The red thread

Глава 14 Палаццо Фабретти, 04 июня 1500 года.       Фабретти спрятал лицо на груди ассассина, а Эцио обнимал его, улыбаясь в темноту сада. - Врешь. Не скучал ты. И приехал ведь, потому что дела какие-то есть. - О да, дело определенно есть. Называется "отдых". - Вот так нагло, да? - Ты у меня в неоплатном долгу, если помнишь.       Мариус дернулся, вырываясь, но Аудиторе удержал его. - Если я сказал, что скучал, значит, так и есть. Не люблю, когда мне не верят. - А ты ври поменьше, может, и верить начнут! - Когда я тебе врал? - строго поинтересовался Эцио. Его задело недоверие графа, но он допускал, что тот имеет на это право. Мимолетная мысль о том, что его приезд в действительности неуместен заставила усомниться в правильности своих решений, и Эцио пожалел, что поддался порыву.       Мариус молчал, незаметно сжимая кончиками пальцев ткань сорочки ассассина. Он пытался вспомнить хоть что-то, чтобы ответить наглецу, однако на ум ничего не шло. Аудиторе отстранил его, но рук не убрал. - Я могу уехать, и клянусь, что ты меня больше никогда не увидишь, - со всей серьезностью предложил ассассин, наблюдая, как задумчивость графа сменяется удивлением, разочарованностью и возмущением. - Что ты несешь?! - успел произнести Фабретти прежде, чем обрушил на Аудиторе град шлепков и несильных ударов. Ему хотелось кричать о том, как он ждал его все это время, как скучал и никак не мог перестать жить прошлым, в котором они были вместе, однако аристократическая гордость закрывала рот, заставляла пыхтеть и изворачиваться в руках мужчины, чтобы нанести еще хоть один нелепый шлепок. - Ты ведешь себя как обиженная женщина, Мариус. Хватит, - удерживая его руки, уже мягко укорил графа Эцио. - Неправда. Мне до их мстительности - как до луны. Считай, тебе повезло, - обидевшись на подобное сравнение, парировал граф. Выждав несколько секунд, Мариус расслабился. - Надолго приехал? - Если позволишь, то на пару недель. - Мало, - Фабретти отстранился, поправил растрепавшиеся волосы. До них долетел смех и долгие аплодисменты - представление закончилось. - Надо возвращаться к гостям. - Надо ли? - ухватив графа за талию, ассассин в один шаг прижал его к колонне беседки, игриво касаясь губами его уха - и вниз, на шею. Мариус тут же почувствовал, как стремительно приливает кровь и учащается дыхание, и ему стоило невероятных трудов сдержаться и не поддаться страстному порыву. - Надо, - Фабретти ласково коснулся волос ассассина, его щеки и - поцелуем - его губ. - Хотя бы ненадолго. Некрасиво сбегать с собственного торжества.       Аудиторе уступил.       Уже при свете свечей в палаццо ассассин отметил, как граф изменился. Он возмужал, несмотря на природную мягкость и тонкость его тела. Теперь его красота оформилась: помимо всего, она стала красотой сильного, пускай не физически, человека. Предпочтя ему нахождение в обществе, Фабретти показал, что понимает всю необходимость политических игр. Даже его походка из поспешной и суетливой стала уверенной, хозяйской. Графу понадобилось полгода, чтобы почувствовать себя полноценным хозяином в своем доме, с осознанием всей ответственности за настоящее и будущее своих земель. - Кстати, Эцио! Где мой подарок? - Какой подарок? Разве моего приезда недостаточно?       Они шли по коридору к залу, в котором пировали гости. - Не-а. Ты уедешь, и что мне останется? Хочу подарок.       Аудиторе усмехнулся. - Раз хочешь, значит, будет.       Навстречу им, держа в руках небольшую коробку, шел Франциск Легран. Одежда выдавала в нем французского подданного, как и язык, на котором он говорил. - Мариус! Ты поспешно ушел, и мы подумали, что что-то произошло. Все в порядке? - поравнявшись с ними, поинтересовался Легран. Он был ровесником Эцио, коротко стриженый брюнет с цепким умным взглядом синих глаз. Немногим выше Аудиторе, он был довольно крепко сложен, и Эцио распознал в нем не только тамплиера, но и воина. - Да, Франциск. Нужно было встретить друга, - указав на Эцио, граф представил их. - Очень хорошо. Позвольте, сеньор Аудиторе, мы с Мариусом ненадолго уединимся. Стоит обговорить некоторые дела. И, конечно, вручить подарок имениннику. - Что ты, Франциск! Ваш приезд - уже подарок! - деланно удивившись, Мариус обернулся к Эцио, пожав плечами, и сделал приглашающий жест Франциску - указал на дверь кабинета неподалеку. - Право слово, не стоило беспокоиться из-за такого пустяка! - Это вовсе не пустяк, Мариус, - мягко, как добрый наставник, поправил его Легран, приобняв за плечи и уводя к кабинету.       Аудиторе проводил их взглядом."Ах. Ты. Маленький. Паршивец," - запоздало прокомментировал он слова графа. Как только двери кабинета за ними закрылись, ассассин вознамерился присоединиться к Клаудии, которая, вероятно, совсем заскучала в незнакомом обществе. Но уже у дверей он развернулся и поспешил во двор, куда выходили окна кабинета. "Любопытство - не порок," - думал ассассин, пока, пригнувшись, продвигался вдоль стены дома. Помимо любопытства его что-то насторожило, а своей интуиции он доверял, как никому. - Мы планируем распространить их среди аристократии Англии. А если эксперимент пройдет успешно и здесь, то - через тебя, разумеется - на рынки всего Апеннинского полуострова. Замах грандиозен, я знаю. Что думаешь? - Думаю, я совсем не садовод. Надо найти специалиста. - Давай закроем окно, зачем ты его открыл? Холодно ведь, - Легран направился к приоткрытой створке, но Фабретти остановил его прежде, чем тот дошел. - Не надо, Франц. Я люблю, когда свежо. Здесь столько книг и пыли! - Как скажешь... А что твой этот... Роберто, не садовод? - с явным пренебрежением поинтересовался Легран, усаживаясь в гостевое кресло рядом с Фабретти, который присел на край стола, рассматривая что-то в коробке. - Управляющий, - с укором поправил его граф. - Ты слишком вознес простолюдина, - высказал свое мнение Франциск. - Но не об этом речь. Планы планами, но эти луковицы - мой подарок тебе. Вырасти их, и увидишь, насколько тюльпаны (1) прекрасны. В свитке даны рекомендации наших ученых по их взращиванию.       Осторожно приподнявшись, Эцио заглянул внутрь, чтобы рассмотреть обстановку и увидел, как Легран положил руку чуть выше колена Фабретти. Лица графа он видеть не мог, но вот спокойствие и уверенность на лице француза ассассина обеспокоили. И еще больше его обеспокоило то, что Фабретти, пусть и не сразу, но положил поверх его руки свою. - Хорошо, Франц, спасибо. Ты хотел обсудить что-то еще? - Да. Признаться, - Легран замешкался на секунду, будто решался на что-то, - есть два вопроса, которые я хотел с тобой обсудить. Один из них касается твоего отца. Знаю, что ты не хотел бы ворошить прошлое, но иногда оно настигает нас помимо нашего желания.       Француз поднялся, обошел Фабретти со спины, и Эцио пришлось резко присесть, чтобы тот его не заметил. - К чему ты ведешь? - голос графа показался взволнованным. - Я убежден, что дети не должны отвечать за поступки своих родителей, но послушай, у твоего отца был один документ - карта, которую мы ищем. Я никоим образом не угрожаю тебе, Мариус, я дорожу нашей дружбой и партнерскими отношениями. Но кроме меня в Ордене есть более...агрессивные люди. Я бы хотел уберечь тебя от них.       "Как это ты его уберегать собрался, ослиная задница?" - снова приподнимаясь, подумал ассассин, заглянув в окно. Он понял, что зимой, обучая Фабретти, упустил из виду то, что не получив желаемого, тамплиеры не остановятся - подошлют вместо Кнехта кого-нибудь другого, и теперь переживал, как граф выпутается из этой ситуации. "В случае чего, - ассассин проверил скрытый клинок, - придется окрасить праздник в кровавые тона".       Легран рассматривал полки с книгами, а Фабретти, закинув ногу на ногу, следил за ним, чуть склонив голову. - Я понял, о чем ты, - кивнул граф, выждав недолгую паузу. - Эти агрессивные, как ты говоришь, люди, уже и так пытались добраться до меня! - взмахнув рукой, Мариус спрыгнул со стола, заходив по кабинету. - Меня несколько раз чуть не убили из-за этого жалкого клочка скверной бумаги! Мне чудом удалось выжить! - Вот как, - не сильно стараясь изобразить удивление, француз сложил руки на груди. - Жаль, что так произошло. - Не важно! Это все в прошлом! - Мариус, казалось, перебарщивает с театральной патетикой, а в довесок, замер спиной к тамплиеру, приложив тыльную сторону ладони ко лбу и отведя локоть в сторону. - Ах, это было ужасно... А самое отвратительное во всем этом то, что все было бессмысленно! - Что значит бессмысленно? - напрягся Легран, подавшись к графу, но тот резко обернулся: на лице его была маска отчаяния, страдания и почти скорби.       "Тупой что ли?" - мысленно прокомментировал Эцио, желая, чтобы эта сцена скорее закончилась. - У меня нет этой карты! Отец сжег ее, как только получил. Вот в этом самом очаге! - Как сжег?.. - не верил своим ушам француз. - Бросил в огонь и смотрел, как пламя ее пожирает, - отчаянно жестикулируя, Мариус указал на камин сбоку от них, и, доверительно приблизившись к Франциску, продолжил, понизив голос почти до шепота. - Папе привез карту его старый приятель - Доминико Одфруа. Они какое-то время говорили здесь, и Доминико уехал. А я зашел к отцу и застал его за сжиганием какой-то карты. Папа тогда мне рассказал, что она может натворить много бед. Вы же были друзьями, помнишь, каким он был благородным? Я хотел предложить спрятать ее в храме или еще где-нибудь, но он отказался, - Фабретти уронил голову на грудь, обхватив ее руками. - Не знаю, поверишь ли... Но мне нечего скрывать. У меня нет этой карты. А была бы - отдал бы с радостью... Действительно, столько бед из-за нее. Бедный папа... - совсем тихо произнес граф, еле слышно слезливо вздохнул, и Легран поддался - обнял юношу за плечи, мягко прислонив к своей груди. - Успокойся, Мариус, ну же... Все будет хорошо. Беды позади. Только я слышал краем уха, что ты вернулся домой с ассассином?       Эцио весь превратился в сжатую пружину, готовый ворваться в кабинет. - Каким ассассином? - шмыгнув носом, Фабретти поднял глаза, в которых стояли слезы. - Кто это такие? Я... нанял простого наемника в Беллуно. Его звали Леонардо да Генуя. Когда я вернулся домой, он ушел. Наши пути разошлись, и мы больше не встречались. А кто такие ассассины? Я слышал какие-то сказки, кажется, про них... - Они - не сказочные персонажи, дорогой мой граф.       "Когда это он дорогим тебе стал?!" - ворчал ассассин. Ноги его порядком устали от напряжения. - Это весьма опасные люди. Ты уверен, что не встречался ни с одним из них?       Фабретти потряс головой, отрицая любую возможность встретиться со столь "опасными людьми". - Хорошо, Мариус. Закроем этот вопрос, - Эцио не видел, как руки тамплиера опустились с плеч графа и замерли немногим ниже спины. - А теперь скажи мне, что ты думаешь насчет женитьбы?       Граф попытался отстраниться, но Легран его удержал. - Думаю, что я еще слишком молод для этого, - вытирая уголки глаз от выступивших слез кончиками пальцев одной руки, Мариус положил вторую ладонь на грудь француза. - Твое положение обязывает не затягивать с решением этого вопроса, не забывай об этом. Нужна уверенность в том, что у тебя будет наследник, которому перейдет все, чем ты владеешь. Это обезопасит в первую очередь тебя. Пока что время есть, но его немного. Если же ты... робеешь, то я мог бы научить тебя некоторым вещам, - поведя пальцами по шву штанов, плотно облегающих ягодицы графа, другой рукой Легран скользнул ему на спину, плотнее прижимая к себе, и только выставленная меж ними ладонь Мариуса разделяла их. - У меня были отличные учителя, Франц, - неожиданно твердо произнес граф. - Я умею достаточно. (2) И очень не хотел бы портить наши с тобой отношения развратом. Я слишком ценю тебя. К тому же, дорогой мой друг, ты женат. А я не потерплю соперничества. Все-таки я - граф, а не развратный мальчишка. - Значит, слухи врут? - отпуская графа, француз на мгновение коснулся его подбородка, удерживая и всматриваясь в его лицо. - О том, что я - потаскуха среди аристократов? - Фабретти злился: Легран задел за живое. - Меня кто-то явно переоценил. Ты знаешь автора этих слухов? - Возможно. Что мне будет, если расскажу тебе?       Напряжение в кабинете рассеялось, когда Франц негромко рассмеялся с чувством маленького дружеского превосходства. - Чего ты хочешь? - Ты мне уже отказал, потому сегодня повторяться не буду... Считай этот намек моим вторым подарком на праздник: у тебя что-то было с неким молодым Бонмарито? - Адриано?.. - разочарованно выпятил губы Фабретти. - Фи, как низко... Благодарю за эту информацию, Франц. Она очень ценна для меня. Сожалею, что не могу ответить тем же. - Мне достаточно твоего рассказа, - Легран кивнул на дверь. - Твой друг тебя заждался. - Друг?.. А, Эцио... Думаю, он нашел себе развлечение, - с будничным безразличием отозвался граф. - Однако ты прав. Пора вернуться к гостям, мы задержались.       "Не то слово," - зло подумал ассассин, устав от положения "в полуприседе". Его возмутила наглость этого тамплиера, посмевшего распускать руки и предлагать непристойности его графу, и безразличие Фабретти (даже если и напускное) еще больше разожгло пожар в душе Аудиторе. Он проследил, как двери кабинета закрылись. И вздрогнул от резкого шепота на ухо. - Чо там?       Ромео испытывал судьбу. И даже немного испугался, когда отец схватил его за шиворот, впечатал в стену под окном и едва не проткнул горло скрытым клинком. - Никогда не подкрадывайся ко мне! - убрав клинок и отпустив сына, Эцио отвесил ему ощутимый подзатыльник и отошел от места наблюдения, выбравшись через низкие кусты на дорожку. Честно говоря, он и сам испугался: и того, что не заметил крадущихся шагов Ромео, и того, что едва не убил этого малолетнего дурака. - Ты что такой нервный? - отряхиваясь, Ромео догнал отца. - Ну извини, больше не буду.       "Этот дурак мне как будто одолжение делает, извиняясь,"- хмуро подумал Аудиторе, снова одарил сына хорошим подзатыльником и, несколько раз ткнув его для острастки пальцем в лоб, отчитал, как неразумного ученика. - Почему распластался после броска? Я тебя что, группироваться не учил? Почему не заблокировал выпад? Еще бы секунда и, если бы на моем месте был кто-то другой, ты бы уже отправился к своему дедушке Джованни, обучаться мастерству в ином мире. Что за бестолочь я воспитываю?! - всплеснув руками негодовал Эцио.       Ромео насупился и потирал лоб. Эти тычки были унизительными, и хорошо хоть никто этого не видел, иначе пришлось бы поднять руку на отца, чтобы отстоять свою честь. Все-таки дураком Ромео не был, и правдивость родительских упреков пришлось признать.       Остыв, Эцио развернул юношу спиной и отряхнул его куртку. - Пойдем. Представлю тебя графу. Почему задержался? Орсо так и не приехал? - высадив Беатриче, они заехали к банкиру, которого не оказалось дома. Их встретил Биаджо, отдал приглашение, а Ромео решил остаться, чтобы узнать у Гведоли свежую информацию о положении дел в Милане. - Да. Я не стал дольше ждать, - проворчал сын. - Зато Биаджо очень подрос. Знаешь, он намного привлекательнее, когда молчит...       Аудиторе прервал его взмахом ладони. - Избавь меня от рассказов о своих похождениях.       Они вернулись в зал. К удивлению Эцио, Клаудия вовсю болтала с графом и его приятелями, и не было ни намека на какую-либо неловкость меж ними. Гости свободно перемещались по залу, пили вино и угощались закусками. Непрерывно играла музыка - две группы музыкантов сидели напротив друг друга и играли по очереди. То тут, то там актеры разыгрывали маленькие сценки (3) и смешили гостей. - А вот и они! - всплеснула руками Клаудия, завидев родных.       Праздник шел, а Эцио веселиться не хотелось. Он заметил грусть в улыбке Фабретти, который немного отстранился от приятелей, приблизившись к нему, и снова надел маску радушного хозяина. Представив своих друзей (всех, что сидели ранее рядом, кроме Буаселье - тот о чем-то беседовал с Леграном в другом конце зала) друг другу, Мариус обратил внимание на Ромео. - Вижу, с Клаудией вы уже познакомились. А это мой сын. Я как-то рассказывал о нем. Ромео Аудиторе-Сфорца, - официально произнес Аудиторе. - Очень приятно, Ромео. Чувствуй себя как дома. - Но не забывайте, что вы в гостях, да? - осторожно пожав тонкие пальцы графа, глупо улыбнулся Ромео. - Что ты! Здесь можешь забыть обо всем! - рассмеялся Мариус, отмечая внешнее сходство сына и отца. Старший, однако, ему все равно нравился больше. - Эцио, твоя сестра - настоящая красавица. И как ловка в беседе! Я буду рад, если Вы, донна Клаудия, в будущем как-нибудь составите мне компанию. Если строгий брат, конечно, не будет против. - Буду против, - глядя на Фабретти строгим и серьезным взглядом, он будто говорил: "Заканчивай этот балаган." - Именно поэтому я до сих пор не замужем, - закатила глаза Клаудия. - Но, слава Богу, я достаточно взрослая и свободная женщина, которая сама может решить, с кем проводить время. Будьте уверены, граф, я вам не откажу.       Фабретти довольно и учтиво кивнул ей и обратился ко всем, кто был в их небольшой "группе по интересам". - Дорогие мои гости, развлекайтесь. Ешьте, пейте, веселитесь, а мне предстоит еще несколько дел. Прошу, не стесняйтесь. Вина хватит до конца завтрашнего дня, - сделав шаг, он сжал руку Эцио и негромко обронил: - Зайди ко мне через полчаса, - и, не дожидаясь ответа, ушел из зала, по пути попрощавшись еще с несколькими семьями.       Эцио проводил его хмурым взглядом, прежде чем отвлечься на сестру. Ромео, чем-то явно озадаченный, без объяснения причин ушел к столу с вином и закусками. - Я думала, граф будет немножко постарше, - взяв брата под руку, Клаудия повела его пройтись по залу. - Разочарована? - Немного. Однако он милый. И весьма состоятелен, как я узнала. Думаю, я могла бы очаровать его и стать графиней, несмотря на разницу в возрасте. Как тебе идея?       Аудиторе не думал ни о чем. Его тяготило увиденное в кабинете, и он не знал, как отделаться от неприятного ощущения того, что, возможно, на самом деле ему здесь не рады. "И почему я вообще должен ждать полчаса? Какие у него вдруг дела образовались? Еще чей-то подарок принимать пошел?" - с раздражением перебирал мысли ассассин, и вопрос сестры не улучшил настроение. - Нет. - Что нет? - Плохая идея. - Почему? Он пригласил меня остаться в палаццо и дал понять, что я ему понравилась. - Он не то имел в виду. - Да почему же? - скепсис Клаудии был ядовит. - Потому что, сестрица, ему нравлюсь я, - припечатал Эцио, снимая ее руку со своей. - Развлекайся, - больше приказал, нежели напутствовал он и, развернувшись, пошел по следам графа.       Клаудия провожала его глазами, недовольно и скептично поджав губы. "Кажется, мой брат увел у меня потенциального жениха. Мгм. За это стоит выпить. И когда, когда он только успел?!"       След привел его к спальне Мариуса, где они зимой проводили довольно много времени. Не желая стучать, Аудиторе вошел и закрыл за собой дверь на задвижку. На комоде стоял подсвечник на пять свечей и освещал комнату мягким тусклым светом. На полу валялась праздничная одежда графа. Та же кровать, что и раньше, была застелена чистым белым бельем. Из приоткрытого окна в комнату тянуло свежим ночным воздухом. - Кто там? - раздался негромкий голос Фабретти из-за длинной раздвижной ширмы слева от входа. - Мне не хотелось ждать, - двинувшись к нему, отозвался ассассин. Направляясь сюда, он думал о том, что будет делать, если застанет графа здесь с кем-то, но так и не придумал решения. Сейчас он был рад, что выдумка не претворилась в жизнь.       Граф лежал в бронзовой ванне на изогнутых ножках, положив руки на бортики и держа глаза закрытыми. В воде плавали лепестки цветов, а в воздухе угадывался запах ароматических масел. - Решил искупаться посреди праздника? Это и было таким важным делом? - Хотелось смыть сегодняшний день. Я очень устал. Тебе совсем не хотелось остаться среди гостей? Что-то пришлось не по вкусу? - Я кажется говорил, что приехал к тебе. Что мне там делать, если ты здесь? - Аудиторе позволил себе полюбоваться расслабленной фигурой Фабретти, остановившись неподалеку от него. - Ты сердишься? - помолчав и открыв глаза, спросил тот. - С чего ты взял? - Возможно, мне показалось, - Мариус пожал плечами. Ему было очень приятно и радостно видеть мужчину, но душу все еще тревожила тоска. - Ты ведь все слышал? Там, в кабинете... - И видел, - кивнув, подтвердил ассассин. Он взял табурет и зашел Фабретти за спину. Удобно расположившись, отвел пряди мокрых волос, открывая белую шею. - Ты специально для меня оставил окно открытым? - Я надеялся, что ты захочешь посмотреть это представление. И как тебе? Я был убедителен? - Мне показалось, что немного переиграл. Но в целом - неплохо...И часто к тебе пристают с непристойными предложениями? Если хочешь, я проучу этого француза.       На самом деле проучить хотелось самому Эцио, и при случае он так и поступит, без всякого на то разрешения графа. И тон речи выдавал его решимость. - Франц не такой плохой, оставь. С предложениями все бывает намного хуже. Не так часто, но и не редко, как хотелось бы. Впрочем, до настоящего момента я не думал, что тебе есть до этого дело, - Мариус невесело усмехнулся, но в ту же секунду обернулся с лукавым взглядом лисьих глаз. - Ревнуешь?       Вопрос уколол Аудиторе в самое сердце - да, он ревновал, если так можно назвать негодование собственника, когда покушаются на то, что должно принадлежать лишь ему. Отвечать на провокационный вопрос ассассин не собирался. - Думаю, а не пристать ли с непристойностями и мне, - склонившись, он едва не касался уха Фабретти. - С тобой эту часть игр мы можем пропустить.       Они поднялись одновременно. Эцио не боялся намокнуть, притягивая к себе юное тело. В поцелуе поднял его, дал обхватить себя ногами, ощущая ладонями влажную мягкость бедер. Добраться до постели, уронив себя на ее свежесть, было просто, сложнее - сдержаться, не поддаваясь яростному желанию страсти. Воспоминания не вовремя, но так услужливо напомнили, как руки тамплиера касались графа, и оттого все движения стали сильными, резкими, властными. Злость затмила разум, и только шепот: "Тише, нежнее", - заставил одуматься. - Прости, dolce (4), не хотел делать тебе больно.       Дыхания сбивались под стать сменам темпа с размеренного и глубокого до стремительного. Сминались простыни, и в прохладу шелестящего снаружи дождя вплетались сладострастные стоны.       Луна светила высоко над поместьем. Дождь кончился, и тучи разошлись, открыв миру яркое ночное небо. - Сколько тебе исполнилось? - ассассин гладил плечо юноши, устроившего голову на его груди. - Девятнадцать, а почему ты спрашиваешь?       Аудиторе замер, тяжело вздыхая. - Между нами целая жизнь. - И что с того?       Ассассин с горечью осознавал, что Фабретти всего на год старше его сына, и больше, чем в два раза младше него самого - в конце месяца Аудиторе исполнится сорок один. Однако ответа на вопрос графа у него не нашлось. - Чувствую себя совратителем малолетних, - обняв его за пояс, Эцио устроился удобнее. - Смирись с этим, - усмехнулся Фабретти. - Назад уже ничего не вернуть...Спасибо, что приехал. Я не надеялся тебя увидеть. Орсо говорил, ты очень занят. - Это так. Вырвался, как только появилось время. Ты не хочешь спать? - Не особо. - А я вот утомился с дороги. Может, отложим все разговоры на завтра? - Можно, - ладонь юнца скользнула на пах мужчины. - А если еще один раунд? - Я же устал...- лениво отозвался Эцио, переворачиваясь на спину. - Тебе все мало? - Ну и выбрал я себе старика, - поджав губы, капризничал граф, но не оставил ласкательных движений. Уязвленный ассассин рывком затянул Фабретти на себя, и тот мгновенно сел на его бедра, выжидательно и с хитрой полуулыбкой на губах разглядывая задетую гордость в глазах Эцио. - Сам напросился.       Второй акт был жестче, злее и чувственнее, и забрал все оставшиеся силы у обоих, уснувших на влажных смятых простынях в объятиях друг друга. Там же, 05 июня 1500 года.       Эцио, согретый ласковыми объятиями солнечных лучей, проснулся ближе к полудню, и чувствовал в себе силы и желание продолжить любовные утехи, но графа рядом с собой не обнаружил, что, впрочем, его не расстроило. Неторопливо потягиваясь, он нежился в кровати, с удовольствием отмечая, что даже воздух здесь напоен умиротворяющими ароматами.       "Вот, что значит выспаться, - думал он, поднимаясь и приступая к сбору своей одежды, раскиданной по комнате. - Давно ли он ушел? Ничего не слышал..."       Спустившись вниз, Аудиторе наблюдал, как палаццо приводят в порядок после буйной ночи - перебрав вина, гости окончательно раскрепостились: кто-то воздавал славу Бахусу и оставлял пустые бутылки, как свои следы, а кто-то предавался более греховным наслаждениям, о чем свидетельствовала найденная ассассином у окна, рядом с тяжелой шторой, потерянная подвязка.       В одной из гостиных он нашел Клаудию, которая обедала за небольшим столиком и изучала какие-то книги. Коротко поприветствовав ее, спросил, как она провела вечер и, получив в ответ безразличное "прекрасно", пошел дальше. Ромео нигде видно не было, и Эцио предположил, что сын изучает окрестности или развлекает какую-нибудь новую пассию.       Графа он нашел на заднем дворе в компании Леграна. "Снова этот француз! Что им порознь не живется?" - ворчливо прищурился Аудиторе, направившись к ним. Пускать все на самотек он не планировал. - Я не рассказывал? Да, я хотел жениться на твоей матери, но Николо опередил меня, - усмехнувшись, Франциск сложил руки на груди, глядя как возница проверяет крепление багажа. Его недовольная супруга и Буаселье с тяжелой от похмелья головой уже сидели внутри экипажа и ждали его. - Можно сказать, увел из-под носа. Но я не в обиде. Изабелла любила твоего отца. Потому, Мариус, - Легран обнял на прощание графа и заметил стремительно приближающегося сердитого Аудиторе. - Если ты и солгал мне вчера, я сделаю вид, что всему поверил. Считай это третьим подарком, - француз отстранил Фабретти, похлопал его по плечам и направился к экипажу. - Увидимся! Не забывай писать! Особенно о том, как пройдет эксперимент с цветами. Буду ждать, - запрыгнув в экипаж, Легран хлопнул дверцей и сделал ручкой в открытое окно. - Вот досада, не успел, - поравнявшись с графом, Эцио смотрел, как отъезжает экипаж. - И тебе доброго утра. Надеюсь, ты выспался? - сложив руки на груди и качнувшись, Мариус мягко коснулся плечом плеча Аудиторе. - Надеюсь, он тебя снова не лапал? А то мне не сложно будет его догнать. - Отпусти, Эцио, - с улыбкой пожурил его Фабретти, разворачиваясь к дому. - Пойдем обедать? Я голоден. Думаю, и ты тоже. - Ты себе не представляешь как!       Экипаж удалялся от поместья, и с каждой секундой ассассину становилось спокойнее - даже на лице появилась улыбка.

Примечания:

1) Первые упоминания о тюльпанах - письменные, разумеется, относят к XI - XII векам, насколько мне известно - в персидской литературе. Из Персии тюльпаны распространились в Османскую или Оттоманскую империю (теперь Иран и Турция). В Европе они получили свое распространение в XVI веке. Персидский поэт Хафиз писал, что с прелестью тюльпана не сравнится даже роза. Но он вообще встревал по цветам... Одна из легенд гласит, что именно в желтом тюльпане было заключено счастье, другая - что на месте гибели одного влюбленного персидского царя расцвели красные тюльпаны, став символом страстной любви. А вообще на языке цветов тюльпаны - это объяснение в любви. Что имел в виду Легран - думайте сами. 2) В данном случае под обучением подразумевается вот что. Как-то давно попадалась мне информация о том, что в Италийских городах эпохи Ренессанса в период возрождения не только шедевров искусства, но и культа тела из античной эпохи, процветал гомосексуализм. И чтобы хоть как-то придать этому действу флер приличия (хотя это все равно, что нагому прятаться за стеклом), было допустимо старшим, опытным мужчинам обучать юношей всякому любовному искусству, чтобы потом, в браке, они могли доставить удовольствие своим женам. Подразумевалось, что если такие любовники после женитьбы прекращали уединяться - все нормально, но если продолжали предпочитать "греховную связь", то вот это уже порицалось. Это о мужском гомосексуализме, но то же самое мне говорили и про женский. В общем, как связаны однополые отношения и стремление доставить наслаждение людям пола противоположного для меня осталось загадкой. С другой стороны, им было весело, а мне не жалко. 3) Речь идет о жанре комедии дель-арте, комедии масок, где действие разворачивалось на основе импровизации актеров. Получила свое рождение из карнавальных празднеств. Существуют два вида основных мужских персонажей: северный (венецианский) - это Панталоне, Доктор, Бригелла и Арлекин, и южный (неаполитанский) - Тарталья, Скарамучча, Ковьелло и Пульчинелла. Женские - Изабелла, Коломбина и прочие. В основном это были смешные сценки, сдобренные скабрезными шуточками. На истину не претендую: "пианист играет, как умеет", то есть тут - что помню, то и глаголю, а правда - она в энциклопедиях. 4) Dolce (ит.) - милый, сладкий. Но в музыке - нежно. Мне все варианты нравятся. А вам?