The red thread

      Одна из ссор, однако, едва не стала причиной разлада их отношений. К ней привело сразу два события, на которые можно было не обратить внимания, будь Фабретти простолюдином, а Эцио — несведущим в политических играх.       Одним теплым октябрьским днем Аудиторе беседовал с Матильдой о предстоящих ремонтных работах в некоторых гостевых комнатах палаццо, когда на прием к графу прибыл барон Росси, прошел мимо них по коридору и скрылся в кабинете. - У них какие-то общие дела? - полюбопытствовал ассассин у Матильды. Ему нравилась эта прямолинейная женщина своим спокойным нравом, рассудительностью и знанием всех свежих сплетен. - Синьор Фабретти разве не рассказывал Вам? - искренне удивилась жена управляющего. - Барон пытается выдать свою дочь замуж за него, а синьор все ищет отговорки и вежливо отказывает. Не думаю, что терпение Росси безгранично, но удивительно, что он не ищет дочери другую партию. Несмотря на то, что наш синьор — жених завидный, но уж очень упрямый. - Вот как? Да, Мариус мне ничего не говорил. - Как считаете, в этой гостевой спальне лучше изумрудные обои наклеить или синие с цветами? - Синьора, оба цвета хороши. Но у меня что-то пропало всякое желание раздумывать об этом. И давно у них ведутся переговоры? - Уж скоро, наверное, год как. - И я не в курсе?.. Ай да Мариус, вот хитрец! - А что Вас удивляет, синьор Аудиторе? - Матильда убрала образцы обоев и поправила салфетку под изящной вазой на столике. - Мне кажется, синьор Фабретти привык, что Вы здесь, и опрометчиво считает, что одиночество ему больше не грозит. Вот и забывает о том, что годы идут, а семьи у него так и нет. - Я слышу в твоем тоне упрек в мой адрес, Матильда, - улыбнулся Эцио, понимая, что с графом ему предстоит нелегкий разговор. - Вы правы, он есть. Но не думайте, что я Вас в чем-то обвиняю, это не так. Синьор Фабретти будет сам виноват в том, что на старость лет останется один. - Не будем заглядывать так далеко вперед. А что ты знаешь про дочь барона? Может, Мариусу она просто не нравится? - Синьорина Кьяра Росси весьма хороша собой, молода. Я бы сказала, что она - очень озорная девочка. Они дружны с синьором Фабретти, несмотря на то, что ее родители редко посещают праздники в нашем доме, и ее не пускают. Видимо, остерегаются, как бы разнузданное веселье не испортило благочестивое воспитание. Семья Росси славится своей сдержанностью и поведением в рамках условных приличий. - Дружат, значит… И что он тогда менжуется? Я поговорю с ним об этом. - Думаете, это что-то даст? Роберто не раз говорил с ним, убеждал, но все без толку. - Я — не Роберто, и надеюсь, что к моему совету он прислушается.       Не успел он договорить, как они услышали, что дверь кабинета с грохотом распахнулась, выпуская побагровевшего барона, который не сдерживал своих чувств. - Это черт знает что! Сколько еще вы будете водить меня за нос?! Очередная выдумка и отговорка, снова и снова! Это просто недостойно графа! - Синьор, это не отговорка…- провожая его, Мариус шел немного поодаль. - Я что по-вашему, дурак?! - Росси обернулся, продолжая скандалить в коридоре. - С нового года Вы морочите головы мне и моей дочери! При чем здесь ремонт комнат?! Или объявите помолвку или имейте смелость сообщить, что Кьяра Вам не подходит! Для чего я помогал Вам восстанавливать производство на старых кузнях? Уж определенно не по доброте душевной. Имейте в виду, граф… - барон приблизился к Фабретти. - В моих силах приостановить поставку металла для ваших оружейных. Что Вы тогда будете делать?       Мариус возмутился подобной угрозе и хотел с негодованием ответить, что в таком случае ему не составит труда найти другого поставщика, но неожиданно вклинившийся между ними ассассин спутал все планы. - Синьор Росси! - панибратски обхватывая мужчину за плечи, Эцио развернул его от графа и повел в холл. - Наслышан о Вас!       Мариус в сердитой растерянности оглянулся на Матильду, выбежавшую в коридор на шум вместе с Аудиторе. По ее опущенному взгляду он понял, что теперь Эцио знает о причине приезда барона, и все старания Мариуса скрыть от него эти события, пошли насмарку. Матильда не желала испытывать на себе гнев молодого хозяина и после учтивого поклона ушла, как будто ничего не произошло. - Что Вы себе позволяете? Кто Вы такой? - чувствуя железную хватку на своем плече, Росси поморщился от болевых ощущений. - Я — давний друг синьора Фабретти, наставник в деловых вопросах. К величайшему сожалению, я только сейчас узнал о Вашей проблеме. - И что?! - Прошу Вас успокоиться, понять нерешительность молодости и проявить еще немного христианского терпения. Позвольте мне помочь Вам, - Эцио увел барона, незаметным жестом приказывая Мариусу не приближаться к ним. - Я не могу полноценно гарантировать положительный ответ, но то, что эта немыслимо раздражающая неопределенность закончится уже завтра — я Вам обещаю.       Аудиторе говорил плавно и спокойно, с улыбкой на лице и крепким захватом плеча барона. Росси понимал, что его выставляют за дверь, заставляя прекратить вспыхнувшую ссору. Он доверял своей интуиции, которая подсказывала, что рядом с ним идет опасный человек, прячущий силу за добродушием, но больше всего он верил слухам о том, что рядом с Фабретти появился человек, отвечающий за его безопасность вместо многочисленной стражи. Барон предпочел не выяснять, действительно ли этот человек подвел его к парадной двери поместья и освободил от недобрых объятий. - Будь по-вашему. До завтра. В противном случае я предприму меры, чтобы отстоять честь своей семьи. - Разумеется, синьор.       Эцио закрыл дверь за аристократом и, выдохнув в ожидании предстоящей беседы с графом, обернулся, наткнувшись взглядом на Мариуса, который стоял невдалеке, сложив руки на груди. - И зачем надо было вмешиваться? - с холодом сдерживаемого недовольства спросил он. - Затем, что ты поступаешь опрометчиво глупо. Пойдем, не будем говорить здесь, - Аудиторе указал рукой на лестницу, приглашая уединиться.       Закрыв за собой дверь спальни, они отошли в дальнюю часть комнаты, чтобы избежать того, что кто-нибудь чрезмерно любопытный их подслушает. - Послушай, - погладив по плечам Фабретти, Эцио начал говорить первым. - Тебе стоит принять предложение барона. - У него нет такого предложения, которое я хотел бы принять. - Нет, есть. Мариус, тебе нужно жениться. Я слышал, с Кьярой вы — друзья, она недурна собой. Почему ты не хочешь этого? - Почему я не хочу жениться? Думаю, ответ тебе должен быть очевиден! - убрав от себя его руки, Мариус отошел. - То есть дело не в ней. - Разумеется! Я не понимаю, зачем мы вообще говорим об этом. - Мариус, давай все-таки обсудим этот вопрос. Выслушай меня. - Я граф, у меня все еще нет наследника… Я все это уже слышал и больше слушать это же не хочу. - Но придется. Не веди себя, как малолетний глупец! Что вас связывает с бароном? - Он поставляет металл для изготовления доспехов и оружия. - Хороший? - Никто не жаловался. - Цена? - Дружеская. - Если ты лишишься этой поддержки, насколько затруднительным будет положение оружейных? - Оно… Я найду другого поставщика материалов. Как будто это большая проблема. - Это на самом деле проблема. Простой мастерских ударит тебя по карману, а новый поставщик может такую цену заломить, что придется и вовсе отказаться от производства вооружения. А это нам не нужно. - Я понимаю, но что ты предлагаешь? Жениться только для того, чтобы кузни не простаивали? - А как ты хотел? Ты ответственен не только за себя, но и за тех, кто на тебя работает. Для общего благополучия необходимо чем-то жертвовать. К тому же эта жертва должна быть весьма приятной. Или синьорина Росси опозорена? - Нет, что ты! Она хранит свою женскую добродетель.       Мариусу было тяжело осознавать, что Эцио продолжает настаивать на его обручении. - Я не хочу, Эцио, - остановив свое нервозное перемещение по комнате, Фабретти взглянул на ассассина с видом печального ребенка, которого упорно заставляют учить уроки. - Женитьба обременит меня. Я...не хочу быть ей мужем. Не только Кьяре, но и любой другой девушке. Неужели ты не понимаешь? - Боюсь, что понимаю. Но так поступать не верно. - Да кто решает, что верно, а что нет? - В твоем случае — многие. В том числе и я. - Но ты не женат! Тебе достаточно меня, так почему и я не могу быть только с тобой? Со всеми делами я уж как-нибудь разберусь, ну и что с того, если это будет дороже?! - Мариус. - Я могу себе позволить платить за свою свободу, раз это так необходимо! - Мари… - Что? - Дело не в свободе, а в простых человеческих потребностях и долге, в конце концов! - Кому я должен?! - Семье! С таким подходом ты станешь объектом злых насмешек и осуждения. Ты что же, намереваешься быть последним в своем роду? - Я могу задуматься о наследнике и позже. Сейчас он мне не нужен. А свои потребности мне достаточно удовлетворять с тобой. - Меня чаще всего нет рядом. - И что? Я могу и потерпеть. Хочешь сказать, что ты сам развлекаешься с кем-нибудь, когда мы порознь? - Мариус улыбнулся, шутя и не ожидая, что Эцио с толикой возмущения ответит на это. - Не развлекаюсь, но любовниц у меня достаточно.       Слово — не птица. Порой слово — это стрела с острым стальным наконечником, вонзающаяся в иллюзорную архитектуру хрустальных дворцов, которыми становятся надуманные убеждения. И попадание в цель приносит боль, разлетающуюся мириадами сверкающих осколков.       Мариус замер, обдумывая услышанное. Эцио даже показалось, что он побледнел, но он не придал этому значения. - То есть...было много любовниц? До нашей встречи? - И было. И… Ты что, считаешь, что месяцами не знать любовных утех — это нормально для мужчины? Иногда ведь нужно просто снять напряжение, - Аудиторе не успел остановиться: намереваясь подшутить, он, не желая того, разрушил хрупкий мир идеальных представлений Фабретти. И только заметив его задумчивую отрешенность, ассассин осознал, насколько наивным был граф. - Мариус, я не то хотел сказать. - Да, я понял. Я все понял. Извини. Не будем больше об этом.       Продолжать разговор Мариус не мог. Он был не в силах и посмотреть на того, кто в его представлении одномоментно превратился из его собственной драгоценности в общедоступный экспонат. Фабретти устыдился своих глупых чувств, своей черной обиды и ошибочных мнений. И чувствовал он себя убитым. - Quod licet Jovi, non licet bovi (1), да?.. Не иди за мной, - обронил он у дверей, неторопливо открывая их и покидая спальню.       Разговор повернул совсем не в том направлении и завершился совсем не тем, чем хотел Аудиторе. - Merda.       Фабретти же заперся в своем кабинете, занавесив окна и оставшись в успокаивающем полумраке. Ему нужно было привести свои мысли в порядок, чтобы в голове перестала монотонно биться о стены сознания лишь одна из них: «Я — дурак.»       Пару часов спустя он вышел и отдал приказание Роберто сопроводить его в поездке в дом барона Росси. Он не встречался с Эцио и другими обитателями поместья, упрямо и под воздействием плохого настроения намереваясь исполнить то, что задумал.       Проводив их со двора, Матильда нашла Аудиторе в южной гостиной за хмурым чтением рабочих писем. - Синьор? - Да, Матильда? - Эцио не повернул к ней головы, узнав по голосу. - Я так полагаю, разговор с графом прошел успешно? - С чего ты взяла? - Он с Роберто только что уехал к барону Росси. - Да? - И взял с собой шкатулку. Так понимаю, подарок в честь будущей помолвки.       Эцио отложил письма и потер ладонями лицо. Ему было странно, что Мариус слушается его, хоть имеет свое противоположное мнение, а также, что несмотря на возраст, он все еще склонен принимать желаемое за действительное. Он осуждал его привычку решаться на что-либо под воздействием дурных эмоций. И несмотря на все это, ассассин не испытывал радости от того, что дело сделано, а больше тяготился тем, что ненамеренно обидел его, сказав правду, и повернуть время вспять, чтобы повести разговор по-другому, было невозможно. - Это ли не хорошая новость? - хмыкнул ассассин, откидываясь на спинку дивана.       Матильда замялась у входа, оценивая тон мужчины. - Значит, беседа была нелегкой. Как Вам удалось его убедить? - Вероятно, ценой своей ошибки. Впрочем, довольно. Его уныние заразительно, - подразумевая Фабретти, отрезал Эцио, возвращаясь к чтению писем. - Подать вина, синьор? - Прекрасная идея.       Тем временем, Мариус и Роберто спешились у дома барона неподалеку от центра Милана. - Вы готовы, синьор? - участливо поинтересовался Роберто, оправляя на графе одежду перед тем, как им войти. - Не спрашивай меня ни о чем. Я делаю то, что вы все от меня хотите. К чему лишние расспросы? - К тому, что несмотря на то, что Вы поступаете верно, у Вас все еще есть шанс сбежать. - Ну да, - хмыкнул граф, отмахиваясь от рук управляющего, и входя в дом.       Семья Росси не ждала его столь скорого приезда, и проводила время, музицируя в большой гостиной. Кьяра скучающе глядела в окно, погруженная в свои мысли, барон читал, баронесса вышивала, а две старшие сестры Кьяры играли на лютнях занудную меланхоличную музыку. Именно такую обстановку застал граф, войдя в гостиную, и, кашлянув, потому что голос подвел его, негромко поприветствовал всех.       Желая опустить формальности, он сразу перешел к делу, озвучив, что, вероятно все догадываются о цели его прибытия. При свидетелях он спросил благословения родителей Кьяры на их брак, вручив ей шкатулку с украшениями.       Синьорина Росси не выказала радости, приняв подарок, в отличие от двух ее сестер, которые окружили ее и в радостном щебетании увели в соседнюю комнату. Мать последовала за ними. - Что ж, я рад, что Вы приняли такое решение. Видимо, Ваш друг действительно способен решать сложные задачи в весьма краткие сроки. Может, мне стоит вести дела с ним? - не удержался от ехидства барон после того, как они пожали друг другу руки. - То, что я сделал, безусловно его заслуга. В остальном, думаю, вам будет не по пути. - Жаль. Очень жаль. Отужинаете с нами? Все-таки, теперь мы почти одна семья. - Благодарю за приглашение, но я не намерен задерживаться, у меня еще достаточно дел. Я хотел бы побеседовать с Кьярой наедине, а после — вернусь в поместье. - А как же планирование свадьбы? Когда приступим? - Позвольте это обсудить мне с моей невестой, синьор Росси. Благодарю за теплый прием.       Роберто внимательно следил за происходящим, но ни во что не вмешивался. И когда Мариус с Кьярой вышли в сад во внутреннем дворе дома, он придерживал готовых для обратной дороги лошадей. Он считал, что все прошло слишком формально и сухо, но лучше так, чем никак вообще.       Оставшись наедине, помолвленные сели на лавочку под деревом. Они говорили тихо, остерегаясь любопытства семьи Росси. - Я думала, ты сможешь подольше тянуть время. Мы с Луиджи еще не готовы бежать. - Он слишком долго возится со сборами, а меня вынудили это сделать. Все-таки поступим, как советовала Беатриче. Поженимся, успокоим наше ближайшее окружение, да и будь, что будет. - Мне порой кажется, что Луиджи и вовсе не хочет никуда со мной уезжать. Каждую нашу встречу он говорит, что еще не время, что жилье в Венеции еще не нашел и нет достаточно денег… Одни отговорки! - Он должен быть уверен в том, что сможет позаботиться о тебе, не будь к нему так строга. - Даже не представляю, как он отреагирует на нашу помолвку. - Лишь бы скандал мне не устроил. Хотя… Знаешь, пусть приходит. Я с ним поговорю. - Правда? - А почему нет? Должен же я заступиться за тебя. Невестушка, - Мариус грустно усмехнулся, взглянув на девушку. Она нервничала и теребила вышитый платок цвета соломы. - Тебе идут эти серьги. Нравятся? - рубины были окаймлены витыми золотыми ветвями и покачивались на тонкой золотой нити от движения головы Кьяры. - Да. Очень красивые, - кивнула она, смущенно улыбаясь. Мариус взял ее руку в свою, некрепко сжав. - Кьяра, это серьезный шаг. От него зависит наша будущая жизнь, и мне важно знать, сможешь ли ты справиться со всем, что на тебя будет возложено. Я вряд ли сумею сделать тебя счастливой женщиной именно в том плане, в котором муж делает счастливой жену. Я люблю другого человека, равно как и ты. И несмотря ни на что я не могу это прекратить. Я странный… И сам себя не понимаю. Но у меня к тебе есть просьба. - Конечно, говори. - Не требуй развода. Что бы ни случилось, мы все сможем обговорить. Я не желаю тебе зла, не хочу обижать и делать тебя несчастной. Как будущий муж, я могу тебе пообещать одно — я заинтересован в том, чтобы тебе было хорошо и радостно в моем доме. - Хорошо, Мариус. Спасибо тебе. Но вот о чем я задумалась… А как же дети? От нас потребуют… Я не хочу быть предметом насмешек. Думаю, ты тоже. - У нас есть минимум год, чтобы решить этот вопрос. Как-нибудь выкрутимся. Ну что, ты согласна стать графиней Фабретти? - легонько толкнув ее плечом в плечо, спросил Мариус. - Согласна, граф Фабретти. Но ты действительно поговоришь с Луи? - Конечно. Только пусть он не обнажает свой меч сразу, а то я начну нервничать. А может, даже, испугаюсь и убегу куда-нибудь.       Кьяра тихонько посмеялась и положила голову на его плечо, устроившись поудобнее. - Мне страшно. - Мне тоже.       Они поговорили еще немного о предстоящем торжестве. Мариус не хотел чего-либо грандиозного, но предоставил право Кьяре сделать все так, как ей захочется.       В палаццо они с Роберто возвращались затемно. Мариус был благодарен управляющему за отсутствие комментариев и участливых расспросов во время неторопливой конной прогулки на обратном пути. Все это время граф раздумывал, как ему вести себя с Эцио. Еще в кабинете, когда первые эмоции улеглись, Мариус попытался признать свою неправоту, но обида на то, что он был единственным, хранившим верность в постели, не давала ему это сделать. «Интересно, сколько же у него таких, как я? Может, поэтому он и не торопился приезжать ко мне? Действительно, чего ездить за тридевять земель, если и те, кто под боком, смогут скрасить одиночество.» Но к вечеру его обида сменилась меланхолией, будто в доме Росси он выплеснул всю свою энергию, и теперь остался почти ни с чем. Сил злиться не было, но оставалось тоскливое желание привычно устроиться под боком ассассина. И чем сильнее росло это желание, тем тоскливее становилось. Фабретти чувствовал себя побитой собакой, преданно заглядывающей в глаза хозяина и несмело, но старательно виляющей хвостом — лишь бы не бросили.       «Я смогу прожить без него, - думал Мариус, поглаживая гриву своего гнедого коня. - Смогу. Но не хочу,» - допустив эту мысль, Мариус усмехнулся. «Это унизительно — быть единственным, кто желает быть верным. Интересно, тогда в Риме, пока я был в тюрьме — он тоже с кем-то...как он там сказал?.. А, да...напряжение снимал. Надо будет обязательно поинтересоваться.»       В палаццо царило вечернее спокойствие. Множество свечей освещали холл и расходящиеся в стороны ленты коридоров. Слуг не было слышно, и, казалось, что дом замер в ожидании хозяина и грядущих изменений.       Отпустив Сальви еще на крыльце, Мариус вошел и, скользнув взглядом по мерцанию света на полированном полу, увидел, что по лестнице неторопливо поднимается Эцио. Он обернулся, услышав щелчок закрывшейся двери и легкие быстрые шаги Фабретти. - С возвращением, - успел сказать он, прежде чем Мариус обнял его, спрятав лицо на плече. - Я все сделал, - с прикрытыми глазами вдыхая его запах, Мариус ощутил, насколько противна ему эта ссора.       Ассассин поднял его, удерживая, как ребенка, под ягодицы, и, повернувшись, молча понес в спальню, чтобы в ее темноте опустить его на мягкость одеял в обрамлении воздушных занавесок, глубоким поцелуем накрыть чувственные губы и уверенно освобождать тела от оков одежды.       Отбросив сорочку в сторону, он ощутил, что в его грудь, удерживая его на расстоянии, упирается стопа любовника. Белизна тонкого тела, с нескрываемым возбуждением раскинувшегося на постели, манила, и серьезный печальный взгляд медовых глаз требовал даровать ему успокоение. - Не люби никого, кроме меня, - повелел граф, когда короткий поцелуй расцвел на его лодыжке, затем еще один, и еще, пока губы не коснулись его губ, и он не ощутил на себе тяжесть любимого тела. - Я никого не люблю, кроме тебя. Когда ты поймешь это?       Мариус сдался уверенности Аудиторе, лаская и без остатка отдаваясь ему, словно только таким образом мог сдержать свою грусть и обрести покой.       После они долго говорили. Пока не занялись рассветные краски, Эцио терпеливо убеждал его в своей привязанности, отвечал на сотню неловких и глупых вопросов, успокаивал и заверял, что несмотря на его женитьбу не изменит своих чувств к нему. - Все будет почти как прежде. Не надумывай лишних сложностей, - Эцио взглянул на Мариуса, лежавшего на его груди, и отметил ровное дыхание спящего человека. Улыбнувшись тому, насколько очарователен он был в своей беззащитной доверчивости, Аудиторе устроился удобнее, стараясь не потревожить его сон, и позволил себе окунуться в ласковую темноту небытия.       Спустя неделю, когда помолвка Фабретти и Росси стала общеизвестной, в палаццо проник солдат миланской стражи — Луиджи Паверо. Застав врасплох Фабретти, читавшего томик поэзии в беседке, что в саду, он в оскорбленных чувствах схватил его за грудки, выплевывая в лицо обиду человека, у которого увели любовь всей жизни. За потоком своей речи, он не слышал ничего, что пытался объяснить ему Мариус, и если бы не Матильда, наблюдавшая эту сцену и поторопившаяся позвать ассассина на помощь, то никакая свадьба и не состоялась бы за отсутствием живого жениха. - За убийство графа тебя казнят, - выбив короткий нож и заломав руки солдата, Эцио оттащил его под настойчивыми требованиями Мариуса не причинять тому вреда. - Ну и что! Все равно мне больше нечего на этом свете делать! - Луиджи, заткнись на минуточку! - прикрикнул на него граф, пользуясь тем, что Аудиторе удерживает рвущегося к нему осатаневшего ревнивца. - И позволь тебе объяснить очень важные вещи! - Я и слушать ничего не хочу! Ты забрал ее у меня! Не прощу!       Эцио понял, что иного способа угомонить воина нет, и нанес ему тяжелый удар, от которого Паверо рухнул на землю к ногам ассассина. - Это что такое? - указывая пальцем на павшего, поинтересовался Аудиторе у графа. Тот повел плечами и, жестикулируя, пояснил. - Это Луи. - Имя я расслышал и ранее. - Это любовник моей невесты. Я тебе не рассказывал? - Как-то упустил. - Не до него было, - отмахнувшись от упрекающего взгляда Аудиторе, Фабретти присел на корточки рядом с солдатом. - Ты его не убил? - Не должен был. Зачем он тебе нужен? - Затем, что он — часть моего плана по спокойной жизни. И раз уж моя будущая жена жить без него не может, то кто я такой, чтобы лишать ее счастья?       Аудиторе присел на корточки рядом с ним. - Он довольно агрессивный. Она уверена, что он ей подходит? - На его месте я бы поступил так же. - Мариус усмехнулся, представляя, как бы выглядел в подобной ситуации. - Хотя нет, я бы действовал иначе. Но смысл от этого бы не поменялся. Впрочем, надо его как-то в чувства привести, а не выдумывать всякое. - Да пусть полежит. Что ты хочешь ему сказать? - Что никто не позарится на его драгоценность, а лишь сбережет ее. Ко всему прочему, я думаю, стоит нанять его в качестве охраны моей будущей супруги. Как ты смотришь на то, чтобы подарить ей свадебное путешествие в Венецию на новогодний карнавал? Наше торжество назначено как раз в преддверии венецианского веселья. - Я надеялся, что рождество и новый год мы встретим здесь. Вместе, - ассассин поднялся и поднял солдатский нож, присматривая к лезвию. - Разумеется. Я же не смогу поехать с ней. У меня ведь столько дел, - иронично улыбнувшись, Мариус легонько похлопал Луи по щекам. - Тогда бога ради. Не думаю, что это вызовет неодобрение общества. - Мне эти социальные одобрения и неодобрения уже поперек горла, честно говоря. Лишь бы ты был доволен. - А я-то что? - Ты — моё всё.       Взмахом руки останавливая его признания, Аудиторе все-таки испытал веселое смущение. - И как тебе удается так легко говорить подобное? - с добродушной ворчливостью отозвался он, положив нож на скамью в беседке.       Луиджи, морщась, заворочался, приходя в сознание. - Очнулся. Замечательно, - положив руку на его плечо, Мариус разглядывал лицо воина. Но не успел продолжить свою мысль, как Луиджи рванул на него, заваливая на землю в попытках прикончить голыми руками. Эцио вновь пришлось оттаскивать его, отвешивая ощутимые пинки. - Это начинает надоедать, - поспешно поднимаясь и отряхиваясь, проворчал Мариус. - Эцио, будь любезен, поговори с ним. Может, хоть тебя он услышит и перестанет кидаться на меня, как бык на красную тряпку?       Успокоить Паверо удалось не сразу, но Эцио все-таки смог достучаться (в буквальном смысле) до него. Когда пыл негодования и мести охладел, Мариус пригласил его в беседку, предусмотрительно сев рядом с оставленным оружием. Разговор был недолгим. Как только Паверо начал слушать графа, лаконично опускающего причины, побудившие его на этот план, то быстро сообразил, как ему повезло. - Итак. Я на всякий случай повторюсь, чтобы ты все точно понял, - подытоживая, говорил Фабретти. - Кьяра — моя подруга, и она весьма дорога мне. Она — замечательная женщина, достойная счастья. Поэтому, раз уж все так сложилось, я хотел бы нанять тебя в качестве ее личного хранителя. Спутника. Или как это еще назвать? В общем, в твои обязанности будет входить обеспечение абсолютной безопасности Кьяры. На рождество вы вдвоем отправитесь в Венецию, я слышал, она мечтала побывать там? Отличный повод, правда? - Почему Вы так поступаете? - недоверчиво поинтересовался Паверо, потирая ноющую от удара скулу. - Скажем, я люблю, когда все счастливы, - уклончиво отозвался граф, протягивая ему руку. - Ну что, ты согласен? - Разумеется. Спасибо, синьор, - осторожно и крепко пожав его руку, Луиджи поостерегся внимательного взгляда ассассина и выпустил ладонь графа. - Тогда… С завтрашнего дня ты будешь сопровождать синьорину Росси, когда она того потребует. И надеюсь, что я не замечу какого-либо ее огорчения, иначе все планы придется изменить. К слову о Кьяре. Ты от нее узнал о нашей помолвке? - Нет, синьор. Слухи дошли. У нас не получалось встретиться с синьориной Росси уже больше недели. Я много работал, а ее никуда не выпускают одну из дома. - Барон боится, как бы из-за ваших встреч не отменилась свадьба? - усмехнулся Мариус. - Вполне разумно. А скажи, семья Кьяры знает, что именно ты — ее любовник?       Луи покачал головой. - Нет. Я думаю, нет. Нас никто не видел вместе. Просто однажды Кьяра проболталась о нашей связи своей старшей сестре. Но имен не называла. - Тогда все хорошо. Придешь завтра в их дом, скажешь, что я тебя послал, чтобы ты следил за ее благочестивым поведением. Это развяжет нам всем руки. Только предупреждаю, что позорных скандалов не потерплю. Будьте аккуратны. - Конечно, синьор. И...извините, что напал на Вас. - Случается, - несколько ядовито улыбнулся Фабретти. - Впрочем, оставим это позади. Ты свое уже получил. Думаю, дорогу из поместья ты найдешь сам? Не стоит провожать?       Солдат покинул палаццо, воодушевленный событиями. Он не знал, как может все обернуться, и не представлял, насколько судьба может изменить любые благие планы и намерения.       Свадебное торжество прошло в начале декабря. В Милан съехались многочисленные гости, приглашенные обеими сторонами. Даже Ромео и Клаудия прибыли из Рима, чтобы не только поддержать и поздравить Мариуса, но и удовлетворить свои интересы в Милане. Венчание прошло в базилике неподалеку от палаццо, которую несколько лет назад восстановил Мариус. Пир шел несколько дней, но был весьма благопристоен под влиянием пожеланий семьи невесты.       А через неделю, как и было запланировано, молодая графиня Фабретти отправилась с подругой и небольшим отрядом охраны под командованием Паверо в Венецию. Ей не терпелось полюбоваться карнавальными шествиями, прокатиться по каналам и насладиться чувством свободы, подареной ей мужем.       Время шло. Сезоны сменяли друг друга, но в палаццо Фабретти всегда цвела весна. Разве можно иначе назвать время, когда все обитатели дома счастливы?       Мариус сдержал слово и не препятствовал отношениям Кьяры и Луиджи, определив весь второй этаж северного крыла под комнаты супруги, в которых она вольна была делать все, что ей вздумается. Южное крыло и мастерскую на чердаке он оставил за собой, убедительно попросив не нарушать его покой, если он там.       Эцио Аудиторе был представлен ей в качестве друга и наставника. При том, что отношения между молодыми супругами были дружеские и весьма доверительные, Мариус не стремился выставлять напоказ кому-либо интимные отношения с Аудиторе. Даже когда ей стало особенно любопытно, кто целиком и полностью занимает сердце мужа, Мариус сумел сохранить это в тайне.       Иногда на ассассина засматривались незамужние подруги графини, и ей приходилось расспрашивать супруга, не желает ли его наставник взять в жены кого-либо из них. Граф был вынужден убеждать ее в том, что Эцио — заядлый холостяк, которого не интересует ничего, кроме путешествий и банковского дела. Но он упоминал Ромео, который иногда приезжал из Рима, и пускал о нем самые завидные слухи, что как любовнику ему нет равных, и если ее подругам бывает одиноко, то почему бы не познакомить их хотя бы ради временного удовольствия.       Но все тайное рано или поздно становится явным.       Прошло чуть больше года со дня свадьбы, и однажды, в день, когда после длительной поездки Эцио вернулся в поместье, воодушевленный своими успехами, хотел поделиться с Мариусом хорошими новостями. Он нашел его в кабинете, занятым скрупулезным подсчетом расходов и доходов, и до того возмутился его неожиданной просьбе подождать, пока столбики цифр наконец-то закончатся, что смел его бумаги со стола, и выдернул Фабретти из хозяйского кресла, зажимая между столом и собой. - Меня не было почти два месяца. И ты думаешь про счёт? - усмехаясь в приоткрытый от удивления рот, Эцио изменил планы, соблазняясь податливым телом и линиями белой шеи. - Ненавижу математику. И у меня почти получилось осилить все расчеты, - оправдывался Мариус, улавливая настроение Аудиторе и торопливо справляясь с завязками своей куртки. - А теперь придется начинать все заново. - Я тебе все пересчитаю, - опрокинув его на стол, тихо смеющегося над неожиданной страстью, ассассин успел коснуться ладонями открывшегося под тканью сорочки мягкого живота и склонился, желая ощутить вкус и запах чужой кожи, когда дверь в кабинет приоткрылась, впуская графиню, задумчиво рассматривавшую три отреза ткани, повисших на ее руках. - Мариус, я не могу решиться. Из какой ткани мне сшить платье? Вот золотая парча, но она слишком вычурна, а вот...ой, - осеклась она, увидев, как замер, уставившись на нее, ассассин, нависая над приподнявшимся в торопливом смущении муже, который попытался встать, но не смог из-за Эцио.       Мариус обреченно лег обратно, запрокинув голову и глядя на нее вверх тормашками. - Из любой, дорогая. А лучше — из всех. - Три платья? Не слишком ли дорого будет? - спохватившись, она прикрыла за спиной дверь, в замешательстве опустив взгляд на ткань. - Мы можем себе это позволить. - Пусть один из нарядов будет за мой счет. В качестве подарка, - глухо поддержал беседу Эцио, не спуская глаз с графини и не отходя от стола, опасаясь срама предстать перед женщиной с упавшими штанами. - Как любезно с Вашей стороны. К слову, с возвращением. Как прошло путешествие? - Превосходно. - Дорогая, вы не могли бы обсудить все это позже? - подал голос Мариус, лицо которого стало пунцовым от стыда за ситуацию и положение, в которых он находился. - Разумеется. Значит, три платья? И я могу ни в чем себе не отказывать? - Да, - в один голос ответили мужчины, чуть более нервно, чем сами того желали.       Переборов неловкость и даже развеселившись от этого недоразумения, графиня поспешила покинуть кабинет, напомнив перед уходом, что у дверей есть способность запираться, и чтобы они не стеснялись этим пользоваться.       К чести Кьяры, она смогла сохранить тайну мужа и не возвращалась в разговорах к этому инциденту даже наедине с ним.       Три года спустя, январь, 1508 год.       Микелетто Корелья прибыл в Милан из Флоренции. Облаченный в легкие доспехи, он был уверен в том, что его план удастся.       С тех пор, как Чезаре арестовали, прошло пять лет. Он помог ему бежать, помогал находить средства и войска для возвращения власти. Ради воплощения мечты Борджиа Корелья был готов на все: выдерживал пытки, когда попал в плен во Флоренции и был переведен в тюрьму в Риме, был на службе у Макиавелли, устроившего ему должность барджелло (2) во Флоренции. И все это — ради помощи Чезаре.       Которого не стало в прошлом году.       Избитый жизнью, Корелья не мог больше терпеть подачек Макиавелли, как и смириться с убийством своего хозяина. Микелетто искал мести или смерти, намереваясь отобрать Фабретти у Аудиторе так же, как и он отобрал у него Чезаре, сбросив раненного, побежденного в честном бою упрямца с невероятной высоты в Виене.       Он выследил Мариуса. Несколько дней кряду он тенью следовал за ним, выясняя пути его передвижения и с удивлением отмечая, что граф безрассудно так и не обзавелся охраной. «Как будто жизнь его ничему не учит...» - хмыкнул убийца, издалека провожая взглядом Фабретти, вернувшегося домой.       Корелья дождался дня, когда Аудиторе соберется в дальнюю поездку. И только после его отъезда выдвинулся на дорогу между деревней и палаццо, устроив засаду в овраге на мерзлом пшеничном поле. В нем не осталось ни капли жалости. Всеподчиняющая скорбь одиночества сделала из него безумца, намеренного любой ценой добиться своей цели.       Кьяра Фабретти была беременна, и ей требовались частые прогулки на свежем воздухе. Узнав о положении супруги, Мариус свыкся с мыслью, что ему придется считать ребенка Кьяры и Луиджи своим, и для придания ситуации видимости законности и семейного счастья, стал намного чаще показываться с супругой не только в обществе, но и на глазах простого люда.       В этот день, к нежданной радости графа, в палаццо прибыл Ромео, разминувшись с отцом буквально на четверть часа. Мужественный, с неизменной холодной усмешкой на губах, он сгреб Мариуса во взаимные приветственные объятия и не отказался присоединиться к нему и Кьяре в пешей прогулке.       За разговорами о жизни в Риме и Венеции, они шли в сторону дальней деревни по дороге, ведущей через пшеничное поле.       Графиня немного отстала от заговорившихся мужчин, оправляя поджимающее живот платье. Срок беременности был еще очень мал, но она уже стала испытывать некоторые неудобства.       Несмотря на то, что человек со смутно знакомым лицом, сопровождавший Фабретти, не входил в планы Корельи, он быстро сориентировался, почти не меняя их, и, пропустив мужчин вперед, выскочил из оврага ровно за спиной Кьяры, схватив ее и приставив к горлу нож. - Эй. Фабретти, - хрипло окликнул он, удерживая вскрикнувшую заложницу.       Мариус узнал этот голос. С дурным предчувствием он обернулся, не заметив, как оказался позади выступившего вперед него Ромео. - Эй, Корелья! Все еще жив? - зло оскалившись, передразнил убийцу Аудиторе-Сфорца и обнажил меч, приготовившись к бою. - Еще один ассассин…- с отвращением усмехнулся Микелетто. - Фабретти, ты что же, коллекционируешь их? - Отпусти женщину, - потребовал Мариус. - Она ни к чему не причастна. - Ну, с какой стороны посмотреть, - Корелья коротко взглянул на лицо дрожащей в немом ужасе графини. - Впрочем, ладно. Сначала разберусь с вами.       Он использовал ее, как средство отвлечения, с силой бросив ее вперед и в сторону, чтобы успеть выхватить свой меч и вступить в бой с атаковавшим ассассином. Кьяра не удержалась на мерзлой земле и, потеряв равновесие, поскользнулась, упав в овраг. Пока звенела сталь, Мариус сумел спуститься к ней, помочь подняться, обняв и пытаясь одновременно успокаивать рыдающую супругу и следить за боем.       Ромео был скор на расправу. Не привыкший к длительным изнуряющим поединкам, дарующим противникам возможность отказаться от битвы, Аудиторе-Сфорца зарезал сумасшедшего испанца, оставив труп посреди дороги. Ему даже показалось, будто Микелетто улыбался, чувствуя в груди провернувшийся скрытый клинок.       Двумя днями позже он доложил отцу о случившемся, получив от него искреннюю благодарность и похвалу за содеянное. Еще одна история жизни его врагов была завершена. И Эцио не мог бы с большей радостью посчитать, что, наконец, ничто не будет его отвлекать от постижения тайн артефактов, которые он продолжал искать. Примечание: 1) Quod licet Jovi, non licet bovi (лат.) Что позволено Юпитеру, то не позволено быку. 2) Барджелло — что-то вроде современного нам начальника полиции.