The red thread

      Из-за несчастного случая во время нападения у графини случился выкидыш. Опечаленная произошедшим, она довольно быстро восстановилась при участливой поддержке всех обитателей поместья.       Луиджи Паверо долго корил себя и графа за то, что случилось с его любимой женщиной, но в многократных беседах с Мариусом убеждался в том, что необходимо оставить трагедию позади и продолжать жить дальше. Граф особенно упирал на то, что его мрачные настроения не способствуют восстановлению здоровья Кьяры, а ведь она еще достаточно молода, чтобы попытаться стать матерью снова.       Летом, когда листва радовала своей сочной зеленью и цветы благоухали, Мариус узнал, что его жена снова беременна. Кьяра сама сообщила ему об этом, радостно обняв мужа. По этому поводу они даже устроили небольшой праздник, на котором присутствовали исключительно самые близкие, посвященные в тайны их семьи. Именно на этом празднике было решено всеми силами охранять покой графини и обеспечить ее безопасность от самых нелепых случаев.       Граф Фабретти был доволен почти всем в своей сложившейся жизни. Только участившиеся отъезды Аудиторе, в суть которых он старался не вникать, расстраивали его. Но он не пытался остановить его, считая, что не имеет на это права.       Желая освежить их отношения чем-нибудь новым, граф предложил ему вместе отправиться в недолгое путешествие во Францию, чтобы навестить старых знакомых и оставшихся в живых родных. И Эцио не был против, найдя в этом предложении возможность исполнить некоторые свои задумки.       Они отправились в Париж в августе и вернулись через месяц. Эцио нравилось, что свобода от рутинных обязанностей оживила Мариуса, вернув беззаботность, свойственную ему в первые годы их знакомства. А Мариус считал этот выезд глотком свежего воздуха. Потом воспоминание об этом путешествии стало одним из самых теплых и любимых в его памяти.       Когда они были вместе, Эцио не упускал возможности порадовать Фабретти даже самым незначительным образом. Мариус любил желтые тюльпаны, золотым ковром застилавшие его сад наряду с нарциссами, и периодически Эцио по утрам приносил ему свежесобранный на клумбах букет, дразня сонное личико прикосновениями нежных лепестков.       Временами Аудиторе казалось, что провести неделю рядом с графом — слишком долгий срок для безмятежного отдыха, опасно лишавшего его желания чем-либо заниматься. Он вполне отдохнул после напряженной борьбы с Борджиа и их приспешниками, развил сеть отделений Братства и выучил достаточно молодых ассассинов, чтобы позволить себе приступить к восстановлению своего поместья в Тоскане. Кроме того, его ни на минуту не покидала мысль о том, сколько таинственных артефактов наподобие Яблока Эдема существует в мире, и насколько они могут быть опасны. И Аудиторе направил все свои силы на то, чтобы отыскать любые зацепки для их поиска.       В конце апреля 1509 года палаццо Фабретти снова омрачилось траурным событием. Дочь Луиджи и Кьяры родилась мертвой. И как бы Мариус ни ободрял супругу, она не могла справиться с горем. Спустя несколько месяцев граф оставил безуспешные попытки привести жену в прежнее состояние. В это время война Камбрейской лиги с Венецианской республикой шла на спад, и только предприняв все возможные меры предосторожности, граф принял сложное решение отправить Кьяру в Венецию, которую она так любила, надеясь, что это поможет вернуть ей былую веселость и оставить депрессию позади.       Все лето Мариус плодотворно занимался делами, увеличивая свое состояние и находя способы не нажить себе политических врагов. Порой ему казалось, что его положение в обществе выглядит как попытки усидеть на двух, а то и трех стульях сразу, но ему нравилось, что деньги легко решали многие острые вопросы. Сложнее было справиться со слухами, которые так или иначе распространялись, выставляя его — мужем-тираном или же Кьяру — неверной супругой, а то и вовсе клеймили его дом божьим проклятием за некогда разгульный образ жизни.       Отрадой ему были письма, полученные от Эцио, с рассказами о том, как идут его дела. В месяц он получал два или три письма, и в самые одинокие ночи перечитывал их, засыпая с успокоившимся сердцем.       Когда первый снег присыпал землю, ассассин вернулся в Милан. Несколько месяцев упорного труда немного утомили его, и он позволил себе небольшой перерыв.       Рождество они встречали вместе. В этом году Мариус не стал устраивать никаких пышных торжеств для знати. Погостив несколько часов в домах тех, кто его приглашал, он вернулся домой, чтобы поужинать в тесном кругу с Эцио, Ромео, Роберто и Матильдой.       В ночь начался снегопад. Пушистые белые хлопья сыпались с черного, затянутого тучами неба и стремительно проносились мимо окон палаццо, подхваченные ветром.       Мариус замер, разглядывая вьюгу за стеклом и вспоминая, что почти в такую же погоду он отдался ассассину в первый раз. Аудиторе накинул на его обнаженные плечи мягкий халат и обнял, коснувшись щекой виска. - Простудишься. - У нас скоро годовщина. Десять лет. Представляешь? - Невероятно. - Давай отпразднуем? - Когда? - Я бы считал с того момента, когда я впервые пришел к тебе с грязными помыслами.       Эцио усмехнулся. - Это после того, как нас чуть не убил Кнехт? - Да. Поэтому...как насчет того, чтобы первого января что-нибудь устроить? Съездить в те охотничьи владения, например? - К сожалению, я не смогу. - Почему? - Меня будут ждать в Риме. Ситуация с папскими войсками осложняется, и там требуется моя помощь. К тому же надо изучить некоторые старые записи отца, они сейчас у Клаудии. - Хочешь сказать, что снова приехал всего на несколько дней? И когда уедешь? - Планировал послезавтра. Ромео поедет со мной.       Мариус вздохнул, опустив голову и прикрыв глаза, ощущая тепло, которым окружил его Эцио. Он не переставал наслаждаться их близостью и дорожил каждым мгновением. - Может, пора остановиться? Я ведь никогда не останавливал тебя ранее. Но...может сейчас — самое время? - О чем ты? - Ты выиграл столько битв и так много сделал других вещей. Не пора ли переложить ответственность за дела Братства на кого-нибудь еще? Я не хочу, чтобы ты ехал в этот проклятый Рим. - Я ненадолго. Потом вернусь в Тоскану. И, как освобожусь, приеду к тебе. Пойми, что мне надо разгадать еще множество тайн, ведь кто, если не я, с этим справится? - Хватит гоняться за призрачными знаниями. Они лишили тебя покоя много лет назад. И мне тяжело видеть, как ты пытаешься ухватить судьбу за хвост, чтобы получить все ответы. Ты уже не молод. И я бы не хотел, чтобы это сыграло против тебя.       Мариус отвечал спокойно, ощущая под пальцами сильные руки ассассина. Ему нравилось, как с возрастом заострилось лицо Эцио, как седина тронула его темные волосы и то, как он отпустил короткую бородку. - Нет, mio caro. Хотя годы и берут свое, но рука тверда, и пока у меня есть силы, я должен завершить начатое. - Но ты ведь даже не знаешь, что ищешь. - Раньше не знал. Но теперь у меня есть некоторые представления об этом, благодаря записям отца. Мне необходимо до конца изучить их, чтобы точно представлять, в каком направлении работать. И ты серьезно считаешь, что я стар? - меняя тему, он развернул любовника и пощекотал его щеку седым подбородком. Мариус рассмеялся, защищаясь ладонью. - По-моему, я вполне...зрелый. Но не старый. Мне всего лишь… Ай, да какая разница? Ты же не любишь математику, к чему цифры? - Как скажешь, - соглашаясь, Мариус игриво оттолкнул его и, уронив с плеч халат себе под ноги, забрался на кровать, прячась под одеялом. - Я замерз. Согрей меня. - С удовольствием.       Мариус боялся, что Рим не вернет ему Эцио. Он отмахивался от этого страха, думая, что это его личная неприязнь к городу заставляет надумывать плохое, и больше не смел говорить об этом ассассину. Он не хотел вставать на пути Аудиторе, но надеялся, что тому удастся завершить свою миссию в ближайшее время, и после он сможет вернуться к нему навсегда.       Март 1510 года.       Одиночество угнетало Мариуса. Привыкший к щебету супруги, смеху ее подруг граф тяготился безмолвием палаццо. Он приглашал друзей, но те не оставались надолго, возвращаясь к своим семьям. Празднества надоели, и он не занимался ничем другим, кроме ведения дел. Он скучал по Эцио. Последнее письмо от ассассина он получил в конце февраля, и не был удовлетворен его кратким содержанием. Аудиторе высказывался сухо, сетуя на разбушевавшихся тамплиеров, проводивших свою жесткую политику под прикрытием войны с Венецианской республикой, и начавших охоту на ассассинов.       К середине месяца он отправил два письма одно за другим в Венецию, настойчиво требуя скорейшего возвращения Кьяры и Луиджи домой. И успел заволноваться от того, что две недели спустя так и не увидел их на пороге.       Его тревога усилилась, когда он получил письмо от незнакомца, и, вскрывая конверт, запечатанный сургучом с оттиском венецианского герба, он не ждал ничего хорошего.       Письмо в сдержанной манере сообщало о скоропостижной кончине его супруги и ее спутников. Неожиданная вспышка холеры поразила не один дом в Венеции, и унесла достаточно жизней за считанные дни в начале марта. Также автор упомянул, что прах графини хранится на острове Сан-Микеле, и при должной оплате может быть привезен в поместье.       Мариус растерялся. Он несколько раз перечитывал письмо, не веря бесчувственным строкам. И позднее, когда урны с прахом Кьяры и Луиджи переносили в фамильный склеп, ему не пришлось изображать скорбь, поскольку он искренне сожалел о гибели супруги и корил себя за случившееся.       Вместе с пустотой от потери Кьяры, Мариус испытывал злость. Он написал Эцио о случившемся, но не получил от него ответа. Мариус надеялся, что ассассин появится в день похорон графини, и потому высматривал его в толпе собравшихся. Но его не было. В порыве чувств он зарекся отправлять ему хоть какие-либо сообщения, однако не выдержал и месяца, как снова направил письмо с требованием отвлечься от своих важнейших дел и уделить ему время хотя бы письменно.       Но и на это письмо Аудиторе не ответил.       Рим, убежище ассассинов, конец апреля 1510 года.       Эцио закрепил скрытый клинок и поверил его работу. - Что скажешь? - обратился он к Ромео, смотрящему в узкое окно за осадой их башни. - Их немного. Но если мы справимся, то надо будет сначала отпраздновать это событие, а потом уже искать новый дом. - Все бы тебе праздновать, - ворчливо отозвался Эцио, опуская меч в ножны.       Несколько недель они активно противостояли отрядам папской армии, обозлившейся на них из-за провокации ордена тамплиеров. Среди ассассинов появился шпион, которого Эцио был вынужден найти и публично казнить перед всеми ассассинами, однако это не спасло их от разоблачения: предатель успел сообщить своим новым хозяевам, как проникнуть в убежище на Тибрском острове.       Северино Бартольди с группой ассассинов перекрыли подземный ход, опасаясь удара врага изнутри, в то время как Эцио и Ромео, оценив обстановку, разделились, чтобы атаковать отряды неприятеля с тыла с разных сторон и не дать подвести осадные башни, а трем пушкам расстрелять их.       Бой был долгим, но в итоге ассассинам удалось отстоять свою территорию, и за последующие несколько дней Эцио пришлось усиленно поработать, чтобы организовать новое место для расположения их Братства, обеспечить сохранность тайны и их дальнейшую неприкосновенность.       Они смогли сохранить все имущество, даже часть тренировочных манекенов, но голубятни близ Тибрского острова были разрушены, и Эцио досадовал на то, что мог упустить из-за этого какую-либо важную информацию.       К началу мая, когда большая часть дел была выполнена, Эцио закончил изучать записки отца, поразившись тому, что такая важная информация была все время рядом. И он захотел отправиться в Масиаф, чтобы найти библиотеку Альтаира, о которой он узнал из отцовских записей, и которая должна была хранить в себе ответы на все вопросы.       Его неуемное желание понять, кто же такие эти древние боги, кто такой Дезмонд и сколько в мире артефактов наподобие Яблока, не давало ему покоя и, каким бы сложным не выдался путь, он решился на него не раздумывая.       В день, когда он закончил изучение документов, он послал одного из ассассинов разузнать, когда в порту найдется подходящее судно, а сам оставлял указания для Северино и Ромео. И если первого он оставил в Риме, наказав контролировать политическую обстановку и появляющихся в городе тамплиеров, то для Ромео у него было задание посложнее. - Ты поедешь в Англию, чтобы заручиться поддержкой Генриха VIII. Но для этого надо будет убрать Леграна, - когда они остались наедине, начал Эцио. - Кого? - наморщил лоб Ромео, припоминая, где же он слышал это имя. - Не француз ли он часом? - Да. Франциск Легран, живет в предместье Парижа. Тебе не составит труда разыскать его. Наше отделение там весьма мало, и у них не хватит сил справиться с ним самостоятельно. - Чем же он провинился? Не подумай, что это что-то значит, мне просто любопытно. - Он метит в магистрат Ордена Тамплиеров. И его активная деятельность мешает английскому королю. - А это, случаем, не приятель Мариуса? - Он самый. - И?.. - Ромео не подобрал нужных слов. - Какие-то проблемы? - У меня — никаких. Но как отреагирует Фабретти? - Думаю, переживет. В любом случае, это не так важно, как расположение Генриха. Но Мариусу знать обо всем этом совсем не нужно. - Как скажешь, - пожал плечами Ромео, не собираясь обсуждать необходимость выполнения порученной миссии. - Не против, если я поеду не один? - Не против. Я и сам хотел это предложить. Бери свою команду, и постарайтесь сработать аккуратно. Вы должны подать пример нашим братьям во Франции и Англии. - Почему тогда сам не поедешь? Уж тебе-то там больше обрадуются. - Я не смогу. Меня ждет путешествие иного рода. И, вероятно, намного более важное. Впрочем, время покажет. - Куда собрался? - В Масиаф. Я нашел сведения о библиотеке нашего древнего наставника Альтаира. Я когда-то рассказывал тебе о нем. - Значит, Сирия? - усмехнулся Ромео. - И что же, поедешь один? - Да. Если что-то не получится, я буду отвечать за все только своей жизнью. - Неплохой план, - скептично отозвался сын. - Но ты уверен в своих силах? - Разумеется. Иначе не решился бы на это. Да что вы меня все стариком считаете?! - возмутился Аудиторе, отойдя к окну и слыша за спиной добродушный смешок сына. Ему было приятно, что их отношения наладились, и пусть они так и не стали семьей в привычном понимании слова, но смогли стать настоящими братьями по оружию. - Ты сказал об этом Фабретти? - после недолгого молчания поинтересовался Ромео. Отец застыл у окна, и ему не было видно, как помрачнело его лицо. Сын задал ему хороший вопрос, над которым, увлеченный битвами и новыми открытиями, он не успел подумать. - Мариус не оценит моей задумки. - Уж надо полагать. - Видимо, наши пути расходятся. И мне непросто подобрать слова, чтобы все это ему объяснить. - Он — не маленький мальчик, поймет. Но чем эта поездка будет отличаться от всех остальных? - Многим, Ромео, - потирая лоб кулаком, Эцио не хотел открывать всех тайн сыну. На душе было пусто и стыло от дурного предчувствия, и Аудиторе всерьез задумался, как сообщить Фабретти о вынужденном разрыве их отношений.       Дверь кабинета со стуком приоткрылась, впуская ученика. - Мастер, разрешите? - Докладывай, - Аудиторе обернулся. - Я узнал, что завтра на рассвете из порта уходит турецкое торговое судно. И в ближайшие месяцы никакого другого не будет. Оно сможет доставить Вас, куда надо. - Благодарю тебя. Можешь быть свободен.       Ассассин ушел, и как только дверь за ним закрылась, Ромео не удержался от едкого комментария. - А ты не медлишь. - Медлить нам непозволительно, Ромео.       Проинструктировав сына со всей тщательностью, на которую был способен, Эцио попрощался с ним и отпустил, намереваясь собираться в дорогу. «Значит, на рассвете… Оно и к лучшему. Уже столько времени упущено. Теперь любая задержка здесь может лишить меня возможности добраться до истины. А я не могу этого допустить.»       Закончив сборы, Аудиторе навестил сестру, которая с тревогой выслушала его намерения, но благословила, обязав направлять ей письма о каждом своем шаге. - В конце концов, кто-то должен сохранить твои подвиги для истории, - пояснила она. - Да и мне будет спокойнее.       Когда все приготовления были завершены и наставления ученикам сказаны, перед Эцио оставалась самая сложная задача — найти верные слова, которые смогут причинить меньше боли Мариусу. Он осознавал, что их отношения тормозят его, лишая всякого стремления продолжать путь ассассина. И между своим покоем, наполненным любовью графа, и поиском истины, которая сможет уберечь весь мир, он уверенно выбирал второе.

«Мой дорогой Мариус. Я давно не писал, поскольку не имел никакой возможности. Битвы занимали все мои время и силы.       Это — последнее письмо, которое я напишу тебе.       Обстоятельства вынуждают меня отправиться в далекое путешествие, чтобы исполнить свой долг. И я не знаю, что меня будет ждать там, и будет ли судьба милостива к моему возвращению обратно.       Я не в праве обрекать тебя на неизвестность ожидания. Поэтому я принял, вероятно, одно из самых тяжелых решений в своей жизни: забудь меня.       Если путь мой завершится благополучно, мне хотелось бы явиться на порог твоего дома с повинной головой. Тогда я буду счастлив, если ты примешь меня, если не как возлюбленного, то хотя бы как старого друга.       Мне не хочется даже думать об этом, однако в силу своего возраста и всех обстоятельств, я отчетливо понимаю, что ты все еще молод и полон сил, чтобы обрести новое счастье. Надеюсь, ты поймешь меня сейчас, как всегда понимал, и не будешь испытывать ненависти.       Я бы хотел, чтобы ты продолжил жить так, как это подобает успешному аристократу. Не тяготись нашим расставанием, но храни только лучшие воспоминания о времени, что мы провели вместе, как и я навсегда сберегу в сердце все тепло, которое ты так беззаветно дарил мне.       Твой знакомый, Эцио Аудиторе.»

      Эцио запечатал письмо и с тяжелым сердцем отложил на край стола. Он не был уверен в том, что Мариус простит его, но знал, что не может поступить иначе.       Когда солнце только замыслило явить свои лучи на горизонте, Аудиторе вручил письмо для графа молодому ученику — Джованни, мальчишке лет пятнадцати, которого он тренировал уже почти два года. - Скачи в Милан. Как вручишь письмо — уезжай, не задерживайся в палаццо, как бы тебя ни уговаривали. Понял? - Понял, Мастер. Счастливого пути, берегите себя. Я еще не всему научился. - У тебя здесь будут достойные учителя, прислушивайся к их советам.       Когда корабль уносил его прочь в мрачную неизвестность, Эцио испытывал твердую уверенность в том, что поступает правильно и надежду, которую испытывает всякий, отправляясь за неведомым, рассчитывая на благополучный исход.       Будто отрезав все свое прошлое, якорем тянувшее к оставленному берегу, Эцио сосредоточился на грядущих испытаниях, совершенно не предполагая, что маленький Джованни, замешкавшись в переулке, окруженный пятью стражниками, не сможет выбраться из западни. Его окровавленное тело будет сброшено на дно Тибра, многие века скрывавшего в себе неугодных и хранившего самые разные тайны. В том числе и письмо, адресованное графу Фабретти, останется никем не прочитанным, а воды реки в краткий миг превратят чернилами вымученную печаль в ничто.       Милан, ноябрь 1510 года. - Мы передали все Ваши послания, синьор. Если все еще нет ответа, значит по какой-то причине Вам не могут его дать. - Но Вы не знаете, с Мастером Аудиторе ничего не случилось? - Сведений о его кончине, если Вы это имеете в виду, у меня нет.       Постаревший информатор Нино, давно перебравшийся из Рима в Миланское отделение ассассинов, с улыбкой и величайшим терпением отвечал миланскому графу, упираясь локтями в деревянную стойку, что разделяла их. - Может, есть какая-то информация, где он? Может, уехал куда-нибудь? Послушайте, если за сведения нужно заплатить, я заплачу. Назовите цену. - Синьор, - улыбка Нино стала шире, превращаясь из терпеливой в снисходительную. - Я помню, что когда-то давно Мастер помог Вам избежать неприятностей, и с тех пор вы были дружны. Мы ценим Вас, как своего союзника. Но если бы я и владел информацией о Мастере, то не стал бы ею торговать без особого на то разрешения с его стороны. Если Вам необходимы услуги наших клинков, то оставьте запрос. Мы сделаем, что нужно, с существенной скидкой.       Разозлившийся Фабретти ударил ладонью по стойке и, не найдя подходящих слов, покинул отделение.       Вот уже почти девять месяцев, как он не получал никаких известий от ассассина. Его мучило беспокойство, лишая сна и аппетита. Он не мог понять, почему Эцио забыл дорогу в его дом и никак не желает отвечать на его письма. Вместе с тем, ущемленное самолюбие требовало вычеркнуть ассассина из своей жизни, оставившего его в трудную минуту. Но совершенно неразумное навязчивое желание увидеться с ним заставляло искать. Граф даже собирался поехать в Рим, однако дела не позволили ему оставить палаццо. День за днем Мариус тонул в опустошающем одиночестве, не желая видеть никого в своем доме, пока не узнает, что происходит с Аудиторе.       Нино покинул свой пост в отделении и только намеревался вкусно пообедать, как к нему присоединился Ромео, потирая заспанное лицо. - О, ты уже проснулся? Как остальные? - Кто спит, кто бдит, какое тебе дело? - ворчливо отозвался ассассин, жадно опустошая кувшин с водой.       Ромео, в компании четверых ассассинов, вернулся из длительной поездки в Туманный Альбион. Миссия завершилась успешно. Не потеряв ни одного своего подопечного, он смог выполнить все поручения отца. И теперь они держали путь в Рим, ночью остановившись в Милане для отдыха. - Это жест заботы о гостях, - хмыкнул Нино, отрезая хлеб. - К тебе кто-то приходил, я слышал стук. - А, - отмахнулся информатор. - Граф Фабретти уже который месяц обивает наш порог. - У него что-то случилось? - заинтересованно обернулся Ромео, забирая отрезанные Нино ломти и откусывая большие куски от них. - Пытается связаться с Мастером. Ничего не говорит, зачем он ему нужен, но складывается впечатление, что зачем-то срочным. С другой стороны, он слишком долго допытывается о том, где Мастер. - Интересно, - хмыкнул ассассин. - Ладно, я схожу к нему. - Я предлагал синьору наши услуги, но, видимо, он не хочет никого заказывать. Зачем тебе туда идти? Отдохни, да езжай в Рим, тебя там ждут. - Это мое дело, Нино. Спасибо за заботу.       Удивившись тому, что рассказал информатор, Ромео не торопился, раздумывая, почему Мариус продолжает искать его отца. Сменив одеяние ассассина на простую одежду, но не оставшись безоружным, Аудиторе-Сфорца отправился в палаццо графа, поразившись тому, что большая часть ставен на втором этаже оказалась закрытыми, а его никто не встретил. - Здесь что, уже никто не живет? - войдя в парадные двери, Ромео огляделся и, предполагая, что Мариус может быть в своем кабинете, отправился туда. Чутье ассассина не говорило об опасности, но что-то было не так, и это чувство не нравилось ему.       В кабинете Мариуса не оказалось. Но ему встретилась Марта, служанка, которая давно работала в поместье. Она несла из кухни поднос с едой. Узнав его, она охнула, разулыбавшись. - Синьорина, - остановил ее Ромео. - А где мне найти графа? - Он почти все время проводит наверху, в мастерской. Я как раз иду туда. Но он не принимает гостей. Мне сообщить ему о вашем приезде? - Вот как, - забирая у нее поднос, несмотря на хрупкое сопротивление, ассассин задумался. - А где все? Роберто, Кьяра… - Вы не знаете? Синьора Фабретти скончалась в начале года. С тех пор граф замкнулся, и никого не хочет видеть. А сер Сальви сейчас отсутствует, он поехал по делам графа. Подождите в гостиной, я сообщу синьору Фабретти о Вашем прибытии. - Вот как, - повторяясь, Ромео поворошил свои волосы и отправился в мастерскую. - Будь свободна. Я сам отнесу это графу.       «Так, значит...Кьяра мертва. Отец его бросил. Легран тоже мертв, и вряд ли подбадривает его с того света. И я давненько не заходил. Ну да, мало поводов для веселья», - поднимаясь по лестнице, Ромео не знал, с чего начнет разговор, и полагался на интуицию.       На чердаке было прохладно. Повсюду были расставлены начатые и незаконченные пейзажи. Граф сидел перед пустым холстом спиной к нему. Сорочка спадала с одного плеча, а собранные в хвост волосы были перевязаны старой зеленой лентой и стелились по спине. - Ваш обед, синьор, - заговорил Ромео, приближаясь к нему. - Оставь на столе, - не взглянув на него, без интереса распорядился Мариус, но, с запозданием узнав голос, обернулся, уставившись на него со смесью удивления, сомнений и радости. - Как на призрака смотришь. Ну, здравствуй, - оставив поднос, Ромео покачнулся от того, как порывисто к нему прижался, обнимая, Мариус. - Как я рад тебя видеть! - Мариус отстранился, удерживая руки на его плечах и разглядывая его снизу вверх. - Ты себе просто не представляешь! Вас так давно не было! - Да ладно? Я думал, что ты уже и забыл обо мне, - шутя, Ромео не мог не заметить виднеющееся под тонкой, почти прозрачной тканью его сорочки, местами заляпанной краской, очертания тонкого тела. - Вы с отцом любите меня подначивать! А где Эцио? Он ведь тоже приехал? Он внизу? - Нет. С чего бы? - Ну… Я надеялся… Думал, что вы приехали вместе, - Мариус почувствовал, как горло сдавило обманутыми ожиданиями. Ромео же видел, как искристость радости на его лице сменилась серостью разочарования. - Я не понимаю, зачем ты ищешь его. Неужели так мало кандидатов, которые хотели бы скрасить твое одиночество? - Я тебя не понимаю, - Мариус отступил от ассассина, словно тот ударил его. - А ты не стал бы искать отца? Я не получал от него никаких известий уже почти год! Я не знаю, жив ли он, и что с ним? Как мне надо было поступать, по-твоему? - Он пытался рассмотреть ответ на лице Ромео, который нахмурился, понимая, что граф ничего не знает.       Ассассин ухватил Мариуса за руку, пытаясь проявить нежность и поглаживая шершавыми пальцами тонкую кисть. - Мариус, он больше не приедет. - В этом году? У него так много дел? - Вообще не приедет. Он собирался сказать тебе.       Фабретти выдернул руку и отвернулся, голос его стал недобрым и отрешенным. - У него кто-то появился? Женился? - Нет. Хотя, кто знает. Он покинул Рим весной. Но он должен был написать тебе перед отъездом. Видимо, что-то пошло не так. - Видимо, - Мариус не желал верить услышанному. - Ромео, это дурная шутка, и если ты решил так поиздеваться, то перестань.       Но Ромео не ответил, давая ему время смириться с известием. - Ромео, скажи, что ты пошутил. Пожалуйста. - Моя ложь ничего не изменит, - видя обреченность в изломе его бровей, скованность надежды, в которой замерла вся его фигура, ассассину захотелось как-либо успокоить Фабретти, но Ромео не знал способа это сделать: то, что подходило одним, навряд ли подошло бы Мариусу. - Ты...ты, наверное, прав, - задумчиво отозвался Фабретти, оглядывая мастерскую. - Жизнь ведь на этом не заканчивается, да? Идет себе дальше? - наклеивая вымученную дежурную улыбку, Мариус чувствовал ровно противоположное. - Пообедаешь со мной? Или торопишься? Мы…могли бы… - он заставлял себя говорить, чтобы не дать горьким чувствам выплеснуться, - могли бы потом прогуляться. Как раньше. - Хорошая идея! - Ассассин не хотел видеть его мучения. Он не собирался быть злым вестником, рассчитывая, что для графа уже все позади. - Нечего тут рассиживаться! - с широкой улыбкой, крепко обхватив его за плечи, Ромео повел его прочь из мастерской. - Куда пойдем? У тебя есть что-нибудь новенькое? Я вот только из Англии приехал, и мне есть, что рассказать! Ты же не был в Англии?       Они провели остаток дня в неторопливых разговорах. Ромео выразил соболезнования по поводу смерти Кьяры и стал рассказывать о том, как возглавил небольшую группу ассассинов с известными графу Мясником и Биаджо, а также Лючией с Вергилио, с которыми Мариус знаком не был. Он в красках описывал все битвы, в которых участвовал, осторожно обходя детали, которые графу знать не следовало.       После прогулки по серым осенним окрестностям, они вернулись в дом и продолжили беседу, согреваясь горячим вином. Ассассин с интересом наблюдал, как старается держаться Мариус, не задавая вопросов про Эцио. С каждым новым глотком рубинового напитка он расслаблялся: хмельной румянец окрашивал бледные щеки, и во взгляде появлялась истома. В южной гостиной, где они проводили время, ярко горел камин, и к тому времени, как ночная тьма объяла поместье, Мариус, согретый вином и огнем в очаге, снова остался в одной сорочке, расстегнув ее на груди. - В палаццо стало пусто. Ты прогнал всех слуг? - полюбопытствовал ассассин, устраиваясь на диване напротив кресла графа. - Зачем они мне нужны? Хватает Роберто, Матильды и Марты с Валентином, и то, потому что им идти некуда. Я закрыл северное крыло. Все равно там больше некому собираться. - Ты же любил устраивать праздники. Как на твое затворничество смотрят твои друзья?       Мариус повел плечами, рассматривая танец пламени. - У них есть свои дома, семьи. Справляются и без меня. - Может, тебе съездить во Францию? Тебе ведь там понравилось. Навестил бы родных. - Зачем доставлять моим сестрам неудобства своим унынием? Они вышли замуж, у них все хорошо. А единственный, кто там был бы рад моему приезду без всяких причин, Франциск, тоже мертв. Мне сообщила его жена несколько месяцев назад. Неудачный год, - прикрыв глаза, Мариус откинул голову на спинку кресла. - А как у тебя с личной жизнью? Не влюбился? - Я влюблен постоянно и исключительно в свое оружие, - усмехнулся ассассин, наблюдая отсветы пламени на расслабленном лице Фабретти. - Оружие не сможет предать, поэтому ты сделал верный выбор. Я рад за тебя, - грустно улыбнувшись, Мариус поднялся и нетвердым шагом пересек пространство между ними, остановившись так близко, что касался коленями ног ассассина. - Но оно не способно испытать или подарить чувственное наслаждение.       Ромео замер, оценивая близость графа и его намерения. - Я должен извиниться перед тобой, - помедлив всего мгновение, Мариус осторожно забрался к нему на колени, опираясь на его плечи. - Я всегда видел, как ты смотрел на меня. Ты ведь хотел обладать мной? А я дразнил тебя и думал, что это весело, - дыхание Фабретти скользнуло по щеке ассассина, коснувшись щекоткой уха. - Может, если еще не поздно, ты примешь мои извинения?       Ромео мысленно усмехнулся, сжимая в руках узкие бедра, приятной тяжестью давившие на него. И прежде, чем он бы воспользовался столь щедрым предложением, он хотел уточнить одну деталь, исключительно из своего доброго расположения к Фабретти. - Я — не Эцио, - заглядывая в плещущийся мед его глаз, ассассин неласковой нежностью коснулся его лица, поведя ладонью по щеке к затылку, и притягивая к себе. - Не жди от меня того, что бы делал он. - Именно на это я и рассчитываю.       Мариус лгал.       Начав в гостиной, они завершили действо в спальне, что была приготовлена для Ромео. И рассматривая белизну скульптурных рельефов его тела, Мариус видел обласканного солнцем Эцио, и вместо гладкого молодого лица Ромео — любимые морщинки на заострившегося с возрастом лице его отца.       Ромео же не обманул его. Жестокий, грубый в своей резкости, он отрезвлял его, прогоняя наваждение, раз за разом нетерпеливо проникая в тесное нутро, оставляя следы укусов на тонких изгибах тела Мариуса. Ассассин прекрасно понимал, что подобное может не повториться, и желал насладиться полученной над графом властью сполна.       Как бы Мариус ни убеждал себя в обратном, а страстно изгибаться и отпускать на волю жаркие стоны хотелось только под любимым телом, но он безропотно отдавался непривычному и странному удовольствию от смешения боли и сладко-острого томления.       Поутру, когда холодный солнечный свет заливал остывшую спальню, Ромео очнулся ото сна, заметив Мариуса, снова сидевшего к нему спиной. Ассассин осторожно коснулся его плеча в месте, где расцвел багряно-синим уродливым цветком след — его творение. - Ты знаешь, я не справился, - едва обернувшись, заговорил Мариус. - Все равно думал о нем. - Я не ждал иного, - опустив руку, Ромео сел в кровати, протер лицо ладонью, и поднялся, поднимая с пола свою одежду. Несмотря ни на что, он был удовлетворен, и предполагал, что будет дальше. - Не стоит придавать этому много значения. Надеюсь, тебе хоть немного полегчало. - Собираешься уйти? - граф смотрел за окно, где от порывов ветра раскачивались голые ветви кустов и деревьев. - Не думаю, что мне стоит остаться, - Ромео закрепил ножны и обернулся на безучастного Фабретти. - А тебе и правда надо жить дальше. Если потребуется помощь — обратись к Нино в отделении. Мы всегда придем. - Спасибо, - Мариус улыбнулся, закутывая плечи покрывалом. - Только ты больше не приезжай. Так будет лучше.       Ромео был готов к этой просьбе, но все равно испытал неприятный холодный осадок. - Что ж, тогда прощай? - задержав напоследок взгляд на тоскливой фигуре, сжавшейся под одеялом, Ромео покинул спальню, услышав от Мариуса: - Прощай. И береги себя.