этом сохранило свое утонченное аристократическое очарование. Глаза, широко распахнутые и глядящие с лисьей хитрецой, лучились радостью и беззаботностью. Он звонко смеялся на похабные шуточки и беззлобные перебранки моряков, запрокидывая голову и выставляя напоказ тонкую шею, подпевал их песням и хлопал в ладоши или по пустым бочкам в такт. Завившиеся от влажности крупными кольцами волосы развевал ветер, пока один из матросов не повязал их яркой лентой, что-то объясняя, пока стягивал локоны в хвост.       "Уродец, как же. Может, он не осознает того, как на самом деле привлекателен?" - Аудиторе вспомнились слова Мариуса, сказанные на площади в Пескаре. "Или наоборот, только прикидывается, заманивая в свои сети? Эх, Леонардо, теперь я вижу, на что ты попался, и больше не осуждаю."       Когда команда пропускала по очередной кружке рома, а Мариус не отставал, желая поддержать новоприобретенных друзей, Эцио поспешил оказаться рядом и не дать боцману подсесть к нему ближе, памятуя о том, что недавно сказал, смущенно усмехаясь, капитан: - Ребята у меня отличные, толковые. Но по пьяни могут и учудить слегка. Приглядывайте за своим спутником, кабы какой оказии не случилось.       Забрав из рук Фабретти кружку, Эцио понюхал ее содержимое. "Ром. И он лакает его, как воду. Не хватало еще тащить его на себе, когда упьется." - Думаю, тебе хватит, - мягко пояснил он в ответ на протестующий возглас. Издали не было видно, что Мариус уже порядком набрался, но вблизи стал отчетливо разборчив пьяный блеск в покрасневших веселых глазах. - Эцио! Ты уже проснулся! А мы тут так славно провели время! - протяжно отозвался граф, икнув напоследок и смущенно прикрыв рот кулачком. - Да-да, я уже с час наблюдаю за тобой. Вставай, приведем тебя в порядок, - ассассин потянул его за локоть. К счастью, Фабретти сопротивляться не стал и поплелся рядом.       Пока Эцио набирал в ковш воды, чтобы граф умылся, Мариус повис на перилах, свешиваясь корпусом за борт. Он, прикрыв глаза, подставлял лицо брызгам и по-вечернему прохладному ветру, наслаждаясь расслабленным состоянием и легкой качкой. - Тошнит? - услышал он голос Аудиторе, когда тот придержал его, положив ладонь на спину. - Нет. Мне, на удивление, очень хорошо, - опуская руку к волнам, и, к сожалению, не дотягиваясь до них, отозвался Фабретти. - Тогда будь осторожен: ундины могут принять тебя за свою сестру и утянуть на дно. Ты же этого не хочешь? - Куда мне с русалками тягаться? Даже на тритона не тяну, - Мариус усмехнулся, выпрямляясь. Пальцы ассассина запутались в его волосах, но смогли незаметно высвободиться, когда тот убрал ладонь. - Ты серьезно так считаешь? - С чего бы мне врать? Я не атлет, не блещу силой ни физической, ни умственной. Конечно, умею рисовать, петь и танцевать, но, согласитесь, это не то, чем должен гордиться мужчина. - Вспоминая одного нашего общего знакомого, могу с уверенностью сказать, что ты не прав. - Леонардо - гений, ему простительно. - У тебя тоже есть стороны, которыми ты можешь гордиться. Может, не сейчас, но... - Ох, неужели! Я слышу от ассассина доброе слово! - перебивая, засмеялся Фабретти, лукаво глядя на Эцио. - Я вылью тебе эту воду на голову, язва, - ассассин показал ему полный ковш. - Не выльете. То есть, не надо, - примирительным движением коснувшись ладонью плеча, граф зачерпнул горсть воды и умылся, после чего стряхнул влагу с рук. - Как твоя рана? - В порядке.       Повисло неуклюжее молчание, пока они оба наблюдали алый закат, остывающим огнем падающий на помрачневшие волны. - Эцио, - позвал граф, не поворачивая к нему головы. - М? - Вы никогда не снимаете капюшон. Почему? - Не хочу, чтобы видели мое лицо. - А что с ним не так? - С лицом все в порядке. Это делается в целях сохранения инкогнито. - Но я ведь знаю Ваше имя. Или оно ненастоящее? Орсо ведь не скрывал от меня своего лица.       Аудиторе задумался. Он не снимал капюшон больше по привычке, чем по какой-то иной причине. - Ты знаешь, как меня зовут. Остальные - нет. Я - ассассин, мне нет нужды в том, чтобы на улицах меня узнавали. А Орсо просто не надеется на еще одну встречу с тобой, - усмехнувшись, добавил Аудиторе. - А Вы надеетесь? - чуть погодя, спросил Мариус, чем ввел ассассина в замешательство. - Мы еще не расставались, чтобы я начал об этом думать. К слову, прекращай обращаться со мной, как с незнакомцем. Простого "ты" будет вполне достаточно. - Хорошо, - пожал плечами Фабретти и, положив локти на поручни, склонил голову, касаясь щекой рук. - Ты не замерз? К ночи еще похолодает. - Да. Пожалуй, пойду в каюту. Не провожай. - Ну уж нет. Споткнешься где-нибудь о свою ногу, расшибешься или за борт свалишься. Что мне потом с тобой делать? - Эцио направился следом, больше заботясь о том, чтобы компанию графу не решил составить кто-нибудь из команды. - Опять ты...Что делать? Ловить, лечить и выхаживать. Глупый вопрос, синьор, - Мариус взмахнул руками, улыбаясь и проходя мимо отдыхающих членов экипажа, что следили за ним и Аудиторе молчаливыми взглядами из-под полуприкрытых век.       Остаток пути до Венеции они провели в каюте. Мариус, перекусив яблоком и хлебом, занял капитанскую кровать, в то время как Эцио и Лопе тихо, но увлеченно обсуждали события последних лет: новые географические открытия, развитие кораблестроения, торговли и экономический спад, который настиг некоторые государства Италии.       Когда пришло время, Эцио будил его осторожно. Некоторое время сидел рядом, глядя на отсветы свечи на юном лице, подрагивающие ресницы под плавным изгибом бровей, на тени, блуждающие по приоткрытым линиям губ. "Какого черта я тяну время?" - отвлекаясь от созерцания, ассассин убрал с щеки тонкий локон и мягко сжал плечо. - Мариус. Просыпайся.       Граф поморщился и, сопротивляясь пробуждению, изогнулся, как игривый кот, переворачиваясь на спину. - Мариус, не вынуждай применять силу, - Аудиторе зажал его аккуратный носик, мешая дышать. Это сработало. Граф разлепил глаза и, обхватив руку ассассина, пытался освободиться от шутливого, но крепкого захвата. - Я проснулся. Проснулся. Ну хватит дурачиться. - Точно? - Да. Мы уже прибыли? - сев в кровати, граф ощупывал покрасневший кончик носа и старался подавить зевоту. - Заходим в порт. Голова не болит после пьянства? - Не понимаю, о чем ты. Я прекрасно себя чувствую. Куда пойдем дальше? - К моим знакомым на постоялом дворе. Наймем экипаж и продолжим наш путь. Не хочу тратить время. Надеюсь, ты не планируешь задержаться на маскараде? Говорят, венецианцы всю неделю празднуют. - Cavolo! - Мариус закусил губу. Он был в восторге от ежегодных венецианских народных гуляний, но задерживаться ради забавы признал неуместным. - А из экипажей - опять телегу с сеном выберешь? - Что будет, на том и поедем. Собирайся. Я жду на палубе.       Каравелла медленно подходила к пристани, освещенной светом множества факелов. Акробаты и повелители огня устраивали представление для ночных гуляк, музыканты без устали исполняли полюбившиеся толпе мелодии и пели шуточные песенки.       Когда спустили трап, через всю палубу пронесся Просперо, который прежде напился так, что едва ли сейчас был трезвым. - Эй, синьор! Мариус! - окликнул он, оттесняя Эцио и порывисто обнимая Фабретти. - Я это, чо. Удачи там. Наваляй своим обидчикам как положено, ладно? Со всей дури, которую найдешь. Если не, то чо, зови, мы с ребятами поможем. И это. Ленточку береги. Она счастливая. - Может, мне ее тогда у тебя не забирать? - Да не, у меня еще есть, - отмахнулся матрос и глянул на ассассина. - К тому же, теперь у меня есть твоя картинка. Она тоже будет счастливой. Ну все, топай. Я верю, что мы еще встретимся. - Если это говорит человек с именем Просперо(7), то так тому и быть, - улыбнулся Мариус и спустился следом за ассассином по шаткому трапу.       Улицы были полны народа и воспоминаний о том времени, которое Мариус провел здесь с Леонардо. Они часто гуляли в поисках мест для пленэров и во время изучения истории живописи, скульптуры и архитектуры. Леонардо - прекрасный рассказчик и учитель. Со всех сторон доносились звуки веселой тарантеллы, разноголосая фроттола (8) перебивалась венецианой (9), а из укромных двориков текла канцонетта. (10)       Ухватив Эцио за руку, чтобы не потеряться, Мариус старался не замирать, рассматривая разнообразные театральные представления, фокусников и танцующий народ, временами взрывавшийся хохотом. - Ты рассказал этому матросу, куда мы едем? - Аудиторе завел графа на менее оживленную улочку вдоль канала, на которой встречались гуляющие разодетые пары с яркими масками и свалившиеся у домов пьяницы, а на лавочках вдоль дороги, едва прикрытых низкими кустами, бесстыдно ласкались любовники. - Я сказал только, что собираюсь сделать. После того, как рассказал, почему я собираюсь это сделать. Мне просто стало очень грустно, а Просперо и остальные так участливо спрашивали, что со мной...Я не мог промолчать. Тогда они и устроили все эти песни и танцы, чтобы меня повеселить. А что, я не должен был рассказывать? - Странно так относиться к незнакомцам. Вдруг они специально выспрашивали подробности, а потом продадут тебя со всеми потрохами твоим же врагам? - За них поручился Орсо. - Значит, ты больше доверяешь Орсо - которого, к слову, тоже видел минут пять от силы, чем...например, мне? Почему не сказал, что тебя что-то тревожит? - Во-первых, ты заперся в каюте и спал! Во-вторых, чего прицепился? Хочешь, сейчас расскажу? А в-третьих, есть ли тебе дело до моих переживаний? Для меня Просперо - больший друг, чем ты. Это факт. Мы ведь просто закончим дело и разойдемся. С чего мне жаловаться на что-то?       Эцио отпустил его руку и ускорился. - Да-да-да. Ты прав. Я зря хотел... - Подружиться? - Да. Забудь. - Ну, вообще-то, я не против, - Фабретти догнал ассассина, который сбился с толку и мысленно вопрошал, какого черта он несет ерунду. - Эцио. Послушай. Меня беспокоит то, что я дважды чуть не умер. А тебя ранили. А еще то, что убили моих родителей, и я больше никогда не увижу их и не скажу того, что должен был. Ты себе не представляешь, каково это... - Представляю. - Твоих родителей тоже убили? - Отца и братьев повесили по ложному обвинению.       Мариусу снова стало так грустно и так жаль Аудиторе, что комок в горле застрял. Поймав его ладонь, он крепко сжал ее. И хотел бы сказать что-нибудь, да голос пропал. Эцио усмехнулся, удерживая пальцы графа. - Я сумел отомстить за них, но от этого легче не стало. У меня были друзья, которые помогали мне учиться и стать тем, кто я есть. И потому уже не так больно вспоминать о тех, кого потерял. Так что не вешай нос и наберись терпения. Все еще наладится.       Постоялый двор находился далеко от пристани, и пришлось потратить много времени, чтобы добраться до него. Сократить путь по крышам, как обычно это делал Эцио, сейчас не получалось - он весьма верно предполагал, что Фабретти не мастак лазать по стенам и спрыгивать с высоты. Несмотря на обилие людей, час был поздний, если не сказать ранний - еще чуть-чуть и рассвет застанет жителей там, где они предаются увеселению.       Увидев двери нужного дома, Эцио заметил, что в маленьких окнах горит свет. А это значило, что хозяева не спят и ждут постояльцев. - Нам еще далеко? - устав от долгой ходьбы, поинтересовался Мариус. Помимо прочего его мучила еще одна насущная проблема, с которой разобраться следовало как можно быстрее. - Нет. Уже пришли. - Отлично, - с превеликим облегчением в голосе признал граф.- Ты заходи, а я пойду...мне надо...в общем. Скоро буду. - Куда? - ассассин придержал его за плечо, не отпуская. - Господи! Ну надо! Туда. В священное место! - В какое священное место? - Эцио, признаться, растерялся. В округе не было ни единой церкви или часовни. - В отхожее, - тихо проворчал Фабретти, да так, что и сам еле расслышал. Терпеть становилось все сложнее. - Куда? - В гальюн! - Мариус использовал словечко, выученное на "Красотке", и, топнув ногой, удалился в сторону общественной уборной неподалеку от постоялого двора. - Инквизитор! - Чего ж на корабле не сходил? - крикнул ему в спину ассассин, посмеиваясь. - Там народу было много. Ох, отстань! - прибавляя ходу на пути к заветной двери, граф отмахнулся и скрылся, радостно добравшись до цели.       "Да и как он это представляет? Голым задом свеситься за борт еще можно, но держаться там за что? За тросы? Это уже не облегчение будет, а форменное физическое упражнение: испражнись и мускулы подкачай. Ну нет. Без сидушки никак нельзя," - ворчливо размышлял Мариус, оправляя одежду и оглядывая себя. "Не запачкался? Нет. Хорошо. Хочу искупаться. Может, здесь найдется какая купальня? Или уговорить Эцио сходить перед отъездом в баню? Ну да, как же. Опять замолчит так, что я себя последним идиотом почувствую, возьмет за шкирку и в телегу, дескать, ехай так. Мужлан."       Проходя мимо конюшни, в темноте, он различил голоса под навесом, где обычно хранили повозки, предостерегая от всякой сырости. Один из них принадлежал Аудиторе, другой - женщине. - Возьмешь эту. Она и крепче. Да и на двух лошадях быстрее будет, - по-деловому говорила она, а продолжила более игриво. - Если бы в честь праздника ты мне сделал подарок, то я со своей стороны, сделала бы тебе скидку. - Ох, Ромилда, я бы и рад, но ты знаешь - спешу. Надо одного мальчишку доставить по назначению. - Да-да, в курсе я твоих дел. Орсо мне голубя прислал. И про тебя, и про Фабретти, и про Сфорца, и еще по мелочи. Делать тебе нечего, в их дела вмешиваться. Конечно, кто б меня спрашивал. - С Гведоли надо будет провести разъяснительную беседу, чтобы не болтал лишнего. - А он лишнего и не болтал. Не скажи он, что ты с мальчишкой в Инсбрук к герцогу поедешь, кто б тебе повозку придержал? У меня сегодня знаешь, сколько желающих на нее было? В дорогу вам соберу, что нужно, да только ехать лучше рано утром. Дорога от Венеции ни к черту из-за недавних дождей и снега: яма на яме, моргнуть не успеешь - колеса уже нет, а ты в овраге искалеченный лежишь. Ну что, по рукам? - По рукам. Комнаты свободные есть? - Для тебя, сладенький, есть все. Могу рекомендовать свою? - Ромилда...Ты прекрасна, но не сегодня. Лучше Орсо предложи приехать и побаловать тебя. - Ну скажешь тоже. Я проблем с Шутом не хочу. - А могут возникнуть?       Подслушивать - не хорошо. Так всегда говорил Мариусу отец и постоянно напоминал Роберто, когда ловил за этим занятием. Но тот ничего не мог с собой поделать: раз услышав что-то интересное, он всегда дослушает, прежде чем скрыться или выйти к говорящим. Так выгоднее, считал юный аристократ.       И в этот раз он поспешил сбежать. Не дослушивая, а тихо, вдоль стен, чтобы не попасть в свет горящих факелов, убраться на шумные карнавальные улицы и площади. "К герцогу? Все это было затеяно, чтобы привести меня к тому, кто убил моих родителей и послал за мной? Как он мог? Все его слова про свое горе, про то, чтобы быть..друзьями - это уловка? Небось, и тот наемник - его приятель, и драка у них была не настоящая. Все подстроили так, чтобы сначала запугать, а не получив ответа, разыграли другой спектакль - дружеский. Черт, лучше бы тот стражник не промахнулся."       Где в Венеции мог спрятаться беглый и абсолютно растерянный дворянин? Во время маскарада - практически везде, стоило только надеть маску и капюшон, что Мариус и сделал, добежав до первой попавшейся торговой точки. Его доверчивое сердце было разбито, а надежда на то, что все кончится благополучно, бесследно исчезла, в отличие от разбухшей обиды на предавшего его ассассина.       Убегая темными переулками, он старался придумать хоть какой-нибудь план. К дому, где они жили с Леонардо, было идти рискованно - это первое место, где будет искать Эцио. "Но там можно отдохнуть и подумать над тем, что делать дальше. Если Леонардо из Рима не приехал сюда...Нет, слишком много неизвестного, вдруг и он с ними заодно? Где бы остановиться?.. В других постоялых дворах у Эцио наверняка такие же преданные Ромилды будут. Сразу сдадут. Значит, надо туда, где больше народа, чтобы затеряться. Площадь Сан-Марко должна идеально подойти."       В то же время Аудиторе сидел в зале таверны и ждал Фабретти, который, казалось, провел в своем "священном месте" целую вечность. - Ромилда! Придет мальчишка - златовласка, от горшка два вершка, отправь его ко мне. Хочу ноги вытянуть в человеческой кровати, а не здесь его ждать до второго пришествия.       Но мальчишка не пришел ни через полчаса, ни даже через час, что заметил Эцио, когда неожиданно очнулся от легкой дремы. - Так. Что случилось на этот раз? Не потонул же он в сточной яме! Это было бы до ужаса нелепо.       Проверив все ближайшие закоулки, где мог бы оказаться Фабретти, и не найдя его ни живым, ни мертвым, Эцио приказал хозяйке привязать Мариуса к какому-нибудь столбу в конюшне, если тот вернется раньше Аудиторе. Под шуточку об изменившихся вкусах к играм, ассассин покинул таверну и пригляделся к дороге, воспользовавшись даром. Как он и предполагал, следы исчезли.       "Только не говорите мне, что его похитили у меня из-под носа. И он даже не пискнул? Да куда там, это невозможно. Ему без разницы, с кем говорить и как, всегда что-нибудь да найдется на языке. Куда он мог подеваться? Если узнаю, что побежал на маскарад - ох, отлуплю розгой так, что ходить не сможет!"       Вновь оказываясь на шумных улицах, Эцио решил дойти до ближайшей точки обзора, с которой, возможно, он почувствует хотя бы направление. На одной из площадей он ощутил легкое движение у своего бедра, где под полой куртки висел кошель. Тут же перехватив руку несостоявшегося вора, Аудиторе обернулся к нему и разглядел улыбающегося Антонио де Магианиса, вора всея Венеция. - Какие люди! Пришел насладиться маскарадом? - глава гильдии поманил его в сторону от тропинки, на которой они встретились. - Нет. Потерял своего подзащитного. Антонио, твои люди же по всему городу? Мне нужна их помощь. - Хоть праздник, хоть будний день, а Эцио Аудиторе все в трудах и заботах...- закатывая глаза, протянул вор. - Но как ему отказать? Ладно. Выкладывай, что тебе надо?       Дав короткое описание Мариуса и попросив найти его, ассассин услышал скептичный ответ: - Не густо. Черных плащей и светлых кудрей на маскараде знаешь сколько? Ну, рост я понял. А что-нибудь еще? - В его сумке должна быть новая книга сказок, голубая такая. Орсо для Мясника передал, нужно доставить. - Ну, это уже лучше. Жди сигнала, сегодня мои ребята стреляют синими фейерверками, если находят что-то.       Растворившись в толпе, Антонио ушел, в то время как Эцио взобрался на первую смотровую точку и, держась близко к выступу, огляделся, надеясь уловить хотя бы светящиеся во мраке следы. Но было пусто. Сетуя на то, что придется обежать всю Венецию, ассассин шел от одной точки обзор до другой, пока в черном небе над Дворцом дожей не хлопнули синие огоньки фейерверка.       Аудиторе быстро нашел стрелявшего воришку, который скучающе раскачивал в руке сумку Мариуса. - Где ты нашел ее? - Не сильно-то и искал, синьор. Рядом с будкой у главного входа в Собор святого Марка один растяпа зазевался. Если повезет, то все еще дрыхнуть будет. - Спасибо, - обменяв сумку на несколько звонких монет, Аудиторе поспешил по указанным координатам. Чувства он испытывал смешанные: волнение за жизнь мальчишки, за свою репутацию и сомнения, что он все понимает правильно. Ну не мог Фабретти просто так зевать на площади святого Марка, в то время как его похитили. И не шел бы так далеко, чтобы посмотреть представления. Эцио допустил мысль о том, что граф попытался от него сбежать, но никак не мог найти ответ на следующий вопрос: "Почему?"       Мариус со слезами на глазах обыскивал все уголочки у входов в собор. Он ведь только что держал сумку в руках! Где мог ее обронить? Ведь в ней деньги и последняя память об отце, одежду не так жалко. - Хэй. Не это потерял? - окликнул его недобрый голос Эцио. На пальцах его болталась искомая сумка.       Фабретти с силой прикусил губу, сжал в пальцах расписную маску, приказывая себе не реветь и не стоять столбом. Черт с ней, с этой сумкой и ее содержимым. Надо сбежать от ассассина.       Аудиторе даже не поверил, когда Мариус вдруг сорвался с места и проворно затерялся в разномастной, пестрой и шумной толпе. "Да что с ним такое? Будто смерть увидел..." - ворчал Эцио, теперь спокойно следуя за Фабретти. Еще в Пескаре ассассин отметил, какого стрекача может дать граф, но никакая скорость не спасет юнца от опыта Аудиторе. Оценив путь Мариуса, которым тот настойчиво двигался по тупиковой улице с одним единственным переходом на соседнюю, Эцио взобрался на крышу дома и пробежал по ней вперед, не теряя графа из виду.       Дождавшись его судорожной заминки, оглядывания назад и сворачивания в узкий переход на соседнюю улочку, Эцио спрыгнул, успев подумать: "Сейчас кому-то будет больно."       Смяв собой мальчишку, Аудиторе перекатился, быстро поднялся и подошел к нему, еще лежащему на земле. - Если еще раз убежишь от меня - переломаю ноги. Понял?       Мариус, осознавая безвыходность положения, покивал, кривя губы: ему было страшно. Он не ожидал такого нападения и уже попрощался с жизнью, когда упал и больно ударился плечом, локтем и коленкой. И теперь ассассин уж точно не даст ему уйти. - А теперь, - взяв его за рукава плаща, Эцио усадил беглеца, позволив опереться спиной на стену, а сам остался перед ним на корточках. - Говори, что случилось. - Какая разница, ты меня все равно убьешь. - Вот уж правда. Сейчас мне особо этого хочется. В чем дело? Почему ты...сбежал? - Я знаю, что ты везешь меня к герцогу, - смирившись со своей участью, пробормотал Мариус, не удержав пролившихся по щекам слез. - А я...я не хочу туда. Я не хочу умирать вот так. Что ему от меня надо? Можешь передать, что я не вернусь домой, пусть делает, что хочет. Пусть считает, что меня нет, пожалуйста.       Эцио возвел глаза к небесам, ограничившись углом капюшона. - Я не понимаю, о чем ты тут толкуешь. Но перестань реветь.       Мариус помотал головой. - Боишься меня?       Юноша кивнул. - Это ты, конечно, правильно делаешь, - согласился ассассин и медленно, чтобы не пугать еще больше, огладил графа по щеке, размазывая соленые дорожки пальцем, и притянул его за затылок к своему плечу, тогда как второй рукой удержал на рукоять стилета, не дав Мариусу извлечь оружие из ножен. - Не дергайся. Меня уже не раз дырявили за последние дни, я бы хотел прервать эту череду неприятных событий. И послушай меня внимательно, - гладя по замершей голове, вздохнул ассассин. - Я еду к герцогу, чтобы договориться о твоей неприкосновенности и узнать у него, кто представляет для тебя наибольшую угрозу в Милане. - Но герцог убил моих родных! - Откуда ты знаешь? Это неправда. - Так написал профессор Буджардини из Павии. - La credula cipollina(11), - выдохнул ассассин, чувствуя, как пальцы Мариуса ослабли на рукояти под его ладонью. - Это был слух, который пустили настоящие убийцы. Поэтому мы едем в Инсбрук, где получим ответы на все интересующие вопросы. Если хочешь, к герцогу пойду я один. - И ты меня не убьешь? - шмыгал носом граф. - Не убью. Если только ты не начнешь снова рыдать. И сбегать от меня. В общем, пока не выведешь из себя настолько, что я плюну на правила Братства. - На какие правила? - Не важно. Успокоился?       Мариус покивал, но отстраняться не торопился. "Ну кто так поступает? Сначала сбегает, потом ревет, собирается убить, но тут же прижимается так, будто я его...жилетка!" - ассассин поднялся и утянул за собой графа. Пора было возвращаться на постоялый двор и отдохнуть, сколько получится, перед выездом. - А все потому, что ты со мной не обсудил ничего. Надо было сказать, что ты узнал такую информацию. - Ты со мной тоже ничего не обсуждал. Я думал, что мы едем прямо в Милан. - Подумаешь, небольшой крюк сделаем...Хорошо. В следующий раз давай ставить друг друга в известность о новых сведениях. - Ладно...Эцио. - Что? - А мы сможем сходить тут...в баню? - Нет. - Cazzo.

Примечания:

1) La bella (ит.) - красотка. 2) Полуют - возвышенная часть кормовой оконечности корабля или дополнительная палуба над ютом. Ют, в свою очередь, - это кормовая часть верхней палубы или кормовая надстройка. 3) Лавировка - движение к цели при встречном ветре, когда для смены галса совершается поворот. Галс - движение корабля относительно ветра. Различают левый и правый галс, в зависимости от того, в какой борт дует ветер. Оверштаг (вид поворота) - маневр, при котором нос парусного судна пересекает линию ветра. Судно доводится до левентика (положение, когда ветер дует точно спереди), затем уваливается на другой галс до нужного курса. 4) Фальшборт - ограждение по краям наружной палубы, представляющее собой сплошную стенку со специальными вырезами для стока воды, швартовки и прочего. 5) Реёк - небольшая поперечная балка, подвешенная за середину к мачте, предназначенная для крепления парусов. 6) Бушприт - рангоутное (служащее для крепления снастей) дерево, укрепленное на носу судна; лот - груз, служащий для измерения глубины. 7) Значение имени Просперо - удачливый, успешный. 8) Фроттола - трех или четырехголосная лиричная песня. В переводе с итальянского "народная песенка, выдумка". 9) Венециана - то же, что и вилланелла, что в переводе с итальянского означает "деревенская песня". Лирическая пасторальная с комическим оттенком поэзия и многоголосая музыка. Танцевальный характер вилланеллы впоследствии перешел к балетто - более подходящему для танцев жанру песен, облегченному как по композиции, так и по содержанию. 10) Канцонетта - небольшая песенка, исполняемая чаще в один, реже - в несколько голосов. Родоначальница будущего жанра арии. 11) La credula cipollina (ит.) - доверчивая луковичка.