Плиту посолил,капусте позвонил, маму выключил...

- Может мне в тряпочку молчать, а? Сосредоточиться на словах. Сосредоточиться на нем. Надо бы. Взгляд расфокусирован. В висках стучит, а в горле отзывается. - Ну? Больно. - Что?... От слов. Больно. - Мне заткнуться? Да. Заткнись, вали, и не появляйся на горизонте желательно полгода. - Нет... Я же не о том тебе говорю... Злость приходит, когда его нет. Тогда-то Ян срывается, орет, высказывает всем, что о них думает. Что накопилось. Сидит напротив. Буравит взглядом. Холодно. Зло. Обиженно. Попробуй укажи на погрешности, попроси исправиться – сто фраз заумного контекста и агрессивного содержания, в общем и целом не относящихся к данной проблеме. Минута молчания. Проблема почила, Виктор продолжает словесную экзекуцию. - А еще, когда мне было шесть, нашу собаку траванули. - Кошмар какой... Спазм в горле. Плохой знак... Началось это в шестнадцать, в двадцатых числах февраля. Спазмы, сердце заходится, трудно дышать без видимых причин. Психолог никаких отклонений от нормы не обнаружил, другие врачи тоже. А беспричинные, казалось бы, приступы продолжались, иной раз доводя организм до такого состояния, что парень падал в обморок. За несколько лет Ян привык к странноватой болезни и иной раз даже не обращал на нее внимания – некогда было. А потом появился Тюбик, и она отступила вовсе... Чтобы вновь порадовать своим появлением в самое неподходящее время. Да, Вик, я слушаю. Угу, очень интересно в десятый раз узнавать о том, что тебя пятилетнего отец закрывал в ванной в качестве наказания. Тюбик никак не может удобно устроиться на костлявых коленях, недовольно мявкает, елозит хвостом по груди парня, впиваясь когтями в спортивные штаны. В затылке резкая боль. Сердце ухает так, что грудь подрагивает. Вытягивается на кровати, скидывая кота – и так дышать тяжело. Лишь бы в глазах не потемнело… - Плохо? - Очень... - Ну так выпей таблетку. Напоминает разговор в аське, когда собеседники загоняют разговор в тупик тупыми бредовыми фразами. - Таблетка не поможет... - Блять, завтра к отцу тащиться... Косится в сторону парня. Ничего не выражающие глаза. Как и всегда. В любой ситуации. Нет-нет, что вы, ведь это не его вина, это вина тех лекарств, которые он пил лет семь назад! И, конечно же, негодяев-родителей, ведь это они что-то там неправильно делали в его воспитании. Правда, когда это было уже и сам Виктор не помнит, но разве ж это важно? Осторожно принимает сидячее положение. Воздух сипло выплевывается из легких. - У тебя лицо красное. - Я знаю. Влажная холодная ладонь ложится на плечо. Вик слегка тянет на себя, но Ян сидит неподвижно, сгорбившись и вперяясь полубезумным стеклянным взглядом в дырявый носок. И каким только макаром на мизинце протерся... Вик поднимается, слишком уж торопливо собираясь. - Я пойду. - Выход сам найдешь. - Не можешь сидя, пиши лежа. - Ну коооот... - Ответ тебе пришел? - Неа. Да и вряд ли та работа принесет победу. - Так давай, работай над новой задумкой! - Какой задумкой, Тюбик? – Парень страдальчески закатывает глаза, - я ее не помню даже! - Помнишь ты все, по глазам вижу. Ночью мне все красочно описывал, осталось только готовенькое изложить да подредактировать. - У меня недоделанное осталось. - Не оправдание. Про Кощея ты уже давно забросил, все тебе вдохновения нет и...как его...стилуса. - Стимула. - И его тоже. Так что давай, отрывай свою тушку от кровати. Спорить с пушистым монстром было бесполезно, поэтому Ян поплелся к письменному столу, тяжко вздыхая. С обложки новой тетради неестественно-огромными глазами печально взирал енот.