The red thread

Глава 8.       Ему ничего не снилось. Жаркая темнота стала неудобна пробуждающемуся сознанию, и Эцио открыл глаза. Несколько секунд ушло на осознание себя и быструю смену эмоций: ожидание того, что его будут обнимать, подверглось критике, сменилось разочарованием, на смену которому тут же пришло удивление. Сидя на стуле рядом с кроватью, Мариус осторожно промывал его рану теплым влажным полотенцем. Больно не было, только немного неприятно. - Что ты делаешь? - нащупав ладонью разрезанные лохмотья бинтов у бедра, поинтересовался Эцио. В предрассветных сумерках все казалось серым, даже уставшее лицо графа. - У тебя жар поднялся, пришлось рану посмотреть - она загноилась. Честно говоря, меня чуть не стошнило, но я справился, - вымученно улыбаясь, Мариус открывал банку с какой-то пахучей мазью и продолжал. - Я сходил к хозяйке, от нее - к врачу. Знаешь, что узнал? Если показать деньги, то люди ворчать перестают, а если добавить к одной монете другую, то даже начинают улыбаться. И подарки дарят. Хорош подарок, когда он за твои же деньги, да? - густо покрыв две бурых полосы склизкой массой, граф откинулся на спинку стула. - А все потому, что ты не соблюдаешь постельный режим, с телег на полном ходу падаешь, в драки ввязываешься и... - И опять разворчался, как моя матушка, - усмехнулся ассассин. Он и вправду с вечера неважно себя чувствовал, но не придал этому значения. Простой жар не стал бы помехой для выполнения плана, но, кажется, Фабретти слишком недооценивал его силы. - И как мне возвращать тебя домой, если я должен, по-твоему, валяться в постели? - Несколько дней я могу и подождать. - А я - не могу. Не делай из мухи слона, со мной все будет в порядке. Это всего лишь неприятная царапина.       Мариус вытер пальцы, унес таз с теплой водой на стол, вымыл руки и поднес ассассину открытый флакон, от которого резко пахло травами. - Выпей, - сунув склянку ему в руку, граф оттащил стул в сторону. - Это лекарство. Врач сказал, что оно вместе с мазью поможет ране зажить. И мне все равно, хочешь ты это пить или нет. Я отдал довольно крупную сумму, чтобы хоть как-то тебе помочь, - положив руки на стол и ткнувшись в них лбом, пытаясь устроиться удобно, Фабретти тихо продолжил, изображая диалог: - "Спасибо, Мариус, за твою заботу." "Ох, что ты, это сущий пустяк! Мне приятно сделать для тебя хоть что-нибудь, чтобы не быть бесполезным в этом походе." "Что Вы, ваше сиятельство! Вы совсем не бесполезны!" "Ну, раз ты так говоришь..." - Тебе надо в театре играть, - Эцио прервал его импровизацию, поставив опустошенный флакон на пол. - Ты там спать собрался? - До рассвета еще есть время. Разбудишь, как надо будет идти. А бинты не накладывай, пусть мазь подсохнет и впитается. Врач сказал, что бинты нужно иногда снимать, чтобы кожа "дышала". - Он был здесь? - Нет. Я ему на словах объяснил, насколько мой друг непутевый. Никто тебя не видел. А теперь дай мне поспать.       Аудиторе вздохнул, прикрывая глаза. Лекарство холодило внутренности, но болевые ощущения в левом боку исчезали. - Хочешь лечь рядом?       Мариус не ответил: может, спал, а может, из вредности - Эцио не стал уточнять, и вскоре сам провалился в краткий сон.       Как только рассвело, они покинули таверну и отправились по тихим, немноголюдным и узким улочкам на главную городскую площадь. Она была окружена рядом невысоких разноцветных домов, меж которых высилась серокаменная ратуша (1) с большими часами наверху, тянущаяся к небу своим шпилем и словно разгоняющая им серые тучи, впуская солнечный свет на брусчатку площади. - Смотри! Там и правда золотая крыша или мне кажется? - кутаясь в плащ, Мариус одернул Аудиторе за рукав, показывая в сторону одного из домов с выдающимся балконом - навес над ним загорался ярким светом с каждым лучом пробравшегося в город солнца (2). - Может быть, - туманно отозвался Эцио, пока оглядывался, пытаясь определить, откуда за ними могут наблюдать. Если Орсо обозначил площадь местом встречи, то один из братьев должен занимать пост там, откуда все будет видно. Места лучше городской ратуши Эцио пока не нашел, но по указке графа даже головы не повернул. - Ты помнишь, о чем я тебя предупреждал? - Не говорить о политических вкусах родителей, да, - хмуро отозвался граф, заприметив скамью неподалеку. - Мы так и будем стоять посреди пустой площади и ждать невесть чего? - и, не дождавшись ответа, направился к манящему предмету городской мебели. - Вот и стой тогда.       Но не успел он дойти до скамьи нескольких шагов, как послышался нарастающий звон бубенчиков. Между ними, совершив сальто, приземлился pagliaccio (3), склонился, словно в приветственном поклоне, - в глубоком приседе, отставив одну ногу и руку с зажатой в ней шутовской колотушкой в сторону, другую же руку приложив к сердцу.       На нем был костюм в широкую белую и зеленую полоску: колет(4) с высоким воротником, из которого выбивалось кружево ворота сорочки, плотно обтягивающие рукава заканчивались кружевными манжетами и перчатками (одна была с тыла зеленой, а внутри белой, вторая - наоборот); облегающие длинные ноги чулки чуть сбились на коленях, а мягкие туфли имели удлиненный и загнутый кверху носок. - Синьор Аудиторе! - паяц кивнул ассассину, и бубенчики на его трехрогой шапке отзвенели приветствие. - Синьор, так полагаю, Фабретти!       Мариус поежился под цепким и недобрым взглядом на выбеленном лице с черными густыми линиями бровей и обводкой глаз. По правой щеке спускались две нарисованные вытянутые капли, а узкие линии губ были выкрашены посередине, создавая видимость очень маленького рта.       Поджарый и длинный, как каланча, паяц выпрямился с присущей ему плавностью движения и резко обернулся к Эцио. - Orsetto (5) написал о вашем прибытии. Как мило с его стороны, не правда ли? Приветствую вас. - Здравствуй, Шут, - ассассин кивнул. - Что тебе сказал Орсо? - Недостаточно! Медвежонок любит указывать и приказывать! - подняв одну ногу, он развернулся на сто восемьдесят градусов на носке другой и взметнул вверх свою колотушку, прогремевшую засыпанными в нее мелкими камушками. Эцио едва не сорвался с места, готовый перехватить удар, но его не последовало: Шут лишь голову склонил, разглядывая Мариуса, и снова потряс колотушкой. - Но он просил тебе помочь, синьор Аудиторе. А этого мальчишку оставить на твой суд. Я немного поспрашивал про его фамилию. Мы, шуты, должны быть в курсе всех событий, ведь так? - он дурашливо присел и отпрыгнул, чтобы держать обоих в поле зрения. Постоянно вертеться и ему надоедало. - Иначе попросту не сможем поднимать на смех тех, кто этого заслуживает!       Из его уст "поднимать на смех" интерпретировалось лишь как "сажать на кол", и Фабретти, уловивший этот оттенок угрозы, с невероятной силой захотел оказаться за спиной Аудиторе, но при этом не смог сдвинуться с места, боясь сделать неверное движение. - Шут. Ты угрожаешь моему подопечному? - Эцио не знал, чего ждать от этого человека, однако Гведоли рассказывал, что тот верен только своему прямому слову, а значит, и вопросы должны быть прямыми.       Паяц недовольно сложил руки на груди, сжав губы, отчего стала видна лишь черная точка вместо рта, и после нескольких секунд раздумий, отозвался: - Нет. Я не могу ослушаться Медвежонка. А он просил его не трогать. Значит, я его не трону. - И твой брат? - И он тоже, - нехотя выдавил Шут и резко подпрыгнул несколько раз, смешно выбрасывая длинные ноги, покачивая головой и тряся колотушкой, создавая вокруг себя облако шума. - Подарки! Медвежонок говорил о подарках! Ты привез их? Не потерял? К слову, почему вы опоздали? Я ждал вас вчера! Я ждал свой подарок! - Мы прибыли вечером. Пришлось дождаться условленного времени, - Эцио подошел к Мариусу, намереваясь достать из его сумки книгу, но передумал. - Орсо сказал отдать тебе подарок, но взамен ты должен пообещать мне кое-что. - Я? Тебе? - изумился Шут и, топая ногами, прокрутился, изображая гнев. - Почему это? Если Медвежонок так сказал, он должен был закрепить слова паролем! А ты его не знаешь! - указав на ассассина колотушкой, паяц прищурился, выжидая. - "На звездном склоне мы встретим наш прибой", - проговорил Эцио и, глянув на успокоившееся и чуть разочарованное лицо Шута, добавил. - Весьма поэтично.       Шут снова сложил руки на груди, дошел до скамьи, куда сел, закинув ногу на ногу. - Это только наш с ним пароль! Ты не должен был знать! - Я жду ответа. - Ла-а-адно! Мы придумаем что-нибудь новенькое. Пароль принят. Чего ты хочешь? - Шут поднял на него взгляд и улыбнулся. - Во-первых, мне нужно знать, где найти Лодовико Сфорца. Во-вторых, пока я буду занят им, хочу, чтобы ты и твой брат оберегали Мариуса.       Паяц мерно кивал и крутил в пальцах гремящую колотушку, а поднявшись, со всей возможной заботой взял Фабретти за плечи и увел на скамью. - Посиди здесь. Никуда не уходи, - тоном братца, дающего наставления ребенку, проговорил Шут, усаживая графа. - Мы с Эцио заберемся во-о-он на ту башенку, и вернемся. Ни у кого не бери конфетки и не ходи ни за кем, - ломаными движениями потрепав его по голове, Шут обернулся к Аудиторе. - На ратушу! Вперед-вперед! Я покажу дорогу!       Эцио неуверенно, но с долей оптимизма кивнул опешившему и взволнованному графу и двинулся следом за Шутом.       Мариус разглядывал носки сапог и осознавал, как был неправ, когда отказался идти к герцогу с Эцио. Провести хоть какое-то время в компании Шута ему стало представляться изощренной пыткой, на которую он подписался самостоятельно. И это угнетало.       Ведь он всего лишь хотел, чтобы после молчаливой ссоры Эцио мягко уговорил его следовать за ним, а он возьми да и согласись на каприз графа: "Не пойдешь со мной? Хорошо." И все. И никаких "ты уверен?" или "может, передумаешь?" Мариус тяжело выдохнул: чего он хочет от ассассина? Привязанности? Доброты? "Нет, ты хочешь, чтобы он бегал за тобой, как за принцессой. А ему это совсем не нужно. Да и привык он, скорее всего, к твердым и окончательным решениям. Нет, значит нет. Да - да. Не оставляет и шанса покрутить носом...Смирись, Мариус, вернешься в Милан, напишешь Адриано..." - на этой мысли графа скривило. Почему-то представлять себя с бывшим возлюбленным сейчас было крайне неприятно. "И вообще, Эцио уже старый. Сколько ему? Тридцать? Сорок? Совсем не разбираюсь в возрастах. Тем не менее, если не от старости, то от чужого меча помрет. Или споткнется, да на свой же и свалится. Что же, потом горевать по нему? Еще этого не хватало!" - представляя различные варианты гибели ассассина (один другого глупее и кровавее), Мариус откинулся на спинку скамьи.       Мимо проходили нечастые прохожие, изредка задерживая взгляд на одинокой фигуре. "Ну и где они? Что им вообще в ратуше понадобилось? Герцог там?" - Фабретти обернулся на ратушу, рассматривая ее узкие темные окна, за стеклами которых будто никого и не было. Часы показывали без одной минуты девять. "Скоро должен быть бой," - предвкушая звук колокола, граф, чуть щурясь, глянул выше часов - по куполообразной маковке к шпилю. И замер.       Сначала он не поверил своим глазам, но даже усиленно потерев их, не перестал видеть человека в знакомом белом костюме, упиравшегося ногами в основание шпиля и одной рукой державшегося за его стержень. "Только не сорвись!"- Мариус закрыл ладонью рот, чтобы не вскрикнуть.       Грузный удар колокола родился на вершине ратуши и неторопливо опустился на площадь, растекаясь по ней прежде, чем родятся его братья. Всего их должно было спуститься на землю девять. Со вторым братом, как в сговоре, человек на шпиле оттолкнулся от купола и, раскинув руки, как крылья, рухнул камнем во внутренний двор.       Фабретти, во все глаза наблюдавший падение, на дрожащих ногах поднялся со скамьи. Такой смерти ассассина в его фантазиях не было.       На полпути к ратуше его схватили за плечи цепкие пальцы Шута. - Ай-ай-ай! Непослушный! Я тебе говорил сидеть на лавке? Я помню, что говорил! Не ври мне, а то придется наказать! - Шут засмеялся, но его приятный голос не достиг ушей графа. - В чем дело? Ты почему белый такой? Неужто стащил мою краску? - паяц похлопал себя по карманам. - Но нет же! Я не брал с собой ничего! Почему ты...ты что, собираешься плакать? О, Божечки! - отпрянув, как от прокаженного, Шут замер на одной ноге, подтянув вторую к животу и брезгливо сложив руки на груди. - Там...Эцио упал...- махнув в сторону ратуши, тихо отозвался граф, голос которого дрогнул. - Упал? - Шут внимательно пригляделся в указанном направлении и, театрально взмахнув пальцами, обхватил ими плечи Фабретти, зашептав на ухо. - Как листочек? Или как булыжник? Или как птичка? Или...       Мариус хотел уже вырваться из его хватки, накричать, потому что он задает глупые вопросы, вместо того, чтобы бежать на помощь, как увидел выходящего из дверей соседнего с ратушей дома Аудиторе, который шел к ним целый и невредимый, вытаскивая застрявшую в волосах солому. - Шут! Я надеюсь успеть до заката. Мариус покажет...- продолжая прерванный несколько ранее разговор, Эцио обратил внимание на вид графа, который в сочетании с психом, прилепившимся к нему, позволял сделать вывод, ставящий Шута в неприятное положение. - В чем дело? - грозно спросил Аудиторе у паяца, но тот ответить не успел, так как улица огласилась громкими эпитетами Фабретти. - Сумасшедший! Смертник! Imbecille! Sciocco babbuino!(6)- истерично оттолкнув Шута, Мариус хотел было наброситься на Эцио, но зная о неравных силах, просто сжал кулаки, потрясая ими в воздухе. - Goffa scimmia! Scemo!(7)       Граф выдохся и, пряча лицо, ушел от них подальше, стараясь побороть волнение. - Он так смешно обзывается! - хохотнул паяц, на одной ноге допрыгав к Аудиторе. - Наглец! - Плевать, - ошарашенный, Эцио потер лоб. Желание навредить Мариусу выросло до значительных размеров, и во всем было виновато капризное поведение графа. "Может, он тоже с головой не дружит? То утром мне устроил "туда не пойду, это не хочу", то сейчас вот...Нет, надо отдохнуть от него." - Смотри за ним. Будет так неадекватно себя вести - игнорируй. Но силу не применяй.       Шут внимательно разглядывал его лицо, и Эцио не понимал, слушал ли его паяц или нет. - Хорошо. Теперь подарок! - спустя мгновение отозвался тот, вытянув руку. - Я хорошо себя вел и хорошо выполнил работу. Медвежонок обещал красивый подарок за это. Давай его мне.       Аудиторе достал из-под плаща изогнутый кинжал с гардой, позолоченная рукоять которого, как и головка, была украшена двумя рубинами. - Кханджарли! (8) - любовно пропел Шут, принимая подарок и разглядывая его с искренней счастливой улыбкой. - Подарок для Мясника у Фабретти в сумке. Будьте тише воды, ниже травы и ждите меня в таверне.       Бросив взгляд на графа, сгорбившегося на скамье к ним спиной, Эцио ушел с площади. Шут же, вдоволь налюбовавшись кинжалом, спрятал его под колетом, и подкрался к Мариусу. Постоял молча несколько секунд. - Почему ты назвал его обезьяной? - А кто он, если так по крышам лазает и на шпилях болтается? - As-sa-ssi-no! - с удивлением развел руками Шут. - Ты испугался, что он погибнет? - сел рядом, закинул ногу на ногу и обнял одной рукой графа, приваливая к себе. Ответа он не дожидался, серьезно глядя куда-то вдаль. - Я тоже испугался, когда Медвежонок показал мне Прыжок Веры. - Какой прыжок? - сдвинув его руку с шеи, Фабретти попытался отсесть, но Шут не дал, прижав к себе еще крепче и, понизив голос, пояснил: - Абсолютного доверия судьбе. Когда воздух подхватывает твое тело, и вы сливаетесь с ним...Упоительное ощущение! - Только не для тех, кто смотрит со стороны, - проворчал Мариус, поискав взглядом Аудиторе. - Эцио уже ушел? - Да. Вернется к закату. Или чуть позже. Или раньше. Кто ж знает, как сработает в этот раз стража герцога? Может, будут внимательнее и схватят его? - паяц с улыбкой посмотрел в лицо Мариуса. Беспокойное недовольство в глазах удовлетворило Шута. - А может, он сможет остаться незамеченным. Ты знал, что Эцио - мастер своего дела? Один из лучших! Медвежонок говорит, что он - самый лучший ассассин за время существования Братства на Апеннинском полуострове! Но мне не хочется с ним соглашаться из гордости, - похлопав пятерней по груди Фабретти, паяц отстранил его и поднялся. - Пойдем. Мой братик уже заждался. Не хочу заставлять его волноваться. И отдай мне его подарок. - Но ведь это подарок для него, - с недоверием произнес граф, вытаскивая из сумки книгу. - Уж не думаешь ли ты, что я обижу своего младшего братишку и отберу его радость? Нет-нет-нет, так только тамплиеры поступают! - выхватив книгу из рук графа, Шут приблизил к нему лицо. - А ты...тамплиер? - Нет, - твердо ответил Мариус, не отводя глаз. Этот вопрос ему уже осточертел. - Хорошо! Я слышал про твоего папочку. Соболезную, конечно, - он схватил Фабретти за руку и потащил вдоль домов, - но...Нет, если я так скажу, ты точно обидишься! Вот же непростая задача! А ты знаешь, какие про тебя слухи ходят? - Какие слухи? - О-о-о-о, мне есть, что тебе рассказать! Во-первых, тебя считают демоном, принимающим женское обличье, чтобы совращать целомудренных юношей. - Что?! - Во-вторых, некоторые и вправду считают тебя девчонкой, которую выдают за мальчишку, лишь бы показать, что линия Фабретти не прервется. - Серьезно?! - В-третьих...- свернув на неприметную улочку, Шут протащил его между домов и завел во дворик. - Говорят, что ты - дитя муз, которого не интересует ничто мирское, лишь цветочки, деревца, лошадки и...что-то еще. Что же?! - он постучал себя книгой по лбу, поднимаясь по крутой лестнице на чердак дома. - Озера! Вот! Тебе нравится водичку рисовать! Мне правду сказали? - Кто тебе это все наговорил? - запыхавшись от быстрого шага, Мариус еле плелся за своим поводырем, который настойчиво тянул его за собой, пока они не оказались перед низкой дверью. - Одна милая старушка, баронесса из Милана. Кажется, ее зовут София. Приехала к своей приятельнице, а я ее встретил вчера неподалеку от церкви святого Вольфганга. После вечерней мессы она выглядела...удрученной. Еще бы! После того, как побудешь под дьявольским надзором, и не так пригорюнишься!(9) Повеселил немного, прогоняя церковную чушь из ее головы, а потом поинтересовался, как поживает мой старый приятель - Мариус Фабретти...Все просто! Братец! - толкнув ногой дверь, паяц втащил "приятеля" внутрь просторного чердака, где им навстречу вышел грузный моложавый мужчина в черной одежде под заляпанным кровавыми разводами кожаным фартуком. - Братец! У нас сегодня гости! Эцио просил приглядеть за этим мальчиком. Поэтому мы пойдем туда, где они наняли комнату. Собирайся, пожалуйста. И вот! Медвежонок передал для тебя рождественский подарок! - демонстрируя книгу, Шут крутился перед Мясником, пока тот не выхватил ее. - Он немножко неразговорчивый, но я компенсирую! Не люблю скучать! - Шут подмигнул Мариусу и, уперев руки в поясницу, прогнулся назад, словно разминался. - Малыш, давай скорее! Потом почитаешь! - поторопил он брата.       Мариус же потер лицо ладонями в размышлениях о том, как его угораздило связаться с ассассинами, которых он начал считать законченными сумасшедшими. Дорога на северо-восток от Инсбрука, 2 января 1500 года, около 10 утра.       Эцио покачивался в седле, не имея желания куда-либо торопиться. Путь предстоял не близкий, но и не очень далекий: по словам паяца, Лодовико спрятался в замке Тратцберг (10) (который император в настоящий момент переделывал в свою охотничью резиденцию) и окружил себя хорошей охраной, страшась подосланных французами убийц. На лошади дорога к замку должна была занять около двух часов, с учетом гористой местности и медленного темпа. - Он назвал меня обезьяной! Нет, я, может, и не писаный красавец, но достаточно обаятельный, чтобы не быть...бабуином! Какая муха его укусила? Или Шут что-то сказал? Ну почему я думаю об этом?! - вопросил он, глянув в небеса, но те молчали. Тогда он потрепал гладкую шею кобылы, призывая быть своим собеседником. - Ты бы его видела...Руки так и потянулись обнять. И Шута чуть не убил. Представляешь, до чего может довести этот юнец, не произнеся ни слова? Разумеется, не представляешь. Я думал, может, он мне Петруччо напоминает? Но нет! Ни капельки не похож!       Лошадь фыркнула, замедлившись на подъеме. - Вот и я думаю, что спятил. Не хочу я ни его заботы, ни страсти. И уж тем более не хочу терпеть его выкрутасы! Ничего от него не хочу, кроме карты к сокровищу, - пробормотал ассассин, подгоняя кобылу. "Еще и сам с собой разговариваю. Воздух здесь, что ли, к сумасшествию располагает?"       Миновав пару селений, Аудиторе оказался в горной долине, от которой дорога начала взбираться вверх меж многочисленных альпийских хребтов. Откуда-то снизу доносился шум реки. И чем выше он поднимался, тем холоднее становилось. Вскоре показались низкие башенки стены - старинной защиты подъезда к замку. Сам Тратцберг высился наверху хребта. Заснеженная крыша едва выделялась на фоне сизых остроконечных гор, а белёные стены можно было бы и вовсе не разглядеть, если б не темные прорези окон.       Оставив лошадь внизу подъезда, Эцио продолжил путь пешком. Вблизи замок показался ему неприступной крепостью. Замкнутый прямоугольник, с башнями по углам и еще одной - по стороне фасада, и на каждой из них красными пятнами маячили недоброжелательные стражи. Обойдя его по периметру и почти отчаявшись найти хоть какой-нибудь способ проникнуть внутрь, ассассин наткнулся на строителей, заносивших древесину в замок через черный ход. "Так, удача со мной."       Скинув капюшон, Эцио пристроился к трем работягам и, поддерживая конец тяжелой длинной доски, оказался во внутреннем дворе, где кипела работа. В его центре, рядом с фонтаном, уже лежала целая гора из досок, которыми, вероятно, собирались выстилать пол. Кто-то зачищал на стенах следы давнего пожара, кто-то считал гвозди и молотки, выдавая плотникам. - Ну что стал, рот разинул? Взял доски и потащил в охотничью залу! Мастера уже заждались! Нечо время тратить! Тебе лишнего не уплотют! - мужичонка в сбитой набекрень шапке огрел ассассина по плечу скрученными в трубу чертежами. - Конечно. Уже бегу, - кивнул Эцио, склоняясь к доске, лишь бы сделать занятый вид. - Понаедут всякие!..- бурчал, удаляясь распорядитель строительства. - Как работать в таких условиях?!       Аудиторе внимательно оглядел галереи второго и третьего этажей. Аркады на сдвоенных колоннах показались ему необычными своей восточной приземистостью, но долго об уникальности архитектуры размышлять не получилось: по одной из галерей, громко топая и разгоняя зазевавшихся рабочих, прошел отряд и скрылся в башне. Среди красноватого свечения Эцио различил золотой проблеск: значит, там был герцог.       Добраться до Сфорца изнутри замка было делом нетрудным, но потребовало внимательности: по всем коридорам, залам и кабинетам то и дело проходили стражи, внимательно заглядывая почти в каждый уголок.       Наверху башни находилась часовня, которую Эцио плохо разглядел в окно, удерживаясь за его карниз, пока висел снаружи: просторное помещение под сводчатым потолком которого были расставлены деревянными резные скамьи и канделябры, на стенах висели иконы и небольшие картины христианской тематики. Стражи внутри не было. "Ну вот сейчас он наверняка завопит, позовет охрану...Или у него такой же характер, как и у всех Сфорца? А если бросится на меня, что делать? Как бы силушку так рассчитать, чтобы не убить..." - ворчливо размышлял Аудиторе, удобнее упираясь носками в стену.       Холодный ветер, порывисто охвативший фигуру ассассина, побудил Эцио не тянуть с долгими сборами. У каждой конструкции есть слабое место, а Ла Вольпе еще несколько лет назад научил его вскрывать двери и окна, чтобы те не становились преградой на его пути к цели.       Скрипнула, поддавшись, рама - и Эцио, подтянувшись, вторгся в тепло часовни. Герцог - невысокий одутловатый мужчина с весьма горбатым орлиным носом и надменным взглядом - сложил руки на животе, вероятно, обдумывая дальнейшие действия. Он стоял неподалеку от алтаря и выставленного иконостаса, и ему нужно было преодолеть всю комнату для побега, который точно бы провалился - ассассин замер прямо напротив двери. - Ваша светлость, не поднимаем шума. Я не по вашу душу, - подняв безоружные ладони, проговорил Эцио, не приближаясь к Моро. - Мммда? Что ж тогда через парадный вход не зашли? - А Вы бы позволили? - Разумеется нет. - Вы сами ответили на свой вопрос. А мне нужно с вами поговорить. У меня есть к вам предложение, которое должно вас заинтересовать. Если опасаетесь, мы можем беседовать и на расстоянии.       Лодовико побарабанил пальцами по животу, невольно глянув на дверь. - Нет-нет, не стоит звать стражу. Меня она не задержит, а события, которые здесь развернутся, вас изрядно напугают. Мне не хотелось бы такого исхода. - Что ж. Даю тебе минуту. Говори. И стой, где стоишь. - Справедливо, - Эцио медленно опустил руки и привалился плечом к стене меж икон. - У нас с вами есть схожий интерес. - Какой же? - Милан. Нет, герцог, я не планирую воевать с вами или французами. Но дело в том, что один мой друг, ваш верноподданный Фабретти, не может вернуться домой, так как небезосновательно опасается лишиться жизни. - Фабретти? Я думал, Николо мертв! - герцог хмурил тонкие ухоженные брови, но заслышав хорошо знакомую фамилию, заинтересовался. - Николо мертв, Вы правы. А вот его сын вполне себе жив. До поры до времени. - И чем я могу помочь? Как видите, я не совсем в своем доме, - герцог развел руками. - И с моим возвращением туда...есть некоторые сложности. - Понимаю. Но мне от вас нужны только информация и желание сохранить преданного вассала. Насколько мне известно, граф Фабретти был с вами дружен? - Был, - резко отчеканил Моро и перекрестился. - Пока мои шпионы не донесли о его кончине. Безумно жаль Изабеллу... - Да-да, - прерывая лирику, Аудиторе приподнял ладонь. - Вы согласны помочь мне? - Я бы и рад, но что я получу взамен? - герцог качнулся с пятки на носок и выразительно поднял брови. - Думаю, мы сможем договориться об ответной услуге. - Услуга от вас или моего графа? - А как вам больше нравится? - От вас. Мальчишка слишком юн и ни черта не смыслит в войнах. А вы, я так полагаю, ассассин. Я наслышан о вашем...как там? Братстве? Максимиллиан мне все уши прожужжал своим довольством от того, как ваши ребята ловко избавляют его от врагов. - Не от всяких врагов, ваша светлость, - осторожно поправил Эцио. - Ну конечно! Тамплиеры! Этот треклятый Орден последние жилы вытянет, чтобы жить припеваючи, пока остальные будут медленно загибаться! - Сфорца гневно взмахнул рукой. - Так вы с ними знакомы. Это упрощает разговор. - Не тяните! Что вы хотите знать? - герцог деловито сделал несколько шагов к ассассину, но, замешкавшись, сел на скамью. - Простите, но ноги побаливают от долгого стояния. Надеюсь, вы не против, - оправив края лиловых длинных одежд, пробормотал Моро почти смущенно. - Я хочу очистить Милан от присутствия тамплиеров, кем бы они ни были. Вы можете мне назвать имена? - Некоторых да, я знаю лично. Но не всех. К тому же сейчас там плотно засели французы, и уж поверьте мне, без этих мерзавцев там не обошлось! Николо, к слову, был одним из них, вы знаете? - Знаю. - А что насчет его сына? - Можете не беспокоиться. Он не замешан. - Ну хоть кто-то из их семейки...Он ассассин? - Не приведи Господь. Он всего лишь мой наниматель. - И хочет избавиться от тамплиеров? Занятный молодой человек. Я и не думал, что у него хватит духу пойти против своих родственников, да еще столь...радикально. Впрочем, ситуация вполне располагает к вендетте. Уважаю.       "Если бы Мариус был в полной мере в курсе того, что происходит у него дома, думаю, он предпочел бы остаться одним из неизвестных учеников да Винчи," - усмехнулся Эцио, а вслух продолжил. - Дело в том, что синьор Фабретти плохо осведомлен об истинных причинах гибели своих родителей. Ему известны только слухи, которые смогли дойти до Рима. Не могли бы вы более подробно рассказать, что там произошло?       Сфорца помолчал, раздумывая, а после поднялся. - Хорошо. К слову, уже время обеда. Пойдемте со мной. Продолжим разговор за столом. Заодно я напишу вам список тех, кто определенным образом связан с нашим бедственным положением. - Премного благодарен за приглашение, ваша светлость, - Эцио почтительно кивнул и указал рукой на дверь. - Только после вас. - Ну, разумеется...- кряхтя, Моро доковылял до двери, за которой толпился отряд стражи. - Остолопы! Разойтись! Бездари и тунеядцы! На кой черт вы мне сдались, если ко мне так легко подобраться?! - гаркнул герцог, держась за дверь. - Пошли вон, сонные мухи! - Но мессер! - попробовал возразить глава отряда, завидев за спиной герцога потенциальную угрозу. - Поздно! Этот человек пойдет со мной! Мы будем обедать, а вы, как только проснетесь, сможете занять свои посты!       Охрана понуро разбрелась, не понимая, как они смогли пропустить незнакомца. Эцио подумывал вступиться и сказать, что в его присутствии нет вины стражи, но рассудил, что это будет излишним. Инсбрук, таверна "Ариадна", около двух часов дня. - Давай другую историю! Про Тесея, Персея, Одиссея я уже слышал много-много-много раз! Все эти сказочки мне надоели! И про божков ничего не хочу! - Шут, сидя на стуле перед кроватью, недовольно тряс головой. На краю кровати сидел Мариус и устало тер глаза: все это время ему пришлось вспоминать и рассказывать всякие истории, чтобы веселить Шута и его брата, который за все время не произнес ни слова. Его к этому практически никто не принуждал, если не считать того, что паяц довольно долго в красках описывал убийства якобы очень плохих людей. Мариус просто не выдержал, и сменил тему. К его радости, ассассины держали свое слово и не причиняли ему вреда (возможно, кроме морального), не запугивали. Вели себя даже излишне дружелюбно. - Хорошо...А легенду про ундину? - Начни. - Жила-была прекрасная ундина, среди своих сестер ей не было равных. Однажды, греясь в солнечных лучах на прибрежных валунах, увидела она мужчину, рыцаря, бредущего по берегу. Он был хорош собой, статен. И он увидел прекрасную ундину. Полюбили они друг друга. Лоуренс - так звали рыцаря - позвал ундину замуж. Ундина так любила рыцаря, что согласилась, несмотря на то, что родив ребенка, она потеряла бы свое бессмертие... - А! Стой! Потом он ей изменил, и она его прокляла, забрав его ночное дыхание! Знаю! Другую давай! - Я не помню больше ничего! - всплеснул руками Мариус. - А ты вспомни, - под остановившимся взглядом Шута находиться было неприятно, несмотря на то, что он жалобно вздымал бровки к переносице и сжимал губы. - Я же не сказочник, чтобы на ходу сочинять...- граф подпер голову ладонью, раздумывая над редкими сюжетами. - Ладно. Вы были во Франции?       Братья переглянулись и молча помотали головой. - А я был. Когда-то давно мы ездили с матушкой к родственникам, и там я услышал одну историю. Это было на самом деле. Не сказка. Просто история из жизни, хорошо? - дождавшись заинтересованного кивка, Мариус начал. - Это случилось несколько лет назад, кажется, в начале восьмидесятых. Итак, Париж. День празднования крещения Господня совпал с ярким и мрачным праздником шутов. - Шутов? Таких как я? - радостно вскрикнул паяц, упирая палец себе в грудь. - Может быть. Не перебивай!..В тот вечер на темной Гревской площади, где стояли виселица и позорный столб, разожгли костры и потешные огни, украсили все деревья. И начали собираться нищие, оборванцы, бездомные - все те, к кому жизнь была несправедлива. Они веселились и готовились к главному событию вечера - избранию Короля Шутов! - Так-так-так! Продолжай! - заерзав на стуле, паяц хотел отпустить еще несколько комментариев, но на его плечо тяжело легла рука Мясника, который, приложив палец к своим губам, попросил тишины. - Королем мог стать только самый ужасный, самый страшный человек из многолюдной толпы. И вот, среди всех претендентов на шутовскую корону... - Корона! Мне тоже нужна корона! - У тебя шапка есть! Звенит лучше всякой короны! Ты слушать будешь? - Молчу! Прости. Продолжай. - И вот среди всех самых страшных и мерзких оборванцев нашелся он. Горбун с обезображенным лицом и телом. Поговаривали, что и душа его такая же ужасная, как и наружность; все боялись его. И звали горбуна Квазимодо. Он был звонарем в соборе Парижской Богоматери. Сам архидьякон Клод Фролло присматривал за ним, и даже сейчас, на празднике, куда горбун сбежал в поисках увеселения...(11)       Мариуса и самого захватила история, потому рассказывал он живо и образно, даже напялил на себя шапку Шута с его позволения, когда изображал танец Эсмеральды и ее козочки. На моменте, где поэт Гренгуар и таинственный человек в черном (ассассины сразу выкрикнули, что это Клод Фролло) вывели цыганку к берегу реки, и Фролло спросил ее, что ей больше по душе - стать его женщиной или быть повешенной, Шут внезапно метнулся к нему, зажав рот. - Тш-ш-ш, - прислушиваясь к шуму в таверне, паяц усадил Мариуса на кровать и накрыл его плечи одеялом. - Ни слова.       Прерванный, граф непонимающе смотрел на насторожившихся братьев, которые в свою очередь странно пялились на дверь. Мариус почти ничего не слышал, кроме приглушенных криков (ну мало ли, кто решил средь бела дня пошуметь), и тяжелых стуков. Он не сразу сообразил, что стук от распахиваемых дверей раздавался уже со второго этажа и все приближался.       Шут подмигнул Мариусу, приложил палец к губам, и братья вытянулись вдоль стенки так, чтобы их скрыла дверь, открывшаяся внутрь от удара ноги закованного в доспехи наемника. - Где двое?! Здоровый бугай в мясницком фартуке и с ним его подельник, шут гороховый! Отвечай! - злобно гаркнул воин. Но Мариус не сказал бы, даже если б и понял, что тот спрашивает, потому лишь заторможено плечами дернул. - Их видели с тобой! Не ври, иначе и тебе достанется! Или ты убийц покрываешь?!       На свою беду наемник решил войти. Мариус только видел, как зеленоватая тень метнулась по кривой. И раздался тихий мокрый звук. Затем наемник забулькал и завалился на спину, падая в коридор. Шут подхватил его за ноги и проворно втащил в комнату. Мясник закрыл дверь, позволяя брату усесться на грудь жертвы и нанести несколько сильных ударов в лицо. Фабретти видел, как сверкает позолоченная головка кинжала и разлетаются кровавые брызги.       Несколько бесконечных секунд спустя Шут поднялся и покинул комнату. Следом за ним вышел Мясник, но обернулся на пороге, взяв от стены большой топор: - Посиди тут, - хриплым басом произнес он и прикрыл за собой дверь, оставив Мариуса наедине с трупом, глазницы которого стали двумя кровавыми колодцами посреди изрезанного мяса лица. Замок Тратцберг, обеденная зала.       Лодовико Сфорца оказался очень разговорчивым. Насущная проблема войны была им передана Аудиторе во всех красках, подробностях, эпитетах и редких метафорах, прежде чем он дошел в своей речи до темы Фабретти. - Николо был успешным предпринимателем. И потому доход от его владений превышал доход маркиза Пулио. Разумеется, тому это не нравилось. Ему вообще многое не нравилось, особенно я. Он не раз говорил, что Сфорца узурпировали власть, не имея на нее права. Но да не о том речь.       Герцог шумно объедал баранью ногу, обсасывая жирные пальцы в перерывах между повествованием. - Добряк Фабретти исправно пополнял мою казну и помогал реализовывать некоторые мои задумки, как, например, развитие искусства. Вы слышали о таком гениальном мастере, как Леонардо да Винчи? - Да. Виделся с ним недавно. - Вот как! И как он? - Не отвлекайтесь, ваша светлость. - Да-да. Так о чем я? Ах! Я так полагаю, да и Николо сам мне говорил, что Орден обеспечивал его дружественными связями для развития торговли с Англией и Францией. И был бы граф до сих пор жив, если б не его бездарные и завистливые родственнички. У них дела шли всегда из рук вон плохо: Фредерико Руффини, кузен Николо, разорился - его ткацкие и портняжные мастерские перестали хоть сколько-нибудь окупаться, а винодельня требовала ремонта, так как разваливалась на глазах. У Джакометти, мужа родной сестры графа, в распоряжении был публичный дом. Уж насколько могло бы быть прибыльное дело, да? Но нет. Отсутствие толкового управления - и всё. Девки все разболелись какой-то заразой, и было решено прикрыть эту лавочку, чтобы все мужское население не передохло со срамом. Фабретти приютил этих олухов. Шлюхи ему были без надобности, но вот винодельню он отремонтировал и работу мастерских наладил. Так и получилось, все дела Фредерико и Ноэля перешли в его распоряжение, а сами они жили в его доме на жалованье или, скажем, на некоторый процент от того, что приносили их бывшие заведения. - Это все интересно, но в чем суть? - Эцио нетерпеливо постукивал пальцами по столу. Болтовня герцога с чавканьем и цыканьем действовала на нервы. - А суть вот в чем. Вернемся к маркизу Пулио. Я говорил, что он завистлив и жаден? Так вот, заметив разность, скажем, совокупного дохода с тем, кто ниже его по титулу, Пулио вознамерился отобрать часть имений у графа. Даже у меня пару раз заикался об этом, чтобы я помог, но что я, дурак - лишать себя надежного и стабильного дохода? Получив неоднократный отказ, Пулио нашел другую лазейку. Втерся олухам, да-да, зятю и кузену Николо, в доверие, наобещав славу, титулы и, самое главное, почетное место в Ордене. Сам-то он был выше по положению в нем, чем Николо, не знаю, как у них это называется...Магистр, что ли? Или Верховный магистр? Какая-то подобная пафосная дрянь. - И что потребовал взамен? - Уговорить Николо передать части земли в дар каждому из них. А они, в свою очередь, должны были отдать ее самому Пулио. - Если и так, то они должны были понимать, что останутся ни с чем в итоге. - Да, так и было. Потому они согласились на условия маркиза, однако взамен потребовали, чтобы остальное имущество графа перешло в их личное распоряжение. А как это можно было бы сделать? Только убив Фабретти. Вот тебе и вся история. А к этому удачно французы притесались: пошли на меня войной, чтоб их чума всех сгнобила. Уверен, что Пулио приложил максимум усилий, чтобы помочь Франции. Вот и стал как сыр в масле кататься! Заняв пост главы города, он любезно разместил у себя врагов, да еще и народ начал агитировать против меня. А стаду-то что надо? Как говорится, Franza o Spagna purche se magna(12). Хотя взвыли, конечно, на второй месяц разбоев. - Если маркиз имеет такое влияние, значит, он для вас - серьезная помеха? - Эцио облокотился локтями о стол, сцепив руки в замок. - Колоссальная! Ни один из моих наемников не смог до него добраться. Охрана у него вся из французской армии, а этих иродов ничем не проймешь, кажется. - Тогда как насчет того, чтобы взамен на то, что вы мне поведали, я позаботился о маркизе? - Да ну! Не сможешь! - недоверчиво прищурившись, герцог отбросил обглоданную кость. - Герцог. Я не даю невыполнимых обещаний. - Тогда ты и тебе подобные пригодились бы на войне. Вступайте в мою армию - и мы выгоним этих жаб с наших земель! - Нет. Мы не участвуем в политических драках. Но избавить Милан от влияния Ордена - в наших общих интересах.       Сфорца поднялся и заходил по зале, держа руки на пояснице. Аудиторе его не торопил. - Что ж. Это заманчивое предложение. Хорошо. По рукам. Если все пойдет удачно, я скоро вернусь в Милан, и мне потребуется финансовая помощь Фабретти. Его сын - Мариус, кажется? - хоть что-нибудь смыслит в ведении дел? - Думаю, вы сможете договориться, когда встретитесь. К слову, сейчас имущество семьи Фабретти все также принадлежит ему? - Да. Нотариус огласил завещание Николо на главной площади города. Потому пока Мариус жив - он владелец всего состояния. Но не удивлюсь, если его родственнички уже успели поделить шкуру неубитого медведя и раздать часть добра...Конечно, это было бы крайне невыгодно. - С этим мы разберемся. А теперь, герцог, не могли бы Вы дать мне список имен тех, кто еще имеет отношение к Ордену? Инсбрук, таверна "Арианда". Около половины пятого, на закате.       Эцио подъехал к таверне и насторожился: слишком много лошадей было привязано при входе. Дверь оказалась заперта и на ней болтались измазанные кровью таблички "мест нет" и "закрыто". Чувствуя неприятный холодок между ребер, ассассин спешился и, заглядывая в окна, обошел дом.       Сначала он не видел ничего, кроме пустых помещений, однако так просто не могло быть: еще утром таверна была полна постояльцев. Найдя одно из прикрытых, но не запертых окон, Эцио влез внутрь и едва не поскользнулся на растекшейся густой кровавой луже. Весь пол обеденной залы и лестница на второй этаж была завалена телами. Женщины и мужчины, которые еще вечером травили анекдоты за соседним столом, теперь хранили молчание с гримасами страха на лицах. Где-то ему встретилась отрубленная рука с зажатым ножом, а по соседству - разрубленная голова, чьи-то туловища и отделенные ноги замерли поодаль. Наемники в тяжелой броне не шевелились, но были более цельными, если не считать нескольких не до конца обезглавленных. - Cazzo di caccare (13), что здесь случилось?       Стараясь переступать трупы и не наступать в алую жижу, Аудиторе тихо поднялся на второй этаж, держа наготове меч. В коридоре к стулу был привязан муж хозяйки с вывернутыми в стороны конечностями, разрезанным ртом, вытянутым к груди языком и проколотыми глазами. Его не пугало увиденное — временами он и сам был горазд устраивать кровавую баню, однако сейчас его беспокоила участь Мариуса, который должен был находиться под присмотром братьев, которые, как догадался Эцио, и были ответственны за эту мясорубку. Перехватив меч крепче, он подкрался к комнате, из которой доносился тихий разговор. - Если он помрет, мы так и не узнаем, что она сказала! Держи крепче. А мне интересно...Мне нужно знать! Давай, на раз-два! Фу, как мокро! - Я говорил, что надо носить фартук. - Он не идет моему образу, дурашка!       Осторожно приоткрыв дверь, Аудиторе увидел следующую нерадостную картину: Шут в залитой кровью одежде настолько, что с него до сих пор капало, а туфли издавали неприятный чавкающий звук при каждом движении, держал за руки окровавленного Мариуса, в то время как Мясник, немногим чище брата, удерживал ноги графа. И они раскачивали тело из стороны в сторону, будто намеревались выбросить его в распахнутое настежь окно.

Примечания:

1) Городская ратуша Инсбрука была построена в период с 1442 по 1450 гг., в ней размещалась законодательная и исполнительная власть города. Несмотря на то, что сейчас эта ратуша все еще радует глаз жителей Инсбрука и туристов, функцию размещения власти она потеряла, став культурным историческим достоянием. Это самая высокая точка обзора в городе (51 метр - высота всей башни, а забраться можно максимум на 31 метр, но кто мы, чтобы указывать ассассинам, правда?), и с ее верхушки можно увидеть шпили соборов аж в Вене. (Кошмар, как там все близко находится. Мне, честно говоря, трудно ориентироваться на европейской местности, так как привычка мерить расстояния сотнями километров до ближайшей более менее развитой деревеньки или ПГТ играет свою роль. А вам как? ) 2) Дом с золотой крышей - одна из достопримечательностей города. Максимиллиан I очень любил этот балкон, с которого наблюдал за жизнью в городе, за турнирами на площади и прочими развлечениями. Но золотая крыша постольку поскольку. На самом деле она покрыта медной черепицей, которая лишь позолочена. В свое время император Максимиллиан произвел весьма приятное впечатление на подданных этой конструкцией, показав, что казна его полна, как коробушка у коробейника, и, значится, с ним таким замечательным монархом им хоть в огонь, хоть в воду - все прекрасно будет. Вообще этот товарищ действительно многое сделал для города за время своего правления: и чеканку монет там затеял, и конный завод устроил, и о культуре до кучи не забыл. Молодец. (Авторский субъективизм молю покорнейше простить.) 3) Pagliaccio (ит.) - паяц. 4) Колет - верхняя короткая распашная одежда, которая застегивалась на пуговицы или имела шнуровку. Колет мог быть как с высоким стоячим воротником, так и с вырезами. Чтобы лучше понимать, что это такое - представьте себе плотную удлиненную жилетку. 5) Orsetto (ит.) - ласковое обращение "медвежонок". Шут проводит аналогию с именем своего учителя Orso, что в переводе означает "медведь". 6) Imbecille! Sciocco babbuino! (ит.) - Слабоумный! Глупый бабуин! 7) Goffa scimmia! Scemo! - Неуклюжая обезьяна! Идиот! 8) Кханджарли - название индийского кинжала с двойным изгибом двухлезвийного клинка и характерной головкой в форме полумесяца. Не все экземпляры имеют гарду. (Орсо, видимо, расстарался для своего...ученика.) 9) Церковь св. Вольфганга — сохранившаяся до наших дней постройка 15 века и некоторые ее особенности, например, двойной алтарь (боковой — с сотней изображений и главный, который декорирован липовыми и кедровыми барельефами), отпечатки ног святого Вольфганга (которые почему-то были такими горячими, что смогли растопить каменную ступень), и роспись потолка (только в этой церкви там изображен дьявол). 10) Замок Тратцберг - первые упоминания о нем можно найти в 1296 г. (под схожим названием он служил форпостом для защиты северных границ от баварцев). В 1491 году там случился пожар, и сгорели почти все жилые помещения замка. Позднее в нем поселилась семья местного ремесленника, который впоследствии разбогател на переработке меди и серебра, но до того пытался своими силами чего-то где-то «подшаманить». Своим подлинным возрождением замок обязан (угадайте, кому? :) Правильно!) императору Максимилиану I. Для него замок, созданный для обороны северных границ, был всего лишь местом, где он мог отдохнуть во время охоты. Но, несмотря на подобное отношение к монументальному строению, он регулярно выделял деньги на ремонт старых построек и на создание новых, а также на внутреннее убранство. Тогда замок был значительно расширен, а жилые постройки увеличились в высоту. 11) Думаю, вы узнали сюжет романа В. Гюго "Собор Парижской Богоматери". Конечно, роман был написан и издан лишь в 19-м веке, однако кто сказал, что эта история не приключилась на самом деле? 12) Franza o Spagna purche se magna - идиома: Нам хоть французы, хоть испанцы - лишь бы хорошо кормили. 13) Cazzo di caccare - сраный член. Понимайте, как хотите :)