Плиту посолил,капусте позвонил, маму выключил...

Взгляд ледяной. Волосы непонятного цвета. В свои девятнадцать уже седеть начал. - Ты лысым хочешь сделаться? - На краску-то денег нет... С недовольной моськой выискивает серебряные ниточки в густой шевелюре и старательно выдергивает. Для кого весь этот цирк? Какая разница, есть седина или нет, это же не лишай, отвращения не вызывает. - А все из-за нервов. Бла-бла-бла. Опять та же пластинка. Задрал. - Дык кто тебе мешает их меньше тратить? Вопрос без ответа. Ну как обычно, уже растянулся на кровати и притворяется трупиком. - Эээй, я так не играю... Пройдет полчаса, когда он отомрет и притянет к себе совсем скисшего Яна, требовательно прижимаясь пухлыми губами к плотно сжатым обветренным губам. Отвечает, но вяло, без удовольствия. Без рвения и желания, которое угасло в первые секунды встречи после слов: «Они заебали меня» – вместо приветствия. Это стало традицией. Неуместной, тупой, занудной, но обязательной. Сиди. Слушай. Молчи. Да что уж там, попробуешь слово вставить – не получится. Шквал брани, негатива, сарказма – тот не то сказал, этот не так сделал. «А то ты блядь святой» Где же точка кипения? Положишь этому конец? Конечно. Но не сейчас. - Оставь кота в покое. Единственное существо, с которым интересно, не допустишь, чтобы ему сделали плохо... А самому уже настолько херово, что тошнит уже по-настоящему. От его присутствия плохо? От своего восприятия? Или?... И в пору бы схватиться за голову. Вцепиться в волосы, потянуть со всей дури... - Бля, твой прошлый кошак мне больше нравился. Барсик. Кот-истеричка, живший в его прошлом доме. Тупее хомячка, любил исключительно себя. Ну, еще тапочки. И жевать пальцы. Орал по ночам, ссал по углам, гадил посреди коридора… Короче, полный джентльменский набор. Отдали как подарок каким-то знакомым отца. Мать не хотела никакой живности, но как переехали, оказалось, что им достался не только заросший двор и дом без удобств, но и два кота с собакой в придачу. Это только с виду сцепившиеся меж собой виноградные лозы, сочно-зеленый покров под ногами и (черт бы побрал их живучесть) фруктовые деревья выглядят красиво, таинственно и романтично. Сложновато в утреннем мраке продираться сквозь эту чащу к ветхой калитке, а уж впотьмах разыскивать в дцатый раз отвязавшегося пса... - Иди руку промой, дурила. - Та нафиг надо... - Вик. - ... - ВИКТОР. - Ладно, ладно. Плетется в ванную, а парень обнимает кота и беззвучно шепчет в шерстяную макушку: «Спасибо...» А через двадцать минут молча начинает собираться. Нет, не обиделся. Просто еще одна «традиция» – пойми по движениям. И Ян понимает. Вот уже года три как. Встает, укладывая кота на подушку. Достает куртку и фонарик – ноги ломать не охота, так еще и по самой улице один фонарь где-то в середине хер пойми зачем поставили, все равно не горит. Будут много курить. И говорить ни о чем. Замерзнут, запутаются еще больше друг в друге, неловко коснутся онемевшими губами и разойдутся. Один – с камнем на душе. Другой – с уже давно сгнившими внутри словами, которые нужно было сказать... Нужно. Но уже не важно.